Колесница с одним колесом

(Из  цикла  "И одинокое  сердце  тоскует...") 

Колесница не поедет на одном колесе.
Так и судьба не везёт,
пока человек сам не начнёт помогать ей.
       Елена Блаватская

               

                ***        ЮЛЯ        ***

 
Одинокими мы делаем себя сами.
   Эмманюэль Мунье

Из одиночества есть лишь один достойный выход - к людям.
   Бауржан Тойшибеков


- Я люблю тебя… - Повторяла она, не открывая глаза.
- Я люблю тебя… - Улыбалась на грани сна и пробуждения.
- Я люблю тебя… - Шептала, не видя, что на краешек кровати присела  дочь.
- Мамочка, мамочка, ты не спишь? – прильнула она к матери.
Та медленно открыла глаза, прижала к себе русую головку, поцеловала, перевела взгляд …
Черное платье на спинке стула, там же брошен узорчатый черный шарф (еще прабабушкин).
- Это правда… - пронеслась неумолимая мысль.

Она быстро собралась, туже затянула концы шарфа, распахнула дверь спальни и шагнула в незнакомую жизнь – на вдовий путь.
Беду никто не ждет. Она, как смерч, рушит хрупкую судьбу. Третьего дня  еще была счастливая семья, а сегодня дети – сироты, а их мать – вдова…

- Юлия Николаевна!  - она обернулась. Рядом стоял главный технолог (он дружил с ее мужем).
– Мне нужно с тобой поговорить.  Пройдем  ко мне в кабинет. – Петр Михайлович  взял ее под руку, что было не принято в служебной обстановке.
Она шла, перебирая причины  (конечно, производственные), которые могли бы вызвать такой разговор.
- Присаживайся, Юля. - Он налил минералку в два стакана и один придвинул к ней. – Молчал, словно забыл, зачем пригласил ее.
Наконец, встал, подошел.
- Юленька, выслушай меня. Все под контролем… Мне позвонили от Саши...
- Что с ним? Что? – Встрепенулась и  умоляюще посмотрела в глаза  друга.
- У него сердечный приступ, увезли прямо с планерки в кардиоцентр. Юля, он под наблюдением врачей. Слышишь? Главное – он уже в реанимации. Его спасут! Слышишь? Все будет хорошо.

В палату интенсивной терапии ее не пропустили. Она сидела одна на длинной скамье у кабинета главврача, долго ожидая, когда ее позовут.
Врач, привыкший ко всему, не стал ее успокаивать, а буднично сообщил, что состояние  больного  критическое – обширный инфаркт. Персонал делает все возможное, но многое зависит от организма, немаловажно, что он - молодой мужик (конечно, 36 лет – разве возраст?).
- Если Бог есть, он вернет отца детям. Но проблема останется: сосуды забиты «бляшками», нужна операция по аортошунтированию. Иначе – не исключен рецидив.- Доктор листал страницы больничной карты.
- Ваш муж ходит по лезвию ножа. – Закончил он свой обстоятельный рассказ, употребляя  незнакомые медицинские термины. – Операция  необходима. – И мягко, по-отечески добавил:
- Набирайтесь терпения. Набирайтесь мужества, милая женщина.

В тот раз Саша сбежал с «того» света. После кардиоцентра был реабилитационный центр в Верхнеднепровске. Он учился ходить и жить по-новому. Съездил в институт Амосова, прошел обследования (результаты неутешительные), но от операции отказался наотрез:
- Буду жить, сколько сердце выдержит. – И вернулся к работе.
Потом был еще инфаркт, и еще – последний…

Когда в семье неизлечимо больной, а ты ничем не можешь ему помочь, остается  единственное – надеяться, что это не случится сегодня.
Они перестали говорить о чем-либо, где нужно было употребить будущее время.
 Как-то им не спалось, вспоминали, как встретились нечаянно и, едва знакомые, вскоре подали заявление в ЗАГС, удивив и родителей, и друзей.
Вечером, в день их свадьбы, он сказал Юле:
- Давай попробуем, чтобы у нас все было хорошо!
Прошло двадцать четыре года, а они все так же не могли друг без друга, все так же нежно и преданно любили, и в их семье росли дети – три сестры.

Память снова возвращает вдову в последнюю неделю их жизни.
Обнявшись, молча сидели на диване, только музыка тихо доносилась из динамиков магнитофона.
Неожиданно  Саша произнес, словно раздумывая вслух:
- Юлька, как ты будешь одна? – и прикрыл ее губы ладонью.
Она поцеловала ладонь, пытаясь сглотнуть комок в горле. Прижалась к ней щекой и молчала.
И он тоже молчал, обнимая жену.
Ни мужчина, ни женщина не знали ответ на вопрос.

- В радости и в горе…  До самой смерти... – Произнося эти слова в минуты торжества, вряд ли кто  задумывается, как жить, когда это случится, и кто-то останется один…
Юлия Николаевна похоронила мужа, и навсегда, казалось, схоронила свое прошлое, где была счастливой женщиной, любящей  и любимой, единственной.
И началась ее другая жизнь, ничем не похожая на ту, привычную.
- Не верь, не бойся, не проси! – приказала она себе.
Уверенно поставила «крест» на женском счастье, как уже невозможном, жила детьми,  ради детей и, благодаря  им,  не сломилась  в то трудное дня семьи время.
Дети – дом – работа, по этому кругу шли ее годы, и никто больше ей не был нужен. Встречались на пути мужчины, но она невольно сравнивала их с покойным мужем и снова оставалась одна: боялась кому-то довериться, боялась ошибиться, боялась любопытства соседей, хорошо знавших их семью.
- Мне не должно быть стыдно за себя перед  детьми. - Убеждала себя (или оправдывала?).

Считается: время лечит.  Но у нее было такое ощущения, что годы лишь накладывали на рану новые повязки, не снимая старых бинтов. Они присохли, и рана кровоточила при неловком движении.  Иногда ей хотелось резко сорвать повязку, но она боялась снова увидеть открытую рану… Так и жила.
Незаметно подошел пенсионный возраст. Дочери взрослые,  подрастали внуки, становясь самостоятельными современными детьми,  – настолько, что в ее помощи уже  не было необходимости, как раньше.  У нее появилось личное время, неожиданно много,  и … ощущение бессмысленности жизни и собственной невостребованности, которое постепенно стало восприниматься как  одиночества. Одиночество, о котором она и предположить не могла… 

Юля старалась жить, как раньше: тщательно ухаживала за собой, много читала, записывала фильмы, которые не успела посмотреть вовремя, слушала музыку. Но по вечерам одиночество сторожило ее, уже не отступая. Бессонница добавляла свое.
Она понимала причины происходящего: возраст под шестьдесят, непривычный социальный статус пенсионерки,  с переездом к детям все друзья остались далеко, а новые не появились (да и как?).
Ко всему добавился языковый барьер – не знала языка страны проживания.
У детей бежала своя жизнь, хотя о «мамочке» они всегда помнили и навещали часто, как могли. Все, казалось бы, хорошо, но вот чувство одиночества, да при ее эмоциональном восприятии жизни… 
Обычно, оказавшись  в ситуации, выходящей из-под контроля, она  находила для себя «ступеньку», чтобы устоять, а затем, оттолкнувшись, снова идти вперед. Сейчас  же тщетно искала опору, но земля словно опустилась. Еще немного, и Юля попала бы под каток депрессии… 

Праздновали ее юбилей. Когда гости ушли,  и осталась только семья, ее дочери, предложив   мужьям  вместе с детьми погулять во дворе, уселись возле нее. И тогда она услышала то, что сначала вызвало у нее обиду и неприятие.
- Мамочка! Ты у нас еще молодая. – Остановила ее протестующий возглас дочь. - Посмотри в зеркало, если не веришь нам! Кстати, тебе все об этом говорят.
-Почему ты даже не пытаешься встретить мужчину? Разве тебе хорошо одной? По большому счету, у тебя только и были те годы с папой. А после ты перестала чувствовать себя женщиной, одна и одна… Мы желаем тебе в твоем новом году встретить хорошего мужика и быть с ним! – Закончила старшая  дочь.
И тут же подхватила вторая:
- Конечно, тебе трудно после переезда к нам. Нет прежнего  круга знакомых, друзей.  – Она не дала возразить матери и продолжала. – Но для одиноких людей есть сайты знакомства. И…
- И мы зарегистрировали тебя на таком сайте. – Младшая дочь улыбалась.
- Девочки! Да вы что??? – Смутилась Юлия Николаевна. – Мне стыдно. Там, наверное, одни озабоченные, «специальные»  мужики, а нормальные дома, в семье. Не буду я, не хочу! – Упрямилась  она.
- Мам, перестань! Ты же у нас замечательная! И на сайте тоже должны быть нормальные мужчины.
Ну, что ты теряешь? Все свои ошибки уже сделала. Хватит городить стены вокруг себя, давай-ка   разрушим сегодня твою «крепость»! Впереди у тебя новое десятилетие, так начни  с нового дня!
- От тебя только и требуется: заходить на сайт. Обещай, что не сбежишь с него. В конце концов, где ты сейчас можешь с кем-то познакомиться? На улице?

Взрослые дочери, молодые женщины, им так хотелось, чтобы их мама через годы и годы вновь обрела женское счастье, некогда унесенное горем.  И они убедили Юлию.


                ***        ЕЛИЗАВЕТА        ***

Если человек способен полноценно любить,
то он любит и себя;
если он способен любить только других,
он не может любить вообще.
   Эрих  Фромм

Ты никогда не станешь красивой,
пока не почувствуешь себя красивой.
   Чак Паланик


Если женщина сама обесценила свою жизнь, скажите, кто другой  даст ей красную цену?
Если устала от собственной жизни и не помнит, что она – Женщина, кто же другой  увидит в ней желанную женщину?
Если она за полвека так и не научилась любить себя и уважать, стоит ли ждать, что кто-то другой станет любить ее, любить больше, чем она сама?

… Начало 90-х годов. «Разрешено все, что не запрещено». – Знаменитая фраза  Генсека.
Тысячи семей из бывшего Союза устремились за открывшиеся границы. Германия, Канада, США, Израиль – у каждого своя мотивация, свой выбор и свои возможности. Большинство тех, кто имел право на выезд, покидали родные места – кто ради идеи сионизма, кто ради будущего детей, кто ради воссоединения с родственниками, а кто и ради предполагаемой сытой жизни.

Лизина семья была обычной семьей среднего достатка. Муж – рабочий-юстировщик современного завода, она – инженер-конструктор инструментального производства. Восемнадцатилетний сын окончил кулинарный техникум, но стал безработным (сокращение штатов было повсеместным).
Дочь – подросток, училась в престижной  спецшколе.
Наступило смутное время бандитских разборок, и как-то неприлично стало думать сначала о Родине, пренебрегая личным. Родина оставила свой народ, и каждый думал, прежде всего,  о собственной семье, о себе…

Начавшаяся приватизация оказалась кстати: они продали квартиру  в центре города (по смешной по тем временам цене). Погрузили  свой скарб в китайские клетчатые сумки и, облегченно вздохнув, отправились морем к Земле обетованной.

Жизнь новых репатриантов оказалась совсем не такой, как им рассказывали в Сохнуте*.
Главное - отсутствие собственного жилья (доступна лишь его аренда), как  и  у большинства тех, кто сделал алию. Расходы предвиделись немалые, а деньги, привезенные с собой, были, по здешним меркам, незначительной суммой и быстро таяли.
Они искали работу, сначала по специальности. Но ни рабочий-юстировщик, ни инженер - женщина не требовались.  После тщетных поисков рады были любой работе, пусть не престижной, тяжелой, но постоянной.

Так бывший высококвалифицированный рабочий стал мыть посуду в гостиничном ресторане и убирать после его закрытия, а его жена, как и большинство приезжих женщин, впряглась в тяжелый воз  уборщицы – мыла подъезды, убирала квартиры и офисы, что называется, хватала
«и руками, и ртом».
Сын осваивал язык в ульпане** и подрабатывал «по-черному». Дочь училась в школе, которая разительно отличалась от ее гимназии. Здесь она неожиданно стала «русией», что ничуть не лучше, чем  быть еврейской девочкой в ее старой  школе…

Конечно, жилось им нелегко. Новая страна, язык, порядки, обычаи. Но была надежда: трудности – это временно. Освоят язык, обживутся, привыкнут, дети подрастут, а потом…  «Потом» растянулось на годы. Хотя они уже не были новыми репатриантами, но уровень среднего достатка оставался все таким  же недосягаемым.
Менялось только жилье, становясь все меньше по площади. Сын женился, жил с семьей в соседнем доме, изредка звонил по телефону и еще реже навещал родителей. Дочь, отслужив армию, училась на подготовительных курсах в другом городе.

Елизавета Григорьевна  по-прежнему занималась тяжелой работой, помогая детям.
По-прежнему дом ее поражал чистотой и порядком. Недосыпая, готовила всегда свежую еду, как  любил муж.
Изредка она чуть дольше обычного задерживалась перед зеркалом и не узнавала себя: морщинки соединились в сеточку, покрывая некогда гладкую кожу.
- Купить бы крем ... и духи. - Мечтательно подумывала она.
Но получив следующую зарплату, Лиза снова жалела деньги для себя, тратя их на внука, на детей, покупая мужу красивую сорочку или фирменный крем после бритья (как ему, бедняге, трудно пришлось здесь, сокрушалась)...

Муж устал от ежедневного  мытья  грязной посуды, от шума и дыма. Все чаще болели суставы и спина. Закрывая глаза перед сном, продолжал видеть горы тарелок… Обычно спокойный и покладистый, он стал раздраженным и вспыльчивым. Взрывался из-за пустяка, кричал, проклиная тот день, когда они решили ехать, злился на жену с ее чистокровными  еврейскими корнями…  (Хотя в чем, собственно, ее вина, что он никакой другой работы не искал, как и не хотел учить язык?).
Потом муж случайно пересекся в «Одноклассниках»  со своей первой любовью, уехал в гости к матери и … не вернулся назад.

Елизавета Григорьевна  осталась одна. Все те же уборки, все те же ранние подъемы, и усталость, от которой она просто тупела. Да что там говорить, Лиза давно перестала следить за собой и чувствовать себя женщиной. Стриглась коротко, чтобы не возиться с прической. Кроме брюк и маек, ничего не носила. Ей не было еще и пятидесяти, а выглядела она лет на пятнадцать старше…
- За что? – часто спрашивала она себя.
Сама сирота с пятнадцати лет, она дорожила семьей, любимым мужем, баловала детей. Забывая о себе, привычно заботилась о них.
- Что я сделала не так, что теперь одна, никому из  них не нужная? - Лиза плакала, не понимая, почему на склоне лет все вдруг оставили ее.

Мысли текли безрадостные: внук, который вырос на ее руках, теперь оказался недоступен – невестка, поссорившись, запретила мальчику бывать у бабушки. Сын не заступился, и Лиза молча снесла это…
 Дочь приезжала домой редко, разве что затем, чтобы получить от матери «дотацию», обновки, домашнюю выпечку. И, промурлыкав:
- Какая же ты золотая, мамулечка!..»,  - снова уезжала на неопределенное время.
А «мамулечка» снова работала с утра до вечера, чтобы дать дочке все, что нужно девушке ее возраста (разве ее дочь хуже других?!).

Болят постоянно спина, голова, руки… И еще тяжелее болит ее душа.
Одиночество…
 Хоть плачь, хоть кричи, хоть взвой от боли, никто не услышит, не подойдет, не скажет:
- Я с тобой, солнышко… Все будет хорошо.

… Сгорбившись от боли, она сидела, ожидая своей очереди на прием к работнику социальной службы – решался вопрос  о назначении ей пособия в связи с потерей трудоспособности.
Весной Лизе исполнилось пятьдесят пять, но сухое морщинистое лицо, трясущиеся руки с воспаленными утолщенными суставами старили ее.
Потускневшие серые глаза смотрели  устало на плитки под ногами. Машинально  считала, сколько их в ряду…

От социального работника, оказавшейся тактичной, умной женщиной, она вышла с надеждой. Может быть, впервые задумалась:  добровольное рабство в семье превратило ее  в тень, через которую легко перешагнуть.
- Пока ты сама не почувствуешь себя  женщиной, никто не сделает тебя счастливее. Иди к себе, люби себя и балуй.  – Так наставляла ее соцработник.
Елизавета Григорьевна не умела этого. Но можно научиться, если захотеть?
Узнав о ее самоизоляции, о сложных отношениях с детьми и нежелании общаться с кем-либо, служащая, сочувствуя посетительнице,  посоветовала ей сайт знакомств, где можно попытаться найти друга, найти так необходимое ей общение.
Лиза сомневалась в успехе намерений. Но тихонько подала голос надежда: а вдруг?



                ***        ЛЕРА        ***
 


Красивые женщины редко бывают одни, но часто бывают одиноки.
   Х. Ягодзиньский

Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила — и стал ей чужой.
   И.Бунин 

Отнюдь не красавица, она обладала редким даром – женским обаянием, что проявилось еще
в детстве. Возможно, это одно из наиболее ценных качеств  девочки – девушки – женщины.
Шестилетняя Лерочка по дороге из детсада домой совершенно серьезно советовалась с мамой: за кого ей выйти замуж. Пять мальчиков были влюблены в нее, и это проявлялось своеобразно: один всегда делился сладостями, второй застегивал сапожки, когда группа собиралась на прогулку. Третий тайком от воспитательницы менял свою пустую чашку на ее
и  покорно пил вторую порцию молока с пенкой.  С четвертым – они болтали во время сонного часа, выглядывая из-под одеял.
С пятым они жили в одном дворе, дружили с детства и танцевали вместе  бальные танцы.

В школе ничего не изменилось: Лерка привычно заняла свое место всеобщей любимицы,
и одноклассники были готовы на все, лишь бы нести ее портфель, а в старших классах – провести домой.
Так же, внешне не прилагая никаких усилий, она кружила головы парням в университете.
Но ни к кому не питала иных чувств, кроме дружеских.
Девушки – сокурсницы одна за другой выскакивали замуж, а она все кого–то ждала.
- Не вижу того, кого бы полюбила. – Смеясь, отвечала она на назойливые вопросы.

Молодой экономист, владея английским и французским, она поехала в столицу, успешно прошла собеседование и поступила на работу в престижную туристическую фирму. Лера не беспокоилась об устройстве «личной» жизни: успеет, с  ее-то данными.
Карьера – вот что стало важным для нее. Проштудировав статьи о бизнес - вумен, она выбрала для себя:  оперативность, инициатива  и ответственность в работе, деловой стиль одежды, минимум косметики и максимум обаяния.
Валерия Леонидовна работала на свой авторитет, и ее заметили не только коллеги и клиенты, но и генеральный директор фирмы.

Первая корпоративная вечеринка была для нее сравнима с первым балом Наташи Ростовой.
Опустив подробности, можно сказать, что рассудительная, прагматичная Золушка стала принцессой, иными словами - женой сорокадвухлетнего бизнесмена.
Только женой и красивой женщиной - так она решила и без сожаления оставила работу.

Муж обожал Лерочку, баловал и предвосхищал ее желания. У него же было одно-единственное  желание, которое могла бы осуществить только его любимая женщина,  - родить двоих детей.
- Хорошо бы мальчика и девочку, - мечтал он,– чтобы после нас жили два человека, как продолжение рода!
Молодая женщина соглашалась с ним, но все почему-то откладывалось, и главное не происходило.
Лера искренне сокрушалась вместе с мужем. Как-то призналась, что была у своего врача.
Обдумывая слова, посоветовала и мужу посетить доктора.
Оба оказались здоровы, и ничто не мешало появлению детей, заверил его врач.
Но, несмотря на это, муж был обеспокоен, переживал, недоумевая.
Лера обаятельно улыбалась и безмятежно шептала:
- Не хмурься, дорогой. Все будет хорошо, папочка…

Так прошло три года, и мужчине все труднее было отшучиваться, отвечая  на неизбежные вопросы о наследнике.
Жену, казалось, это мало огорчало:
- Успокойся, дорогой.  – Смотрела ласково, не отводя взгляд. - Разве нам плохо вдвоем?  Только сейчас мы и можем пожить для себя.  Еще за голову схватишься, если рожу тебе двойню.
Впрочем, она избегала говорить на эту тему…

А он не мог жить впустую: все годы страстно мечтал о сыне, о теплом пахучем тельце, о пушистой головке, о том, как будет растить сына Мужчиной, возьмет с собой на «маленький футбольчик».  Он так много думал об этом, что ночами стал повторяться один  и тот же сон: его темноглазый карапуз быстро ползет по траве, отец хочет дотянуться и взять его на руки, но мальчик смеется и, оглядываясь, снова уползает, а он не поспевает за ним…
Сон – мука, сон – рана, сон, который трудно забыть. Почему только во сне он мог быть отцом?

Однажды, застегивая манжеты сорочки, муж уронил запонку, она закатилась под шкаф. Нашел, поднял, а вместе с ней и лежавший рядом листок. Взглянул – это был рецепт на противозачаточные таблетки, выписанный на имя его жены.
Так вот почему он не стал отцом.  Значит, его любимая женщина, которой он доверял во всем,   обманывала его,  решив за обоих, и осознанно лишала отцовства.
Его единственное желание – стать отцом  - для нее ничего не значило?!

Лера смутилась, когда муж протянул ей рецепт:
- Ты, наверное, искала его.  – Никак не комментируя находку, он покинул комнату.
Все было кончено. Как говорится, развод и девичья фамилия (на этом настоял бывший муж).
Леру не очень расстроило случившееся: любовь ее оказалась недолгой, к тому времени оставалась лишь привычка. 
Молодая  женщина в расцвете своей красоты, по-прежнему обаятельная, она не сомневалась, что устроит свою жизнь снова, как только захочет.

На немалые «отступные», полученные от бывшего мужа, Лера, обладая организаторскими способностями и используя свое женское обаяние, быстро  создала собственную турфирму. Бизнес, в котором она не была новичком, успешно развивался.
Она по-прежнему жила в достатке, но одна.
То ли изменилась, став бизнес – леди,  то ли мужчины попадались «не те»?
Сильный мужчина ей был не нужен (я сама!). Жигало – менее всего устраивал. А «просто» мужчины не могло быть в том круге, где она вращалась. Все чаще за спиной слышалось:
- Красивая, умная баба, но одинокая.
Чтобы пресечь эти разговоры, она часто говорила, как бы, между прочим:
- Я много работаю и хочу жить для себя и в свое удовольствие. Я - самодостаточная и независимая  женщина. Мне не нужны памперсы, расплывшаяся талия и муж со своими претензиями. Мужиков на мой век хватит. Это же не каждой  удается – жить для себя! 
А я могу себе это позволить!

Да, Лера жила для себя, много лет не жалуясь на одиночество. Но все меньше мужчин искали ее благосклонности, все чаще она оставалась дома, скучая.
Да, Лера сделала карьеру, как и хотела, ее фирма работала стабильно, принося хороший доход.
Да, она баловала себя и ни перед кем не отчитывалась.
Но так никто и не позвал ее: 
- Мама!
Теперь на нее обращали внимание лишь мужчины, старшие по возрасту (ровесники же заглядывались на более молодых женщин...). Никто уже ничего не обещал, как и не ждал ничего.

Стареющая красавица? К этому невозможно привыкнуть. Она не могла смириться с участью одинокой женщины и нашла, как думала, удачный  выход.  Турфирма имела в Израиле свое отделение, которым заведовала давняя подруга.  Весной Лера  полетела в гости.
Осмотрелась – страна ей понравилась, природа восхищала,  нестабильная обстановка не пугала. И она решила остаться: купила небольшую виллу под Иерусалимом, у подножья Иудейских гор. Управлять отлаженным бизнесом можно было и отсюда.

Лера, руководствуясь рекомендациями дизайнеров, обустроила свое новое жилье,  брала уроки иврита, путешествовала по стране. Общалась со случайными людьми. Но оказалось, что и материально независимой женщине устроить личную жизнь непросто, даже поменяв страну проживания, где ее никто не знал, как бизнес-леди.

Конечно, Валерии Леонидовне хотелось, чтобы мужчины видели в ней обычную женщину.
Но сильная, властная натура прорывалась, лишая ее обаяния и женственности. Делая карьеру, она ломала себя, не допуская проявления женских слабостей. Думала, что на время, оказалось – навсегда, а жить иначе разучилась.

Недавно Лера случайно прочла:  «Любовь - главный способ бегства от одиночества, которое мучит большинство мужчин и женщин в течение почти всей их жизни».
Стоит ли сомневаться, не доверяя  самому Бертрану  Расселу?

Деятельная натура, не привыкшая быть второй, она решила, что победит упрямую судьбу.
- Одна? Ну, нетушки! – Сказала себе.
Сказала – сделала:  сайт знакомств, как последний берег надежды, – стать «как все».
Теперь Лера – Лерочка – Валерия Леонидовна  отчаянно хотела любви:  любить и быть любимой!


*/ Сохнут – еврейское агентство, крупнейшая всемирная еврейская организация.
**/ Ульпан – учебное учреждение или школа для интенсивного изучения иврита (государственного языка Израиля).


    - Продолжение  -
 см. http://proza.ru/2010/11/21/1648