494

***

Я музыкален? А с эпикой как? С мощью? Мощь и эпика - это одно и то же? Можно быть мощным и немузыкальным? И что такое музыка?.. А как с легкостью, например? Что лучше, мощность или легкость? Или эксцентричность? Или, к примеру, прочность? У меня до фига достоинств, но, раз  сомнительно то, что в целом я лучше других, то, выходит,  выигрывая в одном, я проигрываю в другом, какие-то качества недостаточно ценю и каких-то слов не знаю? И даже потому и выигрываю, что бросил что-то, обрек на поражение или даже  съедение?.. Но чего мне, все-таки, не хватает? (Вопросов, например, хватает!) Нежности, гладкости, красивости, конечно... Девушки! («Ей-ей! Всего лишишься, утонешь просто, как в пруду, если выберешь ту, по чьей воде ходить не сможешь!»)

***

В наше время и искусство красивее, и обои. В каждой второй квартире обои просто дворцовые и в каждой второй семье кто-то из деток такие короны рисует, так цветом владеет, что меркнут даже и многие классики. В коммерции, опять же, смыслят гораздо больше: «людям нравится спальня, а не бои за идеи»...

(Да, таково наше слабье. А наши сильные, но тупые всегда дружат с казенностью, а не коммерцией… Впрочем, бывает и казенная коммерция... Можно ли картинками торговать по-солдатски?!)

***

Почти всю свою жизнь он был младше меня. Он жил давно и ничего не знал обо мне и о том, что ему поздно становиться большим в тот единственный год, в который он был старше меня...

«Известные философы»... - всё это записные и общественно ангажированные искатели истины, выпускники философических факультетов, т.е. почти роботы... Они пленники и своей мещанской обеспеченности - а значит и бездеятельности - и своих кружков, традиций. Наверное, истина к ним настолько жестока, что в итоге сплошь и рядом они знакомы с нею хуже последнего грузчика - который совсем не дурак, хотя и в канаве валяется. Он балдея валяется: «истина в счастье, балдеже. Счастье есть небо под забором  в нас». Истина любит ближнюю конкретику и ближних конкретных людей. Она любит участие, а не наблюдение и обобщение. Лишь к участникам жизни, по мере участия и на время участия, проявляет она своё снисхождение. «Пусть будет безграничной твоя любовь к столь ограниченному, что может считаться состоящим лишь из одной линии, т.е. границы; люби линию и сверху и снизу…. (Но они снова, так легко покушав, весь земной шарик забивают в лузу, а народы загоняют в храм - размером с аэропорт, кинотеатр, парламент или философский факультет...)

(Я пишу не загадочные, а неуловимые тексты; тексты с истиной, которая неуловима. Она где-то здесь, в тексте.  Ее даже довольно много в нем. И ей даже довольно хорошо и уютно...)