Бездна 3 часть

               
Фотообои «Инопланетный пейзаж» http://www.fdwallpapers.com/desktop.php?pid=1025&lng=ru



                ГЛАВА 3.


Ирина в оцепенении сидела, всматриваясь в толстую гладь стекла. Затем медленно отодвинулась, скользнув по шершавости пола ботинками, откинула голову назад, руки её мелко дрожали. Женщина попыталась сосредоточиться и как-то объяснить самой себе всё происходящее. Нельзя сказать, что она была также сильно напугана, как в первый раз, но чувство нереальности не покидало её.

«Проход в иное измерение… Нет, в иной мир, в старину…», – мысли неслись с невероятной быстротой. «Полная чушь… Это не прошлое, это сказка… Значит, у меня шизофрения. И далеко не вялотекущая», – с нервной ухмылкой подытожила Ирина.
«Хорошо, что я ещё могу шутить, значит, мозги не совсем набекрень», – думала женщина. Она повернула голову и долго смотрела на кости человека в нише. Ирина дотронулась до черепа и слегка погладила его.

 Не без труда проделывая обратный путь, Ирина думала о Веде. О ней женщина могла думать почему-то безо всякого страха.
Ира сидела на краю кургана, вслушиваясь в приглушенные звуки и шорохи вечернего леса. Реальный мир постепенно наполнил её и успокоил. Она встала, тряхнула головой, будто освобождаясь от мыслей, и неторопливо направилась к лагерю, по дороге касаясь руками высокой травы, стволов деревьев, листвы кустарников, стараясь ощутить кожей эту действительность.

Трофим встретил её у палатки.
– Гуляла? – Глаза его приветливо сощурились.
– Да… – Ира отрешённо улыбнулась.
– Чаю?.. – Трофим стал чуть серьёзнее.
– Нет. Давай просто поговорим. – Ирина всей грудью вдохнула игольчато-смоляной  воздух и сделала движение руками, будто собиралась собрать волосы в «хвост». – Вот притча. Стала забывать, что у меня стрижка…
Мужчина изучающе смотрел на неё, затем, спохватившись, жестом пригласил в свой «шатер».

Вечер прошел как всегда. Почти… Трофим был чуть грустнее, Ирина – чуть задумчивее.

Всю ночь Ире снилась ТА женщина. Она всё шла и шла куда-то, не оборачиваясь, тихо напевая странную песню. Как ни спешила, как ни бежала за ней Ира, она так и не могла догнать её. Из последних сил Ирина крикнула: «Ве-е-да-а-а!!!» Женщина обернулась, чуть улыбнулась, тряхнула головой и исчезла…

Ира открыла глаза. Утро. Солнечные зайчики прыгали по брезенту.
– «Вставай, подымайся, рабочий народ!» Проспали, мать! – Круглое смеющееся лицо Леры всунулось в палатку. Ирина подскочила, тряхнула головой и засобиралась, ощущая лёгкость и радостную силу во всем теле.

В этот день на раскопе случилось знаменательное событие. Маленькая девушка-первокурсница, работавшая в середине кургана, радостно взвизгнула и громко сообщила, что нашла какую-то «штуковину». Миша и Павел Сергеевич бросились к ней первыми.
– «Штуковина»! Темнота! Объяснял-объяснял… – Грозный археолог презрительно скривился. Девчушка зарделась и потупилась.
– Душенька! Это блоковидное кресало. Умничка! – Пэ Эс умильно смотрел на находку и, повернувшись к Михаилу, укоризненно бросил: – Мишенька! Вы слишком строги.
– Это надо отметить! – задорно прогудел Толик, одобрительно поддерживаемый толпой.
– Обязательно, но только в обед, – отрезал доцент и быстро направил всех по местам.

К концу рабочего дня нашли еще одно кресало, несколько нашивных бляшек и берцовую кость. Ирина внимательно осмотрела кость и, ничего не сказав, отошла.
Праздновали и в обед, и в ужин. Ира вместе со всеми с удовольствием выпила, выслушала всевозможные археологические рассказы и байки, спела хором «Почему аборигены съели Кука…», а когда начались умопомрачительные ритуальные пляски племени Мумба-Юмба во главе с Саньком в роли шамана, женщина предпочла благоразумно удалиться. Трофим составил ей компанию.
                * * *

Оказывается, у палатки топографа «расположился» маленький стожок сена.
– Сибарит… – простонала Ирина и с размаху плюхнулась в душистую траву.
Трофим лукаво улыбнулся и пристроился рядом. Бирюзовые глаза его смеялись. «А ведь действительно, бирюзовые… Почему я думала, что прозрачные? Они ярко зелёные с синевой, красиво…» – Ирина невольно залюбовалась «лесовиком».
 Трофим нежно дотронулся до её руки и вдруг сильно сжал ей пальцы. Женщина потянулась к нему всем телом. Но желание неожиданно быстро переросло в радость от сказочного полёта над лесом и… больно ударило в висок.
Ира вздрогнула и отодвинулась от мужчины.

- Что с тобой? – Трофим опустил руки, прозрачно всматриваясь в лицо женщины.
– Прости… Ты что-нибудь знаешь… о русском сказочном фольклоре? –  тряхнув головой, будто прогоняя наваждение, запинаясь,  спросила Ира.
– Интересный переход... А что именно тебя интересует? – после небольшой паузы взглянул на женщину топограф.
– Ну, всё, что ты знаешь о… «нечисти», – Ирина замялась и почему-то рассердилась.
Трофим сделал вид, что не заметил этого.
– Когда-то я этим очень интересовался. Могу поделиться, – Трофим откинулся на спину.
– Начну с лешего. Сама понимаешь, родственная душа.
Ирина невольно хмыкнула.

– Леший, или Лесовик, Лешак – хозяин леса, покровитель зверей и птиц, покровитель охоты. Ему часто оставляли на пне первую добычу, чтобы задобрить. Леший – мужик или старик с белой бородой, глаза зелёные, нем, поет без слов, умеет хохотать, свистать, плакать. Одежда на нем белая, красная, черная или зелёная. Он может менять свой рост, превращаться в животное или растение. Жёны его – девушки, проклятые родителями, лешачихи. Не понравится ему человек, «закружит» его в лесу, заведет в болото – сгинет человек.
– Так вот ты какой! – Ирина округлила глаза в деланном испуге.
– Я лесовик современный, чту уголовный кодекс, – Фыркнул Трофим.

– Далее. Водяной, или Воденик, Водовик. Это нагой старик огромного роста, покрытый мхом или тиной, косматый, с зеленой бородой и зелеными волосами, с длинными пальцами рук и ног. Водяной считался хозяином морей, рек и озер. Он повелитель и покровитель водной фауны. Принято было его задабривать первой пойманной рыбой, табаком, мёдом, дохлыми животными или живыми лошадьми. В древние времена были и человеческие жертвоприношения – топили женщин и младенцев, считалось, что они превращаются в русалок. В русалок превращались и все другие утопленницы или деревенские девушки, пропавшие без вести из-за проклятия своих матерей. Водяной мог напугать купающегося или утопить. По поверьям дружил с мельником, поэтому мельников тоже побаивались… Ну, кто там ещё?

– Баба-Яга, – глухо промолвила Ирина.
– Да. Баба-Яга... – Трофим коротко на неё взглянул.
– Это старуха, наделённая магией, проще говоря, ведьма. Она умеет колдовать и летает в ступе. В древности, например, такие народы, как  сколоты, своих умерших, как ты уже знаешь, хоронили в домовинах.  Это  такие домики на сваях, пнях. Хоронили их ногами к выходу (отсюда и «костяная нога»), а выход был в сторону леса. По сути Баба-Яга – это умерший предок, к которому в очень затруднительных случаях приходили за советом. У руссов она жрица, руководящая кремацией мёртвых и инициацией (введением во взрослую жизнь) подростков. Вообще, в индоевропейских языках «яга» – это скорбь, досада, болезнь…
– Так, может быть, она лечила? – вдруг с вызовом спросила Ирина, приподнявшись на локте.
– Может быть… Не знаю… Об этом не слышал… – Трофим неотрывно смотрел Ирине прямо в глаза.
– Продолжай… Пожалуйста… – Ира на мгновение отвернулась, чтобы скрыть волнение.

– У Бабы-Яги двойственная природа. С одной стороны она хозяйка леса, которую надо задабривать, с другой стороны она стоит на границе двух миров – живого и мёртвого. В её избе надо было пройти испытание, чтобы пройти в мир мёртвых. Яга узнает героя по запаху, топит баню (ритуал омовения), кормит пищей мёртвых, чтобы герой мог попасть в потусторонний мир. Она помогает героям против Кощея. Яга – враг Кощея.

Они долго молчали.
– А Кощей? – Ирина вопросительно посмотрела на топографа.
Трофим рассмеялся.
– У меня такое ощущение, что ты выпрашиваешь сказку на ночь. А?.. – он сощурил глаза и сморщил нос.
– Давай-давай, не отлынивай!  – хохотнула Ирина.
– Ну, ладно. Кощей, значит. Этимология этого слова неоднозначна.
– Ты сейчас очень похож на Мишу, – Ирина многозначительно подпёрла рукой голову.
– Не перебивай, – незлобно огрызнулся Трофим.

– «Кощей» – это и пленник-раб, и кость или тощий человек,  и пакость, грязь… Прообразом Кощея был мифологический змей-хранитель Мирового Яйца у подножия Мирового Древа. Пока змей жив – мир находится в яйце, змей умервщён – происходит начало мира или космоса. В славянском фольклоре Кощей – злой мститель, похититель людей (преимущественно девиц). Он любит золото. Вода дает ему силу. Смерть его на конце иглы в яйце, которое находится на острове Буяне. Царство его расположено на севере в скалах, за дремучим лесом… О Кикиморах, Домовых, Упырях рассказывать?
– В следующий раз, Олле-Лукойе! – пропела Ирина.
– Устала?
– Нет, я сейчас, вообще, мало устаю, – сказала Ирина, соскальзывая со стога. Сказала и сама же поразилась. «А ведь действительно, совсем не устаю!»
– Спокойной ночи! – Трофим смотрел ей в след. – Ты не знаешь, зачем я это делаю? Не заплутай, только...
Ирина хотела обернуться и ответить что-нибудь весёлое, но вдруг поняла тайный смысл его слов и, так и не оглянувшись, поспешила к своей палатке.

                * * *

Весь следующий день на раскопе находили «добычу». Археологи оживились, студенты засуетились. Павел Сергеевич, весь в пыли, ползал по раскопкам и, потирая грязными руками, восклицал: «Эльдорадо, просто эльдорадо!» Находки складывали в отдельную палатку, там их особо аккуратные и сведущие люди окончательно очищали от наслоений. Раскоп и лагерь гудели. 
Лишь Ирина не находила себе места. Она не могла дождаться обеда. Как только все двинулись к кухне, она во весь дух припустилась к своему «тайнику». Верной рукой быстро нашла «вход», быстро опустилась вниз и подползла к стеклу…


 
                * * *         * * *

Раннее утро. Почуяв вблизи себя живность, Веда быстро открыла глаза и, безусильно изогнув своё длинное тело, одним мягким прыжком оказалась на полу. Подвесной кокон слегка качнулся, мягко хлопнул, выпуская ведунью, и так же мягко закрылся.  Две маленькие фигурки отпрянули от выросшей перед ними женщины. Веда с холодком всмотрелась в напуганные лица детей. Затем перевела взгляд на руки мальчика и ногу девочки, обмазанные застывшей как камень массой.
 
– Стоять смирно. – Голос Веды звучал повелительно и почти равнодушно.
Быстро наклонившись к детям, она схватила руки мальчонки и слегка сжала их в своих. Крошево массы посыпалось на пол. Девочка от страха отшатнулась, взвизгнула и упала. Веда, не обращая внимания на плач ребенка, тоже проделала с ногой девчушки. Кожа под рассыпавшейся массой была чистой и здоровой.

– Собрать черепки в корзину. Обтереться ветошью в чане. И ждать. – Веда опустила свои руки в серебристую причудливой формы чашу с зеленоватой жидкостью, набрала её в ладони и выплеснула себе в лицо. Жидкость неожиданно большим потоком окатила всю фигуру женщины и, расплескавшись по полу, в мгновение ока высохла. Кожа заискрилась, разгладилась, упруго обхватив тело Веды.

– Быстро…– Прошипела Веда, повернувшись к детям и увидев, что они застыли над чаном. Дети, дрожа, обтёрлись и замерли, прижавшись друг к другу, ожидая Веду. Та медленно и плавно надвигалась прямо на них, сурово глядя им в лица. Остановившись в шаге от малышей, Веда протянула руку к бесшумно открывшейся двери.
– Выйти… – Веда длинным подрагивающим пальцем указывала на освещённый солнцем проем в стене.

Мальчик и девочка боком выбрались из комнаты и неловко спустились по ступеням. Веда скользнула следом и раньше их оказалась на земле. Она сделала несколько шагов и указала на еле заметную тропинку.
– Туда, быстро, а то съем.– Для убедительности Веда клацнула  сверкнувшими на солнце зубами. Дети опрометью бросились прочь.

– Лесун, пропусти их! Вечность Красной Яка! – Громко проскрежетала ведунья на весь лес. Что-то ухнуло ей в ответ. Веда подняла голову, отбросив тяжелые шерстяные пряди волос, и подставила лицо теплым лучам солнца. «Слепит, – подумала женщина, прикрыв глаза, – Слишком ярко, но уже привычно…»

Повернувшись к ступеням, Веда заметила корзину с ягодами, грибами, светлой корой и мягким мхом.
– Снов тебе, Лесун. – Мягко прошелестела ведунья. Подхватила корзину и, взлетев по ступеням, скрылась в зельенице.

Раскладывая припасы на столе, Веда вспомнила своё «а то съем». Губы её презрительно скривились. Но так надо. После её помощи взрослая живность частенько выбрасывала своих детенышей обратно в лес.  Не всех потом удавалось спасти – отдать Лесуну или Водарю. «Съем» – это значит, детёныши спасались от «злобной Яки» и… еле спаслись.  Презрительно скошенный рот почти безобразил угловатое лицо Веды. «Яка – сердце моё».
Из корзины сильно пахло прелой листвой, сладостью ягод и резкой свежестью мха. Веда с силой втянула напряжёнными ноздрями этот запах и лицо её смягчилось. Она замерла, глядя в окно. Но улыбка так и не тронула её губы. Ей предстоял тяжёлый день.

               
                * * *
Лететь к северным  скалам  далеко, но заплутать невозможно: незаживающие «раны» леса в виде проплешин, длинных «рубцов» из безкорых деревьев – точно указывали правильное направление.

Уже подлетая к скалам, Веда, как всегда, поразилась их мрачности и безживности. Солнце ярко освещало беспорядочную нагроможденность серо-черных камней, но так и не смогло хоть сколько-нибудь скрасить их угрюмость. В одной из скал черным провалом был «обозначен» вход. Вход в обиталище Сатра, вход в его жизнь, которая уже давно сильно настораживала Веду.  Сатр… Он единственный имел право на имя. Он охранитель и направитель «полетника». Все остальные имели лишь прозвища.

Ведунья не без внутреннего содрогания направила «летуна» в пасть Скалистых гор. Она знала, её там сейчас не ждут и сомневалась, что будут рады.

Антрацитовая стена неотвратимо надвигалась на  прорезывающего темный каменный коридор «летучего друга». Казалось, стены коридора когда-то оплавило страшным огнем. Веда снизилась и увидела в конце этого мрачного тоннеля несколько «летунов», стоящих на большом выступе. Свой она поставила поодаль и нерешительно спрыгнула на каменное крошево. Постояла, словно обдумывая что-то, и медленно двинулась в правое ответвление, из которого тянуло холодом, мраком и затхлостью. Способность прекрасно видеть в темноте помогало Веде идти вперед, не останавливаясь. Внезапно проход расширился, тусклый свет заиграл на неровных каменных сводах.
 
Ведунья вошла в высокий каменный зал: светильники лизали складчатые стены, вкрапления кварца вспыхивали в них, оскаленный потолок терялся в темноте выси. Что-то тихо чавкало у дальних стен, заставленных чанами. Но взгляд Веды был устремлён на то, что стояло посреди огромной пещеры. «Полётник»… Он все ещё поражал своими размерами, красотой строгого овала, неестественной чернотой окраски. Веда вздрогнула – небольшое жёлтое пятно резко выделялось на коже «полетника».

– Видишь?! – тихо прошипело рядом.
Женщина медленно повернула голову. Черный силуэт на чёрной стене. Высокая худая фигура отделилась от камня. В два длинных шага она оказалась рядом с Ведой. Веда коротко и настороженно взглянула на Сатра. «Другой…»  Ведунью поразила не  внешность: безволосая голова, кожа «бляхами», обхватывающая усохшее, но очень сильное тело – она сама выхаживала его и уже привыкла. Совсем излечить его так и не удалось. Но её поразили глаза Сатра.
– Уже скоро! – болезненно-воспаленный взгляд Сатра обежал лицо Веды и ввинтился в её зрачки.
– Что? – с плохо скрываемым страхом спросила женщина.
– Силовая органика. Для «полётника», – голова Сатра судорожно качнулась в сторону желтого пятна.
Веда ощутила пустоту внутри себя. Чавканье у стен за «полётником», казалось, заполняет весь зал.
– Надо много… – женщина каменным изваянием застыла, не в силах пошевелиться.
– Есть!.. Смотри!.. – Сатр резко выкинул сухую руку в направлении чанов. – Идем. Поймешь.

Сатр тронул Веду за плечо, и женщина, словно очнувшись, стремительно последовала за ним. Шаги Сатра гулко раздавались в каменном чертоге. По мере приближения к чанам чавканье становилось все сильнее.
Веда, не останавливаясь, проскользнула мимо громады «полетника», мимо переплетения трубочек-отростков, тянущихся от него к чанам, мимо разбросанной остро пахнущей ветоши…

В трёх рядом стоящих чанах пузырилась и расползалась плоть разумной живности… Веда остановившимся взглядом, как заворожённая, смотрела и смотрела на жуткий вязкий водоворот.
– Видишь! – торжество и безумие отражалось на синюшном лице Сатра.
– Вижу… – сдавленно прошептала Веда. Она только сейчас заметила несколько затравленно смотревших на них людишек, грязной бесформенной кучкой лежащих у чанов. У разумной живности были сломаны конечности, но от страха они даже не стенали.
– Запрет, – голос Веды прозвучал чуть твёрже.
– Мы улетим. Только помоги, – Сатр смотрел на Веду понимающе, но в то же время, нисколько не сомневаясь в ответе женщины. – Ты выполнила свою ношу, помоги выполнить мою.
– Запрет для всех. Твоя ноша должна измениться. Ищи, – ведунья с вызовом смотрела на Сатра. Она приняла решение.
– Я несу свою ношу до конца. Не поможешь – уходи, – потерявшие цвет глаза Сатра жестко взглянули на Веду.
– Отпусти, – Веда указала на безмолвную живность. Всё её тело напряглось. Она знала ответ, но не сказать не могла.
– Уходи. Есть Водарь и Лесун, – кожа на синюшной голове Сатра пошла складками, нос совсем навис над прорезью рта.
– Это не просто запрет! Теперь это твой смертный путь!! – грива волос встала дыбом, глаза женщины пылали зелёным пламенем. Всё тело Веды изогнулось как перед прыжком.– Водарь и Лесун будут чтить запрет! Мы здесь навсегда, навсегда, навсегда!!!

Голос ведуньи стократ отразился от стен пещеры и, будто, так и остался в ней в виде прозрачной завесы, навечно отделившей Сатра от них всех.
– Вы – там, а здесь – только я! – пустой голос Сатра замораживал Веду. Он неприступной скалой грозно навис над ней.
Веда попятилась, затем резко развернулась и чёрной молнией понеслась из каменной залы. «Всё. Это всё…» – билось в голове женщины.

                * * *

Обратный путь, казалось, занял одно мгновение. Веда, сгорбившись, неверной рукой управляла «летуном», стремительно несшимся над  верхушками деревьев. Ощетинившаяся, с искаженным скорбным лицом ведунья пыталась забыться в полете, но мысли о Сатре «разъедали» мозг, больно били в сердце.

Они все уже давно постепенно отдалялись друг от друга, но родина и запрет невидимыми нитями связывали их в чужом космосе. Несмотря на катастрофу, отрезавшую их от Яки – далёкой родной красной звезды, Сатр всегда оставался объединяющим центром, путеводителем и направителем. Это позволяло проводить границу между всеми ими и миром, насильно ставшим им пристанищем до конца кругов. Теперь центра притяжения нет – Сатр вне запрета, значит и вне кругов времени. Веда вдруг впервые ощутила себя потерянной, как малая разумная живность в этих лесах. Впервые  она за своей ношей разглядела страх полного одиночества.

Опустив «летуна» поближе к зельенице и, мимоходом потрепав его по горячему боку, чтобы успокоить, Веда опрометью взбежала по ступеням, влетела в комнату и упала около стекла…