Бездна 4 часть

               
Фото Ольги Плотоновой."Исландский поход" http://www.gazeta.ru/travel/2010/10/19_a_3429677.shtml





                ГЛАВА 4.


Ирина молча плакала, вздрагивая всем телом. Горечь и одиночество сжимали сердце. Постепенно приходило полное опустошение, слёзы высыхали. Хотелось лежать вот так долго, врасти в землю и ничего больше не чувствовать. Чужая жизнь входила в неё, заполняя мысли и душу.

Ира приподнялась и прислонилась лбом к прохладному выступу, на котором лежали кости ТОЙ женщины. «Почему мы в этой жизни одни? У нас могут быть семьи, родные, друзья, но мы всё равно одни? Особенно чувствуешь это в переломные моменты. Кто бы рядом ни находился, вокруг себя ощущаешь вакуум. Всё-таки каждый должен проделать свой путь в одиночку…»

 Ирине показалось, что кто-то дотронулся до её головы. Она осторожно отодвинулась, кисть женщины скользнула по волосам Иры и глухо стукнулась о край выступа. Ирина нежно дотронулась до костяной руки Веды. «Почему кости не рассыпаются, не отделяются одна от другой? Хрящи и связки должны были сгнить…» Но сейчас Ирина была не врачом, не биологом, а растерянной женщиной. Ей не хотелось «терзать» кости Веды. Ей нужна была поддержка от НЕЁ. Ира уже не боялась, но пока ещё не осознавала, что должна делать, что от неё хотят…

В лагерь Ира вернулась поздним вечером. Неслышно и осторожно, как пума, пробралась она позади Трофимовой палатки. Женщина видела тень топографа перед «шатром», но не захотела встречаться с ним сейчас. Он её не услышал. «Ловко я…» – порадовалась Ира. Она забралась к себе и вытянулась поверх спального мешка.

 Сон пришел сразу. Не страшный, но тревожный. Ирина почти догнала Веду, но не могла дотронуться до неё. Веда без устали шла вперед, оборачивалась, улыбалась, иногда дотрагивалась до Ирининой головы, как бы поощряя её. И они продолжали идти и идти…   
                * * *

Утро барабанило дождём по брезенту. Вставать не хотелось. Санёк принёс расслабляющую весть: сегодня на раскопе работать не будут, всё залило.

Весь лагерь досыпал. Ирина, спрятавшись от сырости в спальный смешок, пыталась разобраться во всём, что видела в пещерке. Она не допускала мысли о параллельном мире. Почему? Запахи?.. «Пахло» временем, особой прозрачностью и нетронутостью. И ощущения… Ранней молодости для этой земли и седой древности для неё самой. Как это объяснить, Ирина не знала, но чувствовала всё сильно и пронзительно.
Записанная сказка? Нет. Веда, Лесун, Водарь, Сатр – не лубочные персонажи, они удивительно живые. Её сердце отзывалось на стук их сердец, её дыхание сливалось с их дыханием, её мысли сплетались с их мыслями. И это всё Веда… Она подарила Ирине много ранее недоступных ощущений: восторга полёта и боли одиночества, полноты силы и ловкости тела и глубокой тоски по родине, тепла чужой души и непреодолимости ноши… Ноша… Для них это смысл жизни. Потерять ношу – потерять себя.  А разве для нас не так?
 
Ирина уже понимала, что о захоронении до поры до времени никому не расскажет. Когда эта пора наступит, Ира даже думать не хотела. К тому же, курган, по-видимому, пускал лишь её. Значит, она избранная. Но для чего? Да и вообще, как она проникает в тот мир? Стекло ведь не картинку показывает. Она проживает там жизнь Веды. Становится Ведой…
Ирина поёжилась. От этой мысли вдруг стало сладко и тревожно. Странно…

В палатку «постучали». Ирина «стряхнула» мысли и быстро вылезла из мешка. Трофим. Принёс кашу.
– «Кофе в постель»! Ну, пусть не кофе… – Трофим задорно улыбнулся.
Ирина радостно взялась за ложку, не ела ведь со вчерашнего дня. Но внезапно почувствовала отвращение. Мясо… Спазмы сжали горло. Она осторожно отодвинула тарелку.
– Ты вчера не пришла… Гуляла? – Трофим с наигранным безразличием облизал ложку.
– Да. Устала очень, – Ира брезгливо бросила свою ложку в кашу.
– Что не так? Каша?.. – Трофим удивлённо взглянул на Иру.
– Просто не голодна, – она натянуто улыбнулась, а желудок громко опроверг её слова.

Неловко помолчали. Топограф задумчиво возил ложкой по тарелке. Потом вдруг нарочито бодро вскинул голову и улыбнулся.
– А я сейчас собираюсь погулять. Кто со мной? – он огляделся вокруг, словно искал попутчиков.
– Неужели я? – ужаснулась Ирина и, не выдержав, улыбнулась в ответ.
– Дождевик и резиновые сапоги есть? «Тогда в путь, друзья!» – Трофим вытянул руку вперёд.
– Я готова к приключениям, Сайрес Смит! – Ира негромко хохотнула и, выставив топографа из палатки, стала торопливо переодеваться. Заодно приняла и левомицетин, с неприязнью вспомнив о каше.

                * * *
Она выбралась наружу и вступила в серенькое утро. Лагерь укрылся мелким дождём и туманной дымкой, в которой призрачно проступал окружающий лес. Свинцовое небо улеглось на вершины погрустневших сосен. «Хочу в лес. Хочу видеть его разным. Хочу… одна». Ирина вдруг поняла, что ей не нужны провожатые. Но увидев Трофима в полном облачении для прогулки, радостного, с ружьём, женщина поняла, что не сможет ему об этом сказать.

Они шли по лагерю, разговаривая ни о чём, каждый по-своему предвкушая прогулку. Из большого шатра, в котором располагались Миша и Пэ Эс, слышались смех и возня. Неожиданно из него кубарем вылетел взлохмаченный Санёк.
– Выгнали! – радостно сообщил он, приглаживая свои вихры. Затем внимательно осмотрел Ирину и Трофима.
– А вы, никак, на охоту? Не забудьте о женщинах и детях! – Санёк скорбно ткнул себя пальцем в грудь.
– А ты женщина или дитя? – весело поинтересовалась Ирина, сморгнув с ресниц капли воды.
– Это не важно, – проникновенно сказал Санёк, прижимая руку к мокрой куртке в районе сердца. – Главное, что я хранитель огня, то есть очага!
Он театральным жестом показал на сиротливо чадящий костёр посреди лагеря. Путешественники фыркнули.
– Ты иди, храни, а мы за добычей! – Трофим поправил ружьё на плече и подмигнул Ирине.

Они миновали кухню.
– У нас припасы кончаются. Пэ Эс с Марковной и Толиком поехали в райцентр. Но и мы можем помочь.
– Так это охота?! – Ирина посерела.
– Нет… Прогулка… Ружьё на всякий случай… – Трофим тревожно смотрел на Ирину, та с каменным лицом шла рядом.

Так они, молча, вошли в лес и шагали какое-то время. Лес задумчиво притих в шуме дождя. Остро пахло мокрой хвоей, грибами и особой землистой свежестью. Извилистая тропинка разбухла, напитавшись водой, и вся покрылась лужами. Ирина, вслушиваясь и всматриваясь, замедлила шаги.  Капли звонко стучали по лужам и дробно по земле. Мелкие листья берёзок и тонкие иглы молодых сосенок перебирали серебристые струнки дождя. Редкие вскрики и высвисты птиц вплетались в дождевую рапсодию.

Ирина откинула капюшон и подставила лицо колким струйкам. Вкрадчивая песнь дождя наполнила её собой. Захотелось сбросить ненужную тяжёлую одежду… Ира вдруг свернула с тропинки и, будто не слыша окриков Трофима, быстро углубилась в промокший лес.
– Ты что? – Трофим еле догнал её.
– Хорошо! – обернулась Ирина, вдыхая влажный воздух, зелено сияя глазами. – Хорошо!

Она заметила малинник и кинулась в его гущу. Смеясь, Ирина наклонялась к каждой ягоде и осторожно срывала её губами, затем стала жадно помогать себе руками. Проворно продравшись сквозь колючие заросли, Ира, легко шлёпая сапогами по раскисшей земле, закружила меж сосен и берёз. Ей хотелось дотронуться до каждого куста, дерева, малой травинки. Для неё всё наполнилось звуками леса, и предостерегающий голос топографа звучал совсем далеко.

Вдруг, словно мягкая рука, чуть толкнула женщину в грудь. Она плавно покачнулась на краю огромного оврага, наклонилась, заворожено всмотрелась в заросшую его глубь, широко раскинула руки, усмехнулась и… ловко отскочила прочь.

– Ошалела девка!! – Трофим поймал её за куртку, ошарашено заглядывая в её распахнутые шальные глаза.
– Хорошо… – Ира тихо засмеялась, сама не зная чему.
Мужчина осторожно притянул её к себе и поцеловал. Ирина прижалась к Трофиму, будто хотела врасти в него. Их губы неистовствовали, а тела в мокрой одежде переплетались будто в диковинном танце. Чуть не задохнувшись, Ира откинулась на руках Трофима и тихо засмеялась. Мужчина, крепко держа её в объятиях, запрокинул голову назад и жадно ловил губами длинные прозрачные капли.
- Мы сошли с ума? Сошли...
– Нет, Троша! Это лес… Понимаешь? – блестящие глаза Ирины смотрели на Трофима. Он кивнул, светло улыбнулся, мягко погладил её по мокрым волосам. Седоватые густые пряди прилипли к его высокому лбу.
– Значит, и тебя захватил… Лес… Значит, породнились...
- Значит...

Серое с просинью небо сбрасывало последние капли дождя. Яркий луч солнца узким веером прорезал свинец туч. Ближние кусты, обросшие тяжёлыми каплями, радужно заискрились. Всё настойчивее усиливался щебет и пересвист лесных птах. Двое, разбрызгивая сапогами голубоватые лужицы, прижавшись друг к другу, возвращались в лагерь.

                * * *
Вечером, сидя у костра на отсыревших за день брёвнах и слушая привычный гомон вечернего лагеря, Ирина с удовольствием уплетала огурцы и морковку, привезённые в ошеломляющем количестве из райцентра.

– Ир! Ты вегетарианкой стала? И давно это с тобой? – пробасил Толик, вгрызаясь в ногу огромного гуся, по официальной версии, купленного им в том же райцентре, по версии всеведущего Санька, спёртого по дороге из оного.

– Это всё Трофимовы штучки. Спортил нам девку своим «лешачеством». Не девка стала – зайчиха лесная! – тонко запричитал сытый Санёк под гогот лагерных зубоскалов.

Трофим без улыбки посмотрел на Ирину. Та запустила огрызком морковки в Санька и, скрывая смущение, пошла к палатке. На душе было тихо и уютно. Она была благодарна Трофиму за прогулку. Но Ира уже точно поняла, что эта прогулка доставила бы ей большее удовольствие, будь она одна. Или с Ведой…

 В эту ночь Веда к Ирине не пришла. Были обычные незапоминающиеся сны. Ира проснулась встревоженная. Раньше она боялась своих снов и переживаний, теперь боялась их потерять. Она осознавала, что живёт сейчас на два мира. Побывав в том, в полуреальном, женщина с радостью возвращалась сюда, в свою действительность. Но через день-два неясная тоска начинала сосать душу, эта реальность постепенно становилась расплывчатой и душной. Тот, яркий в своей странности мир, неудержимо звал  и манил.

                * * *
День обещал быть жарким. С утра на полупросохшем раскопе уже копошились студенты. Бывалые археологи ворчали, что денёк надо бы повременить. Но «железный Миша» силой пригнал своё «строптивое стадо», и работа более-менее наладилась.

Ирина осторожно разгребала влажную землю, отвечала на вопросы соседей, улыбалась шуткам доморощенных остряков, но все её мысли были там, в заброшенном кургане.

После обеда все кинулись к реке. Июльское солнце решило расщедриться настоящим летним теплом. Ира, поплавав немного, незаметно отделилась от купающихся, неторопливо оделась и лениво пошла вдоль берега. Как только прибрежные раскидистые кусты скрыли её от посторонних глаз, она рванулась к заветному месту. Трофим появился неожиданно, как из-под земли вырос.
– Опять гуляешь? Одна?
– Да, – Ирина даже и не пыталась скрыть своё неудовольствие. Она волновалась, сердце больно и сладко сжималось. Это касается только её! Неужели он не понимает?!
– Что-то происходит. Я тревожусь. Ты уверена, что со всем справишься одна? – он говорил с таким участием, осторожно подбирая слова, что женщина смягчилась.
– Троша! Если понадобиться, то за помощью я обращусь только к тебе. А сейчас не ходи за мной!
Топограф посторонился и, не глядя на неё, медленно пошёл к лагерю. Оглянувшись, Ирина увидела, как его высокая ладная фигура скрылась за деревьями. Ира, уже не прячась, легко понеслась к брошенному кургану.

                * * *                * * *


Глубокая ночь. За столом сидели трое. Неровное пламя светильника, играя светом и тенью,  прихотливо, еле заметными мазками, изменяло лица и фигуры сидящих. Только чувства напряжения и сумрачности, возникшие за столом, никакая игра пламени не в силах была рассеять, выветрить в открытое окно.
 Свежий запах ночного леса вместе с лунным светом  заливал всю комнату.  Монотонный стрёкот сверчков, тихие вскрики ночных птиц, мерный шёпот деревьев, серебристый перезвон ручья…

Постепенно атмосфера в комнатке стала разряжаться. Фигуры угловато задвигались. Веда впервые после переданной вести о Сатре подняла глаза и оторвала острый подбородок от цепко сложенных пальцев рук. Она коротко взглянула на Водаря и Лесуна. Выпуклые холодные глаза Водаря, не мигая, смотрели мимо Веды, гибкие пальцы перебирали пустые пузырьки и плошки, разбросанные по столу. Круглый глаз слегка ощетинившегося Лесуна внимательно и неожиданно понимающе скользнул по лицу Веды. 
– Барьер надо ставить, – резко скрипнул Лесун. – Хватит…
– Да. Барьер, – Веда взглянула на Лесуна с благодарностью. На его безоговорочную поддержку она надеялась меньше всего.

Теперь они оба выжидательно смотрели на Водаря. Прозрачные, как воды озера, в котором он жил, глаза старика сначала остановились на лице Лесуна, потом неспешно охватили все лицо Веды и устало встретили её настойчивый взгляд.
– Он Сатр. Надо опять говорить с ним, – много прожитых кругов и печаль звучали в ответе Водаря.
– Говори. Поймёшь сам, – Веда резко встала и метнулась к окну, будто хотела выскочить в него.
– Нечего говорить. Ты совсем отошёл. Теперь только не мешай, – большой и мохнатый Лесун поднялся с грацией сильного зверя, неслышно по-охотничьи подошел к Веде и тронул за руку.

– «Летуны» нужны. Свой отдам. Надо ещё, – оба глаза Лесуна, снова став одинаковыми, хищно щурились на Луну.
– У Сатра есть. Надо лететь к нему, – Веда едва заметно вздрогнула, шерсть волос опять поднялась дыбом.
– Полетим вместе, – Лесун склонил голову на бок и неожиданно громко ухнул в окно. Ему в ответ отозвались ночные птицы и звери. Лес ожил, загомонил, заскрипел… и, минуту спустя, снова погрузился в сон. Веда фыркнула, на душе, почему-то, стало чуть легче.
– Полетим все. Я буду говорить. Вы – уводить «летунов», – две фигуры у окна резко обернулись. Водарь принял решение. Оно устраивало всех.

                * * *

Утро умывалось дождем. Завеса воды висела над лесом, смывая все звуки. Пахло мокрыми иглами елей и листвой.

Веда выпрыгнула из кокона первой и, облив кожу изумрудным зельем, с удовольствием ощутила её упругий обхват всего тела. Принятое вчера решение придавало сил и уверенности. Она, двумя пальцами подцепив пузырек с янтарной жидкостью, обогнула Лесуна, спавшего на ворохе травы под стеклом, и проворно проскользнула в «растаявшую» дверь мимо чана, в котором устроился Водарь.

Подставляя лицо струям воды, Веда уверенно шла к «летунам». Их мир редко давал воду с неба, а здесь её было предостаточно. К этому Веда привыкла не сразу.

 Она почистила и «накормила» «летунов» и, услышав трио нежного стрёкота, стала проверять их рычаги. Из бесшумно открывшейся двери мягко спружинил Лесун. Он лениво потягивался на земле, подставляя бока стучащим каплям. «Совсем лесной» – подумала Веда, насмешливо прищурив глаза.
– Облей кожу! – ведунья пальцем указала на дверь.
– Я уже… – Лесун отряхнулся по-звериному. Его кожа плотно облегала сильное тело. – Старика вместе натрем.
Веда кивнула и двинулась к зельенице.

                * * *

Летели высоко над деревьями. Тонкие струи воды приятно покалывали кожу. Она хорошо защищала тело, всегда сохраняя тепло и спасая от внешних и внутренних «врагов».

Водарь был хмур и сосредоточен. Жидкие космы его прилипли к голове и плечам. Вглядываясь вперёд, в косых линиях дождя он различал несущихся впереди Веду и Лесуна. Те, кружа и обгоняя друг друга, наслаждались непогодой, как малая живность.
 
Но чем ближе они подлетали к скалистым горам, тем теснее и слаженнее становился их полет. Горы серой изрезанной массой надвигались на них. Черные тучи шапкой накрыли вершины и изливали потоки воды, словно пытались смыть эту бессмысленную громаду.  Казалось, вода со злобным торжеством, перескакивая с камня на камень, бросалась со скал вниз, в пропасть, чтобы разбиться там на мириады капель и взлететь опять к небесам.

Тёмный провал в скале превратился в водопад. Осторожно пробравшись меж потоками воды, три «летуна» один за другим неслышно летели под сводами тоннеля. Резко снизившись у чёрной стены, Веда, Лесун и Водарь поставили своих «летучих друзей» рядом.

  Веда первая выпрыгнула из ступообразного «летуна» и в нерешительности застыла. Водарь и Лесун вслед за Ведой неслышно ступили на камни тоннеля. Лесун нервно принюхивался и чуть заметно озирался, сильной лапой облокотившись на выступ в стене. Старик, лишь один раз втянув чуткими ноздрями воздух, неспешно, но решительно вошёл в темное ответвление и лёгкой дымкой растаял в нем.

Ведунья и лесовик переглянулись и молчком, быстро и слаженно принялись за дело. Под их ловкими, но заботливыми руками из кожи «летунов» стали появляться отростки. Неуловимыми для глаз движениями Веда и Лесун вытягивали эти отростки и обвивали ими «летунов» Сатра. Те, в свою очередь, тоже стали прорастать и цепляться друг за друга…
Цепь «летунов» стояла готовая к полету. Лесун небрежно развалился в своём, но в этой небрежности чувствовалось огромное напряжение. Веда тоже  старалась скрыть беспокойство, но её руки, с силой сжимавшие рычаг, слегка подрагивали.

Водарь появился неожиданно. Двое, ожидавшие его, лишь успели заметить потемневшие глаза старика, да жалкий дыбок жидкой шерсти. Глухой треснувший рык Водаря: «Быстро!...» – заставил и Веду, и Лесуна повернуть рычаги, лишь на мгновение притормозив, чтоб Водарь мог запрыгнуть в своего «летуна».

В тёмном тоннеле гулко раздавался стрёкот вереницы «летунов». Ветер свистел в ушах и сливался с шумом далёкой воды. Вдруг показалось, что все звуки утонули в вязкой тишине. Непроглядная чернота наплывала сзади, мягко наваливаясь на спины троих беглецов, выбивая из рук рычаги, сбивая дыхание. Водарь бессильно откинулся навзничь, последним усилием воли не позволяя себе упасть на несущийся под ним каменный пол. Веда, стоя на коленях в вырывающемся из-под неё «летуне», пыталась совладать с непослушным рычагом. Лишь Лесун, крепко оседлав своего «летучего друга», злобно ухая в темноту, тянул всю вереницу за собой, но и его силы были на исходе.

 Внезапно тяжесть исчезла, темь отступила. С непостижимой быстротой  вся связка «летунов» достигла конца тоннеля и вылетела в молочную влагу дня. Темнота пещеры глухо всхлипнула и издалека донесла протяжный, полный безысходной тоски вой.

Весь обратный путь прошёл в тяжком молчании. Водарь, сложив свои тонкие руки на рычаге, устало прикрыл глаза. Веда, помрачневшая и, как будто, ещё больше усохшая, твёрдой рукой вела свою цепь «летунов». Лесун с ничего не выражающим лицом управлял всей группой. Только круглый, вылезший из орбиты глаз его, казалось, рассыпает зеленоватые искры.
– Он звал нас обратно…– разлепив глаза, низко хрипнул старик. Они уже подлетали к знакомой опушке.
– Он прощался с нами, – Веда резко повернулась в сторону Водаря.
– Он отпустил нас, – Лесун кивнул ведунье.

В зельенице Веда устало подошла к стеклу.
– «Мнитель» с «полетника»… – Лесун мельком глянул на стекло. Веда помедлила и обернулась.
– Мы давно здесь… Зачем теперь?.. Кому передашь, что знаешь?.. – лесовик слепо смотрел в окно, за которым ещё больше постаревший Водарь, тяжело оторвавшись от земли, взмывал в небо.
– Так надо, – ведунья долго, не мигая, вглядывалась в «мнитель», затем решительно приложила к нему руку.