Бездна 5 часть

  Антон Чекеров "Оборотни(Ликаны)" http://vk.com/album9567263_98835739               



                ГЛАВА 5.


Капли, стекая, щекотали лицо и шею. Ирина, прислонившись спиной к нише, сидела не в силах пошевелиться.
– Что же ты от меня хочешь, Веда? – тихий вопрос Ирины, казалось, прошелестел по всей пещерке.
– Ты просто рассказываешь или чего-то ждёшь? А?.. – голос женщины окреп. Она резко развернулась к нише и всмотрелась в череп, будто именно он должен был ответить.
– Молчишь… – Ирина прикрыла глаза, тряхнула головой. – Скоро приду опять.

Она проворно выбралась на поверхность.
– Я ждал тебя – Трофим сидел в круге кургана неподалеку. – Я знал, что ты приходишь сюда.

Ирина бросилась к нему, упала рядом. Она промокла насквозь. Трофим нежно гладил её по голове, как маленькую девочку.  Ирина быстро взяла себя в руки и попыталась обстоятельно обо всем рассказать. Она старалась не упустить ни одной детали, начиная с самого детства. Её голос звучал резко, лицо было строгим и сосредоточенным. Трофим внимательно слушал, глядя прямо перед собой, потом долго молчал.

– Ты не веришь мне? Или считаешь сумасшедшей? – Злые нотки зазвучали в стальном голосе Ирины.
– Нет… Верю… Понимаю… – Слова упали как тяжелые капли. Трофим твердо посмотрел в глаза женщины, легко поднялся и шаг за шагом стал обследовать площадку кургана. Он обошёл его весь вдоль и поперёк, но проход не открылся.
– Ну, что? Не нашёл? – Ирина резко засмеялась, глаза полыхнули зелёным огнём.
– Проход, видно, только для тебя. – Трофим сделал вид, что не заметил резкости в её голосе. – И что это значит?
– Да! Интересно, что? – Женщина с вызовом смотрела на топографа. – «Сказать, аль нет?» Ты до сих пор не понял?! ЕЙ нужна я!
– Для чего, Ира? – Трофим подошёл к Ирине и ласково взял её за руку.
– Не знаю… Думала, ты мне скажешь… – Она вдруг поникла, злость её прошла, навалилось странное оцепенение.

Трофим присел рядом, накинул на мокрые плечи Ирины куртку и неторопливо заговорил.
– Знаешь, я всегда чувствовал свою непохожесть. С самого детства. Родился я в большом городе. Родители мои были сугубо городскими жителями. Все ребята интересовались автомобилями, самолётами… А я разговаривал с деревьями… Представляешь? Для меня они имели свои лица, характеры. Ель – старушка-поскакушка, сосна – гордая царица, берёзка – сестрица Алёнушка, клён – Иван-кудряш… Даже шелест их листьев был для меня различный, как голоса людей.

Ирина тихо засмеялась, лёгким движением скинула с плеч куртку, странно изогнулась, откинувшись навзничь, и притихла. Тёплый вечер, сменивший дневную духоту, разбросал розовые клочья облаков по выцветшему за день небу.  В густеющей зелени разморённого леса проступали розовыми мазками стволы берёз. Жара сливалась в сторону заката. С реки прорывалась свежая прохлада.
– Я слушаю. Говори. – Ирина прикрыла глаза.

Добрые глаза Трофима заискрились бирюзой, губы тронула усмешка.
 – А животные ходили за мной, как за матерью родной. Я дружил со всеми облезлыми котами и драными собаками. Родителей это настораживало. Им хотелось иметь обычного ребёнка. Они не знали, как общаться со мной. Даже стеснялись меня. А потом начали лечить. Непохож – значит болен. Поэтому я стал замыкаться в себе. Только у деда в деревне я мог быть самим собой. Это был аж троюродный дед, дальний по родству, но близкий по духу.  Он принимал меня таким, как есть, и очень любил. Дед многое мне поведал о лесе: о деревьях, травах, животных. Но даже он  не мог слышать и чувствовать лес так, как я… Вот тогда мне дед и сказал… И запомнил я на всю жизнь это.
– Я слушаю… – Ирина напряглась.
– Он сказал: «Тебя, Троша, видно, лес выбрал. Для чего – не знаю. Но ты жди своего часа и не отступай. Сам поймёшь». С тех пор я и жду. Старался жить, конечно, как все. Учился, женился, работал. С женой давно разошлись, разные мы… И с сыном разные… Любим друг друга по-своему, но на расстоянии.

Они долго молчали.
– Ир! Может быть, я ждал именно тебя?
– Зачем?..
– Не знаю.  Но встретились мы явно не случайно… Раньше думал «этот час» найдёт меня сам и изменит всю мою жизнь. Ждал чего-то огромного, предначертанного только мне. Ждал бурю, потопа, наконец. И я, в роли спасителя если не человечества,  то, по крайней мере, чьих-то судеб.  И этим доказываю свою значимость… Смешно, правда? – Трофим устало хмыкнул.
–  Наверное… - Ира немигая смотрела ему в спину.
- А потом понял, ведь это может быть лишь маленьким эпизодом моей жизни. Просто встреча с кем-то, по-настоящему значимым… Или встреча и проводы… - Трофим вдруг ссутулился и опустил голову.
- Нет, – зрачки Ирины дрогнули и сузились.
- Нет?! – Трофим резко обернулся и долго всматривался в лицо женщины. Молчание затягивалось.
- Не знаю… - чуть слышно прошептала Ирина и закрыла глаза.
– Только я хочу попросить тебя… Не сживайся с этим. Будь исследователем, а не действующим лицом.
– Если просишь об этом, значит, не понимаешь, – Ирина отстранённо усмехнулась. – Я там сливаюсь с Ведой. Живу, чувствую, мыслю, как она…
– Будь исследователем, хотя бы здесь. Здесь разделяй себя и её, – Трофим говорил глухо, не глядя на Иру.
Та ничего не ответила. Лишь привстала и, помедлив, коснулась губами его щеки.

Ночь принесла с собой и долгожданный СОН. Ирина бежала рядом с Ведой, бежала легко, грациозно. Почти как сама Веда. Та искоса взглядывала на Иру, встряхивала головой и принюхивалась. Ирина принюхалась тоже, и целая гамма запахов наполнила её. Она вдруг ощутила запах всего мира и, в тоже время, могла вычленить даже самый слабый аромат одного листа или травинки. Веда задвигала ушами, и Ира тоже прислушалась. Какофония звуков сначала оглушила её, а затем постепенно переросла в голос этого мира, в котором женщина смогла выделить даже лёгкий трепет малой былинки. Но приобретя запах и голос, мир во сне не приобрёл очертаний. Но Ирина не боялась. Она была с Ведой. Она была покойна и наслаждалась новыми ощущениями.

                * * *
Встала Ирина чуть свет. Утро вновь подарило земле ласку солнца, синеву неба и росистость травы. Это было пробуждение в новом мире волнующих запахов и разнообразнейших голосов. Веда свои подарки не отобрала. Ира стояла у палатки, приподняв голову и прикрыв глаза. Она слушала и вдыхала, комбинируя звуки и ароматы, составляя аккорды и букеты.
– Царский дар, Веда! – черты лица женщины, заострившиеся в последнее время, смягчились. Едва заметная морщинка меж бровями разгладилась.

Ирина закружилась в каком-то вихревом танце и стремительно полетела к реке. Она и не заметила, что Трофим, выглянувший из своего шатра, пристально наблюдает за ней. Выйдя из воды, Ира ощутила, что вся она будто напиталось силой и мощью реки. Она встряхнулась всем телом и, мягко ступая, направилась к лагерю.

                * * *
После работы во время обеда Ирина не знала, куда себя деть. Запах мяса вызывал страшную тошноту. Женщина держалась лишь усилием воли. Трофим, заметив неладное, искусно отвлёк внимание всех присутствующих на себя, дав возможность Ире незаметно уйти. Она упала за палаткой, вытянув руки и уронив на них голову. Внутренности скручивало от голода.

– Что с тобой? – Трофим присел рядом, положив ладонь на её плечо.
– Не знаю. Хочу есть. Но там не могу, – Ирина перекатилась на спину и уселась по-турецки.
Топограф с участием смотрел на неё. Ира не могла сейчас видеть своё лицо, осунувшееся, с прозеленью, с горестным изгибом рта, но в тоже время со странным сиянием глаз.
– Пойдём в лес. Расскажу о травах. Тебе будет полезно, – Трофим тяжело поднялся.
– Их можно есть? – оживилась Ирина.
– Да. Только зачем я это делаю… Тебе уезжать отсюда надо. Бежать… Мне бы гнать тебя, а я помогаю… Чему помогаю? – мужчина горестно ронял фразы, покачивая седой гривастой головой.
– С ума сошёл! Я к этому шла. Всю жизнь. Не отступлю! – женщина сжалась в комок.
– Да не сердись ты! Прям рысь затравленная! Пошли. Не брошу я тебя, – Трофим спрятал печаль в тёплом прищуре и потрепал Ирину по голове, та встрепенулась и, легко разогнувшись, поспешила за «топографом-лесовиком».
                * * *

Лес дышал зноем и ароматами лета. Ирина почти забыла о голоде и упивалась многоголосием и разнотравьем. Трофим указал на крупное высокое волосистое растение с беловатыми цветками, собранными в большие многолучевые зонтики.

– Это борщевик. Растёт по опушкам лесов, среди кустов, по берегам рек и ручьёв.  Из его молодых листьев и стеблей готовят салаты, начинку для пирогов. На зиму заготавливают только листья – солят, заквашивают и сушат. А корни его придают блюдам пряный вкус.
Ирина принюхалась, пахло от борщевика почему-то бульоном. Она сорвала лист, растёрла меж пальцев и осторожно положила в рот.
– Ира! Ты что! Нельзя так! – Трофим кинулся к ней.
– Почему? Вкусно. Как куриный бульон, – Ирина спокойно взглянула на топографа.
– Ну… Отвар из листьев действительно напоминает мясной суп. Но отвар, а не… – Трофим не договорил, Ира с удовольствием съела ещё несколько листьев. – Тебе может стать плохо!..
– Не волнуйся. Мне стало хорошо, – женщина усмехнулась и пошла вперёд.

Трофим фыркнул, махнув рукой, и быстро нагнал Ирину. Дальше они шли вместе.
– Расскажу о ягодах этих лесов. Вот это брусника. Её ты знаешь.
– Знаю. Фармакология. Я всё же врач. Рассказывай, – Ира потянулась.

            – Видишь, какие мелкие кожистые листья? Цветёт в начале лета бледно-розовыми колокольчиками, а в конце августа будут ярко-красные ягоды. Она хорошо утоляет жажду. Её издавна заготавливают: мочат, замораживают, засыпают сахаром. Храниться она долго. Из неё и соки, и варенья, и кисели, и начинки хороши.
Брусника пахла мёдом. Ирине понравилось. Незаметно от Трофима она попробовала и листья. Ничего. Съедобно.

– А вот и голубика поспела. Видишь кустарник? Листья эллипсом тёмно-зелёные с голубоватым восковым налётом. Цветёт в мае-июне. Ягода сизого цвета, кисло-сладкая.
Ирина с наслаждением объедала куст, стараясь не запачкаться.
– Не бойся, не окрасишься. Это тебе не черника, – Трофим заулыбался и присоединился к Ире. Они, смеясь и подшучивая друг над другом, ловко справились с голубикой.

Далее Трофим повёл её в тенистые заросли кустов.
– Ежевику ищи на сырых лугах, среди кустарника, по берегам рек. Поспевает она к концу июля. Сейчас можем найти… Гляди! Вот она.
– Видела не раз. Лекарственное растение. Похожа на малину, но чёрная и крупнее.
– На одном побеге можешь до сотни ягод найти. Листья и корни можно использовать как лечебные средства. Но в пищу идут только ягоды.

Ежевика тоже пахла мёдом. Ирина попробовала и ягоды и листья. Всё вкусно! Вдруг её внимание привлекло интересное растение – кустарник с серой корой, листья синевато-зелёные и красноватые, не до конца созревшие ягоды, облепившие все веточки попарно или кучками. Ирина принюхалась – соблазнительно пахло ванилью. Женщина потянулась к ягодам и уловила запах…смерти.
– Ира! Нельзя! Это ж волчье лыко! – Трофим ударил её по руке.
– Зачем? Я уже поняла. По запаху, – дар Веды был ещё и крайне полезен. – Давай так: я нахожу любое растение, определяю – съедобное или нет, а ты рассказываешь о нём.
– Ну, что ж. Давай так, – Трофим долгим взглядом проводил Иру, та уже проворно выбиралась из кустов.

В первое мгновение Ирина растерялась, что выбрать в многообразии обрушившихся на неё запахов, потом как гончая вытянула шею и пошла на «мокрый» аромат. Лежачее растение с узловатым стеблем, яйцевидно-заострёнными листочками и очень мелкими беленькими цветочками.

– Его можно есть, – Ира уверенно показала на травку.
– Это звездчатка. Живёт три-четыре недели. Зелёные части её используют в салатах и борщах. Её ещё называют мокрицей за то, что всегда мокрая: и в сухую погоду, и после дождя. Кстати, если венчик цветка после восхода солнца не раскрылся – будет дождь. Дальше…

Женщину привлёк очередной запах опасности. Она увидела растение с четырьмя листами на верхушке, в середине которых «лежала» одна большая синевато-чёрная ягода.
– А это нельзя есть. Вороний глаз. Помню ещё из ботаники. – Ирина наклонилась к растению и погладила его.
– Да. Ядовито. Но… тоже ведь живое. – Трофим мягко кивнул Ире.

Ирина безошибочно определила, как съедобные и кислицу, и душицу, и заячью капусту. Нашла и ядовитый аконит или борец с красивыми фиолетово-синими цветами. А перед давно знакомым донником задумалась, долго принюхивалась и растерянно уставилась на Трофима.
– Ну, что, ведунья лесная? В толк не возьмёшь? – топограф весело рассмеялся. – Съедобный он, и листья, и соцветия. Как заправка в супы и салаты идёт. Можно использовать и для настоек. А вот в больших количествах ядовит.

Ирина потупилась. Нос носом, а знания никогда не помешают. В лекарственных травах она, как врач, более-менее разбиралась. Хотя многое и подзабыла. А вот во всех остальных… На обратном пути она расспрашивала «лесовика» обо всех встречных растениях. Перед одним из них Ира надолго замерла. Высотой около метра, крупные пёрышками листья, цветки белые, собранные в сложный зонтик. А запах – приятный, морковный, если вдохнуть поглубже – редька, а ещё глубже – смерть.
– Болиголов?.. Хорош! – Ира явно любовалась им.
– Да. Вёх, или водяной болиголов, или цикута. Очень ядовит, особенно корень. Сократу дали яд именно из корня цикуты. Минута – и сразу тошнота, рвота, головокружение, пена у рта, а затем паралич и смерть.
– Сократу не позавидуешь. О цикуте знаю, но вот так, в лесу, вижу впервые, – Ирина дотронулась до листьев и цветков, чтобы получше запомнить этот дух.

Отдыхали в том же стогу, где Михаил читал им лекцию. Ира сыто жмурилась на солнце, разметавшись на сене большой кошкой. Голову она пристроила на Трофимовом плече. Тот сильными гибкими пальцами перебирал ёжик её волос.
- Где тебя носило все эти годы? Почему сейчас? - Ирина закрыла глаза, принюхиваясь к тёплому запаху мужчины.
- Всё одно к одному: и курган, и я... - тело Трофима напряглось, и, перевернувшись, он тяжело накрыл её собой. Больно сжал, почти скомкал.
Жар желания полоснул Ирине живот. Она глухо застонала. Стон неожиданно перешёл в звериный рык.
Трофим осторожно отстранился и всё ещё опьянённый с тревогой взглянул в лицо женщины. Ничего этого Ира не заметила, и не услышала. Не это остановило её. Мысль о муже и сыне уколола её сознание.
- Не сегодня... Знаешь... Олег, Тимка... Пока нет... Всё будет, но не сейчас, - Ирина змеёй вывернулась из-под мужчины, всё ещё не в силах совладать с пылающим телом.
Трофим немигая смотрел в стриженый затылок женщины.
- Успокойся... И почаще вспоминай их.
- О чём ты? - Ирина приподнялась на локтях и мазнула взглядом мужчину.
- Ты знаешь... Или чувствуешь, но не признаёшься себе, - тихо проговорил Трофим. 
- В чём? - черты лица женщины внезапно заострились, глаза сузились.
- Ты меняешься...
- Нет! Чушь! - Ирина скатилась со стога и резко развернулась, будто готовясь к прыжку.
- Будь проклят этот курган... - Трофим скользнул вслед за Ирой.
Они стояли друг против друга: затравленно ощетинившаяся женщина и всё понимающий, скорбно молчащий мужчина.
Глаза Трофима грустно потеплели, и он протянул Ирине руку. Та обмякла, дёрнула уголком рта и вложила свою лёгкую ладонь в его мозолистую.

Из леса выбрались прямо к берегу реки. Где-то там, стекая с возвышенности, порожистая и бурная, здесь она успокаивалась и лишь в излучинах дремотно ворчала на сосны, ели и берёзы, «вышедшие» из леса на её берега. Прозрачно-синяя, вся в ослепительных солнечных бликах, даже в такой знойный предвечер река несла свежесть и прохладу. Проходя неподалёку от заветного места, Ирина остановилась и кинула недоверчивый взгляд на Трофима.
– Я опять иду. Не провожай.
– Мне подождать тебя? Ну, на всякий случай… – мужчина говорил старательно равнодушно.
– Я вернусь. Но если хочешь – жди. – Ирина ловко вскарабкалась по склону и побежала к кургану.
Трофим подождал несколько минут и двинулся вслед за ней.


                * * *           * * *


Солнце припекало. Оно разбрызгало свои лучи вверху в синеве и внизу в зелени. Летний ветерок пробегал душистой волной по траве. Даже корявый лес позади зельеницы, казалось, похорошел: на голых сучьях его играли золотистые блики, пепельная земля под ним расцветилась жёлтыми солнечными пятнами. Птаха, прилетевшая из «здорового» леса, уселась на обрубок ветки и вдруг засвистела, защелкала…

«Хорошо. – Подумала Веда. – И этот лес оживёт.» Она сидела перед зельеницей и «расплетала» очередного «летуна». Тот вздрагивал и жалобно стрекотал. Веда напевала ему песню. Гортанные резкие звуки вдруг обрывались нежным напевом, внезапно переходящим в печальный долгий стон «одиночной струны». Песня обещала другую жизнь с лучшей ношей. «Летучие друзья» всегда верили своим хозяевам. Тонкая живая нить скручивалась в большой клубок, который медленно плавал в чаше. Он радужно переливался и искрился на солнце.

 Веда нежно погладила его и, пока он не начал прорастать, быстро пошла к своему «летуну». Одной рукой крепко прижав чашу к себе, другой она взялась за рычаг и взмыла в небо. Ведунья внимательно всматривалась вниз, чутко прислушиваясь к «летуну». Как только стрекот друга зазвучал с перебоями, она снизилась, неторопливо приземлилась и дальше двинулась пешком. Веда проплывала в высоком ароматном разнотравье, осторожно принюхиваясь и навострив уши.

 Увидев знакомый ветвистый ясень, женщина уверенно направилась к нему. Здесь она в прошлый раз закончила ставить барьер. Изогнувшись так, чтобы не вытряхнуть содержимое чаши, Веда ощупывала мощные корни дерева, и проворные пальцы её уловили конец живой нити. Она осторожно вынула клубок, ловко соединила два кончика и легонько подтолкнула живой шар. Тот покатился по игловатой траве, меж буйных кустов, высоких деревьев, вплетаясь отростками в корни, давая побеги. Веда бежала за ним, движением рук направляя его путь.

Прошло много времени, пока кончилась нить. Веда прижала её кончик к толстому корню огромного лопуха, огляделась, всё запомнила, тряхнула головой и длинными мягкими прыжками помчалась к своему «летуну».

 Она наслаждалась силой своего тела, лесным медвяным запахом, бархатистой  травой под ногами, свистящим шальным ветром, бьющим в грудь. Вот так бы и бежать, запрокинув голову, раскинув руки навстречу закату, впитывая в себя краски и звуки здешнего мира. И чтоб не было мыслей. Никаких… Ни о ком и ни о чём…

Обратно Веда летела, слегка поглаживая своего «летуна». Его нельзя надолго оставлять даже так далеко от барьера. Иначе тот «позовёт» его, и «летун» превратиться в такую же нить, врастая, вживляясь в эту землю.
Этот же барьер сейчас где-то там, в своей стороне, делали и Лесун с Водарем…

                * * *

Когда совсем завечерело и повеяло прохладой, Веда закончила «упевать» и скручивать ещё один живой клубок. Она опустила его в чашу и, поглаживая и перебирая нити длинными пальцами, запрокинула свою лохматую голову кверху. Позади неё, в надвигающейся бездонной черноте, зажигались яркие звезды, прямо над головой темная синь слегка подернулась серебристой зеленью, которая ближе к закату розовела и сквозь черноту притихшего леса прорывалась одиноким последним багровым штрихом.

Внезапно Веда принюхалась и напряглась, шерсть волос слегка вздыбилась. Она учуяла разумную живость. Ведунья точным броском метнулась к дальним рослым кустам и хищной рукой вытащила за шкирку худенького мальчика. Он был буйно-рыжим, глазастым и страшно чумазым.
– Ты кто? – Веда злобно оскалилась.
– Дан… – мальчишка испугался, но не заплакал.

Он задрал рубашонку, и ведунья сразу узнала заживлённые её руками рубцы на груди и животе ребёнка.
– Зачем здесь? – Веда жёстко смотрела в глаза мальчика.
– Напугались все. Гнать стали в лес. Я воротился… Тогда прокляли… Связали и бросили далеко. Еле путы снял… Стал тебя искать… – мальчишка говорил сбивчиво, голос дрожал, но взор не отводил, глядел прямо на ведунью.
– Зачем меня? – поморщилась Веда.
– Некого больше… Теперь у меня только ты… – тихо прошептал малыш, всматриваясь прозрачными глазами в лицо женщины.
Это озадачило Веду.
– Я же сказала, что съем, – она с холодным любопытством рассматривала эту живность.
– Так съешь… – мальчонка заморгал, и губы его дрогнули.
– Не смей! – Веда строго глянула на него, потом вдруг снисходительно усмехнулась, тряхнула головой и стремительно пошла к зельенице. Мальчишка побежал за ней.

Пока он, спотыкаясь и падая, добрался до ступеней, Веда уже вынесла ему плошку с ягодами, мягкими кореньями и сосуд с водой. Она молча поставила всё перед ребёнком, свернула своё гибкое тело на верхней ступени и в раздумье положила острое лицо на подрагивающие пальцы.

Найдёныш отъел и отпил ровно половину, затем вытер рукавом рот.
– Здрава буди, хозяйка! – он поклонился в пояс и уселся на землю, поджав ноги и ёжась от ночной прохлады.

– Жди. Тебя заберут, – Веда устало поднялась, вытянула вперед шею и протяжно заухала в темноту. Лес на несколько мгновений откликнулся всеми голосами и замер. Вдали ухнуло в ответ.
– У Лесуна жить будешь, – бросила ведунья.
– А у тебя нельзя? – робко шепнул мальчонка.
– Нет, – Отрезала Веда.
– Я всё могу делать. И корм варить, и мыть… Дров принесу… Я прыткий!.. – мольба и отчаяние слышались в голосе мальца.
– Мешать будешь. – Ведунья отвернулась и пошла к следующему «летуну».

Мальчишка опустил голову, горестно свернулся грязноватым комом и лишь печально  помаргивал своими глазищами на Веду.
Песня тихо зазвучала вновь, живая нить проблескивала меж пальцев женщины, безлунная ночь накрыла землю, искрясь россыпью далеких звёзд.

Когда появился Лесун, мальчишка уже крепко спал.
– Там… – Веда дернула головой в сторону ступеней.
Лесун принюхался, мягко подобрался к найдёнышу, свернувшемуся на земле.
– Как прошёл? – Лесун повернулся к Веде.
– Да, как? – ведунья прищурилась на лесовика.
– Смышлён… – криво усмехнулся тот, пряча глаза от женщины.
– Забирай, уж! –  насмешливо скрипнула в ответ Веда.
Лесун мощной лапой сгрёб полупроснувшегося мальчика, и его мощная фигура исчезла среди деревьев.

                * * *

Веда на пределе сил летела домой. Свою часть барьера она поставила. Теперь надо ждать. Ждать…

Вдруг издалека донёсся тревожный призыв Лесуна. Она повернула рычаг и полетела на зов. Верхушки деревьев уже золотил рассвет. Запевали первые птахи. Земля дышала росой. Веда прорезала крону ближнего тенистого дуба и спрыгнула на мокро блестевшую в первых лучах солнца траву с ещё не приземлившегося «летуна». То, что она увидела, заставило её вздрогнуть.

Огромный Лесун склонился над растерзанным тельцем мальчика. Кровь толчками била из разорванного бока малыша, алой лентой растекаясь по изумруду зелени. Рядом, прижав острые уши к лысой голове, лежал чудовищный вылок. Безшерстистое тело с очень вытянутой зубастой окровавленной мордой вжалось в землю, суча по сырой траве длиннющими сильными лапами. Лесун рявкнул на него, и тот, оскалившись, затих.

Веда уже осторожно ощупала малыша, он еле слышно застонал. Кровь всё ещё хлестала из рваной раны. Ведунья прижала к ней свои пальцы, зашептала, задышала в лицо мальчика, затем дунула на рану, и кровь стала останавливаться. Восковое личико ребёнка застыло.
– Надо быстрее, – Веда кивнула на него и повернулась к лесовику. – Здесь что?
– Вывернулся он. Я нагнал, но поздно. «Этот» уже терзал его тело… Таких ещё не видел, – Лесун пристально вгляделся в зверя. – Потомство органики…
– Да… Надо собрать их всех. Держать будешь у себя. Лиши продолжения. Я помогу, – ведунья укладывала мальчика в «летуна». – Барьер поставила. Торопитесь и вы.

Лесун кивнул, свистнул вылоку, тот послушно, роняя кровавые капли с морды на зелень травы, побежал за лесовиком.

Уже в зельенице, положив тело мальчика прямо на красноватую «сыроежку» стола, Веда быстро выплеснула содержимое нескольких сосудов в чан.
– Греть. Сильный жар. Варить на медленных оборотах, – туда же уже летели чёрные коренья.
Пока варево кружилось на дне чана, ведунья обмыла малыша студёной водой из ручья и натерла его  синим порошком с дурманящим запахом. Затем стала замазывать рану приготовленной горячей густеющей жижей. Стол был весь заляпан каплями снадобья и крови.

Мальчик задышал. В то же варево Веда добавила багровую струйку из темного пыльного сосуда. Видно, им пользовались нечасто.
Поднесла плошку к губам малыша.
– Пей.
Тот, не открывая глаз, отпил глоток. Веда отнесла голенькое тельце на пушистую шкуру и вернулась к столу. Вылила в чашу оставшуюся жижу. Подошла к окну и погрузила руки в серебристую жидкость, резко повернулась и сплеснула её с пальцев на стол.  Взвился сизый дымок... Всё опять было чисто…

Веда медленно подступила к свернувшейся шкуре. Два блестящих глаза испуганно смотрели на неё из-под вороха золотистых волос.
– Ты оставишь меня? – послышался сдавленный голос.
– Так значит «вывернулся»? – ведунья угрожающе наклонилась к лицу мальчика. Тот сразу крепко закрыл глаза и сделал вид, что уснул.

Веда сурово повела бровью, плавно потянулась, сделала несколько мягких шагов и пальцем провела по стеклу. Потом она приблизилась к кокону, тот открылся, и женщина скрылась в нем.
Солнечный свет бил в окно, лес вокруг наполнялся утренними звуками и запахами. Зельеница развернулась к прохладной тени, и всё внутри погрузилось в сон.


Рецензии
Интересная и очень познавательная глава! Чувствуется, что в лесу Вы не пропадете!)))

Алексей Анатольевич Карпов   25.02.2012 20:48     Заявить о нарушении
Ну, да!))) Со мной не пропадёшь!))) По крайней мере, теорией я подкована основательно!)))

Этери Попова   26.02.2012 00:42   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.