антилаконизм, антиноваторство

Это холодное осеннее утро наступило внезапно, серость залила мир чем-то вязким и густым. Чем-то, что пробуждало чувство долга и ответственности, что заставляло окунуться в обычную, отличную от летней, жизнь.

Казалось бы только вчера вспыхнул мир, они нашли друг друга, время тогда ослепло. Но успело восстановиться именно к этому утру. И теперь будто что-то нереальное представляется прошлое: мятые простыни, бархатные шторы и так скоро завядающие цветы. 

А реален только этот поезд и лицо напротив. Лёгкий покалывающий кожу ветер и пряный запах железной дороги. И этот миг, такой бесконечный и такой хрупкий одновременно.

И что? Какой смысл так печально смотреть в глаза? Надо или позволять себе быть счастливым, или нет. И раз уж всё строилось на обмане, не удивительно, что наступил этот момент. Ведь всё заканчивается. Всё кроме воспоминаний  -  эти дни, запах рассыпавшихся по подушке волос, тепло дыхания…

Половина девятого,  равнодушные проводники в синем, свистки ,крики. Ещё пара минут. Красная помада как напоминание о солнце, которое провожали вместе каждый вечер этого лета.

Не пиши. Не напоминай о себе никогда. Будем считать, что мы погибли друг для друга.

И так противно всё сжалось в носу, как бывает, когда вот-вот выбежит слеза. Но слеза предпочла остаться внутри – когда совсем тяжко, даже слёзы ведут себя будто чужие.

Стук каблуков в гуле вокзала не слышал никто, кроме него. Семь шагов по плиткам из бетона, два шага внутрь железного вагона, поворот головы, стыдливо спрятанная слеза и смешная гордость.

Смешная гордость. Беги за ней, схвати её на руки, унеси отсюда навсегда. Порви условности, напиши прошлому письма и забудь о нём.
 
Идёшь, мерно, ровно, считаешь шаги, очень прямо держишь спину – знаешь, что смотрит. Ну куда тебе спешить? Зачем этот поезд, вагон, 12 часов пути и оставшаяся жизнь без него.

Обернись, одумайся, вернись, и не придётся носить любовь гвоздём в груди. Какой может быть долг, когда родилась любовь.

Шипение поезда. Необратимость. Холодная неживая полка, пустое купе, закрытое окно. Вздрогнул состав – прицепили локомотив, вздрогнуло всё внутри.

А ноги будто вросли в перрон. Нет сил пошевелиться.

Снова зашипел поезд, будто глубоко вздохнул. Будто спросил – ну что же вы делаете, люди?

Медленно пополз состав из множества полупустых вагонов. Но именно в четвёртом сидела она на холодной полке и чувствовала всё так остро и отчётливо, что было страшно. Казалось, каждая минута длилась примерно 5, была возможность ощутить всё.

Скольжение тяжёлых колёс по рельсам, пробивающееся сквозь грузные тучи ещё живое солнце, человек на перроне, и миллион картин из прошлого, и миллион зарисовок будущего.  Нет смысла, нет. Нет. Нет. Распахнулись серые как небо снаружи глаза, в них горел огонь.

А его тело как заколдованное брело рядом с холодным железным коробом, увозившим то, без чего жить возможно, но бессмысленно.

Надо бежать. Схватив небольшую сумку ринулась к выходу, ещё не поздно, ещё не быстро, ещё могу.

Шаг. Шаг. Тамбур.

Расстёгнутая сумка.  Флакон ароматного масла, его подарок. Железный пол. Хруст. Вскрик.

Словно внезапно затухшее пламя, гибкое тело скрылось между набирающим темп поездом и высоким вокзальным перроном.

Он даже не успел ничего подумать. А осознав произошедшее, он навсегда убедил себя в том, что это была не Она.