Точка невозвращения

Колиска там, гойдаючись, скрипить,
И спогади у небуття стирає,
Стихає вітер, немовлятко спить,
Вже вороття назад для нас немає…
«Ми йдемо», песня М. Бурмаки.

Утром Джедай снова вернулся на песчаную косу на берегу реки. Белый песчаный берег переходил здесь в поросшую вереском лесную прогалину, вокруг теснились молодые ровные сосны, выросшие за последние тридцать лет.
Утро выдалось таким же ненастно-промозглым, как и вчерашний вечер. Дождь нудно барабанил по слежавшейся ржавой листве в ольховом подлеске, холодный ветер нещадно мотал верхушки сосен. Темную речную воду покрывала зябкая рябь, сырой прибрежный песок был испещрен оспинами от дождевых капель.
Джедай накинул капюшон и посмотрел в выцветшее осеннее небо. На лице оседала дождевая морось, небо на востоке расслаивалось мутновато-холодными светлеющими полосами. Странные, если вдуматься, вещи творятся с погодой в Зоне. Здесь всегда поздняя осень. «Теперь у нас всегда зима, и Новый год никогда не наступает». Почему так — никто не знает, а спрашивать как-то не принято. Говорят, надо просто привыкнуть, — «в Зоне странного нет». Впрочем, и в Зоне в холодные ясные ночи на небе изредка можно увидеть звезды, но Джедай, астрофизик по образованию, предпочитал на них не смотреть. В такие ночи небосвод густо усеивают яркие звезды, но ни одного знакомого созвездия найти невозможно. У Джедая это вызывало неприятные подозрения насчет того, что Солнечная система переместилась куда-то в центр шарового звездного скопления, и вводило в полную дезориентацию на местности.
За ночь, точнее, за прошедшие девять часов, «комариная плешь» сместилась почти на два метра — вчерашнее ее положение обозначали шесть глубоких дыр, проделанных гайками в глинистой почве. Сегодня на этом месте было уже вполне безопасно, а «плешь» по хитрой траектории переползла в новую расчетную точку, утрамбовав жухлую траву и вдавив глубоко в землю забитый вчера Джедаем колышек. Колышек находился точно по центру нынешнего положения гравиконцентрата, это означало, что траекторию движения Джедай рассчитал правильно, и вызывало определенное удовлетворение.
— Ну, с богом, — пробормотал Джедай и вонзил лопату в суглинок.
Рядом с дырами от вчерашних гаек зиял еще один провал диаметром сантиметров в десять. Аккуратно обкопав его по периметру, примерно с метровой глубины Джедай извлек плоский полиэтиленовый сверток. Не разворачивая, прополоскал в речке, смывая глину. В полиэтилен был запаяна плашка древесного спила. Вторую такую же плашку Джедай, подумав, достал из кармана куртки и положил рядом с побывавшей в «комариной плеши». Вода в речке была ледяной, руки в ней окоченели, и пальцы плохо слушались.
Оба спила были сделаны с одной ветки и выглядели абсолютно одинаково. Так и должно было быть, но по спине Джедая вдруг пробежали предательские мурашки — а что, если они и вправду одинаковые, что, если расчеты не подтвердились?
В любом случае, проверить это можно было только одним способом, и Джедай, спрятав лопату в кустах и убрав обе плашки в рюкзак, двинулся в направлении Янтаря.
Метров за пятьсот до лагеря ученых, когда за деревьями уже показались унылые корпуса лабораторий, в кармане пискнул детектор движения. Джедай мгновенно остановился, прижался спиной к стволу ближайшей сосны и осторожно вытянул из кармана КПК, чтобы посмотреть, в чем дело. На экране наладонника маячило две зеленых точки — как и положено, у ворот «Янтаря». Но Джедая все равно что-то настораживало, почему-то он был уверен, что спокойствие только кажущееся.
Выждав еще минуту, он осторожно двинулся к лагерю по болотистому подлеску. Не успел он сделать нескольких шагов, как слева послышались громкий треск веток, одиночные выстрелы и хриплые возгласы: «Мочи-и-и-и! Кроши-и-и!»
«Тьфу ты, зомбей развелось!», — с досадой подумал Джедай. — «И откуда только лезут!»
Не раздумывая, он плюхнулся за ближайшую поваленную сосну, срывая с плеча «винторез». Трое свежих зомби ломились сквозь кусты со стороны болота, беспорядочно стреляя и выкрикивая какую-то бессвязицу, но Джедая пока, вроде бы, не замечали.
«Черт бы побрал этот треклятый Выжигатель», — мысленно выругался Джедай. — «Тоже одна из загадок Зоны — может, кто-то до него и доходил, но теперь уже не расскажет…»
Те, кому приходилось стрелять в зомби, знают, насколько это неприятно: страшно вглядываться в их лица — вдруг увидишь знакомое?
Зомби, не замечая Джедая, обогнули его сосну и поковыляли к лагерю ученых.
«Сейчас ведь переполошат там всех, долговцы займут круговую оборону, и к ним до вечера будет не подойти», — с тревогой подумал Джедай. — «Вот заразы, принесло же их сюда ни свет ни заря!»
Сжав зубы, он поймал в прицел башку одного из зомбированных в сильно потраченной голубой миротворческой каске, аккуратно надавил спуск. Щелкнул выстрел, зомби упал и замер без движения, остальные двое продолжали переть вперед, как танки, не замечая «потери бойца». Второго не получилось снять так же точно и бесшумно — он упал и конвульсивно забился, ломая болотный сухостой и нечленораздельно причитая. Боеспособный зомби развернулся и попер прямо на Джедая, поливая перед собой очередями из «Абакана».
«Елки-палки!» — Джедай еле успел откатиться за вывороченный упавшей сосной пласт грунта. Две пули вошли глубоко в сухую сосновую древесину в нескольких сантиметрах от его лица.
 — Гаси-и-и! — провозгласил зомби где-то уже совсем рядом, автоматная очередь полоснула по черничнику в полуметре от Джедая.
«Когда ж у этой нежити обойма-то закончится?» — с беспокойством подумал Джедай, отползая обратно за сосну и аккуратно прицеливаясь в предполагаемую точку, где вот-вот должна была появиться башка зомби.
— Мочи-и-и! — яростно прохрипел зомби, показавшись из-за вывороченных сосновых корней и продолжая ненаправленно молотить по черничнику.
«Ага, щас тебе!» — мрачно подумал Джедай, нажимая спусковой крючок.
Зомби рухнул и замолчал. Джедай перезарядил «винторез», подождал пару минут, прислушиваясь. Вокруг было тихо, только стонал и хлюпал, все глубже погружаясь в болотную жижу, недобитый зомби.
«Черт с ним, сам утонет», — решил Джедай, закинул за спину винтовку и двинулся к краю леса. Часовые у ворот базы напряженно смотрели в его сторону — видимо, еще не решили, объявлять ли по лагерю общую тревогу или пока не стоит? Джедай вышел на открытое пространство и успокаивающе помахал им рукой — свои, мол, все в порядке.
Узнав его, долговцы неподдельно обрадовались.
— Привет, Джедай! — еще издали крикнул сталкер с оперативным псевдонимом Сарыч. — «Кого мы видим, кого мы лицезреем!»
Джедай, подойдя, поздоровался за руку с Сарычем и его напарником Везучим. Вообще-то в Зоне за руку здороваться не принято, но на «своей», безопасной территории можно.
— Что там было-то? — радостно улыбаясь, Сарыч мотнул головой в сторону леса. — Зомби?
— Угу, — подтвердил Джедай. — В количестве трех персон.
— Всех уложил? Больше не видел? Не ранен? — озабоченно уточнил Везучий.
Джедай отрицательно покачал головой.
— Ну и ладно. От имени клана «Долг» — спасибо за помощь.
— Служу Советскому Союзу, — без тени улыбки откликнулся Джедай.
— Как жизнь-то? — широко улыбаясь, поинтересовался Сарыч.
— Спасибо, брат, все нормально, — ответил Джедай, отвел взгляд и покусал губу.
Сарыч заметил это его замешательство, но выспрашивать подробности счел бестактным, поэтому просто слегка умерил свою веселость.
— А что давно не заходишь?
 — Как это — давно? Неделю всего у вас и не был, — оправдываясь, сказал Джедай. — Ваши подошефные просили «кристальную колючку» раздобыть, а они ж просто так на дороге не валяются, сам знаешь.
— Да уж знаю, — саркастически хмыкнул Сарыч.
Везучий понимающе усмехнулся:
— Ты их слушай больше — совсем на шею сядут. Этим ребятам тоже наглеть не надо позволять, а то сегодня — «кристальная колючка», завтра — контейнер «холодца»…
— А послезавтра — «смерть-лампа»! — ухмыльнулся Сарыч.
— Да я же в личных корыстных интересах, — объяснил Джедай. — Взаимовыгодное сотрудничество. Я им еще пару образцов на углеродный анализ подкину.
— Слушай, а почему ты никогда толком не рассказываешь, что у тебя за самостоятельные альтернативные исследования? — с подозрением поинтересовался Везучий. — Это ты зря, брат. Может, тебе ученые бы чем помогли. И от тебя бы, глядишь, польза науке была.
— Удои, так сказать, народному хозяйству, — передразнивая профессора Сахарова, подсказал Сарыч.
— Я обязательно все расскажу, — вздохнув, очень серьезно пообещал Джедай. — Если получится. А если не получится… в общем, пока лучше помолчу.
— Ну, дело твое, — с неодобрением пожал плечами Везучий. — Хочешь в одиночку мучиться — кто тебе запретит. У тебя с «воронками» там что-то?
— Нет, с «комплешами», — ответил Джедай. — Разбираюсь, как они пространство-время искривляют.
— Да, наши гравиконцентратами не занимаются, — с сожалением цокнул языком Сарыч. — Вроде, на соседней базе НИИ «Агропрома» гравитационщики сильные, ты у них не был?
— Не был. Сам справлюсь, — покачал головой Джедай.
— Ну, как знаешь, брат, — хмыкнул Везучий. — А ты по образованию-то кто — физик, никак?
— Типа того, — уклончиво ответил Джедай.
— Вот за что я физиков не люблю, так это за то, что они под человечество копают, — укоризненно покачав головой, сообщил Везучий. — Вон, люди, — он кивнул в северном направлении, откуда только что пришел Джедай, где далеко за деревьями с самых высоких крыш заброшенных лабораторий можно было разглядеть много лет пустующие многоэтажки Припяти, — жили себе-жили, дома строили, деревья сажали, детишек растили, а тут раз — и двадцать шестое апреля! Это как, по-вашему, — правильно?
— Да ну, брось, брось, — примирительно сказал Сарыч.
— Угробили такой город, — продолжал гнуть свое Везучий. — У меня там покойные дед с бабушкой жили, станцию строили, и отец там родился. Так знаешь, как они по своему городу убивались? Все вспоминали — какая планировка в квартире была, куда окна выходили, как с соседями вместе дачу строили, какие розы перед кинотеатром на субботниках сажали, сколько минут до магазина было идти и сколько сортов колбасы на прилавках лежало. А потом уже жили в Славутиче, но так и не свыклись. Не смогли свой город забыть. Люди там были счастливы, понимаешь ты? — Везучий безнадежно махнул рукой, как будто и не рассчитывал, что его могут понять. — Так каждый год 26-ого апреля туда и ездили — с соседями встретиться, помянуть и поплакать. Пока этот чертов первый Выброс не случился, и Зону для посещений не закрыли насовсем.
— А к физикам-то ты чего прицепился? Они-то тут при чем? — поморщился Сарыч. — Физики, что ли, город угробили?
— А кто тогда при чем? Ну? Кто виноват, скажи?
— Ну вот, снова-здорово, начались поиски крайнего, — вздохнул Сарыч, сочувственно посмотрев на Джедая.
Везучий в ответ только рукой махнул, криво усмехнувшись:
— А, что уж теперь после драки-то кулаками размахивать… Через тридцать лет…
 — К Сахарову-то можно? — осторожно спросил Джедай.
— Да иди, иди. Вроде, они там свои утренние совещания с большой землей уже закончили, — ответил Сарыч, мотнув головой в сторону ворот.
— А то ты смотри, подумай, — предостерегающе сказал Везучий вслед Джедаю.
— Зомбей посматривайте на всякий случай, — сдержанно напомнил Джедай.
— Топай, без тебя разберемся, — раздраженно отрезал Везучий.
База на Янтаре была самой старой научно-исследовательской станцией в Зоне и существовала, по слухам, чуть ли не со дня ее образования. Сначала это была маленькая мобильная лаборатория из нескольких сборных домиков, но за последние годы, когда стало ясно, что людям еще очень далеко до понимания Зоны, «Янтарь» разросся, превратившись в полноценный научный городок.  В последние годы, после того, как в «Успехах физических наук» начали печататься статьи с осторожными намеками на возможность использования некоторых артефактов в интересах военной промышленности, исследованием природы Зоны резко заинтересовались правительства сопредельных государств. Положение дел с финансированием науки в Зоне значительно улучшилось, и внутри Периметра было организовано не менее десятка исследовательских станций разной направленности. «Янтарь» же сохранил свою универсальность и продолжал оставаться наиболее авторитетной резиденцией ученых в Зоне.
Джедай отсидел положенные полчаса в дезактивационной камере, «бане», как ее называли работники станции, герметичном помещении с горячим влажным воздухом, где проводилась санобработка пришедших из Зоны. Здесь было тепло, скучно и тихо, только негромко шипел подаваемый под давлением горячий воздух. Джедай согрелся, задремал и очнулся только от резко тренькнувшего звонка, сообщившего, что санобработка закончена, дверь открыта, и он может выходить. Джедай неохотно разлепил веки и зябко потянулся, хрустнув затекшими суставами. Из дезактивационной камеры он прошел в центральный вестибюль главного здания, поздоровался с долговцами, которые, позевывая, вяло играли в карты у поста охраны.
— Здорово, — ответил Тахорг, командир отряда охраны научной станции. — Что-то тебя долго видно не было, даже профессор уже занервничал. Переживает за судьбу очередного ценного для науки артефакта и выбирает уже третьего лаборанта, которого бы за ним отправить.
Долговцы из соображений субординации вежливо погыгыкали над незамысловатой шуткой своего командира.
— Остряки, ох, остряки, — сдержанно улыбнулся Джедай.
— Так ты чё, брат, — с хабаром? — поинтересовался один из долговцев по кличке Шуруп. И шутя пригрозил: — А то не пропустим!
— Пропустите, у вас работа такая, — усмехнулся Джедай. — А то, неровен час, самим же придется вакансии лаборантов занять.
— Ну иди, черт с тобой, — гоготнул Шуруп.
— Нет, погоди, — окликнул его Тахорг. — Дозорные говорят, ты только что на краю болота троих зомбей отстрелил?
— Благодарность от имени клана мне уже выразили, — отмахнулся Джедай.
— А можно тебе, брат, неполиткорректнывй вопрос задать? — с многообещающей улыбкой осведомился Тахорг. — Джедай, когда мы тебя в рядах «Долга» увидим?
— Ты меня уже раз, наверное, пятый спрашиваешь, — попробовал отшутиться Джедай.
— Ну так и? — Тахорг не дал сбить себя с толку. — Ты много раз нам помогал, всегда рады будем видеть тебя в своей команде. Или что-то не так?
— Я подумаю, ребята, спасибо, — ответил Джедай, покривив душой.
Пройдя по коридору до лаборатории профессора Сахарова, руководителя научного городка на Янтаре, он добавил про себя: «Только не в этот раз».
В лаборатории было тихо, и нарушали эту утренне-дремотную нерабочую тишину только стук дождевых капель по металлическому подоконнику и ожесточенное клацанье компьютерной мыши. Джедай осторожно заглянул за ряд стеллажей с приборами — там располагалось рабочее место младшего научного сотрудника, лаборанта Васи. Судя по картинке на мониторе, Вася напряженно работал: расстреливал не очень похоже нарисованных монстров в совсем непохоже нарисованной Припяти.
— Вась! — позвал Джедай.
Лаборант не услышал — в наушниках у него как раз гвоздили гаусс-пушки монолитовцев.
Джедай несколько минут постоял, наблюдая за игрой. Говорят, первоначально ее разрабатывали как  тренажер для миротворцев. Тогда совсем даже не удивительно, что представления вояк о Зоне, в основном, далеки от адекватных. Можно было бы отвлечь Васю от игры, тихо подойдя, осторожно положив руку ему на плечо и поинтересовавшись: «А тебе моя водичка зачем?» Но Джедая всю жизнь коробили шутки, прямо или косвенно относящиеся к теме «Чернобыля». Он не понимал людей, способных цинично ржать в ситуации, когда правильнее было бы выдержать минуту молчания. Поэтому он без лишних церемоний тряхнул Васю за плечо и спросил:
— Начальник здесь?
— А-а-а, привет, — лаборант несколько растерялся. — Был с утра… — он стянул наушники и покрутил головой, поискав своего руководителя и, не увидев его, пожал плечами: — Вышел, наверное.
— Можно догадаться, — мрачно согласился Джедай, прикидывая, надолго ли может затянуться ожидание профессора.
— Новость слышал? — подмигнув, спросил Вася. — Наши-то друзья-конкуренты с соседней базы… Небось, и в инете не читал?
— Не-ет, — в замешательстве ответил Джедай. Он подозревал какой-то подвох. — А что случилось-то?
— Раскрыта тайна аномалии «электра», — понизив голос, таинственно сообщил Вася. — И знаешь, что это оказалось?
— Блин, — сказал Джедай, чувствуя, что явно ведется на какую-то глупую подколку. — Ну, что?
— Всем давно известная и интереса для науки не представляющая тривиальщина — так себя, оказывается, проявляет монополь Дирака! — выпалил Вася и залился счастливым, по-детски искренним смехом.
— Работнички, — не найдя, куда сплюнуть, в сердцах пробормотал Джедай. — Остряки-самоучки.
В этот же момент, резко распахнув дверь, в лаборатории появился Сахаров собственной персоной — седовласый профессор с залысинами на высоком лбу, в накинутом на плечи поверх своеобычной ковбойки белом халате. Он почему-то всегда напоминал Джедаю злодеев из научной элиты — бюрократов и консерваторов, которых было принято костерить в советской прозе времен войны физиков и лириков.
Прижимая трубку плечом, Сахаров устало отругивался от собеседника по телефону. Руки у него были заняты ворохом каких-то картонных папок. Заметив Джедая, он энергично кивнул и, слегка нахмурясь, помотал головой, мол, только давайте не все сразу.
Он решительно прошагал к своему столу, свалил папки, перехватил трубку поудобнее и еще минут пять на повышенных тонах выяснял отношения с оппонентом на том конце. Из их разговора можно было понять, что Киев отказывается поставлять на «Янтарь» какое-то ранее обещанное оборудование, на котором уже распланировано несколько серий важных экспериментов. Джедая, впрочем, содержание разговора нисколько не волновало, он терпеливо ждал, когда же профессор, наконец, положит трубку.
— Доброе утро, Джедай, прошу прощения, — наконец сказал Сахаров, нажав кнопку отбоя и устало вздохнув. — Замучили совсем эти смежники, все планы нам срывают, — извиняющимся тоном пояснил он и добавил, поморщившись: — Такие вот с них удои народному хозяйству. Так что у вас?
Джедай посмотрел на него с недоумением.
— «Кристальная колючка». А что у меня еще может быть. Вы же просили? — он выложил на стол контейнер с артефактом.
— Ах, да-да, — Сахаров в замешательстве потер лоб и снял очки. — Мы эту серию, для которой «колючка» была нужна, пока перенесли, но все равно пригодится, спасибо.
— А еще у меня, как всегда, пара образцов на углеродный анализ, — Джедай достал деревянные плашки. — Сможете сделать?
— Без проблем, — согласился профессор. — Какая точность вас интересует? Порядок?
— Десятки, — ответил Джедай, напряженно глядя ему в глаза.
Сахаров прикинул на ладони массу спилов.
— Ну, дня три нужно будет статистику набирать…
Джедай с облегчением выдохнул.
— Ну и отлично. Спасибо. Мне не к спеху.
Профессор подвинул обе плашки лаборанту:
— Вася, займитесь.
— Которая запаянная, должна быть лет на сорок старше, — быстро предупредил Джедай и нервно добавил: — Только, пожалуйста, молодым углеродом не запачкайте!
— Обижаешь, — хмыкнул Вася, небрежно подхватил обе плашки и вышел из лаборатории.
Профессор проводил его задумчивым взглядом и повторил:
— Лет на сорок старше?.. Это же свежие спилы, по годовым кольцам видно. Нынешнего года или предыдущего…
— Вы совершенно правы, — согласился Джедай. Спилы совсем свежие, вчерашние. С одной ветки.
Профессор машинально протер очки носовым платком и поморгал, близоруко сощурясь.
— Как же такое может быть? — растерянно спросил он.
— Я не говорю, что такое может быть, я хочу только, чтобы вы это проверили, — объяснил Джедай.
— И вы считаете, что это безумство может подтвердиться?
— Хотелось бы надеяться, — сдержанно согласился Джедай.
— Э-э-э… Но тогда вы сможете объяснить, как вы получили эти образцы? — заинтересовался профессор.
— Обещаю. А пока это только мои предположения, — ответил Джедай.

Джедай появился в Доме малютки, как всегда, после семнадцати, когда у детишек было так называемое свободное время — двухчасовой промежуток между тихим часом и ужином.
Он старательно вытер ноги о коврик и заглянул в кабинет персонала — там сидела единственная нянечка, заполняя какой-то журнал.
— Добрый вечер, я к своей — можно? — спросил Джедай.
Нянечка мельком взглянула на него и кивнула: все здесь давно знали Джедая в лицо. В ее взгляде Джедай заметил обычную смесь сочувствия и безнадежной жалости и стиснул зубы — это мы еще посмотрим.
В игровой комнате сегодня было необычно шумно — двое малышей сорись из-за красной пожарной машинки, еще один ревел из-за ушибленной коленки. Джедай взглядом поискал свою дочку Соню — она, как всегда, не участвовала в играх, сидела в уголке с соской во рту, меланхолично наблюдала, как драчуны с переменным успехом делят машинку. Едва успев войти, Джедай оказался в фокусе всеобщего внимания — машинка тут же была забыта, и даже рева успокоился, во все глаза уставившись на Джедая. Большинство детей здесь были «отказниками» — детишками с врожденными дефектами, от которых родители отказались в младенчестве. В три-четыре года человеку не особенно важно,  есть ли у него какая-нибудь редкая форма генетического уродства, гораздо важнее, есть ли у него родители. Практически ни у кого здесь родителей не было, многие детишки, наверное, даже не знали, что бывает и другая жизнь. А вот у двухлетней Сони был папа. Это выделяло ее из группы, и ей, может быть, не до конца осознанно, завидовали.
У Сони было генетически обусловленное заболевание крови — галактоземия — и врожденный порок сердца. Девочке требовались периодические вливания плазмы и сложная дорогостоящая операция на сердце, возможно, даже не одна. То, что она дожила до двухлетнего возраста, само по себе было удивительно. Врачи констатировали, что девочка не проживет и месяца, мать отказалась от нее сразу же после рождения. Джедай хорошо помнил, как она рыдала у него на плече, причитая: «Надо было аборт делать, предупреждали же меня, я же знала!», ну и далее по тексту про детей сталкеров. С тех пор они больше не виделись.
— Сонька, привет! — Джедай подхватил дочку на руки, Соня слабо заулыбалась.
Джедай сразу же отобрал у нее соску:
 — Хватит уже, большая, давай-ка отучаться.
Девочка сначала запротестовала, хныкнув и потянувшись ручонкой за соской, но потом ухватила Джедая за палец и успокоилась.
— Ты чего сегодня сонная какая-то, а? Ну-ка, расскажи что-нибудь, — тормошил дочку Джедай. — Как живете, как животик?
У Сони было явное отставание в развитии, слов она пока что знала мало, говорила неохотно, и Джедай каждый раз старался побольше общаться с ней, требуя ответной реакции.
— Чем кормили сегодня? Кашу тебе не дают? А молоко? Ты смотри, тебе нельзя.
Соня кивнула.
— Ты почему с ребятами не играешь, а, Сонь? Пойдешь играть? Смотри, у девочек куклы какие красивые?
— Не-е, — протянула Соня, отрицательно качнув головой.
— Не хочешь? Почему?
Соня насупилась и промолчала.
— Фу, Сонька! Будешь так себя вести, никто с тобой дружить не захочет.
— У-у-у, — сообщила Соня и отвернулась. Означать это, видимо, должно было что-то вроде «не очень-то и хотелось».
— А конфету хочешь? — задал провоцирующий вопрос Джедай.
Соня улыбнулась и часто закивала.
— Тогда держи много конфет, иди и поделись с друзьями.
Девочка погрустнела, сообразив, что у этих взрослых все не просто так, но все же сгребла конфеты в охапку, поковыляла к группке ребят, которые возились с конструктором «Лего», и попыталась раздать конфеты, кому считала нужным. Тут же объявились несогласные, и вокруг сладостей возник нездоровый ажиотаж. В результате Сонька сама осталась без конфеты и тут же разревелась. Вернулась к Джедаю, воя:
— Папа-а-а, ы-ы-ы-ы!
— Сонь, а ты не давай себя обижать в следующий раз, — серьезно посоветовал Джедай. — И прекрати реветь — слезами горю не поможешь.
Но Соня продолжала безутешно рыдать.
— Ну все, все, — Джедай снова взял дочку на руки и утер ей слезы носовым платком. — Всяко в жизни бывает. На конфету, у меня еще есть.
Соня быстро сунула конфету за щеку и успокоилась.
— Гулять пойдем? Пойдем, а?
Девочка кивнула.
— Ну-ка, не мотай головой, а скажи, да или нет. Пойдем?
— Дя, — послушно согласилась Соня.
— Ну, тогда идем одеваться.
Джедай думал незамеченным проскочить мимо комнаты старшей воспитательницы группы, но не получилось — Светлана Михайловна стояла в коридоре, как будто специально ждала его. Возможно, так оно и было.
— Здравствуйте, Светлана Михайловна. Я заберу Соньку на часик погулять, можно? — спросил Джедай, все еще надеясь, что удастся избежать неприятного разговора.
— Добрый вечер, — ответила воспитательница. — Соня, поиграй две минутки у меня в комнате. Смотри, какой у меня тут замечательный зайка, — она за руку подвела девочку к креслу, вручила ей плюшевого зайца и вернулась в коридор.
Джедай покорно ждал.
— Соне нужна операция, — воспитательница тревожно оглянулась на девочку. — Чем скорее, тем лучше. Вы говорили с лечащим врачом?
— Говорил, — соврал Джедай, отведя взгляд. — Знаю.
— Меня очень беспокоит ее состояние. Вы зря тянете с этим.
Джедай стиснул зубы. Он не понимал, зачем Светлане Михайловне пытать его каждый раз одними и теми же вопросами. Она прекрасно знала, что денег на операцию ему взять негде, и что бесплатно лечить ребенка с тяжелыми врожденными патологиями никто не будет.
— Я ее скоро заберу, — неожиданно для самого себя твердо и спокойно сказал Джедай. — Не волнуйтесь. Спасибо за заботу.
— Заберете? — с непониманием переспросила воспитательница. — Ребенка в таком нестабильном состоянии? Куда?
Куда? По здравому размышлению Джедай мог забрать дочку только в комнатушку в коммуналке на окраине Мозыря. Это была абсолютно безумная идея, особенно если учесть, что малышке требовалось постоянное наблюдение врачей.
— Домой, — решительно заявил Джедай. — Соня, пошли гулять, а то солнышко скроется, муравейник закроется, через полчаса упадет роса. Светлана Михайловна, до свидания.
Девочка бросила не заинтересовавшего ее плюшевого зайца и радостно подбежала к папе. Джедай подхватил ее на руки и быстро двинулся по коридору. Воспитательница осталась стоять, скрестив руки  на груди и с недоумением глядя им вслед.
 
В этот раз профессора Сахарова не только не пришлось дожидаться, он сам, казалось, только и ждал появления Джедая.
— Вы оказались правы! — провозгласил он, как только Джедай переступил порог лаборатории. — Обсчитали ваши образцы. Сорок пять лет разницы, точность — процентов десять. А ну-ка, теперь объясните, что это еще за фокус, — он протянул Джедаю распечатки с таблицами измерений.
— Зона, — неопределенно произнес Джедай, задумчиво просматривая столбики цифр.
Сахаров, вроде, даже обиделся:
— Джедай, вы сами обещали!
— Хорошо, хорошо, — спохватился Джедай. — Я же не отказываюсь. Задумался просто. Спасибо за помощь. Мне это подтверждение очень важно, — он свернул листки в трубочку и убрал в карман.
Младший научный сотрудник, расставлявший по полочкам склянки с какими-то реактивами, искоса поглядывал на Джедая — удивленно и с невесть откуда взявшимся уважением.
— Ну, так все же, что это? — настаивал Сахаров. Ему не терпелось узнать секрет таких необъяснимых манипуляций со временем и прикинуть, какие с этого могут быть удои народному хозяйству.
Джедай достал из внутреннего кармана куртки и выложил на стол перед ним сложенную пополам ученическую тетрадку, исписанную формулами.
— Обычная «комариная плешь», — сказал он. — Гравиконцентрат по-правильному. Создает сильное гравитационное поле, направленное обычно к центру планеты, но иногда бывает и как-нибудь хитро закрученное. Каждый школьник знает.
Вася забыл про реактивы и, застыв с ретортой в руке, пялился на Джедая так, как будто видел живого марсианина.
— Ну-ну-ну? — нетерпеливо сказал Сахаров, суетливыми движениями перекидывая тетрадные листки и бегло просматривая сделанные Джедаем расчеты.
— Еще школьники знают… ну, во всяком случае, должны знать, общую теорию относительности Эйнштейна, тоже вещь достаточно тривиальная… А из нее они должны представлять, что пространство-время — это единая структура, и под влиянием гравитации она, грубо говоря, искривляется.
Джедай не выдержал пристального Васиного взгляда, полного искреннего изумления, и обернулся:
— Ну что? Я что-то не то говорю?
— Продолжайте, продолжайте, — нетерпеливо махнул рукой профессор. — Не обращайте внимания.
— Так и все. Мощные гравиконцентраты нехило искривляют пространство-время. Конкретно время — замедляют. Это я тут уже с КТП изощрялся от нефиг делать по-всякому, — Джедай небрежно перекинул несколько тетрадных страничек, — «just for fun», короче, это можете даже не смотреть… Еще с точки зрения теории струн интересно было бы глянуть, но я ее не люблю и не понимаю, так что не заморачивался, это вам для дальнейшего осмысления. А общее представление вполне дают лоренцевские преобразования в простейшем виде. Расчеты не я придумал, все это уже давно обсчитано в теории черных дыр, правда, в основном, для предельных состояний. Ну и тут то же самое — взять не идеально круглую «комплешь» — и уже получаются интересные выводы. Взять вращающуюся «комплешь» в форме кольца — получается еще круче, видите, формула похожа на описание черной дыры Керра-Ньюмена в общем виде… — Джедай отыскал нужную страницу в тетрадке и подчеркнул ногтем результат математических преобразований.
— Ну-ка, ну-ка, а если строить для такой «плеши» диаграмму Пенроуза, получится так? — Сахаров схватил карандаш и набросал на обратной стороне тетрадной обложки зубчатую схему из квадратиков.
— Не совсем, — поморщился Джедай, отобрал у него карандаш и подправил картинку. — Сингулярность здесь, все-таки, весьма условная. От нее избавится можно, я там где-то эти расчеты сделал... Мнимая сингулярность, если разрешите использовать такой термин. В моем случае «плешь» еще и смещалась со временем по траектории, похожей на гиперболу, получилось совсем интересно… В середине семидесятых еще такую умозрительную теорию кидали насчет виртуальной пары магнитно заряженных черных дыр, так вы знаете, — смех смехом, а очень похоже.  Я честно посчитал, где должна находиться вторая такая же «плешь» с противоположным зарядом, сходил и проверил. — Джедай поискал глазами, где бы набросать карту, не придумал, достал КПК, показал точку в белорусской части Зоны. — Самое смешное — она там действительно есть, и движется похоже.
— Что — и серьезно с магнитным зарядом?! — спросил крайне удивленный профессор.
— Наверное, — пожал плечами Джедай. — Не проверял. По расчетам — должна быть с магнитным, — он мельком взглянул на Васю и с иронией добавил: — Вот вам и монополь Дирака …
— Жесть, — выдохнул пораженный Вася, во все глаза наблюдая за их манипуляциями. — Джедай — ты из О-сознания? Или из этих, которые прилетели из радианта Пильмана?
— Почему? — искренне удивился Джедай.
— Только не говори, что ты обычный сталкер.
— Наверное, не совсем обычный, — покладисто согласился Джедай. — Это что-то меняет?
— Вася, вы чересчур увлекаетесь малонаучной фантастикой, — с осуждением в голосе сообщил своему помощнику Сахаров, бросив на него быстрый укоряющий взгляд и тут же вернувшись к изучению формул. — Читали бы лучше «УФН».
— Да-а-а, блин, — в полном обалдении протянул лаборант. — Я-то думал… Чего ж ты никогда над научными анекдотами не смеешься? — с какой-то детской обидой выпалил он.
— Так ты вечно что-то несмешное рассказываешь, — пожал плечами Джедай.
— А что ты считаешь смешным? — Вася, похоже, обиделся всерьез. — Расскажи что-нибудь сам тогда, раз такой умный.
Джедай секунду подумал и, несколько отойдя от своих принципов, рассказал анекдот:
— Приходят исследователи к своему научному руководителю, приносят результаты измерений активности аномалии типа «воронка». Руководитель смотрит на график и спрашивает: «Ну, а где выводы, где найденные закономерности, общая формула?» Ученые отвечают: «Да как такое рассчитывать, какие там закономерности, здесь же явный странный аттрактор…» Руководитель на это сурово распоряжается: «Чтоб к завтрему расчеты были. В Зоне странного нет!»
Вася присвистнул и в задумчивости закатил глаза, вспоминая, что за хрень эти странные аттракторы, про которые рассказывали на четвертом курсе. Навскидку вспомнить не удалось.
— А про дощечки свои объясни человеческим языком, — попросил он почти жалобно. — Как так получилось, что одна старше на 40 лет?
— Ну, я ее в эту «комплешь» закинул, — терпеливо объяснил Джедай. — Она искривляет пространство-время таким образом, что там сейчас не 2019 год, а на 40 лет раньше.
— И что?.. — с непониманием спросил Вася.
 — Что-что! Цирк уехал, а клоуны остались! — Джедаю надоело разжевывать совершенно очевидные вещи. — «Плешь» блуждающая, она сместилась, а спил остался в том времени и благополучно дожил до наших дней. Утром пришел я и забрал его. Что еще непонятного?
— Обалдеть, — Вася потряс головой. — Фантастика! Надо же, как бывает! —  и он отправился в курилку — приходить в себя и успокаивать нервы.
— Джедай, это все очень интересно, — сказал Сахаров, пролистав тетрадь до конца. — На соседней станции, которая у «Агропрома», изучают гравиконцентраты, результаты исследований они, конечно, не афишируют, но, насколько я знаю из доверенных источников, это направление они не разрабатывали и никаких похожих выводов не получали. Хотя после вашего рассказа все, действительно, кажется простым и ясным. Совершенно непонятно, почему это раньше не пришло никому в голову…
— Бывает, — заметил Джедай. — М-полости, например, тоже совершенно по-дурацки открыли…
Сахаров с интересом посмотрел на него.
— М-полости? Вы что — астрофизик?
— Угу, в анамнезе, — подтвердил Джедай. — Очень заметно?
Сахаров нахмурился в недоумении, потом подмигнул и заговорщицки поинтересовался:
— В Крымской астрофизической обсерватории, небось, собирался работать?
— Не собирался, — покачал головой Джедай. — Я из Беларуси, а Крымская астрофизическая в другом государстве. Так что не сложилось.
— Да-а-а, — с ностальгией в голосе сочувственно протянул Сахаров и, спохватившись, спросил: — И где ж вы работаете?
— На заводе, — не вдаваясь в подробности, коротко ответил Джедай.
— Ну а в белорусских НИИ что, неужели не нужны астрофизики? У вас, насколько я знаю, с наукой получше, чем у нас в Украине…
Джедай посмотрел на него, как на умалишенного.
— Получше, — сдерживаясь, согласился он. — Но и коммунизм пока тоже не ввели. Это вам тут в Зоне платят неплохо. А снаружи все не так радужно. И семью кормить на зарплату молодого специалиста в реальных условиях невозможно.
— А у вас семья есть? — спросил Сахаров. — Не подумал бы…
— Да нет у меня никакой семьи, — с досадой ответил Джедай. — Тоже… не сложилось.
Они помолчали. Сахаров еще раз перелистал тетрадку с выводами.
— А хотите к нам на «Янтарь»? — неожиданно спросил он  Джедая.
Джедай насмешливо взглянул на него.
— К вам на «Янтарь» очередь из самого Киева стоит. На десять лет вперед. Номера на ладошках записывают. И тех, кто пытается пролезть без очереди, очень не любят.
 — Я договорюсь, — убежденно заявил Сахаров. — Такие люди науке нужны.
— Спасибо за предложение, — ответил Джедай. — Не обижайтесь, но у меня сейчас другие планы.
Сахаров с сожалением покивал:
— Понимаю… Вы же сталкер, у вас, наверное, несколько другие цели и задачи.
— Цели и задачи у нас тут у всех одинаковые, — угрюмо сообщил Джедай. — В Священном писании определенные.
— Как-как? — не понял ученый.
— «Счастья для всех даром», — процитировал Джедай с подчеркнутым недоумением. — Разве не так?
Сахаров посмотрел на него с недоверием — вроде, трезвый, а гонит какую-то пургу. Тем более, что обычно из Джедая слова было не вытянуть, а сегодня он что-то подозрительно разоткровенничался.
Джедая разрывали противоречивые чувства — с одной стороны, он безумно радовался, что эксперимент дал те результаты, которых он ожидал, с другой стороны — теперь пора уходить, ловить здесь больше нечего, и это вызывало грусть.
— Возьмите, — ученый со вздохом протянул Джедаю тетрадку.
— Так мне-то зачем? Я это при желании еще раз выведу. Оставьте себе, вдруг пригодится.
— Да? Спасибо. И опубликовать это разрешите?
— Да ради бога. Лишь бы удои народному хозяйству с этого были, — усмехнулся Джедай. — Только, пожалуйста, на меня в публикациях не ссылайтесь.
— Да уж понимаю, — успокоил его Сахаров. — Не сдам.
— До свидания, — сказал Джедай.
Он вышел из кабинета, медленно прошел по коридору, осматриваясь, стараясь запомнить детали, на которые раньше привычно не обращал внимания. Как здесь все изменилось за те восемь лет, что он в Зоне! Система научных исследований Зоны выросла и сформировалась на его глазах. В буквальном смысле палаточный городок превратился в полнофункциональную многоцелевую научно-исследовательскую станцию. Особенно привлекали внимание обычные черты обустроенности, мирного быта,— ухоженные комнатные растения на подоконниках, объявления о путевках в санаторий «Сосны», стенгазеты на злободневные темы в простенках между окнами, кофейный автомат, широкоформатные фотоснимки потрясающе красивых пейзажей Зоны, аккуратно развешанные по стенам лабораторий, расслабленный сисадмин, лениво играющий в «Сапера» за прозрачной перегородкой серверной-«аквариума». Джедай знал, что больше сюда никогда уже не вернется, знал, что идет по этому вестибюлю в последний раз, но прощаться насовсем не хотелось. Примета плохая.
Мимо дежуривших у ворот долговцев не получилось пройти без шума.
— Счастливо, — как можно спокойнее сказал им Джедай, но не смог удержаться и обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на здания научного городка среди живописных поросших лесом холмов.
Этого хватило, чтобы долговцы почувствовали что-то неладное.
— Джедай, тебя когда ждать-то в следующий раз? — как бы невзначай спросил Тахорг.
— Не знаю, — честно ответил Джедай. — Как получится…
— Погоди. Куда тебя Сахаров отправил на этот раз?
— Никуда. Нет у него пока для меня работы.
— Так. Значит, сам куда-то нафиг собрался?
Джедай молчал, раздумывая: врать друзьям не хотелось, правду говорить было ни к чему — это вызовет лишние вопросы, на которые не знаешь, как ответить.
— Что, на ЧАЭС, что ли? — охрипшим от волнения голосом спросил Шуруп. Точнее, озвучил догадку, которая одновременно пришла в голову всем сталкерам.
— Нет, — ответил Джедай, уловив едва слышный вздох облегчения. — Не хотел вам это рассказывать…
— Выкладывай, — мрачно потребовал Тахорг. — Предельно честно.
— В общем, я ухожу из Зоны.
— Чего-о? — глупо спросил Шуруп. — Это как это?
— Ну-у-у, это ты, брат, шутишь, — с явным облегчением усмехнулся Тахорг. — «С нашей работы сами не уходят».
— Не шучу я, — угрюмо сообщил Джедай. — Спасибо за все, и давайте прощаться.
— Ну уж, ну уж, — скептически поморщился Везучий. — Знал я одного такого, тоже все сбежать отсюда хотел. Дезертиром, кажись, звали.
— И что? — заинтересовался Джедай.
— Что-что? Погулял с месяцок в Белоруссии, и вернулся, как миленький.
— Ага, — серьезно согласился Джедай, с пониманием покивав. — И с тех пор сам не сбегает, и внукам заказал.
— Не отпустила Зона, — со значением пояснил Везучий.
— А вот меня отпустит, я волшебные слова знаю, — сообщил Джедай. — «Глубина-глубина, я не твой. Отпусти меня, Глубина!»
— Да ну, дурак ты, — с неожиданной злостью выпалил Сарыч. — Не смешно это, Джедай, понимать пора.
— Я и не смеюсь. Просто я в такие места собираюсь, где нет Зоны. Возвращаться будет некуда. Так что уж от этого я точно застрахован.
— Это где это нет Зоны? — недоверчиво спросил Шуруп. — Это куда это? На Марс, что ли?
— В рай, для благородных, — отшутился Джедай. — Я пошел, ребята. Простите, если что не так. Счастливо!
Долговцы провожали его недоумевающим взглядами, понимая, что пытаться остановить его бесполезно.
— Да блин, — с досадой ругнулся Шуруп. — Пьяный он, или обдолбанный, не видите, что ли? Вот и болтает всякую хрень. Марс, блин, какой-то… — он сплюнул.
— Про Марс — это была твоя идея, — мрачно напомнил Тахорг.

Соня мертвой хваткой вцепилась в воротник куртки Джедая, обхватив его за шею. Это было не очень-то удобно и здорово мешало обзору, но выбирать не приходилось.
Они спрятались в одном из домов заброшенной деревни, выжидая, пока стая слепых псов уйдет на безопасное расстояние. Собаки, впрочем, не торопились: копошились в подлеске за домами, взрыкивая, поскуливая и хрустя чем-то трудно разгрызаемым. Скорее всего, растаскивали тушу какого-то копытного — кабана или косули. Джедая они не замечали — он подошел тихо и встал с подветренной стороны.
У него не было никакого желания связываться со слепышами, по многим причинам: «винторез» против десятка слепых псов — штука малоэффективная, с Сонькой на руках стрелять будет трудно, да и просто не хотелось пугать дочку. Прождав так минут пятнадцать, Джедай начал замерзать, а собаки и не думали уходить — судя по всему, добычи еще оставалось порядочно. Соня сидела тихо, не подавая признаков жизни.
— Сонь, — потормошил ее Джедай и шепотом спросил: — Тебе не холодно?
Девочка отрицательно покачала головой. Джедай, однако, не очень-то ей поверил, нащупал для проверки ее ручонку, она оказалась ледяной.
— Фу ты! Как же не холодно! — он повернул к себе голову дочки. — И губы синие! Замерзла — так не молчи!
Соня протяжно, по-взрослому, вздохнула.
— Пойдем, — решил Джедай. — В обход. Нехорошо, но что делать.
Он осторожно, стараясь не хрустеть ветками, выбрался за пределы деревни, нашаривая в кармане спасительные болтики. Звуковую сигнализацию датчика движения в КПК он заблаговременно отключил, чтобы не привлечь внимания собак и прочей нежити, положившись на проверенное народное средство. Неприятные здесь места, заросло все за тридцать лет, дорог не осталось, сплошная чаща из бросовых пород типа ольхи и крушины, аномалии после каждого Выброса новые появляются…
Первый же болт, брошенный в подозрительном направлении, где Джедаю не понравилось какое-то слабое подрагивание веток, выявил небольшую «жарку», громко зашипевшую в сырых листьях и опалившую стволы деревьев на метр вокруг.
— Елки-палки, — выругался Джедай, — Сейчас сюда все эти псины сбегутся…
Он бросил следующий болт и обнаружил свежую «птичью карусель», вихрем взметнувшую в воздух палую листву и вырванные с корнем кустики черники.
— Да-а-а, Сонь… Залезли мы с тобой, — озадаченно пробормотал Джедай. — Давай-ка лучше на берег речки вернемся. Там хоть и дольше идти, но зато нет такого бурелома. Ты не боишься?
Соня с готовностью помотала головой.
— Ну и молодец, — сказал Джедай. — И правильно. Вообще ничего никогда не бойся.
Раскидав еще десяток болтиков, они выбрались из зарослей на песчаный берег извилистой речки. В темной холодной воде отражались низкие рваные облака — безнадежные, беспросветные. Порывами ветра гнало по воде желтые листья, бродили между берегами, сливаясь и меняя очертания, островки зыби.
— А раньше до Припяти «Ракеты» ходили, представляешь, Сонь? — сказал Джедай дочке. — По этой самой речке. Прямо из Мозыря, с нашего речного вокзала.
На секунду Джедаю подумалось — вот, как удобно было бы досюда добираться, если бы не авария… А если бы не авария — знал бы он вообще что-нибудь про Припять? Вряд ли. Жил бы себе спокойно, работал бы в Крымской астрофизической,  встречал бы новыми трудовыми подвигами вместе со всей огромной страной очередной юбилей Октября, а в Припять, в спорткомплекс международного класса, съездил бы, может, разок на какой-нибудь межреспубликанский чемпионат по айкидо.
Посматривая в сторону леса, Джедай двинулся вдоль берега. Соня сидела тихо, не отрываясь, смотрела на воду. Справа, в буреломе кустарника шумно продирались параллельным курсом кабаны — с хрюканьем и треском ломаемых веток. Нападать желания не изъявляли, видимо, просто шли по своим делам. Джедай на всякий случай снял с плеча «винтарь» и, перехватив Соню, взял его в правую руку.
Через полчаса за очередной излучиной речки на берегу открылась знакомая песчаная коса.
— Ну, вот мы и пришли, — с облегчением вздохнул Джедай и посадил дочку на ствол поваленной ветром сосны. Соня сначала с любопытством покрутила головой, но, не найдя ничего для себя интересного, захныкала.
— Ну что ты, Сонечка? Домой хочешь? Подожди чуть-чуть, сейчас пойдем домой. Сейчас я еще разок все проверю, и пойдем.
Джедай подошел к правильному утрамбованному кругу песка, который выдавал теперешнее положение  гравиконцентрата, на всякий случай кинул болт, метя точно в центр.  Болт упал очень ровно, в точности как положено, и ушел глубоко в землю. Джедай раскидал еще несколько болтов, выискивая неоднородности гравитационного поля «комплеши». Все они оказались точно на расчетных местах.
— Пойдем, Сонь, — сказал Джедай, снова беря дочку на руки и поудобнее перехватывая винтовку. — Закрой глазки, сейчас будет что-то интересное.
Соня послушно зажмурилась, и Джедай, оглянувшись на темную, подернутую зябкой рябью речку, петляющую между стенами леса, шагнул в «комариную плешь».

— Открывай глаза, Сонька, — весело сказал Джедай. — Все страшное кончилось.
Соня недоверчиво приоткрыла глазенки и завертела головой. Все вокруг изменилось. Еще минуту назад их окружали ранние сумерки дождливой осени, а сейчас их сменило летнее утро. В кустах щебетали птицы, шумно возились, хлопали крыльями, раскачивали ветки. По-над росной травой стелился от воды легкий туман. Речная вода сонно хлюпала под листьями кувшинок, над кувшинками висели, дрожа крыльями, стрекозы. Песчаная коса была на месте, среди белых волнистых дюн там лежали несколько вытащенных на берег перевернутых лодок. Только «комариной плеши» не было.
Джедай обернулся. Невдалеке, за редкими стройными соснами, выросшими на песчаных бугорках, виднелись аккуратные белостенные деревенские домики. Перекликались петухи на заборах, изредка протяжно блеяли пасущиеся у дороги привязанные к колышкам козы, доносился собачий лай, брякали пустые ведра, скрипел колодезный ворот, размеренно вжикала пила.
— Все правильно, — медленно, зачем-то вслух, произнес Джедай. — Это Семиходы. Все правильно. Нам туда, — он решительно зашагал вдоль реки, вниз по течению.
Вспомнив о чем-то, Джедай замедлил шаг, оглянулся и, не раздумывая, зашвырнул «винторез» в реку. Сталкерский наладонник он не смог так же безжалостно выбросить, включил, напоследок посмотрел на экран. Карта была та же самая, но никаких отметок, в том числе привычного белого треугольника, обозначающего текущее местоположение, на ней не было. Индикатор GPS нервно помигивал, не находя навигационных спутников. Джедай усмехнулся — да уж, этих спутников придется дожидаться еще, по крайней мере, лет тридцать. На секунду задержав машинку в руке, попрощавшись и поблагодарив за безотказную службу, он размахнулся и забросил ее подальше от берега.
Соня, до сих пор сидевшая тихо, вдруг захныкала, потеребила Джедая за воротник куртки и плаксиво, но довольно отчетливо произнесла:
— Папа-а, дямо-ой…
— Не плачь, Сонька, — Джедай погладил ее по голове. — Мы уже пришли. Вот мы и дома. Смотри, — он поднял дочку повыше, показывая открывшиеся впереди городские здания. Несколько светлых панельных корпусов на переднем плане, подъемные краны и три башни-многоэтажки чуть поодаль. — Это теперь будет наш город. Тебе нравится?
Соня долго внимательно присматривалась к новостройкам, потом согласно кивнула.
Джедай рассмеялся и свернул в ближайший двор. По соседству со стройплощадкой, во дворе новенькой, только-только заселенной блочной пятиэтажки, копошились в песочницах малыши, прыгали с качелей — кто дальше? — дети постарше и сидели на скамейках под тоненькими, едва принявшимися, деревцами молодые женщины с колясками. Джедай остановился на песчаной дорожке — перед глазами все вдруг почему-то поплыло, мозг отчаянно отказывался воспринимать окружающее как реальность. Джедай спустил дочку на землю, присел на ближайшую скамейку и обхватил голову руками. В ушах звенели детские голоса, стучал о стенку мяч, слышалось задорное: «— Где стоишь? — На мосту! — Что продаешь? — Пиво-квас! — Так ищи три года нас!», тихонько шелестели листья молодых ясеней и гудели пчелы в кронах цветущих лип. Медовый аромат липового цвета смешивался с запахом асбестовой пыли и нитрокраски с ближайшей стройки… «Этого не может быть», — в мозгу билась единственная мысль. — «Так не бывает». К горлу подкатила удушающая тошнота, дрожащие пальцы свело судорогой.
— Вам плохо? — Джедая осторожно потрясли за плечо. — Вам чем-нибудь помочь?
Он вдохнул поглубже, с усилием повернул голову и увидел перед собой обеспокоенное лицо молодой женщины.
— Нет, — ответил Джедай, потерев лоб ладонью. — Спасибо. Извините.
Он поискал глазами Соню. Девочка уже успела забраться в ближайшую песочницу и налаживала контакты с местным населением, что удивило и порадовало Джедая.
— Простите, вы пока никуда не уходите? —  спросил Джедай у женщины, предлагавшей ему помощь.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, мы еще часик погуляем… А что?
— Не могли бы вы тогда присмотреть минут двадцать за моей дочуркой? Мне нужно отойти ненадолго… Она, вообще-то, спокойная, но вдруг что…
— Конечно-конечно, — с готовностью согласилась женщина. — Пожалуйста. Тем более, я вижу, они с моим уже поладили, — улыбнулась она, кивнув в сторону песочницы, где Соня с интересом наблюдала, как трехлетний карапуз строит из песка гараж для своей машинки.
— Спасибо, — поблагодарил ее Джедай, подошел к дочке и попросил: — Сонь, ты поиграй тут пока, я уйду ненадолго, ладно?
Сонька согласно кивнула.
— Смотри, мальчика не обижай, поняла? И слушайся вот эту тетю. Я быстро вернусь.
— Дя, — согласилась девочка.
Джедай прошел вдоль забора, ограждавшего стройку, по россыпи хрустящей под ногами щебенки, посмотрел издали, как подъемные краны таскают бетонные блоки на самый верх уже почти достроенной одноподъездной девятиэтажки, нашел вагончик с трафаретной надписью «СМУ-119» и мелом, от руки, сделанной припиской «Отдел кадров», поднялся по ступенькам и заглянул внутрь. В вагончике было пусто, только сквозняк шевелил ситцевые занавески на окошках под потолком и чертежи, которыми был завален письменный стол.
— Вы кого-то ищете? — окликнули Джедая с улицы.
Он обернулся и увидел пожилого коренастого мужчину в рабочей спецовке и оранжевой строительной каске.
— А здесь есть кто-нибудь? — Джедай кивнул внутрь вагончика.
— Наш кадровик сегодня в местной командировке, в Киеве, — ответил строитель. — А я прораб, так что за нее, если что. А что вы хотели?
— Устроиться к вам на работу, — прямо заявил Джедай.
— О! — обрадовался прораб. — Это очень хорошо, рабочая сила нам сейчас просто позарез нужна. Проходите. Документы с собой? Направление есть?
— Все есть, — Джедай вынул из внутреннего кармана заранее подготовленные и напечатанные советский паспорт, комсомольский билет, военный билет, трудовую книжку, справку о прохождении профосмотра, направление на работу от профсоюза, характеристику с предыдущего места работы и еще какие-то бумажки.
Пока прораб листал документы и заполнял какие-то ведомости, Джедай наблюдал за ним с тревогой — хоть он готовился долго и тщательно, но мало ли что мог напутать или упустить какую-нибудь кажущуюся неважной специфику. В войну, говорят, документы, подделанные фашистами, вычисляли по скрепкам из нержавейки… К счастью, его опасения не оправдались.
— Из Мозыря… — задумчиво произнес прораб, листая трудовую книжку Джедая. — Красивый у вас город, был там недавно… А почему к нам, в Припять? Неужели верите слухам, что у нас тут платят больше?
— Нет, просто друзья здесь по распределению, на строительстве ЧАЭС, — ответил Джедай заранее заготовленной легендой.
— А-а-а, понятно, — подробностями прораб интересоваться не стал, видимо, сам знал куда больше. — У них там на станции пока еще только колышки кое-где вбиты, — усмехнулся он. — Отстают от плана, в этом году должны были первый энергоблок запустить. Оно и понятно: сначала людей поселить где-то надо, быт им какой-никакой обустроить, магазины, школы, детские сады. А у нас еще только-только в этом смысле жизнь начинает налаживаться — в прошлом году еще одну школу открыли и два детских садика, первую очередь медгородка отстроили, в этом планируем спорткомплекс запустить, — с гордостью сообщил он, кивнув на пришпиленный к стене лист ватмана с графиками строительства.
Джедай кивнул, перебирая в уме даты из короткой истории города Припяти. Значит, сейчас семьдесят пятый год… Это предположение подтвердил цветастый календарь на столе под стеклом — с портретом молодого Юрия Антонова, на сцене, перед микрофоном и с гитарой. На секунду Джедаю снова сделалось нехорошо, и он несколько раз вдумчиво повторил про себя эту фразу: «Сейчас тысяча девятьсот семьдесят пятый год».
— Ну, поселим мы вас пока в общежитии, недавно на Дружбы Народов корпус сдали, — продолжал прораб, в очередной раз перелистывая паспорт Джедая. — Вы с семьей приехали?
— С дочкой.
— А жена? — прораб удивленно поднял брови.
— Умерла, — коротко ответил Джедай.
— А-а-а… Извините. Большая дочка?
— Три года будет… — Джедай запнулся, пересчитывая возраст Сони на местное время. — В августе.
— Ну, это хорошо. В детсадах у нас места пока есть. Здесь три садика неподалеку — «Ивушка», «Солнышко», «Дружба». Выбирайте, какой понравится.
— Видите ли, все немного сложнее, — сказал Джедай. — Девочка серьезно больна. Сейчас на периодических вливаниях плазмы, возможно, потребуется операция на сердце. Так что обычный садик ей вряд ли подойдет…
— Такая малышка, и уже операция на сердце? — сочувственно покачал головой прораб. — Ну, вы не отчаивайтесь, и это проблема разрешимая. Вы в Мозыре наблюдались, конечно? Рекомендую — сходите для начала в нашу медсанчасть на обследование, как раз только-только детское отделение открылось У нас врачи очень хорошие, лучших специалистов прислали. Может, тут какое лечение назначат, а то в Киев лишний раз мотаться от нас не очень-то удобно… Автобусы ходят, но три часа в один конец с маленьким ребенком — сами понимаете…
— Спасибо за совет. Так и сделаем, — согласился Джедай.
Прораб еще что-то говорил, объяснял, как найти общежитие, где получить спецодежду и как добраться до медсанчасти, но Джедай его уже почти не слушал. Ему внезапно вспомнилась ироничная присказка тренера по айкидо, слышанная давным-давно, в детстве, в другом мире: «Была такая страшная тоталитарная страна — СССР, жили в ней злые жестокие люди — коммунисты, и были у них лучшее в мире образование, лучшая в мире медицина…»
Выйдя со строительной площадки, Джедай забежал в гастроном, расположенный чуть глубже во дворе. Выбрал среди детского питания яблочное пюре типа «Неженки», но без добавления сливок, вроде того, что очень нравилось Соне, яблочно-морковный сок и двести граммов конфет-батончиков, опять же без молока. Расплачиваясь, высыпал на прилавок горсть советских пятнадцатикопеечных монет, которые в Беларуси использовались в качестве жетонов в камерах хранения, и которыми он предусмотрительно запасся на Мозырском автовокзале. В ответ на удивленный взгляд кассирши смущенно развел руками — мол, извините, так уж получилось. Уже уходя из магазина, почему-то вспомнил пугающее слово «дефицит», которое прочно ассоциировалось с советскими временами, и рассказы родителей об очередях и пустых полках. Ни того, ни другого, ни третьего не наблюдалось, но разбираться в этих нестыковках у Джедая желания не возникло.
Когда он вернулся на детскую площадку, Соня увлеченно лепила куличики вместе со своим новым другом.
— Ну что, Сонь, ты не скучала? — спросил Джедай, опустившись на корточки и отряхнув комбинезончик дочки от песка. — С мальчиком уже подружились? Как его зовут?
— Ан-длю-са, — с трудом выговорила Сонька сложное имя и гордо посмотрела на папу — во, как она может!
— Здорово, — Джедай улыбнулся. — На тебе две конфеты, угости Андрюшу.
Соня радостно засмеялась, схватила конфеты и быстро повернулась к своему другу:
— Ня!
Андрюша, конечно, не отказывался. Джедай на всякий случай вопросительно взглянул на его маму, сидевшую на скамейке, — можно? А то вдруг у ребенка диатез или конфеты ему не дают принципиально. Мама утвердительно кивнула.
Одарив Андрюшу конфетой, Сонька тут же снова вернулась к своим песочным постройкам.
Джедай присел на бортик песочницы. День сегодня получился длинный, столько всего уже успело произойти… И этот день еще только начинался… Джедаю сейчас больше всего хотелось растянуться прямо тут, на теплых бетонных плитах пешеходной дорожки — ни радиации тебе, ни аномалий, ни мутантов, — но в присутствии уже почти знакомых людей, вроде, было как-то неудобно. Поэтому он закинул руки за голову и задумчиво посмотрел в небо. Там над недостроенной башней девятиэтажки проплывали стрелы подъемных кранов и, раскинув крылья, парили в волнах речного бриза чайки. Над всем этим, оставляя за собой двойную сплошную белого инверсионного следа, плавно скользил «Ту-134». Первый энергоблок ЧАЭС еще не построен, навигационных GPS-спутников еще не запустили, где-то на трехсоткилометровой орбите крутится какой-то очередной по счету «Салют», который юные любители астрономии и космонавтики высматривают вечерами в театральные бинокли, и звезды здесь наверняка нормальные… Вечер еще не скоро, торопиться некуда, а там видно будет.
— Пап, — Соня потеребила его за рукав. — Мне тут нлявится!
— Ух, какая ты сегодня разговорчивая! — удивился Джедай. — Мне тоже здесь нравится, — признался он. — На работу я уже устроился, жилье нам дали, в больницу сейчас сходим, узнаем насчет твоего лечения… Здесь бесплатная медицина, и безработицы нет, и на зарплату жить можно. Что нам еще для счастья надо, а, Сонь?
«Люди там были счастливы», — вспомнились ему слова Везучего. Как будто в них содержалось что-то самое важное, ключевое, основополагающее об этом городе.
Сонька слушала внимательно, как-то по-своему понимая и осмысливая то, что говорил Джедай.
— А до восемьдесят шестого года еще целых одиннадцать лет, это ведь очень долго.  Еще ничего не решено, «no fate», правда ведь? Мы еще очень много можем успеть, если постараемся. Останемся здесь, как ты считаешь?
Соня с важным видом кивнула.