Тристан и Изольда

Тристан, известный в том числе как Тристан Влюбленный, начал свою карьеру с необдуманного глотка из рокового кубка, стоя на палубе трехмачтового корабля под названием «Изольда» (пересекавшего не самый узкий, но и не самый широкий пролив). Палуба то и дело убегала из-под ног, барашки пены бодро сияли на гребешках волн, солнце светило так ярко, что все казалось игрушечным; и важно прояснить вот что: Изольды, с которой Тристан обручился таким образом, не существовало в этой реальности... ну разве что корабль? Но что такое корабль! Сегодня он называется так, а завтра – иначе, и есть ли у него душа, имя и пол? И если есть, то куда это девается, когда корабль затонул, или перепродан, или переименован? Зато душа определенно была у Тристана (в этом никто не сомневался), и почему он в тот миг назвал ее Изольдой – никто точно не скажет; может, такова была его прихоть? Когда человек юн, беззаботен, уже посвящен в рыцари и – как ни посмотри – счастлив и всеми любим, когда такой человек совершает безрассудный, роковой и бессмысленный поступок  (поступок, раз и навсегда меняющий всю его дальнейшую жизнь), то сложно найти более идеальное объяснение, чем просто «такова была его прихоть» (по крайней мере, мы пока что на нем остановимся). Важно отметить его бесшабашность, его задорный, заразительный смех, лихой стук его каблуков по трещащим доскам, его неуемную потребность в браваде (несмотря на кое-какие признаки морской болезни), его мальчишеский, почти хулиганский вопль: «за твои прелести, Прекрасная Изольда!» - и резкую перемену в настроении, смутившую и даже напугавшую матросов: Тристан пошатывался и обнимался с мачтой, уронив кубок, из которого испил совсем чуть-чуть.
Дело было вот в чем: когда он пил заколдованный напиток, тогда ему и примерещилась сладкая, прекрасная женщина, поцеловавшая его в губы и прошептавшая что-то такое, от чего по спине ползут мурашки, каждый вдох пророчит бессилие, а в груди созревает вяжущее, тягучее томление, от которого не избавиться, увы, никак. Женщина была бледная, темноволосая и анемичная с виду, она назвалась Изольдой и поклялась любить Тристана вечно.
Именно с этого момента Тристан проходит свое истинное посвящение и становится Тристаном Влюбленным, обреченным до конца дней обуваться только в испанские сапоги своей вневременной страсти. С этого момента кроме как рыцарем он вынужден жить еще и поэтом: то есть беспокойным, неугомонным, иногда очень явно опасным человеком, для которого в этом мире нет никаких законов, кроме незыблемого закона неясной тени, мелькнувшей на горизонте. Всю жизнь, последовавшую за этим моментом, Тристан гонится за своей возлюбленной, будучи вернейшим из паладинов; и конечно, он обречен на ошибки: видя ее то в одной даме, то в другой, и не находя – никогда, нигде, ни в ком; со стороны Тристан производит впечатление человека либо на удивление злонамеренного, либо не иначе как сумасшедшего; дамы, которых он меняет как перчатки, чьи сердца он безжалостно разбивает направо и налево, выстраиваются в мощную шеренгу и прилюдно укоряют его в неверности, ветрености и распутстве, но Тристан слышит не их, Тристан слышит Изольду: а она лукаво благодарит его, своего преданного слугу и возлюбленного господина, она зовет его дальше, и дальше, и дальше. Был ли счастлив Тристан? Определенно, да: прекраснейшая и достойнейшая из женщин (пусть только воображаемая!) составляла его общество денно и нощно; и если частенько грозилась перестать дарить свою любовь – то лишь затем, чтобы никогда этого не делать; и пока он свято соблюдал все правила, которые диктовала она – ни один дракон во вселенной не мог его тронуть. Был ли Тристан несчастен? Безусловно, так: его безумная любовь, его безоглядная преданность этой любви сделала его полностью неспособным управлять собой и подчиняться приказам, исходящим от кого-то, кроме его возлюбленной; поэтому ни при одном дворе Тристан не задерживался надолго: любой правитель чует конкурента спинным мозгом (даже такого тайного конкурента, как Изольда) и довольно быстро распознает, кого посылать за сердцем и другими органами драконов (с драконами, как понятно из вышесказанного, Тристан расправлялся, почти не глядя).
Только один раз Тристаном чуть не завладел кто-то посторонний: одной даме (к счастью либо к сожалению) удалось быть более похожей на Прекрасную Изольду, чем на саму себя, и к тому же звали ее точно также, вследствие чего Тристан на ней женился, почти не задумавшись – как мы помним, его пыл, заражающий всех и вся, был его главным оружием. В чем была странность этого брачного союза – ту даму он так и не тронул, что свидетельствует об одном: дама, увы, была слишком Изольда, и Тристан смертельно страшился их спутать, одну –  смертную женщину, и другую – обрученную с ним душу; ему все казалось: чуть что – и снова неверная твердь палубы «Изольды» под ногами, игрушечные волны за бортом, испуганные матросы вокруг, он сам – в обнимку с мачтой, дыхание – тяжелое, будто свинец, в груди поселилось то, что вычихнуть невозможно, и – снова вперед, начинай все сначала. Может быть, единственно из такого вот страха Тристан посвятил свою жизнь служению только одной – но достойной его страсти – даме.