По пути в Иерусалим

Наступил рассвет - неловкий и слякотный, последнего дня месяца Сивара и солнце обронило первые из своих лучей на землю иудеев. Именно сейчас к старику пришло осознание того, что дерево, о котором он заботился несколько последних лет, едва ли уже когда-нибудь зацветет. С горечью смотрел человек на засохшие ветви акации, которую некогда посадила Керен, недавно почившая его жена и не мог сдержать слез. Единственная ниточка, что связывала его с единственной любовью всей его жизни, женщиной, которая принесла в его дом счастье, оборвалась. Но никакому богу нет дела до того чувства безысходности, что свойственно испытывать простому смертному в подобные минуты. Только одинокий путник, шедший по каменистой дороге в сторону старого города, обратил свой взор на человека, сидевшего на земле возле поникшего деревца. Что за дело тебе, странник, до чужого горя? Зачем прикасаешься к сухим ветвям и шепчешь им какие-то слова? Так же, как мертвым не определено воскреснуть среди живых, так и этой акации не суждено уже зацвести по весне и радовать взгляд своей красотой. А потому, шагай своей дорогой, пилигрим. Иди в город Иерусалим.
  Он ушел, не сказав ни слова, странный человек, в глазах которого, кажется, можно увидеть целый мир, с людскими надеждами, радостями и любовью. Минует еще не один год и по велению префекта Иудеи, Понтия Пилата, его казнят на Голгофе вместе с двумя ворами. Кто-то из людей заговорит о нем как о преступнике, кто-то наречет его Царем Иудейским и возвестит о его воскресении. Но все это произойдет через несколько лет.
  А сегодня, ближе к вечеру последнего дня месяца Сивара, зацвела акация. И улыбнулся, глядя на нее, старик...