А это-мой Пушкин! ХI. Являться стала Муза мне

   

В самый первый раз, бродя по великолепному Екатерининскому саду, сравнивая его с переходами дворца, который  уже был изучен им как пять своих пальцев, Саша понял, что аллеи и тенистые дорожки являются продолжением помещений.

 Как только их отпустили с первых занятий, он уединился и обследовал все закоулки, все насаждения, все углы сада, насколько хватило у него сил.
И продолжал изучение парка, как только у него выпадала свободная минута. Статуи, гроты, какие-то фигуры, неотъемлемые от парка - он понимал, что все это как-то связано между собой. Ему необходимо было выяснить - насколько. И он пошел в библиотеку, где засел не на один час.

На следующий день, гуляя с Жанно по дорожкам сада, он удивил его вопросом:
- Жанно, а знаешь ли ты, что все это великолепие само собой не возникло? Все, что мы здесь видим - отражение итальянских садов эпохи Ренессанса и барокко. Ты же читал про эпоху Возрождения?
Жанно вскинул на него глаза. Но, по-видимому, удивляться не стоит - интересы  друга самые невообразимые! Он уклонился от ответа и задал встречный:
- И что  же ты  скажешь по этому поводу?
- Я скажу, что вот эти аллеи, эти дорожки, сам этот парк и сад - как бы продолжение помещений екатерининского дворца, который они окружают.

    Пущин сверху вниз, но с уважением посмотрел на  странного исследователя: это же надо, какие вопросы его интересуют! Зачем ему история парка? Хотя, признаться, он выдает очень интересные сведения… «Н-да-а, эпоха Возрождения! Надо и мне подтянуться как-то до его уровня!»

- …Посмотри, Жанно,  как они располагаются – обязательно на неровной местности,-  услышал он вновь  слова Сашки.  -  И, как правило, это - ряд замкнутых террас, или «зеленых кабинетов». Посмотри, как они отчетливо отделены друг от друга зелеными насаждениями, балюстрадами, «театрами». А вот статуи! Вот те ниши, в которых они стоят на фоне полукруглой стены – из туфа. Видишь, он красноватый?
- Из туфа? А что это такое?
- Это строительный камень такой, - отмахнулся его добровольный гид. - Так вот, я теперь знаю, что эти статуи обозначают... Давай пройдем вот туда – влево. Статуи, оказывается, здесь служат смысловой связью с окружающей природой. А гроты, вот эти, и эти, – повел он руками с длинными ногтями  вокруг себя, – символизируют собой уход в себя, в горы, там, где есть природные гроты, то есть, уединение. – Глядя на ошарашено  взирающего на него Пущина, рассмеялся, сверкнув белозубой улыбкой.

 Сашка  был страшно доволен тем, что смог так удивить друга.
 – Ты понимаешь, Жанно, во всем этом окружении – свой какой–то смысл. Они не просто так здесь понатыканы, как мы могли подумать!
– Ну, хорошо, скажи, что символизирует вот этот старец с трезубцем? – пошутил и Жанно, указывая на возникшую перед ними статую.

Сашка рассмеялся – понимал, что он не мог не узнать Нептуна.
– Не прикидывайся, что не знаешь! Мы оба знаем, что это - Нептун. А раз Нептун, то он связан с водной стихией. Значит, не зря он и возник на берегу  озера!

  Скоро они подошли к  так называемому Голландскому саду, и, рассматривая монументы, расположенные вокруг него, замолчали, чтобы изучить надписи.  Они сосредоточенно разглядывали буквы и знаки, иногда вслух шепча какие-то слова. Сашка первый не выдержал:
- Ну, как ты видишь, все это в память о русских победах. Пойдем дальше!

 Незаметно подошли к трехзеркальным прудам Голландского сада. Бронзовая статуя Тезея стояла посредине среднего. А боковые «зеркала» изображали собой мусульманский месяц, средний пруд - русское солнце, а в целом все это знаменовало морские победы русских, как они прочли на памятной доске.

- А вот, смотри-ка: «Любезным моим сослуживцам»! Значит, памятники посвящены не только победам, но  и  человекам! – пошутил Сашка.

Они бродили, вглядываясь в окружающие их зеленые апартаменты, изолированные и посвященные каждый своей теме: в одном устроен лабиринт с разными аллегорическими значениями; в другом - плодовый сад; в третьем собраны душистые растения, которые, это видно,  уже почти отцвели. Только самые стойкие из них  кое-где выглядывают  живыми нежными цветками-глазами через уже пожелтевшую листву. Ею усыпано все вокруг, хотя каждое утро их выметают…
    Сашка вошел в роль экскурсовода, тем более, что друг  показывал живой интерес к тому,  что он говорил:
- Апартаменты соединяются между собой коридорами, лестницами... Ты заметил, Жанно, что  они тоже украшены так же, как комнаты и залы во дворце? Не удивительно ли , что их переходы и сообщения, которые мы хорошо успели изучить здесь, повторяются и  там? Жанно! Слушай-ка! Вчера я не зря потратил несколько часов в библиотеке. И что, ты думаешь, я выяснил в том талмуде, что изучал не один час?  То, что существуют два стиля регулярного садоводства - французский и голландский.
- А чем они отличаются? По-моему, все едино - садоводство есть садоводство!- Жанно  произнес  убежденно.
- А вот и неправда! Как я узнал из той мудреной единственной книги в библиотеке, французский стиль обычно стремится расположить сад на ровной местности и создать более или менее помпезное впечатление. А голландские регулярные сады, как и итальянские, располагаются на террасах и они делят сад на ряд замкнутых кабинетов, каждый из которых посвящен какой-либо теме. Ну, это то, что мы с тобой здесь сейчас видим.

- Хочешь сказать, что все эти растения тоже предусмотрены законами архитектуры? - указал Жанно на белые нежные головки неизвестных ему поздних цветов.
- А ты сомневаешься!- кинулся  к нему Сашка и они  стали возиться, пытаясь побороть один другого.

    Жанно  знал всякого Пушкина - и обиженного, и озорного, и  ехидного, и исходящего желчью в адрес обидчиков. Но Пушкина-исследователя ему еще  не приходилось видеть! Вот почему удивлялся, с каким  самозабвением - чуть ли не так же, как фехтованием, который он так  любит – Сашка  неожиданно заинтересовался  и  историей Екатерининского парка. «А я думал, что он может с таким увлечением говорить только о поэзии!» - Жанно с интересом вглядывался в невзрачное лицо Сашки, не переставал удивляться.

       А тот вернулся к своему повествованию о садах, перебивая  его мысли:
- Жанно! Ты меня слышишь? А вот здесь, на этом месте, душистые растения предпочитаются  недушистым. А Голландские сады предназначены для у-е-д-и-н-е-н-и-я, понял? - он сверкал глазами и зубами, обнаруживая посвящение в любовные  тайны . - Поэтому наше здание лицея со всех сторон и закрыто деревьями. Это Екатерина  захотела, чтобы ее гости, впрочем, как и она сама,- расхохотался, -  могли уединяться  «в размышлениях» - ха-ха-ха! в боковых аллеях, скрыться от любопытных глаз  в беседках, в павильонах…  Вот почему их здесь так много, -   продолжал он свою лукавую речь.- Между прочим, это Петр I  предпочел голландских садоводов французским! И первым садоводом, устроившим сад перед парковым фасадом, был голландец - Ван Рузен… Ой!- Поняв, что ошибся, сверкнул  насмешливыми глазами:  - Прости уж - Роозен. Поэтому и сад этот называется Голландским. Ну, что? На сегодня хватит? Утомил я тебя?
- Да, хватит, побежали! Я не столько утомился, сколько проголодался. Скоро ужин! Заговорил ты меня совсем, Француз! Или - голландец? -  рассмеялся над своей остротой. А Сашка толкнул его плечом и припустил вперед.

   Подгоняемые проснувшимся на свежем воздухе аппетитом,они бежали наперегонки по узкой дорожке Генеральской аллеи, соединявшей различные террасы. Зеркальные пруды сверкали по левую и правую стороны от нее. Теперь Жанно мимоходом поглядывал на формы, размеры, места расположения того, что им встречалось на пути к столовой.

      Теперь и он видел:  «Да, они совершенно различны по форме – эти пруды. И как я раньше не обращал на это внимания? А здесь,вот, эта терраса - с лабиринтом. Ба, а на этой  расположился фруктовый сад! Да… Пушкин - молодец. Он один из нас додумался изучить историю  парка. Благодаря ему, и я хоть что-то узнал!»
    Обгоняя друг друга, они уже поднимались в столовую, расположенную на этаже, когда Сашка обернулся к нему с вопросом:
-  А знаешь, Жанно, что самое удивительное? То, что пейзажный парк был изобретен в Англии. И кто, ты думаешь, это сделал? Философы, писатели и знатоки искусств, а не архитекторы и садоводы. По их мнению, свободный рост дерева – это символ свободного роста отдельного человека, а серпантинные дорожки и ручейки - это свобода английской мысли, а также убеждения и действия...- И добавил с изумлением: -  И - верность природе! Так там, в Англии, думают - верность природе - в морали и политике... Это у них  партия такая есть - «Тори», члены которой придумали все это…
 Жанно понял, что Сашку не остановить, пока он все, что узнал, не выложит  и ему.

Действительно, вот он вернулся  еще к занимавшей его мысли:
- Вот почему я думаю, что пейзажных парках, которые окружают собой Голландский сад в нашем Царском Селе, появились монументы не только в память о русских победах. Здесь есть еще памятники, отражающие личные, индивидуальные чувства к друзьям, родным, любимым философам и поэтам. Мы их еще с тобой увидим - завтра, послезавтра... Пойдешь еще со мной, Жанно?

     Но не дождался  ответа друга -  уже  торопливо занимали свои места за столом. После прогулки им показалось, что суп пахнет умопомрачительно. Набросились на еду...
- Сашка, а как называется эта книжка, которую ты прочел в библиотеке? - спросил вдруг Жанно, не успев прожевать булочку...

 Сашка сосредоточенно ел и не ответил. 
 После, когда они уже шли по темному коридору, освещаемому лишь тусклым светом свечей, в свои комнаты - у них было немного времени до вечерней молитвы,    Жанно увидел, у Пушкина уже стал тот вид, который выдавал напряженную работу мысли – насупленные брови, отсутствующий взгляд, шевеление толстых губ. И молчание. «Не хватает только пера в руке! – Жанно всегда удивлялся внезапным переходам настроения своего живого, как егоза, друга. «О, егоза и есть – это точно ему подходит!»

… Теперь, бродя по дорожкам Александровского и Екатерининского садов лицея, куда , уступая настойчивым требованиям Музы (туда другие лицеисты лазили только за яблоками, Сашка представлял себе мир свободы, беззаботности, дружбы и любви, но вместе с тем - и мир уединенного чтения, уединенных размышлений. Хоть с удовольствием бегал, прыгал и ловил мяч с товарищами, фехтовал и ездил верхом, но и  уединение  стало особенно важным  для него занятием.

«Муза уединенных», - придумал он название своему состоянию, когда слова просились в стройные, чеканные, точные строки. В такие минуты он чувствовал в себе необыкновенные силы и поэтические умения. Он мог не спать до самого утра, сажая кляксы на бумагу и пачкая не только пальцы, но и лицо, до которого он дотрагивался в исступленном поэтическом рвении. В такие моменты не замечал ни времени, ни неудобств. Бывало, что его нога, на которой он сидел, часами не шевелясь, так затекала, что потом  он не мог расходиться долго - боль была адская.

…Но иногда наступали времена, когда эти прекрасные тенистые аллеи из раскидистых лип, цветущие клумбы и зеленые газоны тормозили его воображение. Тогда ему хотелось ощутить волю, вырваться за пределы лицея - он казался ему тюрьмой. В своем первом серьезном стихотворении «К Наталье» он  признался: «Знай, Наталья, я – монах!».

Монах в своей келье-комнатке. Монахом он и чувствовал себя, особенно тогда,  когда, рассорившись со всеми, достав их эпиграммами и злыми шутками, не смел потом к ним подойти, принять участие в общих играх, в общем веселье - избывал  свое одиночество вдали от них… «Ну, почему я опять приставал к Виле и обидел его? Что у меня за манера такая - нападать на своего товарища больше всех, поддавшись озорству других?  Не хочу, а делаю ему больно, не хочу, а делаю ...» -  Кюхельбекер действительно страдал от него больше всех…
       Набродившись вволю по тишине полей, под дубравами, наслушавшись журчания ручьев, пения птиц, нанюхавшись запахов душистых  роз и утомившись, успокоившись и простив всех - и себя тоже! возвращался в свою келью - комнату…

        Там вновь писал, брызгая чернилами, очиняя перо со скоростью, которой мог бы позавидовать любой писарь. Да, у него есть источники вдохновения! Его кругом окружает такая красота! Его муза откликается на все: и на скульптуры и памятники Царского  (Сарского, как старожилы его величают),  и на садовые или махровые розы и на другие цветы, названия которых он не знает, но которые  всегда поражают  его своей гордой и пышной красотой и благоуханием!

     Сашка признался себе, что сад лицея  сильно будоражит его воображение. После знакомства с Натальей он чувствовал, что  сильно повзрослел... И стихи приходят к нему взрослые, выдержанные, легкие, как паутинки. Конечно, он немного подражает Батюшкову... И его муза особенно откликается на исторические темы - памятники русским победам. Он чувствует,  как это его волнует, и втихомолку сворачивает в сторону библиотеки. За новыми знаниями...

      «Мое образование - сугубо мое личное дело, - выпятил толстую, красную губу Сашка. Никто нас ничему не научит, если мы сами не захотим... Воспитатели, гувернеры, дядьки: все подобрались, как на подбор, пьяницы или дураки! - Поморщился презрительно. - За редким исключением…»
 Потом отошел от этих мыслей и вспомнил Пущина. Лицо тут же озарилось  улыбкой:  « А большой Жанно увлекся игрой в мяч. Так и не дозваться!Легче же играть!»…