Барбекю

Первый эксперимент в методике cut-up. Попытка «обрисовать» сюрреалистическую, подобную сну психическую реальность личности, пребывающей в мучительном поиске себя и изнемогающей от неимоверной психической (и физической) усталости. Барбекю – некий общий, символический образ иллюзии, подобный буддийской Сансаре. Соответственно, «наркотическую окраску» произведения также следует понимать символически, а не буквально.




Парижские, наркотические торговые точки создают кровавые лужи перестрелками.

- Ну да, правда, ухожу от неё странником на другую планету, ту, на которой неважны наркотики сансарного бытия. Там ты можешь сказать себе: «Не могу быть управляемым этими веществами! Я сам себе хозяин, а не раб каких-то ампул» - сказал Радриго, употребляя очередную ампулу. В этом состоянии говорить можно, не используя языка. Если подробнее, то теперь, соответственно, работает лишь координация в слабой форме. Мозг мыслит несколько необычно. Специалисты не советуют добиваться такого состояния – это лишь самый крайний случай.

О! Зоопарк… он видел! Да, точно! Зоопарк говорящих зверей, талантливых ораторов и рассказчиков! Они придумывали различные сюжеты. Ужасная грязная одежда, неудовлетворенное желание – плоховато, что у них не было других предметов, поэтому они душат друг друга ремнями бреда до беспамятства. Живая лягушка рассказывала всех отчетливее. Призма взгляда Радриго – как в броске через плечо в сторону. Но в такие минуты понимаешь, что жизнь каждого – драгоценная. Вокруг будто ночь, мир молчит, словно рыба, лишь говорящий зоопарк, как островок в бесконечном вакууме. В таком состоянии человек видит герб страны своих страстей, он все слушает эту сказку про «вымытые руки» - всепрощение, покаяние, искупление. Этот герб заставил стать его очередным зомби, который переваривает эту проглоченную фальшь. Наверное, это - конец. Никакой надежды.

Балкон! Радриго видел его! Разбил дверь балкона железной трубой, в которую могли пройти лишь более узкие, чем он. Его Я, все серое вещество подобны пустой, глухой площади имени неизвестного путника. Взгляд, как застывший кадр. Душевная боль, как яркое солнце, словно вспышка от фото, выжигала мозг и ломала глаза. Он был тот самый человек, что предложил подпилить деревья человеческой гордости, сделав их ниже.

- У меня есть время домыслить и ножницы, чтобы отрезать язык Вселенной! – воскликнул наш путник смертельных дорог. Ему душно, горло вырастает все больше, пряча лабиринты размышлений. С балкона хорошо видно их – тех, которые гнут свои шеи в бессмысленных схватках, принимают таблетки опиума для народа, балдея часами, выпрыгивают из окна от страха очередной иллюзорной обезьяны-убийцы – кто они, как не кучка тупых идиотов? Каждого из этих мальчиков ждет Великая Дева, а они всего лишь как жалкие гашишные дудочники. Они курят косяки сансары.

- Было искусство, а сейчас, по факту, проходя по улицам, видишь лишь монтаж одного гения. Вот такой вот непорядок! – говорит кто-то в голове писклявым голосом. Знакомый тон, он уже слышал его раньше. Бурлит холодный пот, пропитывающийся из сотни уголков ржавеющей нервной системы Радриго, она ведь не из нержавейки. Беспокоят безграничные вопросы о его рождении, событиях 1958-го – обманщица мать, она написала в письме лишь о самом главном и банальном, историю о чем хранит общедоступный семейный музей. Но он как-то слышал - она кому-то сказала, что выплюнула его влагалищем при родах, словно бамбуковую пробку от шампанского. Сучка.

Нащупал бутылку вина дрожащей рукою. Или это что-то типа опиума? Выпил стакан. Тело начало неметь. Поднял очередной бокал, начал мутнеть рассудок. Угомонил еще два. Развезло втрое больше, чем вчера. Жилища этих желтолицых мальчиков снизу были обвязаны потешными лентами. В свое время они из кожи вон лезли, чтобы купить эти дома. Облачиться бы в доски и стать домиком на все времена. Выйти за пределы времени. Без пяти двенадцать часов. Стрелы циферблата уже на краю пропасти. Начинается новый день. Что же он принесет?

Еще часть тела онемела спустя полчаса. Радриго у самого края, его раздавшийся стон отвлек внимание моряков на корабле сознания, когда они пытались душить шипящую змею иллюзий, потопляющую судно. Теперь они бегут по лезвию отточенной стали дальше. Бездна риска стала бездонной. Глаза наполнены ужасом, душа и сердце изнемогли.

С балкона также видно церковную службу. Поскольку церковь знала как победить в борьбе, он попросил её руки. Но она предпочла остаться девственной. Священные тексты, религиозное облачение – усыпляло, как снотворное пойло, потянуло на боковую. Необходимые системы достижения Господа были показаны священниками, мнившими себя эдакими учеными-терапевтами. Просторная дачная площадка с кучей полусонного народа, видеозапись всего процесса – для того, чтобы эти лжецы могли продать свои неудачи другим. Им не помешал бы перевод в специальную клинику, где их стоило бы подвергнуть обработке психоанализом.

- Мы ожидаем удара бича Божьего по заднице возгордившегося человечества!

Мы в Аду? Крики из ада пугают сами себя. Но эта боль способна убить. Одного шороха в мозгу достаточно для примера. Радриго улавливает только капельки света на заторах меркнущего сознания. Рассудок терялся, рассыпаясь в щепки. Порыв страсти… Наш мальчик может видеть лишь пятно на фоне прозрачности, выстроенного площадкой. Пятно ненависти. Он чувствует её… Душевная погода нелетная и вообще горька, как первая неудачная любовь. Будто соль на больном срезе души, подобно обычной ране, но куда тяжелее.

Оставь спокойствие там, за кадром… На столике лежат оголенные нервы… Страшно…Удары по всем болевым точкам тела… Лучшее, что можно сделать – только тихонько помолчать и подождать. Сознание сворачивается в потухающую точку. Танцующая скорбь зажигает на шесте. Родители, наверное, интересуются как он. Рука сжимает мокрый от слез платок. Если бы не эти поганые обстоятельства - они несут гроб с идеей, которой он жил.

Они коптят нас дымом словно жарят барбекю. Они подают нас закуской к столу своему. Они вкушают нас, разжевывая на мелкие кусочки и растворяя в кислоте своего желудка. Пожми руку Бога. Ответь на рукопожатие свыше. Иначе ты закончишь свой путь в кишечнике этих продажных упырей