Безымянный

Предисловие

Попытка запечатлеть символический опыт элементов пути внутреннего перерождения. Метод нарезок Брайона Гайсина + поток сознания.



Глава (-3). Имя.

Рождение – страдание, старость – страдание,
смерть – страдание, связь без любви – страдание,
разлука с любимым – страдание, неудовлетворенное желание – страдание.
Коротко сказать – всякая усиленная привязанность ко всему земному – страдание.

Будда


Начало конца.

Его зовут Майкл Уилсон. Он вырос среди обычных девчонок и мальчишек, которых можно легко увидеть на улице. И что?  Да ничего.

Бывает и такое.



Глава (-2). Ожоги на срезе души.

Не пытайся топить свое горе в вине. Оно умеет плавать.

И. Миранд


Старый заброшенный квартал на окраине спящего города. Обитель бродяг, бомжей, грязных проституток и жестоких псов в человеческом облике.

- Я не могу в это поверить, - омертвевшие глаза Майкла насилуют красивый закат. Таких как он здесь великое множество. Все они собираются здесь от скуки и часто пьют разведенный спирт, чтобы затем подраться в узких проулках. Но Майкл здесь не за этим.

- Понимаешь, я правда любил её, - говорит Майкл сидящему рядом бродяге в облеванном балахоне. По лицу струится поток искренних слез, которые с каждым всхлипом вновь и вновь орошают травяной газон. -  Что же это такое? Я же никогда ей ни в чем не отказывал!

- А может зря не отказывал? – бродяга жестко чешет за ухом, сдирая кусочки дряблой отмершей кожи.

Майкл пропускает его замечание мимо ушей. Кто-то включает магнитофон, в эфире песня Руслана Набиева:

В дымном плену, в угаре пьяном,
Жизнь моя, пошла по ресторанам,
Грустный саксофон, тоску нагоняет,
И твой образ, предо мной всплывает

-  Как же она могла так со мной обойтись? Выставить свой зад напоказ! О, Господи!

Бродяга протягивает Майклу стакан.

- Спасибо, - огненная жидкость обжигает сухое горло. – Нам обоим по тридцать. Мы вместе уже восемь лет. И вот представляешь – увидеть её голой в руках другого мужчины!

Лужа из слез на траве грозит превратиться в озеро. Туман мягко обволакивает горизонт. Солнце почти скрылось.

- Ах, змея! Я бы придушил её! – сквозь уголки рта Майкла сочится пена.

- Брось. Раз так карта легла, что теперь сделаешь? Меня вообще выставили на улице мои же родственники, - бродяга бросает тлеющий бычок в траву  и выпускает в воздух струю дешевого табачного дыма.

От солнца не остается и следа.

- Эта стерва все предусмотрела. Это не была случайность. И этот красный купальник я вообще даже ни разу не видел!

 - Пошли её нах*й и живи спокойно, - говорит бродяга, застыв в позе философа.

- Эх…

Майкл встает и идет вперед по кварталу. В сердце пусто, никакой надежды.

И снова Руслан Набиев доносится ему в след:

Тусклый свет, в глазах мерцает,
Официант, бокалы доливает,
Грустный саксофон, тоску нагоняет,
И твой образ, вновь напоминает.



Глава (-1). Мелодия вечности.

Ворон найдет падаль.

У. Боллейн


Мелодия вечности. За каменистыми выступами виднеется широкий проулок. На небе – полная Луна. Майк резко отскакивает вбок, когда из-за угла выезжает машина с таинственной незнакомкой за рулем. Он успевает заметить сквозь стекло, что её лицо измазано тушью. Силы покидают его, он ощущает себя развоплощенной душой, готовой взлететь в небеса (или прыгнуть в глубины ада).

Далее по проулку – витрина, за которой красуются разноцветные ковры. Дверь в магазин сделана из взбудораженного металла.

- Чуть не влип, - думает Майкл. – Как на крючке. Черт побери, откуда у этих людей такой хлопотный интерес к нам?

Он мечтает об уютном и теплом кресле. Несколько шагов дальше, изнеможенная плоть судорожно вбирает воздух. Сквозь тишину прорезаются звуки чиркающих шин. Майкл отлетает вбок, фары заляпаны кровью. Где его Ангел-Хранитель? Он был здесь сейчас? При роковом повороте лицо водителя расплывается в язвительной улыбке.



Глава 0. Капельница алчущей крови.

Кто глуп и понял это, тот уже не глуп.

Публилий Сир.


- Я ставлю капельницу?

Чей это голос? Майкл видит сны в глубине своего Я. Рев автомобиля, мчащегося сквозь переулок. Скрыться бы во тьме, чтобы раствориться, наконец, навсегда. Звенящее тепло распространяется по венам. Что это? Где он? Да, мы созданы, чтобы вырваться из потока обыденности. Но часто ли мы вообще бываем в истинном центре своего существа?

- Я ставлю капельницу?

Майкл видит: на вершине холма растет цветок, который тихонько шевелит лепестками. На него падают капли благодатного дождя. Слышно ворчание червей, живущих глубоко в почве. Холм обнесет забором. Он гнилой и готовый к падению в пропасть. Но в тоже время неимоверно устойчив. И что же все это значит? Как теперь быть?

- Ну что? Я ставлю капельницу?

Наркотический пот течет из всех пор. До сих пор он не замечал этого. «Все бы ничего, но умственного отдыха мне явно не хватает», - думает Майкл, подавляя поток бешеных мыслей.

- Да в конце то концов, я ставлю эту чертову капельницу?

Кто эти люди вокруг, видимые сквозь пурпурный туман? Что  они хотят? Наверное, он в больнице – только сейчас Майкл начинает осознавать это.

- Этого мне еще не хватало. Подай-ка мне шприц.

Что еще собираются колоть в измученную вену? Сознание по-прежнему не проясняется. Так и погибают те, что лежат в уютных больничных кроватках. И столь безнадежны те самые попытки подняться. Склероз на подходе. Ситуация неизменна. Потребность в мастурбации возникает, когда пред взором вдруг проносятся осколки материнских сисек. От таких воспоминаний можно заиметь приступ инфаркта.

- Отлично!

Майкл ощущает, что какое-то вещество запущено в его разжиженную кровь. Будет ли компенсация принесенных страданий? Есть ли шанс выкарабкаться?

- Закрой дверь. Оставим его в покое.

Жажда небытия. Завеса забвения. Краткий миг потери себя в океане вездесущих света  и тьмы. Не по отдельности, но то и другое в единой точке.



Глава 1. Собачий фантом.

Неужели таков наш ничтожный удел:
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь еще ни один из живущих на свете,
Вожделений своих утолить не сумел!

О. Хайям


Майкл очень устал. Из каких глубин он только что вернулся? Тоже мне путешествие.

- Ну тебя к черту, - мысленно говорит он сидящему рядом парню в белом халате. Парень нагло зевает. – Если тебе скучно – вали отсюда.

Но безмолвные крики лишь застревают в пустом пространстве. Состояние Майкла очень болезненное. Будто ему в глотку залили серную кислоту, а потом дали запить керосином. Изнуренное тело отказывается повиноваться. В глазах санитара словно читается надпись: «Извини, мы ничем не можем помочь тебе, парень».

Странный звук, словно за дверью собирается толпа. Но никто из друзей не приходит навещать Майкла.  «Да, раньше, когда мы были вместе, и падения было проще пережить», - он ощущает, как в небе его разума появляются облака грусти. «И что же теперь? Кому я нужен?»

Санитар выходит и мягко прикрывает дверь. Майкл снова один. За окном солнце садится за горизонт. Снаружи слышатся голоса. Кажется, что сейчас вот-вот заговорят стены. Он воображает, что на пустом кресле сидит его давно погибший друг детства:

- Привет, Бен. Я попал в аварию и лежу теперь здесь. Что со мной, я не знаю. Какие-то скоты хотят сжить меня со свету.

Фантом Бена встает и подходит к кровати:

- Привет, друг, - красный азотистый туман обволакивает его бесформенное тело. В его глазах нет зрачков. Члены его тела периодически деформируются, превращаясь в конечности маленького неуклюжего мальчика. – Вижу, что у тебя проблемы.

Майкл смотрит Бену в глаза, но взгляд поймать невозможно. Бен рыжеволос, на нем запятнанная жилетка, руки в дырявых карманах. Он ощущает жару, и с него капает фантомный пот.

- Бен, а какой он? Другой мир? – говорит Майкл и видит, что Бен уже в белой рубашке и черном пиджаке.

- Такой же, как затычка в ухе. Тихий и безмолвный. Похожий на бесшумный водоворот в глубине океана.

Внезапно дверь открывается, и входят два санитара с порывами холодного ветра. В руках у них по чашке горячего кофе, от которого исходят потоки жгучего пара. Бен резко превращается в озлобленную собаку, стоящую в позе защиты. В уголке его рта показывается пена:

- Друг, я загрызу этих наглых мальчишек.

Один из них застегивает ширинку:

- В моем-то возрасте уже забываю.

Другой усмехается в ответ:

- Это все возбуждающие известия о новой медсестре по имени Аманда.

Майкл проваливается в сон. Нежные женские руки заботливо обволакивают его изнуренное тело. Эмпирический мир материи меркнет в потоках мягкого света.



Глава 2. Аманда.

Жизнь подчас кладет запрет на самые наши заветные радости,
на самые нежные чувства, но мы не можем не мечтать о том,
чтобы они были дозволенными.

Ж.Лабрюйер


Все свободнее становятся узы боли. Сегодня Майклу приснилось, что ему выдали шестимесячный кредит в банке, расположенном возле его дома. Сам он уже не знает о чем ему думать. Что за смысл в жизни, подобной существованию овоща? Нет покоя ни днем, ни ночью. А особенно после капельницы эти видения становятся особенно кровожадными.

- Мы присмотрим за ним, - Майкл слышит звучание женского голоса. Или это очередная иллюзия?

- Как его имя? – мягкий голосок ласково греет уши.

- Майкл. Майкл Уилсон. После аварии его привезли сюда. В его крови было огромное количество наркотиков и алкоголя.

Что происходит? Майкл никак не может поднять отяжелевшие веки. Или он ослеп?

- Но ничего. Он всем нам еще фору даст. Ведь он выкарабкался из такого дерьма, - мужской голос наполнен неподдельного восхищения.

- Похоже, что пациент обладает склонностью к саморазрушению, - женский голос напоминает Майклу его строгую учительницу физики, которая носила черные чулки и ловко бегала на каблуках задним ходом.

- Ладно, если что – я в своем кабинете, - мужской голос издает затухающие колебания и скрывается за дверью. Густая пелена слегка проясняется, женский голос весьма протрезвляет. «Интересно, какого цвета у тебя волосы?» - думает Майкл, но попытка посмотреть неудачна. Он делает мысленное предположение, что они черные, а затем замирает от толчка иглы в вену. А может быть, у неё  и  ирокез вовсе?

Взгляд слегка проясняется, и Майкл видит из-под полуприкрытых век вьющиеся черные кудри. Наверняка под белым халатом у тебя соблазнительные ножки в ажурных чулках.

Черт! Взор опять как будто накрыли гробовой крышкой. Но от силы такой красоты оживают и трупы. Вновь повлекло в сон. Психическое пространство заполняется внутренним Светом. Майкл что-то бормочет себе под нос, спотыкаясь на каждой букве. У него явно жар.
На глаза опускается мокрая теплая тряпка:

- Эй, Майкл! – её голос звучит как колыбельная, которую ему пела в детстве покойная мать.

- Да? – сквозь его хрипоту уже можно различить звуки.

- Меня зовут Аманда.

- Очень приятно, а я –Майкл.

Очаровательный нежный хохот. Амнезия. Но  пробка из горла как будто ушла. Нет больше следов удушья. Может быть, это все очень реальный сон? Если и так, то он, несомненно, прекрасен.



Глава 3. В преддверии бездны.

Страх смерти хуже чем сама смерть.

Д.Бруно


Ночами Майкл обречен оставаться один.

- Я намерен уйти отсюда и мне плевать что это – сон или явь, - думает он в порыве отчаяния и пытается встать с кровати. Успешно. Но каждый шаг – как в соляную кислоту.
Майкл открывает дверь палаты и выглядывает в коридор. Все палаты закрыты, пространство окутывают черные кудрявые облака. Стены будто живые и имеют глаза. Испуг заставляет Майкла почувствовать себя мальчишкой с ограниченными умственными способностями. Но после этого ступор внезапно перерастает в экстатическое состояние.

- Я подумаю об этом потом, - говорит Майкл пустому пространству и шагает по коридору.
Вдруг он замечает, что в дальнем углу сидит спящий санитар. Это он, который пребывал ранее у  его кровати. А что? Они тоже люди и желают поспать.

Подойдя ближе, Майкл мысленно вызывает дух умершего Бена, чтобы он помог ему пройти незамеченным. Из-за стены появляется призрак и кладет прозрачную руку санитару на лоб:

- Ты можешь проходить, друг. Я удержу его в мире грез.

- Спасибо, Бен.

Если бы Майкл мог отблагодарить Бена, то непременно отдал бы ему все, что тот пожелал. И вот он у двери, ведущей из коридора. Если открыть её, что он увидит там? Ноги по-прежнему погружены в кислоту, но в сердце еще теплится небольшая надежда.

С некоторым колебанием Майкл дергает за сальную ручку. В этом момент дверь спадает с петель. Между Майклом и дверным проемом возникает магнитное притяжение. Достаточно ли он самодостаточен, чтобы предать себя Смерти?



Глава 4. Прятки со Смертью.

Вещь. Коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.

Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.

Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
«Смерть придет, у нее
будут твои глаза».

Иосиф Бродский


Кровожадные псы после кровавой стычки зализывают свои раны.

 - Нет! Нет! Нет! – от Майкла остается лишь постанывающий шелест, черным мраком зависший в воздухе.

Дыхание рот в рот. Глубокая ножевая рана. Шелест созвучен журчанию ручья ужаса.

- О, Человек! – черная Кали пристально смотрит на тебя. Ужасная в своей прелести, зовет тебя в свое наносящее нежные смертельные раны влагалище. Её забавляет эта игра, в процессе которой на твоем теле будет разрез от самой макушки до гениталий. Она игриво грозит пальцем, на который намотаны недра твоих кишок:

- Откуда только в тебе такая вкусная кровь? Оставь свой льстивый голосок. Ты очередная жертва и только. Не проси о пощаде, просто умри.

Майклу по-настоящему страшно. Каждый атом его существа сотрясает дрожь. Её вызывает прикосновение жалящего языка. Льстивые речи и попытки молить о пощаде оставлены за бортом. Кровь струится из каждой молекулы расчлененного тела.

Глубокая воздушная яма, дно которой соткано из неизреченных слов. Кто исцелит разрезанное?

- Аманда! Где ты? Сестра! Я не хочу оставаться мертвым! – крик Майкла взрывается кровавым фонтаном. И тут под звуки дивного аккорда Юная Дева собирает его по частям. Погибший пьет чистое молоко из родника жизни, бьющего из Её сердца.

Майкл в бочке с растительным маслом. Слышны агрессивные крики новорожденных животных. Разрез исчезает. Майкл чувствует свой язык и вновь обретает способности речи.

- Чем глубже я падал в зловонную яму смерти, тем тоньше становился сладостный аромат жизни, -  думает Майкл.



Глава 5. Шагая по краю.

Любовь к временному можно изгнать,
только почувствовав сладость вечного.

Аврелий Августин


Теперь он на крыше больничного здания. Назад пути нет. Под ногами лишь каменные плиты, нет никакого люка – как же он добрался сюда? Он не знает. Морозный воздух обжигает ноздри, бескрайнее звездное небо ласково обнимает пространство.

Что ж, выхода нет. Он делает несколько шагов и оказывается у края крыши. Внизу – пустота, как и вверху. Лишь редкие звезды заигрывают с Майклом своим блестяще-обнаженным сиянием. Он останавливается на краю пропасти и раскидывает руки крестом, вдыхая аромат вечности будто феромоны Вселенной.



Глава без номера. Безмолвие вечности.

Вечность – ребенок, забавляющийся игрой в шахматы.

Гераклит


И тут удушливые крики со всех сторон озаряют пространство. Различные голоса, они задают странные вопросы. Как же лениво давать на них ответы.

Майкл? Что это? Имя? У меня нет имени.

Америка?  Колумбия? Африка? Что это? Название родины? У меня нет родины.

Грехи и прощение? К чему это вы? Надо мной нет Моисея.

Рай или ад? Не знаю о чем вы, я стремлюсь в Пустоту в страстном порыве безвозвратной аннигиляции.

Да, пусть двое отныне пребудут в одном.

Майкл делает решающий шаг навстречу объятиям звездного неба. Бездонная пропасть обнимает его нежными крыльями. Теперь он существует и не существует одновременно. Там где он, нет больше времени. Там где он, нет больше пространства. Там где он есть Свобода, Космический Оргазм и Извечный Экстаз Самоуничтожения. Вой беспредельности окутывает небо. И все затихает в глубоком молчании вечности…

P.S.Конец конца. Рождение Безымянного.