На краю надежды. Главы 7-9

               
Глава 7.

Чтобы пробить стену лбом, нужен или большой разбег, или много лбов.
Альберт Эйнштейн

Императорский дворец Аргеанаполиса прекрасен, если вы любуетесь им с точки зрения архитектуры. Он гостеприимен и просторен, если вы приходите в него открыто, через главные двери. И даже его подземные тоннели покажутся безопасными и приветливыми, если у вас есть такой проводник, как Альд. Но когда вы пробираетесь по ним тайком, с самыми, что ни есть кровожадными намерениями, и ручные фонари едва разгоняют непроглядную тьму, а вместо проводника у вас только старый голохрон, за который переплачено втрое и, кажется, зря – дворец повернется к вам совершенно другой стороной.
И Ястеро, командиру «Мстителей», одной из немногих уцелевших ячеек «Детей Света», выпала честь проверить это на собственной шкуре.
Ястеро был акх’Тейрраном, бастардом древнего рода Тейрранов с Неасиса V. Мать, фельдшер в центральном госпитале Неасиса, умерла, когда Ястеро не исполнилось ещё и четырех оборотов, во время вспышки эпидемии лихорадки Фреля. Для отца, главного врача того же госпиталя, мальчишка значил не больше, чем ручные зверьки его старших сестер, постоянно вертевшиеся под ногами. Внимания ему уделялось ровно столько же, и когда однажды отец разбудил Ястеро среди ночи, наскоро одел, рассовал по карманам непонятные вещи и куда-то понес, мальчик сначала решил, что ему просто снится ещё один сон. Ястеро смутно помнил тихий гул моторов отцовского флайера , полутёмный бар, наполненный многоязычным говором, лязгающей музыкой, дымом курений, запахами разнообразной еды и алкоголя. Потом была какая-то комнатка с серыми стенами и низкими потолком. Яркий свет резал глаза, в приглушенных голосах взрослых сквозила нешуточная нервозность, а ладонь отца, непривычно ласково гладившая сына по голове, заметно дрожала. Ястеро уснул, уронив голову на отцовское плечо, а очнулся уже в крохотной каютке рудовоза «Звездная пыль», полным ходом шедшего к столичной планете империи.
Под прикрытием госпиталя на Неасисе V располагалась одна из самых крупных в империи военных лабораторий по разработке бактериологического оружия. Эпидемия лихорадки Фреля, унесшая жизнь матери Ястеро и ещё двух миллионов людей, была вызвана модифицированным вирусом, созданным в этой лаборатории и вырвавшимся на свободу в результате аварии. Тогда властям удалось скрыть причины эпидемии, но спустя три оборота исследования было решено свернуть: слишком много подозрительных пилотов, торговцев и просто туристов стало появляться на планете, лежавшей в стороне от основных звездных путей, бедной как на природные ресурсы, так и достопримечательности. А перемещение лаборатории неизменно сопровождалось тщательной зачисткой места предыдущей дислокации.
Главный врач и люди из персонала госпиталя, посвященные в тайну, были арестованы и пропали без вести. Их семьи приговорили к высылке в отдаленные провинции империи – и никто не видел этих людей после того, как последний поднялся по трапу корбезовского звездолёта.
Из всех неасисских Тейрранов уцелел только Ястеро, вместе с грузом саадайской руды попавший на Аргеанну.
Кредитные карты, данные ему отцом, забрал капитан «Звездной пыли» - «на лечение селективной амнезии», как он сам выразился. Он же привел мальчика к одному из офисов социальной службы, сунул ему фальшивое удостоверение личности, подтолкнул к прозрачным автоматическим дверям и ушёл, ни разу не обернувшись. Кажется, при этом он бормотал: «Теперь я ничего ему не должен», - но за это Ястеро поручиться не мог.
Следующие полтора оборота Ястеро провёл в государственном приюте для сирот, узнав за это время о жизни больше, чем за предыдущие семь. Мальчишке, на которого прежде никто не поднимал руки, было трудно смириться с жизнью по законам волчьей стаи. Он не голодал, не носил обносок, но авторитет среди сверстников приходилось зарабатывать зубами и кулаками – а взрослые, наставники и учителя, не уставали натравливать детей друг на друга. Воспитанникам вдалбливалось, порой безжалостно, что никому и ничто в этом мире не дается просто так, и каждый стоит сам за себя. А, значит, им будет принадлежать только то, что они смогут взять – силой ли, хитростью, неважно – и удержать. Потому что у каждой вещи уже есть хозяин, а за прикрытой дверью всегда прячется ещё один претендент.
Через полтора оборота Ястеро сбежал, прихватив с собой четверых друзей и двести тысяч кредитов со счета директора. Спустя некоторое время мальчишки присоединились к подростковой банде, и в Аргеанаполисе стало на пять донных крыс больше.
Дно потому и называется дном, что там легко оказаться, но тяжело уйти. Лишь единицам это удается. Участь прочих – сдохнуть в каком-нибудь вонючем подвале от передоза «ведьминой пыли», получить нож под ребро в пьяной драке или при дележе территории, стать мишенью для корбезовца, либо попасть под облаву и отправиться на  Ранкран или Вотш в урановые шахты.
Ястеро уходить не хотел. «Если я вам не нужен, то и вы мне не нужны», - с этой фразы начиналось каждое его утро, и заканчивался каждый вечер. О судьбе отца и сестёр подросток не знал ничего: в прессу информация об их гибели не попала и попасть не могла - империя умело хранила свои тёмные секреты. Со свойственной всем детям бескомпромиссностью Ястеро решил, что стал не нужен семье, поэтому от него попросту избавились. И поступил, как любой ардражди на его месте (хотя не признался бы в этом даже под пытками): отсек от себя прошлую жизнь. Отказался от данного имени. Утопил в ближайшей канаве Ястеро акх’Тейррана, вытащил из неё Ярка Бешеного. И высек на внутренней стороне черепа: «Ненавижу всех ардражди».
Шесть оборотов промелькнуло незаметно. Как и многих других до него, дно обтесало Ястеро, из растерянного, обозленного на весь свет мальчишки превратив его в вечно настороженного, угрюмого звереныша. Дно научило его тому, чему не смог приют: не верить ни в Шак’хана, ни в Создателя, полагаться только на себя и радоваться тому, что имеешь – всегда находились крысы, двуногие и четвероногие, жаждавшие урвать кусок от его добычи. Когда в первый раз достаешь объедки из мусорного контейнера, это ранит гордость, но во второй раз становится легче, а на десятый уже неважно, что ты ешь, если оно съедобно – и Ястеро разучился быть брезгливым. А немногим позже – разучился плакать, звать на помощь и прощать.
Он был умным парнем. Он не дурманил мозг ни «химией», ни «натуркой», как большинство его сверстников, не прикасался к дешевым суррогатам алкоголя, не поворачивался спиной даже к проверенным людям, чтобы не подвергать их лишнему искушению. Но при всем своём уме Ярк Бешеный не замечал, что все окружающие видели в нем исключительно Ястеро акх’Тейррана, и что, отвергая своё наследие, он был ардражди в куда большей степени, чем многие добропорядочные граждане империи.
Вскоре после того, как ему исполнилось четырнадцать, его жизнь изменилась снова. Ястеро повезло. Или не повезло – с какой стороны посмотреть.
Во-первых, сразу после очередного ограбления его банду засёк наряд корбезовцев и устроил ей классический «мешок». Донные крысы были достойны своего прозвища – словно крысы, безжалостные и жестокие, они не привыкли давать никому пощады, не надеялись на нее и редко когда получали. Но посланный в Ястеро заряд был выпущен не из обычного корбезовского глакка , а из крриша, и, надолго парализовав, все-таки не убил. Во-вторых, Ястеро оказался в приёмнике-распределителе при детском центре корпуса безопасности, но вместо срока в колонии для несовершеннолетних, как все его подельники,  получил направление в военный интернат. Чистокровность была написана у него на лице такими большими буквами, что разобрал бы даже малограмотный. И хотя поиск по генетической карте близких родственников не выявил, это не меняло того факта, что Ястеро был потомственным гражданином империи. А империя ревностно заботилась о своих гражданах. И, в-третьих, наставником, приехавшим забрать нового воспитанника, был никто иной, как Йоран Вингейт К’аддо. Впоследствии – Зелгарис Призрак.
При первой встрече этот человек не понравился Ястеро настолько сильно, что подросток не смог отказаться от соблазна узнать получше назойливого старика. А через пять оборотов – стать одним из Светоносных и уйти в подполье вслед за учителем. Не потому, что вдруг проникся его философией – на самом деле, Ястеро воспринимал каждое слово Зелгариса с изрядной долей скепсиса. Идея пацифизма была не так уж плоха, но она не подходила для этой страны и этого народа. Ястеро был слишком ардражди, слишком рассудочен и логичен, чтобы не понимать тщетность усилий своих «братьев» и «сестёр». Дезорганизовать власть с помощью террористических актов, подорвать доверие к существующему строю, а затем, когда колосс зашатается, выйти на трибуну во всем белом, и провозгласить век равенства, мира и справедливости. И белые вяхари взовьются над головой, из-за туч выглянет солнце, восторженные массы последуют туда, куда укажут им вдохновенные ученики Зелгариса, и воцарится счастье по всей обитаемой галактике, ибо нет страха в объятьях Создателя, только мир. Amein.
Дети Света были идеалистами. И потому представляли опасность не столько для империи, сколько для самих себя.
Три отдельные ветви власти, каждая со своими структурами. Священный Синод и Инквизиция. Две системы безопасности, имперская гвардия, Длани Императора… И эту мощнейшую бюрократическую структуру горстка людей, чей средний возраст едва перевалил на третий десяток, собиралась разрушить несколькими точечными ударами? Самоуверенно утверждая, что с гибелью императора империя падет сама собой?
Никто из Детей Света, ни один из ардражди, ниэри и гваньер, собравшихся под рукой Зелгариса, не хотел вспоминать, сколько никчемных правителей знала Велсс-та-Нейдд. И сколько раз, если верить их расчетам, она должна была превратиться в руины.
Лаисс ары сменяли друг друга, смещалась пирамида власти, но империя стояла. Да, она была несовершенна, ибо в этом мире нет ничего совершенного, но имела больше прав на существование, чем та республика, которую собирались возвести на её костях Дети Света. Демократия ни к чему хорошему не приводит, только к разброду в умах и государстве в целом; чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на Фёндарскую федерацию. А у пирамиды – самое прочное основание.
Ястеро видел будущее, лежащее перед Светоносными так же ясно, как если бы обладал пророческим даром. Он знал, что все их старания бесполезны, потому что противника они себе выбрали не по силам. Плевать на достаток средств. Плевать на готовность выложить своими костями дорогу к светлому будущему. Он видел все… но не мог их бросить. Не мог прекратить попыток оттащить их от пропасти, в которую эти ясноглазые недоростки с такой готовностью норовили грянуться. В какой-то миг бестолковая толпа, в которой были и донные крысы, и благородные ардражди, и ниэри, и даже высокие ары, стала для него своей. Стала семьей. А семья, род и клан для ардражди превыше всего.
Даже если он зовется Ярком Бешеным. 
И кто бы знал, что самые хорошие речи всегда произносят скептики и пессимисты? Наше дело правое! Враг будет разбит! Ему два дня было стыдно нос высунуть из своей каморки, а ребята, которые знали его, как самих себя, только что на него не молились. Что хуже, маска пламенного идеалиста день ото дня становилась все привычнее, и порой сам Ястеро не мог сказать, где кончаются его мысли и начинается притворство. А Зелгарис ещё ракетное топливо в костёр подливал.
Учителей может быть много. Но Учитель – только один.
Зелгарис.
Седовласый, подвижный, он обладал удивительной харизмой, а добродушные серые глаза порой могли порой резануть не хуже иттийского клинка. Непревзойденный знаток человеческих душ, он был способен вытащить на поверхность то, что пряталось оборотами, и закормить собеседника туманкой  до полусмерти, ни разу не произнеся слова «нет». Философия всепрощения, терроризм и мятеж против законного правительства – несовместимые понятия! – но ему удавалось совмещать их не только в проповедях. Он не боялся показаться слабым. Он не боялся выглядеть смешным. Он не боялся признаться в незнании. Он не боялся… Едва ли в галактике существовало хоть что-то, чего боялся старый ментат. Ни к кому Ястеро не доводилось чувствовать подобной приязни – сердитой, злой, похожей на плод тамранга – мякоть сладкая, но наткнешься на семечко – и челюсти сведет от горечи. Порой накатывало желание вцепиться зубами в горло старику и держать, пока чужая кровь не потечет по губам, пока не погаснет живой, ясный взор – но тут же сменялось отвращением и досадой на себя и свою пародию на самоконтроль. И любопытством.
Зелгарис был как секрет, обернутый в загадку, внутри которого прячется головоломка, и эта головоломка держала Ястеро крепче, чем самые прочные цепи. Это был вызов, а ардражевское – сколько бы он его ни отрицал - любопытство Ярка Бешеного не позволяло ему отказываться от таких вызовов.
То, что Зелгарис манипулировал им – как и всеми своими «детьми» - лишь придавало этому вызову остроту. А старик именно манипулировал: если тщетность их борьбы была заметна Ястеро, Зелгарис не мог этого не видеть. Значит, он чего-то добивался… планировал что-то грандиозное…
И как всегда, стоило вспомнить Зелгариса, как вслед за ним выплывало другое имя, имя, которое Ястеро хотел бы выжечь из своей памяти, и сокрушительное чувство потери возвращалось вновь.
Никс.
Ястеро был отличным воином, неплохим тактиком, но его стратегические таланты все товарищи в один голос называли: «Никуда не годится, брат». А Орск уточнял: «Антиталант – как яблоко: либо он есть, либо его нет», и безжалостно растирал друга на симуляторах в межзвездную пыль. Ястеро отлично знал, где проходит его планка, и не пытался перепрыгнуть её, не лез в аналитики, но боевой группой руководил весьма успешно. И, примеряя свой опыт на империю, решение проблемы видел одно: не пытаться разрушить до основания существующий порядок, пресловутую «пирамиду власти», а сместить её, заменив человека на вершине. В конце концов, так делалось и раньше: правящая династия менялась несколько раз, и не всегда во главе Велсс-та-Нейдд стояли потомки Коарветта. Правда, ни среди Детей Света, ни среди сочувствующих им Ястеро не видел человека, способного занять место на пирамиде. Зелгариса к ней нельзя было даже близко подпускать.
А потом появился Никс.
Философ.
Скептик.
Воин.
Ментат.
Командир.
Тот, кому подчиняются не по необходимости, а по собственному выбору. Тот, за кем идут в бой, даже если он не зовет. Человек, по слову которого ты, не колеблясь, ринешься под бластерный огонь, потому что знаешь, что и он так же за тобой бросится, и вытащит даже  из самой Бездны.
Ястеро и не раздумывал – просто пошел за ним. Зелгарис был слишком погружен в философию и умосозерцание, слишком щедро раздавал вторые шансы и слишком легко посылал людей на смерть, Никс же был… Никс. С его мрачным юмором, злым сарказмом и подозрительностью, не знавший, что такое сострадание и гуманизм, и с безжалостностью хирурга отсекавший все лишнее. Как раз такой владыка требовался империи.
А ещё у него был хороший План. Так, во всяком случае, казалось Ястеро.
…план у ученика Зелгариса, что ни говори, действительно оказался хороший. Совместная операция корбеза и Эр’гона, одновременные удары по всем базам и опорным точкам Детей Света, облавы и аресты, аресты, аресты… Зелгарис, брошенный в эрголитовую камеру. Эрна, подорвавшая собственный дом вместе с собой и корбезовской группой захвата. А Никс… Никса больше не было. И не было никогда…
Видит Создатель, еще ни разу в жизни Ястеро не испытывал такого беспросветного отчаяния, и никогда ещё ему так не хотелось сесть и разрыдаться. Но это было нельзя, никак нельзя… Мальчишки и девчонки смотрели на него, потому что кроме него у них никого не осталось. И у него не было никакого права на слабость.
Ястеро не обманывался относительно своих шансов – не то, что на успех, но хотя бы на выживание: удачный исход подобной операции был бы весьма сомнителен даже с прежними ресурсами и связями. Голос благоразумия (до отвращения напоминавший Ястеро его старшую сестру) настойчиво шептал, что спешить нельзя, надо переждать, затаиться в какой-нибудь глубокой тёмной яме, куда не полезет ни один корбезовец, а потом нанести удар и отомстить, отомстить за всех! Но другой, не менее настойчивый голос твердил, что промедление смерти подобно, что порой нужно отбросить логику и просто шагнуть вперед, рискнув всем – и победа будет твоей.
В этом, втором, сквозили до боли знакомые зелгарисовские нотки, прислушиваться к нему было опасно, не говоря о том, что совершенно нелогично, но когда и где ардражди отступал перед опасностью?..
Даже если он зовется Ярком Бешеным и имеет на руках почти бесполезные карты итримских тоннелей и ораву малолетних болванов на шее.
Все «малолетние болваны» были на оборот-два старше Ястеро, но этот факт к делу не относился. Имела значение только цель и три кубика улучшенного «сыра» в подсумке. Может быть, Ястеро и был отвратительным стратегом, но во взрывотехнике он разбирался отлично.
Молодой Тейрран почти машинально коснулся ладонью подсумка, а в следующий момент ему в спину врезался Кай, который пристально изучал тускло мерцавший датапад с копией карты, не обращая ни малейшего внимания на то, что находится вокруг него и под ногами. Пол тоннеля, сложенный из массивных каменных плит, кое-где покрытый неприятно светящимся мхом, был когда-то ровным, точно армейский плац, но ремонтных бригад древние тоннели не видели уже достаточно давно. От времени некоторые плиты просели, и образовавшиеся ямы до краёв заполнила тёмная мутная вода, другие же, напротив, приподнялись, а их выступающие углы превратились в серьезную угрозу для ботинок и больших пальцев незваных гостей.
Ястеро пошатнулся, но устоял на ногах, и, обернувшись, поддержал паренька под локоть, помогая ему выпрямиться. Тот, хмурясь, с недоумением взглянул на командира, точно не понимая, из какого темного угла вылез этот непонятный индивидуум и что ему нужно. Поправил антикварные очки, украшавшие переносицу, и снова уставился на датапад. Сверившись со своей картой, Ястеро двинулся дальше, подсвечивая себе примотанным к стволу импульсного ружья фонариком, а Кай вместо того, чтобы снова отстать, резво зашагал рядом, помахивая своим фонариком в такт шагам. Синеватый луч скользил по полу, по стенам, покрытым толстым слоем грязно-серой слизи, по тёмной поверхности воды, заполнявшей ямы, в которых копошились, отчаянно сражаясь за крошки пищи, какие-то мелкие беспозвоночные. Кай совсем было собрался наступить в ближайшую яму, и Ястеро машинально придержал его за плечо.
-- Ближайший левый тоннель заканчивает тупиком, - под нос себе пробормотал парень, не отрывая глаз от датапада. – Ещё десяток шагов, поворот и должны быть два тоннеля справа. Второй нам бесполезен, он уходит на восток, зато первый… что такое? - Изображение на датападе замерцало, и Кай недовольно забарабанил пальцем по сенсорной панели. Устройство не отреагировало. – Что еще за мозговынос?! Ну давай же, проклятая развалина…
У Ястеро было своё мнение по поводу гваньерского способа наладки тонкой электроники, но он привык держать его при себе после случая, когда вместо ответа ему в ухо прилетел кулак. Кай для очистки совести хорошенько встряхнул датапад, но убедившись, что верный помощник никак не реагирует, грустно вздохнул.
-- Полагаю, цветовые отметки означали область неглубокого залегания, - резюмировал он, не обращаясь ни к кому конкретно. Впрочем, только Ястеро находился достаточно близко, чтобы выхватывать осмысленные фразы из невнятного Каева бормотания.  – А раз так, командир, к цоколю мы вплотную подобрались: либо дарнит цепи крошит, либо опять нгарт-поле включилось… и не в обычный режим, если помехи идут… и это совсем не хорошо.
«Или твоя рухлядь окончательно выработала свой ресурс», - огрызнулся бы Ястеро, будь он уверен, что голос не подведет. Рисковать не хотелось.
-- То, что обмотано синей изолентой, держится вечно, - словно подслушав его мысли, парировал Кай и сфокусировал взгляд на чем-то, находившемся рядом с правым ухом Ястеро. И тут же, без видимого перехода, спросил: - Носки запасные одолжишь?
-- Что? – Да, именно так, короткие фразы – наши новые лучшие друзья…
-- Носки запасные одолжишь? – терпеливо повторил Кай, рассеянно поправляя очки. – Я ботинком воды зачерпнул, хлюпает теперь. Воду я вылью, но носки все равно будут мокрые… Одолжишь?.. Хорошо, понял. Сказал бы сразу, что нет.
Кай: 1. Ястеро: 0.
Ястеро несколько раз моргнул. Уследить за ходом мыслей Кая не каждому было под силу. Парнишка, такое впечатление, обитал в каком-то своём, доступном только ему мире, выглядывая в «общий» лишь при крайней необходимости. Честный почти до бестактности, откровенный почти до бесстыдства юнец с отчетливой безуминкой в глазах был такой же неотъемлемой частью Детей Света, как Зелгарис, Эрна, Вита… и тот. Он, как никто другой, умел молчать и задавать «неудобные» вопросы. Находить скрытый смысл чужих поступков и делать совершенно иррациональные выводы из любой ситуации. Моментально замечать наблюдение и подрубать «хвосты» - и отказываться носить какую-либо одежду кроме ядовито-зеленой, опасаясь нападения кныхчей-радоедов («Радость они едят, понимаешь, Тейрран?»). И при полном отсутствии ментального дара отличался инквизиторской интуицией, переходящей чуть ли не в ясновидение.
Все это в совокупности давало личность загадочную, неординарную - и крайне сложную в общении. Кличка «Психо» приклеилась к Каю намертво. К нему относились с настороженным уважением ли, брезгливостью ли – и старались держаться подальше. Все, за исключением ментатов; те по каким-то непонятным причинам Кая обожали. Ведь не считать же зелгарисово «Он всегда настоящий» подходящим объяснением?..
-- Иногда я ненавижу нас, - тем же ровным, доброжелательным голосом неожиданно поведал Ястеро Кай, и прежде, чем юноша сообразил, как реагировать на подобное заявление, продолжил: – Мы все предатели, Ярк. Мятежники. Изменники родины. А Никс – молодец, долг выполнил… Жаль только, что он выполнил его так хорошо.
-- Что?! – сквозь зубы прошипел Ястеро, которому в его нынешнем состоянии любое напоминание о проклятом Никсе было всё равно, что сунуть голову в работающий шуруповёрт. – Долг? Это долг?! Он предатель! Предатель!
Голос всё-таки сорвался, и Ястеро судорожно сглотнул, к яростной своей досаде отметив прекратившиеся шепотки. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что к их разговору прислушиваются все.
-- Это как посмотреть, - легко отмахнулся Кай, которому до наблюдателей, как всегда, не было никакого дела. – В идеальном мире, конечно, Никс должен был искренне разделять наши убеждения, потому что они правильны и справедливы, и всем сердцем верить Зелгарису. Как ты, например.
Кай: 2. Ястеро: 0.
«Как ты, например» по силе и красоте исполнения ничем не отличалось от эрниной затрещины. Ястеро сбился с шага, неловко переступил, балансируя на краю очередной ямы с водой и задел плечом стенку тоннеля, украсив рукав куртки противным склизким пятном. Выругался, отпрянул и почти по колено провалился в только что избегнутую яму, кишащую крошечными, безглазыми уродцами, единственными обитателями здешних тоннелей, кроме вездесущих шнорков и крыс. Позади кто-то нервно и очень тихо хихикнул. Ястеро, как и все ардражди, отличался чрезвычайно острым слухом, и смешок расслышал вполне отчетливо.
-- Но там, где мы сейчас, люди, попадая в плен, обычно не принимают сразу же чужую философию, лишь потому, что враг её считает правильной и убедительно обосновывает, - с обезоруживающей прямотой продолжил Кай, протягивая руку, которую Ястеро, конечно же, проигнорировал. – А если принимает, уместнее всего выстрелить ему в затылок и бросить на свалку, на поживу «сборщикам». Что, не так?
Чувствуя себя в этот момент больше ардражди, когда бы то ни было, Ястеро промолчал, полностью сосредоточившись на выливании воды из ботинка. Ардражди трудно было заставить поверить – и вдвойне труднее заставить отказаться от своих убеждений. Если они приходили к какой-то идее, то оставались верными ей до конца.
-- И, как ни посмотри, Никс свой памятник заслужил, - подытожил Кай, кидая ещё один камень на крышку саркофага Ястеро. – Или даже фонтан. Будет преступлением, если имп отделается каким-нибудь завалящим орденом или военным парадом. А нам, поскольку выпало быть на другой стороне, остается с мужеством принять свою неудачу и двигаться дальше, потому что обвинять другого в своих собственных ошибках – есть признак слабого ума. Впрочем, почему бы нет? Мы-то не ардражди.
Кай бросил мимолетный взгляд на датапад и, недовольно скривившись, снова забарабанил по нему пальцами.
-- Шак’ханова задница, сейчас-то почему моргаешь? Что тебе не нравится? – едва не плача, вопросил он, полностью утратив интерес к дальнейшему разговору. Ястеро, выливавший воду из ботинка, ничуть не удивился: Кай был физически не способен долго концентрироваться на какой-то теме.
К тому же, все, что хотел, он уже сказал. И – не то, чтобы Ястеро готов был это признать – роль Зелгариса Каю вполне удалась.
Юноша снова взглянул на карту. Старый голохрон, как и датапад Кая, едва-едва мерцал, изображение то шло рябью, то пропадало вовсе. В обычном режиме нгарт-поле не создавало помех для работы приборов, следовательно, Кай был прав: генераторы работали в усиленном режиме. Об использовании бластеров и импульсников можно было забыть и сосредоточиться на том, как пройти мимо закованной в броню охраны, имея в руках только пулеметатели и игольники. А решать вопрос следовало немедленно: согласно выводам того же Кая, проходы на цокольный этаж находились значительно ближе, чем утверждала карта. Тоннель, по которому двигались сейчас Мстители, был обозначен зеленым: «старый, проходимый, уровень опасности – средняя» согласно диггерской классификации. Но в западной его части зеленый цвет сменялся бурым – уровень опасности повышался, и стояло множество одинаковых отметок – паучья сетка в круге. Описания этого участка отсутствовали, прикрепленные файлы были сильно повреждены, и о том, что означают отметки, оставалось только гадать. Что, разумеется, не добавляло хорошего настроения командиру «Мстителей», который предпочитал всё знать наверняка. И ненавидел слова «возможно», «кажется» и «вероятно».
Но через «паучью зону» проходил единственный относительно безопасный маршрут, и Ястеро оставалось только напряженно вглядываться в каждую подозрительную тень и без конца напоминать ребятам о бдительности. Эрна, Иринеа ди Олгерраденнэн, детство провела в императорском дворце и хорошо знала, что представляет собой цокольный этаж – а из её рассказов знал и Ястеро. Подземные ходы были ничуть не моложе надземных сооружений; и имперским инженерам, превратившим основание дворца в помесь учебного полигона и дороги смерти, ничто не мешало разместить подобные «системы безопасности» и в итримских тоннелях. Записей об этом не сохранилось, но Иринеа, внучка офицера Эр’гона, лучше других знала, что такое «чистые архивы» и «открытая информация».
Ястеро готовился к худшему, но переход в бурый отрезок тоннеля прошел гладко, и был замечен только теми, кто, как и сам Тейрран, постоянно сверялся с картой. На второй сотне шагов командир наконец-то перестал стискивать фонарик так, словно это было горло его личного врага (фонарик это, правда, не спасло, но у Эленми нашелся запасной), не обращая внимания на недовольные и насмешливые взгляды, пересчитал по головам своих Мстителей - и снова столкнулся с Каем. На сей раз обмотанный синей изолентой датапад угодил Ястеро по печени.
-- Прости, не заметил, не стой на дороге, я думаю, ругаться потом будешь, - пробормотал Кай, по обыкновению уткнувшись носом в экран, на котором вместо переплетения итримских тоннелей красовались теперь стройные ряды букв, цифр и каких-то совершенно непонятных значков. Кай задумчиво морщил лоб, хмурил брови и то и дело касался стилусом экрана, и символы покорно менялись местами, пропадали или появлялись. На миг представив, как выглядит со стороны их доблестный отряд («Кошмар. Ужас. Космическая чума»), Ястеро в ужасе зажмурился и пожалел, что в детстве отец так и не рассказал ему о способе дю'шесс, принятом в их семье. Сошло бы «Я окружен безумцами и детьми» за достойную причину для такого шага?
-- Кому-то вести, кому-то следовать, - со вздохом сообщили ему. – Если Зел позовёт – мы пойдём в бой. Если Эрна прикажет – мы пойдем в бой. Если Никс откажется и хлыстом погонит прочь… сам знаешь. И раз вместо Никса у нас теперь ты, из… пшел!!! – неожиданно рыкнул Кай и, уронив пад, с силой, невероятной для его субтильной фигуры, швырнул Ястеро в узкое ответвление от основного тоннеля.
Ястеро сильно, до крови расшиб голову и плечо о каменную стену, но когда гул в голове прекратился, а перед глазами перестали плавать багровые круги, юноша едва не оглох от многоголосого нечеловеческого визга.
Его братья и сестры по-прежнему были там, в коридоре. Они корчились на полу, сотрясаемые жуткими судорогами, глаза закатились, на губах выступила кровавая пена... Ястеро, шатаясь, шагнул вперед, и странный блик привлек его внимание - извивающиеся тела накрывала тонкая полупрозрачная сетка мелкого-мелкого плетения, переливавшаяся в свете фонарика всеми цветами радуги. Нейросеть. В империи не было ни одного человека, кто не знал бы, что такое нейросеть Вьёллада.
Наглядная демонстрация того, почему фанатиков всегда следует держать на коротком поводке, даже если они всего лишь селекционеры.
Дмар Вьёллад был одним из лучших специалистов Генезиса - занимался выведением новых сортов растений для аграрных миров. Когда во время очередных полевых испытаний урожай на опытном участке был полностью уничтожен - корни и побеги нового гибрида пришлись весьма по вкусу местным насекомым и птицам - ученый решил проблему вредителей творчески: создал агрессивного "сторожа", атаковавшего любой гетеротрофный организм в пределах своей досягаемости.
Любой гетеротрофный организм – к которым относятся не только насекомые и птицы, но и животные. Низшие и высшие.
Как и большинство подобных ему изобретателей, Дмар стал одной из первых жертв своего создания. Жаль, это случилось после того, как он поделился своей находкой с коллегами. А те – с другими коллегами.
Владыки Велсс-та-Нейдд изобретение оценили по достоинству.
Окончательно придя в себя, Ястеро осторожно отступил обратно в боковой тоннель, посветил фонариком на потолок основного и грязно выругался. Потолок усеивали крупные белые полусферы, напоминавшие туго сжавшиеся бутоны. Детища безумного Вьёллада дремали, терпеливо выжидали появления подходящего объекта, а затем присасывались к нему, и за каких-то полтора-два вига могли превратить даже шхар-дракона в большую кучу качественного органического удобрения.
 «Сначала бутоны, потом сетку с ребят, быстро, иначе скоро спасать будет некого...»
Мозг ещё только пытался проанализировать ситуацию, а руки уже привычно мастерили «серую свечку», благо, все, что было для нее нужно, нашлось в подсумке. Развернутую нейросетку не затронет, приращение уже пошло, но закрытые бутоны высушит замечательно.  «Мышка» подошла бы больше, с ней бы все вычистить удалось, но беднякам выбирать не приходится. Гидроперит, метамизол натрия… растолочь, смешать, завернуть в фольгу, вставить запал… подже… нет, сначала фильтры в нос, «свечка» воняет не хуже позавчерашнего трупа. Вот теперь поджечь и бросить.
А дальше самое сложное: ждать. Ждать, стиснув зубы и сцепив руки на поясе. Ждать, не слушая болезненных уже не криков, а едва слышных всхлипов. Ждать и смотреть, как белый дым заполняет коридор. Ждать, когда облако поднимется вверх и тогда…
Плюх.
Плюх.
Плюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюхплюх.
Один за другим, неразвернутые бутоны нейросеток, почерневшие, сочащиеся слизью, отрывались от потолка и сочно шлепались на пол, разбрызгивая своё содержимое по каменным плитам.
Вот теперь – вперед.
Он туго обмотал запястья шнурками, чтобы замедлить ток крови, и, дождавшись, пока кончики пальцев онемеют, подцепил край слабо шевелящейся паутинной сети и потянул на себя.
О-о-о-о-оххххх!
Тело, казалось, превратилось в один сплошной нерв, в который кто-то с садистским наслаждением воткнул раскаленную иглу и начал медленно поворачивать. От невыносимой муки хотелось завыть, но Ястеро не смог даже вскрикнуть: сквозь судорожно сжавшееся горло прорвался только полузадушенный хрип.
Нейросеть разорвалась, в руках Ястеро остались только мгновенно почерневшие и осыпавшиеся пеплом клочья. Юноша потерял равновесие и опрокинулся на пол, дрожа всем телом. Воздух в легких клокотал, как мотор дряхлой транспортной платформы.
«Нет, - сказал себе Ястеро, как только смог совладать с руками и ногами, - я могу это сделать. У ардражди болевой порог выше, чем у ниэри. Я могу это сделать. Могу».
Во второй раз было легче: может, потому, что Ястеро уже знал, к чему готовиться, может, потому, что целостность сети нарушилась, и воздействие ослабело. Но он об этом не задумывался. Он просто стягивал сеть, скатывал, рвал и отбрасывал клочья, не позволяя себе остановиться не на миг, стягивал, рвал и отбрасывал. Руки полностью утратили чувствительность, боль, как гигантская медуза, заполняла тело, жгучие щупальца проникали во все мышцы и суставы, в горле и груди словно засели тысячи крошечных осколков, делавших каждый вздох невыносимой мукой. Ястеро тяжело дышал, смаргивая стекающий на глаза пот, стискивал челюсти и твердил про себя одну и ту же фразу: «Ещё немного и можно будет отдохнуть. Ещё немного и можно будет отдохнуть. Ещё немного и…»
; Всё… - выдохнул он и только тогда позволил себе потерять сознание.
Ястеро не знал, сколько времени прошло, прежде чем он вынырнул из забытья и невероятным усилием воли разлепил веки. Организм, не отошедший от близкого знакомства с нейросетью, бурно протестовал против ненужного геройства, требуя потратить на восстановление ещё виг-другой. Тело сотрясала безостановочная мелкая дрожь, волнами расходившаяся от стиснутого в левой руке клочка нейросети, и не было никакой возможности разжать сведенные судорогой пальцы, а по губам – вот ведь гадство! – стекало что-то густо-липкое, со знакомым сладковатым запахом и ещё более знакомым соленым вкусом.
От боли мутилось в голове  – ведь не мог же мир внезапно превратиться в подобие древнего двухмерного мультфильма и окраситься в оттенки серого? Нейросеть провоцирует смещение цветовосприятия в черно-белый спектр и вызывает слуховые галлюцинации различной степени тяжести, зазвучали в голове строки из учебника по… по… Он не мог вспомнить. Он не мог вспомнить даже собственного имени.
И когда сквозь плавающие в глазах темные пятна, он внезапно различил два склонившихся над ним силуэта, бедняге Ястеро показалось, что он бредит.
Но это не был бред. Двое незнакомцев, один повыше, широкоплечий, с длинными волосами и осанкой, которую Ястеро видел только у высоких аров, другой – пониже, миниатюрный, как ребенок, и такой же непоседливый. Высокий ещё только протягивал к Ястеро руку, а маленький уже успел погладить его лоб, оттянув веко, заглянуть в правый глаз и нащупать пульс на шее.
-- Жив! – радостно объявил он… впрочем, нет, она. Звонкий, мелодичный (Ястеро даже показалось, что знакомый – но это наверняка было из-за нейросети) голос мог принадлежать только очень молодой женщине или девушке. – Бешеного так просто не поймаешь, не убьешь! Видишь, а ты боялся, всего-навсего сеть Вьёллада, как удачно, однако, они в нее влетели…
Удачно, ничего не скажешь, хотел прокомментировать Ястеро, но из горла вырвался только тихий жалобный стон. Высокий человек в свою очередь положил ладонь ему на лоб и склонил голову набок, точно прислушиваясь к чему-то.
-- Только что же он так в обрывок сеточки вцепился? Что он его к груди прижимает, как мать давно потерянного сына? И почему это обрывок до сих пор не… Ух, да это же сердцевинка! Ярк, будь умницей, разожми пальчики! – проворковала девушка нежнейшим голосом. - Разожми, милый!
Теперь Ястеро был уверен: он уже встречал это юркое, беспокойное создание, неспособное усидеть на месте дольше трех ардалей. Вечно в движении… ерзает, вертит головой во все стороны… барабанит пальцами по колену в ритме какой-то песенки и пытается что-то насвистывать (немелодично насвистывать, надо сказать)… а волосы шевелятся, точно живые. И по-хамелеоновски меняют цвет.
Это же… это… Она-то здесь откуда?!
Её спутник, не говоря ни слова, взял ладонь Ястеро в свои и принялся по одному разгибать пальцы, намертво вцепившиеся в предмет, который девушка легкомысленно обозвала "сердцевинкой" - капсид нейросети. А сама вертушка вдруг поперхнулась очередной трелью, словно её в резкой форме попросили замолчать - хотя мужчина не произнес ни слова.
-- Ты язык по пути откусил, а я не заметила? – шумно сглотнув, выпалила девушка. – Нельзя было просто сказать? Знаешь же, как я это не люблю! – И тут же, резко сменив тон, протянула: - Вообще, не вредничай, принц, коронованным особам это не пристало.
Мужчина невозмутимо убрал капсид в карман и негромко скомандовал:
-- Свет на двадцать процентов.
-- Вита вообще-то, - заботливо поправила его спутница. – Стареешь, ардражди, совсем с памятью плохо ста… Ух ты!
    Тоннель, как выяснилось, кроме нейросеток был оборудован еще и системой освещения, находившейся в полностью рабочем состоянии. Приказ незнакомца был услышан и принят к исполнению: послышался мягкий, низкий гул, и по низу стен вдоль пола зажглась пунктирная цепочка тусклых красных огоньков.
Интересные друзья у Виты… с таким уровнем доступа к управлению инженерными системами итрима, что даже пароля не требуется, только голосовой идентификатор… как они нас нашли? Кто это?!
 Мозги наотрез отказывались работать.
-- Ты?.. – Вита сделала паузу: звучало это так, словно она договаривает вопрос мысленно или слушает ответ. Возможно, и то, и другое. – Даже так. А ты интереснее, когда настоящий, твое высочество. Я смогу к тебе привыкнуть… С чего это сердцевинка ему в руку врастала, если он здесь всё?.. – Она снова сделала эту странную паузу.
-- Потому что глупый мальчишка, - сухо произнес низкий, мужской голос, звук которого заставил Ястеро сжаться в комок. По позвоночнику пробежали мурашки. Его не должно быть здесь, пришла непонятная уверенность. Вот этого человека быть здесь не должно. Не с нами. Не с Витой. Не здесь. Ему место…
Додумать мысль не удалось: незнакомец придвинулся настолько, что Ястеро четко увидел своё отражение в чужих темных глазах, обжигающе горячая ладонь переместилась со лба на грудь, другая легла на щеку, прикрывая глазницу и ухо – и сердца сбились с ритма, в груди тонко, болезненно кольнуло, удушливой волной прихлынули слабость и тошнота. И, словно этого было мало, пришло совершенно отвратительное чувство, словно в его голове, как в собственном кармане, кто-то роется.
Длилось это ардаль-два, не больше, но по внутренним ощущениям Ястеро прошла вечность или две, прежде чем в глазах вспыхнула сверхновая и тут же рассыпалась на несколько звездочек поменьше. Болезненная пульсация в висках прекратилась, к окружающему миру рывком, как по сигналу «На взлёт!» вернулись цвет и объем. Юноша невольно зажмурился: после черно-серо-белого кошмара краски мрачного полутемного тоннеля показались ослепительными.
-- Вколи ему форкс, - проговорил незнакомец с интонацией человека, привыкшего к беспрекословному повиновению окружающих.
-- У меня только две дозы с собой, - возразила девушка. – Лучше я ему «воды жизни»…
Мужчина не повторил приказа, но девушка дернулась так, словно ей отвесили затрещину.
-- Ты... – прошипела она, - ты самый невыносимый из всех... шак’ханова высокородная  задница… ты просто квинтэссенция ардражевского хамства, ты!..
-- Поразительно.
-- О?
-- В твоем лексиконе наличествует слово «квинтэссенция».
-- Ах, ты…
    Привык к повиновению, волосы длинные...
Словно желая помочь ему, незнакомец характерным повелительным жестом дернул головой - как назойливую мошку отгонял. Точь-в-точь папаша-император.
Риган Ан’дъярдже. Тэй ар. Светлейший принц. Первый наследник империи, о смерти которого несколько вигов назад сообщили все голоканалы.
«Всё верно… «твоё высочество»… но здесь? Зачем он здесь?! С Витой, не много, не мало?! И как она…»
Вита поднесла к его запястью шприц-тюбик, легкий укол, и по телу начала расползаться знакомая теплая волна. Светлейший принц, словно художник, разглядывающий, куда бы поставить последний мазок на картине, оглядел Ястеро с головы до пят - и тотчас накатила вторая волна узнавания.
У Ригана не было ничего общего с Никсом. Другие черты лица и волосы, даже, Шак’хан побери, глаза были другие! И все же…
Он. Точно, он.
-- Никс... - прохрипел Ястеро, непослушными пальцами нашаривая на поясе бластер. - Мерзавец, сволочь, предатель... я задушу тебя... эргоновский прихвостень... ненавижу... всех вас, бродяг, ненавижу...
Почему-то его хриплый каркающий голос привел Виту в совершеннейший восторг. С восторженным писком она обняла его, затормошила, зацеловала, как маленького ребенка. Ястеро молча отбивался, но метаморф была гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Бластер в процессе обниманий непонятным образом исчез.
Предатель Никс, прячущийся за лицом тэй ара, стиснул плечо Ястеро в жалкой пародии на военное приветствие, и по-змеиному плавным движением повернулся к следующему пациенту... Стоп! Пациенту?!
Никсу всегда умел так сконцентрировать на себе внимание окружающих, что они едва замечали, что происходит вокруг. Но как, как можно не заметить, что ты не валяешься посреди коридора (где, собственно, и отключился), а сидишь у стены, и рядом в таком же положении - все бойцы твоего отряда?!
Нейросеть. Это из-за нейросети. Она все-таки добралась до его мозга. Исцеление невозможно, остается смиренно дожидаться появления малиновых гремлинов.
Цепочкой вдоль стены... Только расстрельной команды не хватает. Хотя, наверное, её просто надо подождать. Не будет же тэй ар пачкать руки расправой над... о, да, совсем забыл: он уже их запачкал, когда исполнял свой ДОЛГ!
Только зачем приводить смертников в чувство? Да ещё форкс на них тратить?!
-- Затем, Ярк, затем, - проворковала Вита таким голоском, что у отважного командира "Мстителей" мороз пробежал по коже. Это воркование давно следовало объявить вне закона. - Будь умницей, посиди, пока форкс разойдется, потом бери капалку… да, флакон-капельницу, и капай всем подряд в рот. И, пожалуйста, без глупых идей вроде "давай прыгнем на Никса сзади" или "умру, но прикончу гада". Он со мной. Он... хороший. Ему можно верить.
-- Шшшшшто???? - выдавил Ястеро. Фраза "Это из-за нейросети" превращалась в его персональную мантру. - Он нас предал... он всех нас предал...
-- Не вас. Вас я сдал Эр’гону.
Риган произнес эти слова так, что Ястеро почудился в них некоторый вызов… но нет, тэй ар просто констатировал факт. Без всякой бравады или насмешки, без раскаяния или сожаления.
-- Если хочется кого-то ненавидеть - пожалуйста, ненавидь Зелгариса, - кидая Ястеро на колени флакон, предложила Вита. - Это его грандиозный план, в котором все пешки исполняют свои роли. И я. И ты. И даже наш принц. Так что во дворец ты, сопляк, зря потащился. Зела здесь нет.
-- А? - более интеллектуальной реакции выдать не получилось.
    Риган приподнял Каю правое веко, внимательно изучая зрачок.
-- Учителя... Зелгариса нет во дворце, - без малейшего намека на эмоции произнес он. - Я говорил с ним, перед тем, как он покинул итрим - и планету. Вам тоже рекомендую последовать его примеру. Из дворца мы вас выведем.
    Что-то такое было в его лице, что Ястеро поверил. Сразу. Безоговорочно. Как Никсу.
    Командир снова с нами. Значит, не все потеряно?
  Нет. Слишком многое не удастся забыть. И понять тоже.
    Я бы смог, но я - ардражди. А как втиснуть в компактные мозги донных крыс, что к победе идут разными путями? И чтобы полопать, нужно потопать.
    Я признал, что я - ардражди?! Я сказал "полопать"?! Растреклятая Бездна! Надо срочно отсюда сваливать!
-- Они никак не придут в сознание, - озабоченно проговорила Вита, похлопывая по щекам серую, как пепел Т’линг. – Уверен, что ничего не?..
-- Стрекала нейросети, удаленные на первом этапе проникновения, не оказывают пролонгированного воздействия на нервно-мышечную систему, - без малейшего намека на эмоции отозвался принц, приподнимая Каю правое веко и внимательно изучая глаз. – Чистка была произведена удовлетворительно, контроль над сознанием и мыслительными способностями восстановится  в течение кройда.
«Чистка была произведена удовлетворительно… это я! это он про меня - «удовлетворительно»! – пронеслось в голове у Ястеро, и подбородок словно бы сам задрался вверх, плечи помимо воли расправились… попытались расправиться. Наказание последовало немедленно – тело прострелило такой судорогой, что стон удалось сдержать только ценой закушенных (в который раз!) до крови губ.
Вита, которая не могла упустить столь любопытной детали, укоризненно покачала головой, а затем лукаво стрельнула глазами в сторону тэй ара.
-- Ну что, правильно я сделала, что его сюда притащила, а? – заговорщически прошептала она. Риган ди Коарветтанон бросил на спутницу нечитаемый взгляд и снова склонился над Каем.
-- Они никак не придут в сознание, - озабоченно проговорила Вита, похлопывая по щекам серую, как пепел Т’линг. – Уверен, что ничего не?..
-- Стрекала нейросети, удаленные на первом этапе проникновения, не оказывают пролонгированного воздействия на нервно-мышечную систему, - без малейшего намека на эмоции отозвался принц, приподнимая Каю правое веко и внимательно изучая глаз. – Чистка была произведена удовлетворительно, контроль над сознанием и мыслительными способностями восстановится  в течение кройда.
«Чистка была произведена удовлетворительно… это я! это он про меня - «удовлетворительно»! – пронеслось в голове у Ястеро, и подбородок словно бы сам задрался вверх, плечи помимо воли расправились… попытались расправиться. Наказание последовало немедленно – тело прострелило такой судорогой, что стон удалось сдержать только ценой закушенных (в который раз!) до крови губ.
Вита, которая не могла упустить столь любопытной детали, укоризненно покачала головой, а затем лукаво стрельнула глазами в сторону тэй ара.
-- Ну что, правильно я сделала, что его сюда притащила, а? – заговорщически прошептала она. Риган ди Коарветтанон бросил на спутницу нечитаемый взгляд и снова склонился над Каем.
Лекарство уже начало действовать, и противная дрожь, сотрясавшая тело, заметно уменьшилась. Ястеро оставалось только сидеть, с неимоверным трудом продираясь через дыхательные упражнения («Вдох-выыыдох… раз-два, задержать… растреклятая Бездна, как же больно… вдоооох-выыыдох…») и наблюдать.
И он наблюдал.
Тэй ар распахнул ворот куртки Кая, нащупал пульс, несколько мгновений такое впечатление, что раздумывал, а затем стал попеременно надавливать на какие-то точки на голове, шее и груди юноши. Уже после второй серии «надавливаний» Кай пошевелился и тихо застонал, а затем с трудом приподнялся и сел, привалившись спиной к стене и таращась на Ригана круглыми, как у совы, глазами. Риган, не говоря ни слова, перешел к следующему пациенту – ею оказалась Эленми. Снова надавливания и массаж; древнее искусство Хан’Фарр, основанное на знании расположения нервных узлов человеческого тела, было в первую очередь предназначено именно для лечения. Эр’гоновских диверсантов учили с его помощью обездвиживать и убивать, но принцу, очевидно, преподавали расширенный курс.
-- Твоё высочество, надорвёшься, - вполголоса проговорила Вита. Тэй ар не ответил. – Надорвёшься же…
Риган снова проигнорировал метаморфа, продолжая массировать какие-то точки на шее слабо шевелящейся Эленми.
-- Вышло солнце из-за тучки, протянуло солнце ручки… - каким-то не своим, мягким, ласковым голосом проговорил он. Ястеро передернуло: пробуждение по методу Зелгариса было хорошо ему знакомо. Старый ментат даже из комы людей вытаскивал, произнося слова, которыми в детстве их будила мать. И коль скоро для Ястеро этими словами были «Вон из кровати, Шак’ханово отродье!», он довольно быстро научился держаться подальше от лазарета. - Руки солнышка – лучи, так нежны и горячи… Эй, лучик, просыпайся, все интересное проспишь!
Действия Ригана возымели мгновенный эффект: мутный взгляд девушки стремительно сфокусировался, и после первой реакции – отпрянуть – она вцепилась в кобуру своего бластера. Пустую кобуру; Риган, чьё лицо было не выразительнее каменной плиты, демонстративно вынул из бластера обойму, убрал в один из бесчисленных карманов своего комбеза и кинул оружие на колени девушке. Её попытку дотянуться до его горла он не воспринял всерьез. Или воспринял её совсем не так, как сама Эленми. Осторожно перехватить занесенную руку, надавить нужную точку на плече – и Эленми, мгновенно обмякнув, тяжело прислонилась к стене. Снова Хан’Фарр, временный паралич без потери сознания. Эленми не могла ни двигаться, ни говорить, но ее глаза метали такие молнии, что хотя Ястеро считал себя храбрым человеком, он с трудом подавил желание отползти подальше. 
-- Во имя звезд, живых и угасающих! – с непривычной торжественностью произнесла Вита, разглядывая Ригана, как образчик какого-то реликтового животного. – Где мой любимый корпус с банками памяти, который временами изображает из себя человека?.. Есть ли в этой Вселенной что-то, что вы, ардражди, не умеете?
Вопрос звучал как риторический (он и был риторическим!), но Ястеро не смог удержаться.
-- Мы не умеем проигрывать, - уверенно проговорил он, сгибая и разгибая руки и осторожно пробуя пошевелить ступнями. Вита, хмыкнув, зажала Эленми нос и принялась по капле вливать в послушно открывшийся рот «воду жизни» - комплексный препарат из набора космодесантников, помимо всего прочего отлично снимавший постэффекты знакомства с нейросетью.
А Кай все еще смотрел на принца. С любопытством, словно бы препарируя того взглядом. Когда он заговорил, голос его звучал ясно и без дрожи, словно это вовсе не он недавно орал и дергался под нейросеткой:
-- Изумительно просто. Военного парада, конечно, не будет, зато прочь нас теперь точно не погонят и умереть героями не дадут. Все-таки мы живем в идеальном мире!.. – Он покрутил головой, подтянул к груди колени, попытался встать, но не сумел. – Видимо, в почти идеальном. Эй, Никс, где мой датапад? Только не говори, что ты опять на него наступил!
-- Кай. Просто. Замолчи, - тихо сказал принц.
Ястеро не понял, что произошло. В один миг Риган реанимировал Лёрда, Вита скармливала Каю дозу «воды жизни», а он сам прикидывал свои шансы встать на четвереньки. Затем он моргнул – и его уши прошил истеричный визг, у него за спиной ахнула Т’линг, пришедшая в себя без Хан’Фарра, а в коридоре стало темно, как у в бараке у кальдерранов.
И так же тихо.
-- Чёчилось? – невнятно пробормотала Т’линг, осторожно нащупывая в темноте плечо Ястеро. – Ярк? Это правда ты тут?
-- Просто «Это ты», Т’линг… - досадливо бросил Бешеный, уже зная, что последует дальше. И не ошибся: тонкие ручки мгновенно обвились вокруг его шеи. Силу Т’линг соизмерять никогда не умела, и из того, что должно было быть нежным объятьем, получился вполне приличный удушающий захват. – Кхретинка… зхадушишь…
     -- Ты жив!!! Жив!!! – каждый возглас сопровождался рывком. – А я… мы… мне такое примерещилось! Показалось даже, что здесь Ни… э-э-э… ну, знаешь… он. И Вита с ним! И… - Она задумалась, ослабив хватку, и Ястеро, пользуясь случаем, скинул ее руки и с удивившем его самого проворством отполз куда-то вперед. – А что это было?
     -- Присоединяюсь, твоё высочество, - вмешалась вездесущая Невидимка; голос ее звучал так, словно она стояла вплотную к Ястеро. Юноша задрал голову: пара желтых светляков парила в темноте примерно там, где должны были находиться глаза метаморфа. – Что это было?
     Риган ответил не сразу. Такие паузы Ястеро были знакомы: Никс всегда делал их, напоминая себе о внутренней дисциплине ментата, о долге, чести и достоинстве Светоносного, о том, что какого-то конкретного урода, взяточника и извращенца нельзя распылять на атомы, как ещё не исчерпавшего своей полезности.
     -- Сольд очнулась. Увидела меня. Подниму потом, - и больше ничего не прибавил.
     Но добавления не требовалось: упомянутая девица была из тех, кого Ястеро с удовольствием потерял бы в каком-нибудь коридоре. Никогда не любил фанатиков. Даже фанатиков Света.
     -- Ярк?.. – жалобно позвала Тлинг. – Я могу рассчитывать на гуманный выстрел в голову? Потому что если я слышала то, что я думаю, я слышала, очевидно, что я сошла с ума…
     Ястеро знал, что бегство из приюта – плохая идея.
     Ястеро знал, что кража денег… нет, кража денег была хорошей идеей, но трата их на всякую ерунду – определенно нет.
     Ястеро знал, что попытка доказать миру и самому себе, что из Тейррана получится отличный бандит – очень плохая идея.
     И, что важнее, Ястеро знал: связываться с Зелгарисом – отвратительная идея.
     -- Никс… то есть, тэй ар, Шак’хан побери! – недовольно подал голос Кай. – Включи уже свет, а? Не видно же ни дьямака!
     Просто чудовищная.


                Глава 8.
                Быть добрым – благородно. Но показывать другим, как быть добрым, - еще благородней, и не так хлопотно.
                Марк Твен

     Нет ничего забавнее, чем наблюдать, как творится история. А ярче всего акт творения заметен, когда ведутся мирные переговоры – в любом масштабе. Обе стороны истощены долгим противостоянием и хорошо знают, что если быстро не придут к согласию, то очень скоро договариваться будет некому, но ничего не желают сильнее, чем вцепиться друг другу в глотки.
     Здесь и сейчас в глотки хотела вцепиться только одна сторона. Точнее, в совершенно конкретную глотку. Но не могла этого сделать, несмотря на численное превосходство, потому что обладатель указанной глотки был мало того, что ардражди, бывший эр’гоновец (если предположить гипотетически, что бывшие эр’гоновцы все же встречаются), куратор императорской гвардии и вообще принц, но еще и Командир. А командиры бывшими не становятся по определению.
     Ардражди знали толк не только в том, как сворачивать шеи, но в том, как приводить людей в чувство, и под руками принца – умелыми руками, что ни говори, шак’ханов ментат! - отважные Мстители довольно быстро начали шевелиться. Некоторые даже нашли в себе силы вяло отмахнуться от капалки с «водой жизни», минимальную дозу которой исполнительный Ястеро, едва придя в себя, постарался затолкать во всех и в каждого.
     И обезоружить всех друзей и подружек – это уже по собственной инициативе. Логика у Ярка хромала на обе ноги и то и дело хваталась за голову, но решения (пусть  и не всегда верные) он принимал быстро. На то, чтобы выбрать сторону, ему потребовалось меньше нирса.
     Что ж, она и раньше знала, что ей не просто так симпатичен этот бешеный юнец.
К сожалению, рассчитывать на подобную удачу в отношении всех остальных (кроме Кая, но Кай – исключение, а не правило) не приходилось. Когда-нибудь ей придется вмешаться, конечно. Но пока есть еще с десяток нирсов и можно полюбоваться спектаклем. Нечасто увидишь подобные представления, и редко когда еще актеры работают с такой отдачей.
     -- Ты… - Какая-то незнакомая белокурая девочка, должно быть из последнего набора. Плечи опущены, спина сгорблена, взгляд, как у брошенного щенка: еще одна фанатка. Ох, твоё высочество, гарем тебе, что ли присоветовать, как у аэгонов? Повезет, так нарвемся на еще одну лекцию из раздела «Это дозволено только моей жене». Любопытно же, кто она, твоя таэле, Риган!
     -- Ты!.. – Бритый наголо парнишка; опять безымянный, но мордашка знакомая. Смазливенькая такая мордашка… покушение на генерала ди Сайллада, взрыв на орбитальной платформе «Ферт»… стреляет метко, говорит редко, дразнить опасно, трахается классно. Действительно классно.
     -- Ты!!! Подонок!!! – Самоубийца № 1. Еще в начале карьеры межпланетной террористки, она предлагала Зелгарису подобные экземпляры одевать в одинаковую форму.
     -- Мерзавец! Тварь! – Самоубийца № 2. Даже цвет выбрала – красный, чтобы сразу видно было.
     -- Паскуда! Сволочь! – Самоубийца № 3. Зел предложение не оценил. А жаль.
     -- Негодяй! – Самоубийца №… ох, нет, всего лишь Дикэ. Не фанатка – хорошо, у нее все серьезно – плохо. Свою большую любовь прячет – хорошо, считает, что никто ее не видит – плохо. Словом, совершенно потерянный для дела индивид.
     -- Тэй ар, как вам удалось так изменить внешность, что даже мои сканеры этого не установили? – Кай. Один из людей, которых Вита могла выносить больше пяти нирсов.
     -- Ублюдок ардражевский… - самоубийца № 4, - ой, прости, Ярк…ай! Ай! Я же сказала, прости, Ярк!
     -- Нет. – Ястеро. Еще один ардражди. Только борт пониже и выхлоп пожиже.
     -- Убить его! Убить! – Сольд. Просто Сольд. Неубиваемая, несгораемая, непотопляемая. – У него руки по локоть в крови наших товарищей! Сколько наших братьев и сестер погибли из-за него! Положим конец кровавому разбою империализма! Дадим решительный отпор политическим авантюрам правящей верхушки! Выступим единым фронтом! Долой империализм и его приспешников! Да здравствует межпланетная солидарность трудящихся в борьбе за народовластие! На этом пути мы победим!
     -- У тебя есть чем ей глотку заткнуть? – Эленми. Никто. Серый шнорк Детей Света. - Нейролептик или палка покрепче, она мне сейчас мозг вынесет… спасибо, Вита, век не забуду.
     -- Убить! У… ай, ты что делаешь, духрррр…
     «Именно так. Убить (яневоспитательвдетскомсаду) их. Убить всех (болванымалолетниескемясвязался). Никого не жалеть. Ястеро (свойардраждиверю) оставить. Эленми (стойкаявернаябоевикхороший). Кая (парадокспомощникинструмент). С Витой (рукаЗелабытьнастороже) и этими тремя я совершу любой переворот (отецсдохнетсчастливым)… Помечтал – и довольно (Иринэаподругасожалениеболь). Твоя ценность была выше их суммарной, но ты приняла решение (горечьдосада). Теперь они мои (вывестиспастихотяттогоилинетпинкамивсветлоебудущеепогоню). С ними я возьму Империю (провалисьонанобезнеенеобойтись). Так будет. Не сегодня – завтра. Так будет      Психика метаморфов пластична и потому – очень прочна. Но – чувствительна к любому ментальному воздействию. Мало-мальски обученный ментат способен вскрыть разум перевертыша, как консервную банку. Но зависимость эта двусторонняя. Чем глубже смотришь, тем сильнее открываешься; один поставленный удар – и…
     Метаморфы умеют приспосабливаться. «Выживай, чтобы жить» – вот их кредо.
     А ведь парень знал, зна-а-ал… И все равно полез?..
     Шак’хан, интересно-то как… но почему так плохо слышно?!
     Ментальный щит у него хороший. Не сильный, а выносливый. Из-за этого щита мало что ловится, а то, что ловится, похоже на ветер. Конечно, если прикоснуться, громкости прибавится, но как ей обосновать желание подержаться с ним за ручку?
     -- Зелгариса нет во дворце, - слова падают, как гири, тяжело и равномерно. Его высочеству даже не нужно выглядеть угрожающе – все равно коленки дрожат и кровь стынет. – Он освободился сам. Оставаться здесь дольше – нелогично, в течение пятнадцати нирсов патрули из цоколя установят прорыв периметра, и через кройд в тоннели пустят ларад. Самостоятельно вам не выйти, временной промежуток ограничен. Я выведу.
     Уши прикрыть, сейчас полыхнет…
     -- Ты?!!
     -- Точно выведешь!!!
     -- В объятья безопасников!!!
     -- Или сразу в комнатки Эр’гона!!!
     -- Ты же…
     -- …ардражди! Вам…
     -- Спасибо за беспристрастную оценку, Лайто. Услышал, понял, к сведению принял, нейросеток больше трогать не буду.
     -- …нельзя верить!!!
     -- Тогда умирайте.
     -- Ты специально! Ты не оставил нам выбора!
     -- Выбор есть всегда.
     -- Но это… нечестно!
     Риган тем своим знаменитым никсовским жестом предложил Дикэ пойти к Вселенной и сказать: «Эй, это нечестно!» Чтобы она ответила: «Действительно?  Тогда свободен. Целиком и полностью». Жест, как всегда, вышел весьма выразительным.
     Вот и подходящий момент. В конце концов, для чего еще существуют туповатые, эмоционально нестабильные метаморфы, как не для того, чтобы постоянно разряжать обстановку? А разрядка необходима: Риган медленно закипает, Ястеро уже кипит и не то себе пальцы ломает, не то рукоять тесака.
     Порази противника.
     Ошеломи.
     Шокируй.
     -- Дети мои, увы, но Учителя с нами больше нет. Ни в этом дворце, ни на этой планете, ни в этом секторе галактики… потому что сеть туристических агентств «Альтера-Люкс» предлагает уникальную систему скидок под названием «Тур на курорты Фьяссы с максимальной скидкой до 15%»!!! Иначе говоря, Зел временно не у дел, с Никсом… то есть, с его высочеством они нашли общий язык, и теперь он – его высочество, не Зел – у нас главный. – Пауза. Раз, два, три… - Нет его здесь, детишки. Поняли, нет?
     Гейм. Сет. Матч.
     -- Тэй ар, так что вы там говорили про выбор? – И легонечко, с ленцой потянуть его за рукав. Нет, все равно как сквозь холлофайберовое одеяло. – Это дело каждого как именно себя гробить. А нам еще переворот организовывать, империю отвоевывать… В конце концов, как говорит наш общий друг, если человек выбрал это мыло и эту веревку, дай ему на ней повеситься.
     -- Именно! – не задумываясь, выпалила Дикэ и тут же покраснела так, что с ее лица исчезли все веснушки.
     Умница Ястеро с энтузиазмом закивал. Эленми посмотрела на него, потом на принца и с независимым видом встала рядом с командиром – лицом к прежним соратникам. Кай, как всегда погруженный в свой собственный мир, последовал ее примеру. Оставшиеся Мстители угрюмо и растерянно уставились на них. Гипножабы плодятся с немыслимой скоростью, иронически подумала Невидимка.
     Риган стряхнул руку Виты и за спиной сцепил пальцы в замок. Губы его едва заметно шевелились. «Я – ардражди. Я пребываю в равновесии. Я спокоен и невозмутим…» У принцев тоже есть предел прочности.
     -- Ви-вита? – заикаясь, выдавила белокурая фанатка с невспоминающимся именем. – Ты что… как ты можешь… он ведь врет, наверняка врет… все ардражди врут и врали всегда… - На «вранье» её слегка переклинило. – А ты – с ним? С… ними??
Невидимка закивала, весьма удачно спародировав Ястеро. Ребёнок насупился: он всегда бурно реагировал на подобные подначки.
     -- Они пропадут без нас, - вполголоса произнесла Эленми.
     -- Лучше без нас, чем с нами, - философски отозвался Кай.
Налившиеся слезами глаза Дикэ округлились настолько, что стали похожи на древние будильники  Губы ее дрожали – вот-вот расплачется.
     -- Ярк… Эленми, Кай… но как же… где ваша честь? Где ваша верность? Ястеро?!
     Тот потер подбородок.
     -- Насколько я помню, я засунул её в одно безопасное место, а после очередного удара по голове забыл, где это безопасное место находится. Не грусти, как найду – дам тебе знать.
     -- Мы умрёёём! И все из-за тебя!!! – внезапно взвыл Самоубийца №2, обличительно тыкая пальцем в Ригана. – Из-за тебя, паршивый ментат, чтоб тебе из коллапса не вылезать, чтоб тебе мозги перетрахивали каждый день и каждый виг, пока не…
     Предел прочности есть не только у наследников империи. Ручной Зелгарисов перевертыш не любит показывать зубки.
     Но это не значит, что не умеет.
     На парне был древний десантный – и где только достали – доспех: гладкий, прочный, идеально подогнанный, чтобы ухватить за нагрудник, надо было постараться. Но Вита справилась – и подняла отнюдь не тощенького подростка, а почти-мужчину одной рукой.
     -- А теперь послушай, что я скажу! Все вы слушайте! – яростно зашипела она, упиваясь паническим ужасом в чужих разноцветных глазах. – Риган говорит – вы молчите! Делаете, что сказано! Идете, куда приказано! И когда вам скажут «коврик», вы сначала упадете на пол, а потом будете задавать вопросы! Ты понял, идиот?! Всем ясно, щенки?! Становиись!!!
     Она разжала пальцы, и парень распластался на полу, как вытащенная из воды медуза. Мстители замерли на месте, вытянувшись по струнке ничуть не хуже вышколенных императорских гвардейцев.
     Вита повернулась, страшно довольная.
     -- Отряд построен. Командуй, тэй ар, - сказала она своему командиру и отдала честь.
     -- К пустой голове руку не прикладывают, - негромко заметил он.
     -- Она не пустая, если в ней мозги! – возразила Невидимка.
     -- Именно. Если.
     Гейм. Сет. Матч.
     Вита многое видела, многое помнила, многое забыла. Но одно она знала точно: чтобы заскучать рядом с ардражди, нужно очень постараться.

     Все во Вселенной пребывает в движении - как и она сама. Из пепла прежних рождаются новые галактики, гаснут древние звезды и зажигаются молодые, тонут среди огня и мрака миры, но свет жизни вспыхивает в иных. Сменяют друг друга поколения разумных, и на месте слетевшего с ветки листа вырастает зеленый.
     Перемены неотвратимы.
     Неминуемы.
     Неизбежны.
     Отрицание этой неизбежности лишь ускоряет энтропию.
     Когда перемены предсказуемы и благотворны, сопротивляться им нелогично. Вовремя встать на их сторону – вот путь Звёздного Бродяги. Тех, кто, получив возможность выбраться из своего болота, изменить что-то в жизни, тратит силы на то, чтобы ещё раз наглотаться мутной вонючей тины, ардражди не считают достойными даже презрения. Отсутствие роста и изменений приводят к загниванию, и это тоже ускоряет энтропию.
     Но почему перемены в твоей жизни всегда сопровождает отвратительный звук, который издаёт гвоздь, скрежещущий по стеклопластику? А ещё – чувство, что ты сделал ещё один шаг в направлении смерти в огне?
     Они, разумеется, ничего не замечают. Для них ты – прежний, а Никс или Риган – неважно. Командир, который всегда знает, куда идти, в кого стрелять, когда наступать, а когда – отходить на заранее подготовленные позиции. Ардражди, которого даже ядерный взрыв не выведет из равновесия. Ученик Зелгариса, читающий разумы людей, как раскрытую книгу.
     Но ты – ты знаешь, что под маской спокойствия и невозмутимости от тебя прежнего осталось в лучшем случае треть. То, что не выгорело с гибелью прежних соратников («Иринэа! Фаэльведд! Найст! Что ни имя – крик…»), растворилось в синеве глаз молодой девушки. Девушки, чьего имени ты не знаешь. Девушки, с которой ты разделил лишь короткую беседу и ещё более краткое прикосновение.
     Но чтоб твоим потомкам вечно блуждать во мраке и холоде, если отец не был прав! Пси-безумие – не пугало, выдуманное им, дабы придать легитимность охоте на ментатов, о нет, нет, это – аксиома. Истина, не требующая доказательства. И сейчас эта истина пожирает твой мозг.
     Прежний «ты» никогда не стал бы связывать (пусть даже только на уровне касания) свой разум с разумом истеричной, непредсказуемой и неуправляемой Невидимки. Прежний «ты» никогда не кинулся бы на выручку банде сопляков-идеалистов, взявшихся принести в этот мир толику справедливости, как самый усердный ученик Светлейшего  Зелгариса-Призрака. Прежний «ты» никогда, никогда, никогда не оказался бы в итримских тоннелях, имея в будущем исключительно неприятные перспективы, а на руках – упомянутую банду сопляков-идеалистов, жестоко страдающих от близкого знакомства с нейросетью Вьёллада. Не стал бы тратить на них энергию, «воду жизни» и тем более – форкс. Не стал бы давать объяснений, не стал бы отвечать на идиотские даже по меркам гваньер вопросы, не повел бы их самой безопасной дорогой, просчитывая, скольких ещё ардражди придется убить во имя исполнения неосмотрительно данного обещания. Не пустил бы малолетних засранцев (благословенна будь, интерлингва за свои экспрессивы!) в круг крови – и когда только успел? Хотя логичнее предположить, что они были там с самого начала, но ты этого не замечал, захваченный мрачными мыслями и совершенно иррациональным чувством под названием «муки совести».
     Жизнь несправедлива, разве ты не знал этого прежде?
     Самоанализ помогает установить причины своих ошибок и спрогнозировать их последствия, наметить пути разрешения конфликтов и выхода из кризиса. Самоанализ необходим. Когда не перевоплощается в самобичевание.
     Не то, чтобы ардражди позволяли это. Нет. Не в этом веке. И не в твоей семье.
      «Ты», прежний, никогда не устроил себе бесконечный цикл самобичевания. Не выбрал бы местом полуночных бдений верхушку дворцовой башни. Не медитировал бы на Ни’ан  с видом ордазианской пускули, не подставил бы отцу спину, не встретил бы её…
     Слишком много «бы», светлейший принц. Чем увлекаться ненужными частицами, полезнее мысленно собрать и разобрать плазмоган декка-2069. В пустоши и тягач сойдёт за «стрелку» , а переборка плазмогана – за большой медитационный комплекс.
     Перемены… болезненны. Они… раздражающи. Но они следуют по пятам за ней, твоей таэле, а отказаться от неё тебя не заставит даже перспектива на ближайшие сто лет стать уважительным, заботливым и любящим сыном своего отца.
     Разумеется, допустить подобное в твои планы не входит. Едва представится случай, ты всадишь в императора десяток зарядов из бластера. Или игольника. Или импульсного ружья. Или фламмера – что под рукой окажется. Можно ещё голову оторвать, чтобы наверняка не встал, старый мерзавец, с ним ни в чем нельзя быть уверенным…
     И ты примешь эти перемены. Потому что, если быть до конца откровенным, тебе любопытно, что в итоге получится из создавшейся ситуации. Примешь. Как только справишься с ребячески-иррациональным желанием схватиться за голову и покачаться из стороны в сторону.
     В действительности, ты не ожидаешь, что тебе дадут время на то или другое. Вовсе нет.
     Кто-то ищет неприятностей. А кого-то они находят сами. У Вселенной странное чувство юмора. И жуткая смесь безумия и не-свободы, которую гваньер называют «закон подлости» - неотъемлемая часть бытия.

     Подъем  вверх был почти не заметен, и очередной тоннель отличался от всех своих собратьев только относительно ровным полом и скудным освещением, не пунктирным красным, как в коридоре с нейросетями, а стандартным, желтым. Большинство световых квадратов на потолке не горело, работавшие изрядно потускнели от времени, и чернильная тьма в ответвлениях от основного тоннеля казалась плотной, как тяжелая занавесь.
Тоннель был пуст; тишину нарушали только шелест ног по пластобетонному полу и звуки затрудненного дыхания, но Риган внезапно сорвал с руки перчатку, резким жестом прижал ладонь к стене и склонил голову, точно прислушиваясь к чему-то. Вита мгновенно оказалась рядом с ним, а её тяжелый, совершенно не девичий взгляд, мгновенно сделался холодным и расчетливым.
     -- Патрули из цоколя, - негромко проговорил принц, не открывая глаз. – Впереди и сзади. Проверка возможного прорыва периметра… состав удвоен…
     -- Ты! Ты завел нас в ловушку! Ты!.. – успела пролепетать Сольд, прежде чем ей достался еще один укол нейролептика. Эленми меньше всего позаботилась о том, чтобы сделать это аккуратно.
     -- Будем убивать солдат, Никс? – радостно выпалил Тенку. - Я с тобой.
     Ястеро окатил подопечных свирепым взглядом, от которого они разом захлопнули рты, и выпрямился, сцепив руки на поясе, как воплощение ардражевской компетентности.
     -- Приказы, командир? – негромко спросил он.
Риган проверил заряды в игольнике, снял с пояса нож и кивком указал на ответвление тоннеля.
     -- Ждать здесь. Себя не обнаруживать. По сигналу – двигаться дальше.
     -- А… - подала голос Вита.
     -- С ними останься, - бросил тэй ар и спокойно, не торопясь, пошел вперёд. Девушка порывисто вздохнула и привычно пристроилась рядом – справа и на полшага сзади.
     Через десять шагов принц и Невидимка свернули налево и исчезли из поля зрения Ястеро. Прошло не более пяти ардалей, и Дети Света услышали чей-то сдавленный вопль: «Тэй ар! Это это тэй ар!». Затем все потонуло в яростных воплях и звуках выстрелов.
А ещё через несколько ардалей в спину Ястеро что-то мягко ткнулось.
     -- Потом, Кай, не до тебя… - отмахнулся юноша, напряженно вслушиваясь в шум схватки – и тут же уставился в широко открытые изумленные глаза Кая. Тот стоял, прислонившись к стене, рука с отверткой замерла над раскрытым нутром датапада. Находиться за спиной Ястеро он никоим образом не мог.
     Ястеро чуть сместился в сторону, одновременно разворачиваясь… Жесткие пальцы в бронированной перчатке вывернули ему кисть, отбирая оружие, и дуло игольника, это было именно оно, снова ткнулось в спину.
     -- Стоять, не двигаться, смотреть перед собой, - холодно приказал хрипловатый голос. Его обладатель (или обладательница) по-прежнему находился вне поля зрения. – Руки держать на виду.
     Ярк Бешеный ненавидел ардражди не только из-за старой детской обиды. А от приказов, отданных подобным тоном, у него кровь вскипала в жилах. Он легонько шевельнул запястьем, вытряхивая нож из рукава…
     Левую руку ему вывернули еще стремительнее правой. Сдавили запястье так, что нож вывалился из онемевших пальцев, завели за спину, и Ястеро только ойкнул, ткнувшись носом в собственные колени.
     Тот, кто держал его, носил стандартный ПАК  цветов гвардии и тяжелую броню из металлопластика. И хватка у него была тоже… гвардейская. Мёртвая.
     -- Ваши действия лишены логики, мы в более выгодном положении, - проинформировали Ястеро. – Сопротивление бесполезно.
     «Шгражж арх’даан, «мы»! Что за дерьмо!»
     -- Да стреляйте жеахххррр! – Ястеро неистово дернулся, не обращая внимания на боль в плече, и получил сильный удар по почкам. Дуло игольника коснулось его затылка.
     -- Не дергайтесь, детишки – вы ведь Зелгарисовы детишки, так? – без тени сомнения произнес другой голос, звонкий и веселый. – Мой командир успеет прострелить голову вашему командиру. А я – ваши коленные чашечки. Стоять смирно, слушать внимательно, отвечать правдиво. Всем ясно? Я так и знал. А теперь вопрос…
     -- Где тэй ар? – тихо спросил «первый».
     -- Он… он… - самой храброй оказалась Эленми, - там… они с…
     -- Мы не будем ему мешать, - уверил ее «второй». – Мы немножко подождем… а как он всех убьет, пойдем его поприветствовать. Заодно сыграем. Замечательная игра – «Живой щит». Приглашены все. Вопросы есть?
     Ястеро бессильно скрипнул зубами.
     -- Есть, - после непродолжительного молчания произнес Кай. – Ведь ты гвардеец, парень, так почему у тебя длинные волосы?

     В полном молчании, распластавшись в прыжке, как дикий зверь, Риган прыгнул с места и прямо в середину отряда. С ходу вбил нож под подбородок ближайшему безопаснику, одновременный взмах левой руки сшиб на пол другого гвардейца, а резкий удар каблука раздробил ему гортань. Использовав тело первого убитого, как щит, принц закрылся от выстрелов его товарищей, а затем швырнул обугленный труп вперед, сломав строй оборонявшихся.
     Те, лишь на миг опешив от неожиданной атаки, отхлынули назад, пытаясь увеличить дистанцию, как и их предшественники а цокольном этаже, и накрыть нападавшего ливнем бластерного огня. Но на деле успели выстрелить только четверо; уклоняясь от зарядов, убийца крутанулся волчком, на миг припал к полу и, снова вскочив на ноги, ринулся на оставшихся в живых.
     Вита с игольниками в обеих руках заняла позицию у стены, выбрав самый оптимальный сектор обстрела - на тот случай, если кому-то из группы зачистки достанет благоразумия удариться в бегство, но это не понадобилось. Невидимке оставалось только смотреть – стрелять в гущу схватки она не решилась, опасаясь задеть принца – и слушать.
     Дикие вопли. Булькающие хрипы. Хруст костей и влажные звуки, с которыми плоть поддаётся стали. Глухое рявканье глакков. Визг бластерных ружей.
     Вита уже видела Ригана в деле, но он снова умудрился поразить её. Он двигался с невероятной скоростью – но в то же время стороннему наблюдателю могло показаться, что он медлит и, уклоняясь от ударов и бластерных зарядов, словно бы танцует, любуется собой со стороны. Но впечатление было обманчивым. Тэй ар не танцевал и не любовался – он просчитывал. Просчитывал, что должен сделать и где оказаться в тот или иной миг. Кто из противников и какой удар нанесет. Кто выстрелит. Кто выхватит нож.
     В отличие от той, первой схватки, эта была для Ригана чем-то вроде математического уравнения, которое необходимо решить с наименьшей затратой сил. И он его решал. Методично и скрупулезно.
     Какого-то ардражди с лейтенантскими знаками Риган швырнул в стену с такой силой, что гвардейский доспех затрещал и смялся, как если бы был сделан из бумаги. Ушел от очереди и, прыгнув вперед, нанес незадачливому стрелку сокрушительный удар в горло. В следующий момент в левой ладони что-то блеснуло – и другой безопасник, не успев поправить шлем, осел с метательной звездой, торчащей из глаза. А принц, не прекращая движения, выхватил импульсное ружье из рук его товарища, словно отнимая у ребенка леденец, и грохнувший выстрел лишил императора ещё одного гвардейца. Развернулся, короткой и точной подножкой сшиб с ног солдата, попытавшегося зайти со спины… Почти неуловимое движение и тошнотворный хруст, от которого поджимаются пальцы на ногах. Будь ты хоть самый умелый и хладнокровный убийца, звук, с которым ломается хребет, - не тот, к которому можно привыкнуть.
     Схватка заняла не больше полунирса. И снова, как и тогда, в цоколе, Риган остался стоять один среди трупов солдат в гвардейских доспехах, неподвижный, с остановившимся, стеклянным взглядом.
     Тот, кому достался удар, раздробивший его гортань, был все ещё жив: издавая булькающие стоны, пытался отползти назад, не сводя расширенных от ужаса глаз с высокой фигуры принца. Тот просто стоял и смотрел на него, вытирая каким-то обрывком ткани свой нож.
     -- Тэй ар… за что… тэй ар? – различила среди хлюпанья Вита.
     -- Вы слишком хорошо делаете свою работу, - коротко ответил тот.
     -- Тэй аааар…
     -- О ваших семьях позаботятся.
     Голос не дрогнул ни на миг, но пальцы на рукояти ножа сжались так, что костяшки побелели. Порыв подбежать и обнять несносного ардражди – ну и пусть оттолкнет, пусть буркнет что-нибудь вроде «Оставь меня в покое, женщина!» -  был настолько силен, что опомнилась Невидимка, только когда принц расцепил ее руки, обвивавшие его шею, и почти оттолкнул девушку.
     -- Не смей… - сквозь зубы начал он.
     -- …виснуть у меня на шее, женщина! – подхватила Вита, радуясь, что пугающе-мертвое выражение ушло из темно-лиловых глаз его высочества.
     -- Это позволено…
     -- …только моей будущей жене!
     -- Кровным родичам, - машинально поправил Риган и, глядя ей через плечо, резко бросил: - Я приказал ждать сигнала.
     Вита обернулась – из-за поворота тоннеля выходили отважные Мстители. Они шагали, сгрудившись в кучу, Кай впереди, Ястеро почему-то не было видно вовсе, а на лицах явственно проступала растерянность.
     При виде лежащих на полу трупов юнцы даже не моргнули.
     -- Возникли новые обстоятельства, брат Никс, - с легкой грустью сообщил Кай, - которые пришлось безотлагательно принять во внимание.
     -- Я приказал ждать сигнала, - повторил Риган, слегка повысив голос. – Где Ястеро?!
     -- Я подвел вас, командир… - сдавленно прозвучало в ответ, и согнувшийся в три погибели Ястеро, с трудом переставляя ноги, показался из-за спин товарищей. В согнутом положении ему помогала оставаться заломленная за спину левая (правая висела плетью) рука и вооруженный игольником человек в гвардейской броне и шлеме; второй человек, экипированный так же, держал под прицелом Детей Света.
     Принц расслабленно шагнул влево и чуть вперед, одновременно сгибая ноги в коленях и наклоняя корпус; Вита отлично помнила, что из такой стойки он мог практически мгновенно метнуть нож или выстрелить. Гвардейцы, как выяснилось, тоже это знали.
     -- Мира и равновесия, тэй ар, - негромко произнес тот, кто держал Ястеро. – Шэрди Вайэнаррвен, ар-лейтенант гвардии. – Гвардеец разжал хватку, отпуская пленника, и шагнул навстречу принцу, снимая шлем. Обычная, по-военному короткая стрижка, лиловые ардражевские глаза, резковатые черты лица… Гвардеец коротко поклонился, а когда выпрямился, Вита уже знала - девчонка. Видимо, знаменитому никсовскому обаянию не могли сопротивляться даже призовые императорские солдатики. - Прошу позволения присоединиться к вашему отряду.
     -- Да, да, я тоже прошу! – подхватил второй гвардеец. – Лоорт ди Нарговайен, рядовой. Мы уже встречались сегодня, ваше высо… тэй ар. Смею надеяться, что вторая встреча…
     -- Лоорт!
     -- …пройдет не так быстро и чуть дружелюбнее. Потому что мы хотим к вам, тэй ар!
Если Риган был гваньер, выражение, появившееся на его лице, можно было бы интерпретировать только как «Ушёл в себя, вернусь не скоро», решила Вита.
     -- Ар-лейтенант, - после некоторого молчания проговорил мужчина. – Благодарю. А вы, ди Нарговайен. Зачем это вам?
     -- Вам верит Шэрди, а я верю ей. Значит, надо верить и вам, - объяснил юнец, безалаберно помахивая игольником. Ар-лейтенант, как показалось Вите, подавила желание спрятать лицо в ладонях.
     Дети Света растерянно переминались в стороне, не вполне понимая, что происходит. Кай тщательно обматывал свой пад куском синей изоленты. Ястеро с трудом выпрямился и теперь растирал онемевшее плечо, избегая взгляда Ригана. Он был зол и недоволен собой и всем миром.
     -- Меня застали врасплох, командир. Подобное не повторится, - наконец, буркнул Бешеный. – Я понял, что они не из зачистки, когда… этот заговорил. А на случай у меня была «квакушка», – он разжал ладонь, продемонстрировав крохотную самодельную бомбу с таймером. – Простите…
     Риган скептически приподнял бровь. Младший из гвардейцев уставился на Ястеро с таким восторгом, словно тот был мифическим героем Каридо, воскресшим из мертвых. Ар-лейтенант моргнула, и на её холодновато-спокойном лице мелькнуло нечто, отдаленно (даже на опытный взгляд Виты) напоминающее уважение.
     -- Тейрран, - проговорила она словно бы для себя. – Тейрран с Неасиса. Я запомню.
     -- Это может стать началом прекрасной дружбы! – перебил её Лоорт. – Зуб даю, от самого Нейтаро Карнодиана!
     -- Что такое? – вылезла как всегда некстати очнувшаяся скандалистка Сольд. – Ты окончательно спятил, Никс?! С каких пор у нас приют для гвардейского сбро… э-э-э… гвардейского! Зачем они нам?! Мы и сами…
     -- Это верно, - любезно кивнул ей молодой гвардеец, переглянувшись с Ястеро. – Живой щит из вас получился замечательный.