Ранние дневники 95 Кто не свят, тот приедается

Ранние дневники 95 Кто не свят, тот приедается

24/VII 1988 г. Володя Куртов тих, деликатен, умён, чуток. Как с ним легко. Ходила с ним в костёл. Ездили на ВДНХ, гуляли. Володе понравились мои песни.

26/VII Я сказала Христу: «Ты не сердишься на меня? Я всего лишь человек, а Ты океан любви и пониманья. Прости же мне тоску о человеке».

9/VIII Володя К. ведёт себя как начальник, я в основном его слушаюсь, когда мы видимся. Мы испекли яблочный пирог, я читала ему стихи Лины и свои. Пирог я отнесла к Марии Александровне Скрябиной. (дочери композитора А.Н. Скрябина)

Была эвритмия, я вела урок, вспоминая то, чему меня учили Хайо и Коля К. из Германии. Я была мягка. Мария Александровна лежала у себя, потом мы с ней читали «Духоведение». Ей стало легче. Я сидела рядом с ней. Она мне мила. «В Вас есть многое», - сказала она. Я спросила: «Что именно?» Она: «Дух, душа и тело». Я: «Но ведь это есть у всех». Она: «Но Вы это осознаёте».

10/VIII Таня Антонян дала мне речь Иосифа Бродского в связи с Нобелевской премией, его стихи «Шествие» и другие.

У Иосифа есть много женщин, которые мечтают быть его жёнами, но он один по прежнему. У него плохое здоровье. Мне надо выйти замуж за него, а потом за Костю Кузьминского. Это было бы очень оригинально и неподражаемо.

11/VIII Я учила Ларису Ак. мыслить самостоятельно, а не повторять то, что ей внушали годами.

Володя К. хочет ехать со мной в Михайловское. «Только бы нам не ссориться по мелочам», - сказала я ему. Моя интуиция не часто ошибается.

На Пушкинской площади регулярно собираются люди и обсуждают разные вопросы. «Скоро все люди перезнакомятся и через какое-то время будут общаться друг с другом, как друзья, без агрессии», - вслух сказала я. И меня услышал некто. Он был высок и худ, со светлыми вьющимися волосами, тонким голубоглазым лицом западного типа. Мы разговорились.

«Вы человек творческий», - сказал он мне. Он художник график, журналист и поэт. «Я Вам в матушки гожусь», - сказала я ему. «Вам на вид 35 лет», - сказал он. Он несколько раз предложил мне встретиться за чашкой кофе в Доме Художника, дал свой телефон, попросил мой. «Я боюсь мужчин», - сказала я. «Но ведь это половина человечества!», - воскликнул художник. Я: «Зачем Вам общение со мной? Вы ищете вторую половину?» «Нет. У нас могут оказаться общие знакомые», - ответил он. Я сказала: «Я посоветуюсь со своим Ангелом Хранителем».

Он верит в Бога, его зовут Борис Юрьевич. Он сказал, что все демонстрации со вчерашнего дня запрещены. Я: «Где об этом написано?» Борис: «Это не обязательно должно быть написано». Он поляк.

Я простилась с ним, он догнал меня и пошёл со мной рядом. «Зачем Вы вошли в мою жизнь?», - спросила я. «Это судьба. Если Вы верите в Бога, значит это Он послал меня... Звоните».

Мои сверстники для меня старики. Я слишком молода лицом, душой, легка и подвижна физически, выгляжу моложе своего возраста, посему и откликаюсь на молодых. Я была лишена того, что называется ухаживанием. Если бы я с моим теперешним сознанием и раскрепощенностью была бы одарена и юностью, о, я погибла бы от мужчин. При моей влюбчивости, очарованностями людьми, это было бы для меня опасно.

Мне мало иметь одного друга, я быстро пресыщаюсь, я хочу иметь многих людей своими друзьями, ибо во мне много меня, и одного человека мне мало. Моя душа не может быть однолюбом, она устроена не христиански, она очень, очень стихийная,  жадная и пылкая – вот в чём дело. Вот почему мне не дают – ОДНОГО. Но может быть, я утолилась бы одним, если бы он был всецело родной, всецело мой. Ибо все, кого я знала – только отчасти мои. Всё, что было в них чужого мне, отошло и увело их от меня.

Что я хочу от Бориса, спросила я себя. Счастья? Но какое может быть счастье на земле, где всё изменчиво и подвластно разложению и разочарованию? Кто не свят, тот приедается.

Я боюсь, что некоторые люди стукачи.

Я испытала страх перед Борисом, но это был страх перед собственными чувствами,  это тот тип мужчины, который мне импонирует, кроме того в нём есть какая-то сильная энергия, у меня было странное состояние: кружилась голова и открывался сердечный центр. Так на меня когда-то действовал Т., он занимался парапсихологией. «Вы интересный человек», - сказала я Борису. «Вы тоже интересный человек», - ответил он.

13/VIII Володя Тихомиров после эвритмии рассказывал мне о семье Скрябина, о его трудах, о его стихах.

В метро я познакомилась с соседом по вагону Сергеем Канделаки, он сказал, что его мама Татьяна Шмыга.

Господи, не бросай меня.

Утром с Борисом по телефону полчаса говорили о Сальвадоре Дали, о Пикассо, о Максе Волошине. Борис читал Кастанедо.

Михайловское

17/VIII С Володей Куртовым в доме Инары видели обаятельного Виталия Камердинерова. Он потом ушёл в Святогорский монастырь. Я готовила еду. Опять пришёл Виталий, около часа пилил меня, довёл до слёз почти, при этом у него было доброе лицо. «Какое счастье, что я не Ваша жена, Вы бы меня заели поедом», - заявила я ему. «А Вы всё это принимаете на свой счет?» Я: «А на чей же?»  Инаре Виталий сказал, что ругал меня. А за что?

19/VIII Эксцессы с Володей К., у него начались резкость, презрительно-высокомерный тон ни с того, ни с сего. Я расстроена. Вечер был мирный.

20/VIII «Что нового покажет нам Володя?» Это парафраз: "Что нового покажет нам Москва?"

Август всегда производит на меня щемящее впечатление: сочность и свежесть красок тускнеет, предчувствие цепенящей зимы таится в корнях и ветвях деревьев. Низкое солнце гнетёт душу.

21/VIII

В стареющих ветшающих одеждах
Душа моя бессмертная живет.
Пусть августовско–горькое блаженство
С собой в город память принесет.

Поток реки и бурых трав усталость
Разбудят дух поэта. Созерцать
Покой природы счастье мне осталось.
Все прочее лишь призраком назвать

Приходиться: семейных уз печать,
Святой любви и дружбы благодать.
И отчего так рано понимать
Язык любви мне дан судьбою вольной?

Но власти временной я не позволю
Над юным сердцем бремя испытать.

Я читала Володе стихи Переца Маркиша, Арсения Тарковского, Пушкина. Володя слушал хорошо, мы работали с ним над тютчевским стихотворением «Вот иду я вдоль большой дороги», я учила его читать стихи. Мы у Нади в деревне Савкино.

Вечер был тих, озеро Маленец застыло, истошно орали цапли. Из своего дома вышел Семён Степанович Гейченко, неуклюже передвигающийся на старых ногах. «Если бы я его не боялась, я передала бы ему привет от Германа Васильевича (моего папы)», - сказала я Володе. Гейченко и мой папа переписывались и были на «ты».

Волшебно, завораживающе пролетают листья с деревьев.

Надя Самородская показала мне могилу Володи Самородского. Тихие слёзы текли по лицу моему. Он снился Наде и сказал ей: «Ты должна ещё пожить на земле».

22/VIII Озеро Маленец, как чаша лежит между кущами деревьев. Всё вокруг прекрасно. Мы с Володей К. гуляем.

23/VIII «С Вами не соскучишься», - говорит Володя. Но Володин скепсис не веселит меня.

«С тех пор как я работаю дворником, я чувствую себя счастливой, у меня с плеч будто огромная гора свалилась», - говорит мне Надя Гусакова. Она ездит на работу на велосипеде, а зимой на лыжах. Это чуть больше 6 километров.

Скепсис был его удел.
Он меняться не хотел.

Это я о Володе сочинила...

Поговорив с женой Володи Самородского Надей, я полюбила её. До чего же она хороша. И речь, и профиль точёный, и прелестный характер её, она терпелива. Но жизнь её с Володей была омрачена свекровью.

Питер

24/VIII Белла Гольдштейн встретила нас с Володей в Питере.

25/VIII Гриша Ковалёв приветствовал меня так: «Здравствуй, Галка, кукла нанайская. А ты стихи привезла какие-нибудь?».

Володя язвит меня, унижает. Как больно. Какой-то бес всё время встает между нами. Я уже начинаю болеть из-за Володиного яда.

26/VIII С Ирочкой Литвяк дочерью Володи Литвяк и Беллы мы были на выставке Павла Николаевича Филонова. Он для меня сложен, тяжёлое и болезненное ощущение от его больших работ, но рисовальщик он отменный и там, где в его работах царит классицизм, мой взор тихо радуется жизни на его полотнах. Прекрасны, интересны некоторые его миниатюры, автопортрет в профиль, что-то леонардовское сквозит в его линиях. Глаза у его животных человеческие, а у людей – животные рыла. Во многих его работах великая скорбь. Замучили человека.

Он умер от голода, еду отдавал своей любимой жене Екатерине Александровне. Она была старше его лет на 20. В книге отзывов я написала, что надо печатать дневники и письма мастера, и музей его необходим. «Дневники пишут отнюдь не многие жители земли», - написала я.

Вечером у Гриши Ковалёва случайно встретились с Георгием Барановым, он был трезв. Письма моего он не получал. Он хотел проводить меня, но остался у Гриши выкурить сигарету.

27/VIII Володя Литвяк бледен, у него мешки под глазами, осунувшееся лицо. Я проводила его на поезд, он ехал на дачу, звал меня с собой. Чувство любви к нему всегда, когда вижу его.

Я прошла мимо дома Иосифа Бродского, вошла в его подъезд и не могла вспомнить, где его бывшая квартира. Волна тепла к нему залила моё сердце.

29/VIII Света Воронина и Мартина теперь ездят по воскресеньям в храм, в Духовную Академию. Нас пригласили пообедать там. Огромная трапезная была полна народа. У священников были хорошие лица.

30/VIII Многих помянула я у могилы блаженной Ксении. Ощутила благодать.

Ночевала у Володи и Нины Литвяк.

31/VIII Была у сестры Гали Рыбкиной. Её мама поверила в Бога перед смертью. Гале вера помогает жить, но сердце её ещё не стало тёплым.

Москва

1/IX Я тиха и грустна. Дикая жажда любви. Дикое одиночество.

Моя подруга Лина говорит мне: «Если я встречу человека, которого я полюблю и который полюбит меня, я пойду с ним на край света, и меня ничто не остановит».

2/IX Обожаю свою комнату и свою мирные занятия стихами, книгами, цитатами из великих людей, музыкой.

3/IX Читаю древний Патерик. Окрашиваюсь в среду, где обитаю. Читая о монахах и о покаянии, я на время делаюсь монахом и принимаюсь за покаяние, но хотелось бы большего.

7/IX Звонил пианист Володя Бунин: «Я хочу, чтобы ты меня послушала. Необязательно, чтобы было много народу».

8/IX Читали с Марией Александровной Скрябиной о Леонардо да Винчи. В прошлых жизнях он был посвящённым, ему было тесно в его теле, он не мог земными средствами выразить то, что было в его душе, он не был удовлетворён своими творениями. Он наблюдал сотни людей, у него было чувство юмора. Леонардо был бастард, незаконнорожденный сын крестьянки.

13/IX Интеллектуал Саша Демидов говорит мне: «Галя, как я рад Вас видеть». Собирались у  Марии Александровны Скрябиной в связи с подготовкой праздника святого архангела Михаила.

Написала родственнице письмо: «... я не достигла состоянии Будды, чтобы кротко выслушивать твои гадости... Сколько раз ты меня предавала и опять предаешь. Как всё это страшно».

17/IX В санатории Суханово был концерт Володи Бунина, мы с друзьями ездили туда, с нами была Алла Александровна Андреева. Она жена писателя и поэта Даниила Андреева, написавшего книгу "Роза мира", А.А., как птица неслась вперед по дороге в Суханово.

В программе был Григ, которого Володя играл неистово. Я была так потрясена, что мне захотелось умереть, чтобы не влачить жалкое существование на земле. Огненная музыка поднимала меня к Богу, здесь на земле было тесно. «Как ты это носишь в себе?», - сказала я Володе. Я всё время рыдала, слушая Грига.

«Я сильнее живу, когда играю, чем когда живу», - сказал мне Володя. Обратно всех нас отвезли на автобусе в Москву.

23/IX Друг Володи Куртова Павел сказал мне, что со скепсисом Володи он не в силах справиться; смеясь, он говорил это.

Интересное явление было у меня перед глазами: фиолетовые волны шли от периферии какого-то объекта, напоминающего расплывчатый экран к его центру. Вот-вот и я увидела бы что-то необычное, но это явление скоро прекратилось. 

Мой рисунок.