Где ты Люся?

Она приехала в Жезказган и пришла в наш 10-ый класс, когда мы уже начали заниматься. В нашей школе, старенькой рудничной школе, расположенной недалеко от действующих шахт учились    и казахские и русские дети. На больших переменах дети начальных классов водили хоровод и пели «Хамажай». Чуть старше ребята баловались, дрались из-за девчонок и ходили дымить в разрушенный туалет за школой, на улице. В классе училось всего 14 человек, десять девчонок и четыре парня. Появление   Люськи Ермолаевой вызвало у наших ребят огромное впечатление. Приехала Люся с родителями из Прибалтики, очень энергичная, спортсменка, она до приезда к нам занималась баскетболом. У неё были широко расставленные карие глаза, на плечи   спадали красивые, блестящие темные волосы. Она нам казалась совершенством. Дружила Люся в основном с мальчиками и сама порой казалась сорвиголовой. Мы были парализованы её простотой общения, начитанностью и привлекательной внешностью. Так уж получилось, что меня с Люсей избрали в редколлегию классной стенгазеты. Я писал стихи, Люся собирала заметки о комсомольских мероприятиях, о школьных событиях, писала передовицы и мы вдвоём с ней занимались оформлением газеты. Она  хорошо рисовала и очень эффектно оформляла заголовки заметок и газеты. В общем, так распорядилась судьба, что мы с ней очень часто были вместе, в школе на уроках, у   неё дома, когда она помогала мне по математике и конечно при оформлении стенной газеты перед её выходом в свет. Иногда мы засиживались допоздна, сидеть рядом с Люсей мне было уютно и приятно. Не знаю как назвать это чувство которое испытывает юноша к близко сидящей девушке, но с ней было очень хорошо. Я не хотел уходить от Люси домой и мы, как мне казалось, что мы испытываем взаимное влечение Я и мои сверстники в те далёкие годы увлекались волейболом. Игра эта была очень популярна, и на любом рудничном пустыре, где были вбиты в землю две трубы и висела волейбольная сетка собиралось много игроков и болельщиков. Играли на высадку, проигравшие выходили из игры, а новая команда вступала в бой. В то время спортзалов не было и любимый Люсей баскетбол, столь популярный в Прибалтийских странах у нас мало кто знал. Девочка из европейского региона, Люся одевалась ярко, броско и носила женские брючки  чего наши девочки не понимали и не принимали. Люська выделялась независимостью и в суждениях и в поступках. Не очень она принимала ухаживания, но если дружила, то преданно и беззаветно. Я очень дорожил Люськиной дружбой, был предан ей и наверно любил её, не смея признаться себе в этом. Я всегда старался быть с ней рядом. И когда ходили всем классом на речку Жезды за 20 километров от посёлка и на школьных вечерах, на танцах. Никогда не забуду как в день выборов мы, с моей Люськой   договорились пойти к шести утра на участок во Дворце горняков, где должен был играть духовой оркестр. Утром я встал рано, празднично оделся и направился к подруге. Мама удивилась увидев меня при параде и спрашивает: «Ты куда так рано, сынок?» я ответил, что наш класс дежурит на избирательном участке. «Ну ладно иди» и я пошёл к ожидавшей меня с туфлями под мышкой Люське. Я поцеловал мою девочку в холодную, бархатную щёчку и мы побежали в клуб. Народу было немного, приходили и уходили избиратели, в буфете впервые продавали пиво. Духовой оркестр играл вальс «Голубой Дунай». Мы с Люсей одни, на всё огромное фойе клуба, закружились в вихре вальса. Никто нам не мешал танцевать, оркестр играл меняя один вальс на другой, а мы кружились и кружились, как заведённые никого и ничего вокруг себя не замечая. Вскоре пришли наши ребята и стало ещё веселей, танцевали все и молодые и пожилые, праздник начался. Когда оркестр закончил играть мы собрались и запихав туфли девчонок в карманы пальто пошли на другой избирательный участок, где играла радиола. Учителя не разрешали нам ходить на танцы, но мы нарушали эти правила, и, несмотря на запрет ходили. Лидия Ивановна, наша директриса, которую мы очень любили и уважали, не очень наказывала нас за это. Она нас понимала и испытывала к нам самые тёплые материнские чувства. Учителей наших мы очень уважали, и Иван Александровича преподававшего физику и математику, и Эмму Ивановну, которая учила нас немецкому  языку говорила входя в класс. «Гутен таг киндер, немен зи платц битте», и нашу преданную предмету литераторшу Наталью Александровну, у которой мы часто собирались за чашкой чая и читали стихи Сергея Есенина и юморные романы Ильфа и Петрова, которые в те годы нам читать не разрешали. Я провожал Люсю домой, встречал её у школы, моё отношение к ней стали замечать окружающие. Моя мама, возмущённая моими поздними возвращениями домой, на классном родительском собрании попросила маму Люси не разрешать мне столь долгие посиделки. Люся узнав об этом возмутилась маминым поступком и с горяча сказала о ней что-то неприличное. Я любил свою маму и мы с Люськой поссорились, но только на время. Наступила весна, начались выпускные экзамены, нас ждал аттестат зрелости. В последний раз после получения аттестатов мы собрались на выпускной вечер в актовом зале школы. Родители приготовили всякой вкуснятины на стол, руддком выделил на вечер немного денег. Эдик Циммер  самый лучший аккордианист  в посёлке весь вечер играл для нас танго и фокстроты, было весело и грустно. Мы прощались с детством, прощались надолго со школой. Спустя неделю все разъехались в разные города на сдачу экзаменов в институты. С Люсей мы расстались по доброму, как друзья . Позже я писал ей письма в Казань, где она училась в медицинском институте. Учиться ей нравилось и я думаю Люся Ермолаева стала хорошим врачом. Наша переписка постепенно угасла и с ней мы больше никогда не встречались, а хотелось бы увидеться. Где ты Люся, отзовись