Зависть

               
Эту историю рассказал мне знакомый студент медик.  Она произошла в конце 70-х годов теперь уже прошлого века. В связи с тем, что многие персонажи этого повествования могут быть ещё живы, мне пришлось изменить названия мест и имена людей, задействованных в этой истории. В целом же я постарался сохранить характеры людей и описания мест такими,  какими они представились мне непосредственно после рассказанного.
 
Начну с того, что Константин, так звали студента-медика, должен был в скором времени проходить медицинскую практику в одном из медицинских учреждений в качестве будущего психиатра. Это учреждение было загородной специальной психиатрической больницей. Она находилась на довольно большом расстоянии от города, рядом с деревней с красивым названием - Отрадное. Константин должен был отправиться туда ранним утром на служебном « Уазике » вместе с работающим там врачом.
 
Так случилось, что по семейным обстоятельствам этот врач не смог оставить свою молодую жену одну с маленьким ребёнком. Выясняя отношения со своей супругой, он задержал поездку в больницу на несколько часов. Сам он уже был не молодым человеком, но женился на молодой женщине, которая всячески им помыкала. В результате многочасового семейного разбирательства доктора со своей возлюбленной выехать к месту прохождения практики Константина им удалось только после обеда.

На дворе стоял снежный февраль с холодными пронизывающими ветрами. Несмотря на тёплую зимнюю одежду Константина, во время многочасовой езды по заснеженной степи на « Уазике » он сильно замёрз. Измученный холодом и тряской в автомобиле, Константин никак не мог дождаться окончания этой изнурительной поездки. Унылый зимний пейзаж за окном автомобиля лишь изредка радовал пассажиров сиротливо стоящими сосёнками вдоль дороги, да иногда попадавшимися на пути будками железнодорожных переездов.

Снежные заносы на дороге замедляли скорость автомобиля, поэтому двигаться приходилось очень медленно. Из-за боязни съехать в сугроб и застрять там, скорость « Уазика » была около сорока километров в час. Несмотря на холод и изнуряющую монотонность поездки, водитель и пассажиры ехали молча. Кажется, время замедляет свой бег в таких бесконечных заснеженных степях, но и здесь оно пролетает быстро в короткие зимние сутки.
 
Время двигалось к вечеру. Машина проехала около трёх часов по петляющей степной дороге, но, по всей видимости, путь был ещё не близок. Шофёр уже начал проклинать незадачливого врача и его молодую жену за многочасовую задержку. По угрюмому лицу и долгому молчанию водителя было отчётливо видно его внутреннее нескрываемое раздражение врачом. Застрять среди степи в сугробах ночью - перспектива довольно неприятная. На десятки километров вокруг ни живой души. В случае непредвиденной поломки автомобиля одна надежда на случайно проезжающий транспорт. Если за ночь не встретится попутка, то до утра точно проклянёшь всех и вся на этом белом свете за такую долгую морозную ночь в степи.
Начало смеркаться, а за окном несущего по заснеженной степи « Уазика » не было видно никаких признаков цивилизации. Погода, безразличная к людским проблемам, только подсыпала под колёса автомобиля больше снега, и ещё сильнее усиливался ветер.  В такой ситуации немногие из людей сохраняют хладнокровие. Стоит свернуть не на ту дорогу, и суровая действительность неминуемо покарает путников за безответственное отношение к длинной поездке в такой короткий морозный день.
 
Через какое то время, к всеобщему облегчению, под светом автомобильных фар шофёр, наконец, стал различать знакомые приметы пункта желанного назначения. Лицо его заметно повеселело, когда вдалеке появились крохотные огоньки приближающегося населённого пункта. Ещё немного, и стали появляться очертания небольшого селения. Извилистая дорога,  поворот, и вот уже машина приблизилась к длинному забору, поверху окутанному колючей проволокой. Вскоре из темноты отчётливо проглянули огоньки вышек и свет прожекторов освещающих запретную зону. Машина наконец-то подъехала к большим железным воротам.
Раздался крик часовых и лай собак. Под светом прожекторов из железных ворот появился охранник, с ног до головы обсыпанный снегом. В большом зимнем тулупе, поскрипывая на ходу своими большими валенками, он приблизился к машине. Врач в «Уазике» перекинулся с часовым несколькими фразами. Охранник обыденно окинул машину беглым взглядом и предупредил водителя, чтобы тот долго не оставлял машину на открытом воздухе. При такой низкой температуре её следовало поставить в гараж. Прошло ещё несколько минут обыкновенных формальностей проверки на КПП и заскрипели железные ворота.
Звон проволоки на ветру. Завывание февральской вьюги. Ощущение ненужности и оторванности от всего мира. Это были первые впечатления молодого практиканта от загородной больницы, где ему предстояло провести несколько месяцев медицинской практики. Не смотря на такие мрачные первые впечатления, после многочасовой езды по морозной безлюдной степи, даже это неуютное место показалось Константину желанным.
Больница оказалась не совсем обычной. Практически это была зона в зоне. Во внешней зоне отбывали свой срок обычные осуждённые, которые в свою очередь охраняли другую, внутреннюю зону. Во внутренней зоне отбывали срок преступники с отклонениями в психике. Этих людей именовали больными. Большинство таких больных не были откровенными садистами или монстрами, но встречались очень опасные больные, которых побаивались сами зеки. Это было отчётливо видно по тому, как серьёзно относились охранники к своим обязанностям. Всё это « медицинское » хозяйство находилось под контролем военных Внутренних Войск.   
Покончив с процедурой прохождения постов, а затем с кратким инструктажём, что можно и что нельзя делать в больнице, Константин через пару часов оказался за пределами колючей проволоки в той самой деревне, которая носила красивое название - Отрадное.
Молодого человека поселили на квартире в частном доме у одной очень строгой старушки. Она сразу же установила строгие правила проживания в её доме. Константину запрещалось приводить в дом лиц женского пола, а также пить и курить в доме. Во всём остальном по отношению к молодому практиканту старушка также старалась проявлять довольно строгую и навязчивую заботу. Нельзя сказать, что такое положение обрадовало молодого медика, но с этим он ничего поделать не мог и вынужден был со всем смириться.
 
Константин был измотан дальней дорогой и рад был любому пристанищу, где есть крыша над головой и тёплая кровать. Он не собирался оставаться в этом богом забытом месте очень долго, поэтому согласился на все условия хозяйки дома безо всяких возражений. Все его чаяния и желания лежали за пределами этой больницы, вне этого строгого милитаризированного посёлка. Он настраивал себя на скорейшее исчезновение из этой глухой дыры, так как вся эта лагерная обстановка необъяснимо давила ему на психику, несмотря на то, что в будущем он сам готовился стать врачом-психиатром. Волей-неволей, но долг студента обязывал Константина отбыть в этом военизированном посёлке несколько месяцев, где с завтрашнего утра его ожидал первый день медицинской практики.

На следующий день ранним утром к Константину на квартиру зашёл Николай Петрович Коновальцев, чтобы провести молодого практиканта к своему рабочему месту. Это был тот самый врач, с которым Константин  недавно  приехал  в  больницу  на  военном « Уазике ». Николай Петрович был заведующим шестым отделением, и Константин должен был проходить практику в его отделении. Как позднее выяснилось, в больнице заведующий был больше известен под прозвищем «Колпак». Такую кличку ему дали больные, а затем за глаза, его стал звать так весь медицинский персонал. Прозвище так гармонично прилипло к заведующему отделением, что настоящее имя Николая Петровича Коновальцева в больнице звучало только в официальной обстановке.

Сам Николай Петрович был мягким и обходительным человеком, но на больных он наводил животный ужас. Его большой белый колпак на голове, казалось, всегда появлялся в отделении неожиданно, приводя в нервное возбуждение пациентов больницы. Заведующий ходил с маленьким блокнотиком и подмечал мельчайшие отклонения в поведении больных, записывая всё это в свою книжечку. Делал Николай Петрович всё спокойно, следуя своей собственной методике, от которой были в шоке все больные. При виде «Колпака» каждый больной старался вести себя как можно нормальней, но от страха перед врачом это производило обратный эффект. От испуга многие больные начинали нервничать. Заведующий шестым отделением моментально замечал при очередном обходе явное нервное перевозбуждение у своих подопечных и назначал им новый более интенсивный курс лечения. Особо нервным больным сразу же назначались уколы.

Оставляя в стороне детали знакомства Константина с медицинским персоналом и тривиальными деталями жизни в больнице, мы непосредственно приблизились к главному персонажу этой истории. Уже на второй день после прибытия в больницу, на прогулочном дворике, Константин обратил внимание на довольно большую фигуру интеллигентного вида молодого человека в очках. Интеллигент двигался по прямой линии вдоль задней стенки дворика, туда и обратно. Время от времени к нему подходили отдельные больные, а иногда он сам обращался с просьбами к другим обитателям дворика.

Дворик, 15 х 20 метров,  был обнесён сеткой рабицей и был поделен пациентами на зоны движения. Главные потоки движения были заняты более авторитетными обитателями шестого отделения, а все остальные больные довольствовались углами и периферийными участками. Всякое посягательство на главные направления движения « авторитетов » незамедлительно жёстко пресекалось ими. Судя по тому, что движение этого интеллигентного с виду человека редко нарушалось, он был явно не простым обитателем шестого отделения. Очевидно, именно по этой самой причине он и привлёк к себе внимание Константина.
 
Интеллигент двигался враскачку, мягко ступая на землю носками стопы и почти не касаясь земли пятками. Это выглядело немного забавно и по-молодому задорно, потому как весь облик и поведение этого человека абсолютно не гармонировали с его большим весом и ростом. В его фигуре было что-то детское или немного женское. Говоря медицинскими терминами, его фигура имела форму груши. Образ, какого-то лёгкого бегемотика. По его виду можно было судить, что он образован и неглуп, чего нельзя было сказать о большинстве людей, находящихся в дворике. Интеллигента особо разговорами никто не донимал, и  сам он редко к кому обращался с просьбами. Находясь в толпе людей, этот большой человек всё равно казалось, пребывал в полном одиночестве. Время от времени на его лице возникала тонкая блаженная улыбка, которая исчезала так же быстро, как появлялась.
 
Как стало известно позднее Константину, это был Андрей Пушкарский. Несмотря на его интеллигентный и безобидный вид, это был один из опаснейших больных шестого отделения. Надо сказать, контингент больницы был очень разнообразным. Тут лежали убийцы, насильники, воры, наркоторговцы и просто не совсем здоровые люди, прибывшие сюда после совершённого ими преступления. Попадались люди, прибывшие в спецбольницу просто по глупому стечению обстоятельств.

Один из таких пациентов попал в спецбольницу за то, что перед самым Новым Годом спилил верхушку голубой ели у центрального входа в местный обком партии. В советское время такой поступок тянул явно на что-то не совсем нормальное, поэтому врачи, не долго раздумывая, поставили ему диагноз шизофрения и отправили на принудительное лечение. Вместо того чтобы порадовать жену и детей новогодней ёлкой, чудак угодил на длительный срок лечения в спецбольницу. Ёлка обошлась ему в несколько лет принудительного лечения.
Иногда в спецбольницу привозили реальных монстров. Перед самым прибытием Константина из больницы выписали человека, который выкапывал на кладбище свежие могилы молодых женщин, расчленял и уносил части этих тел к себе домой. Дома он загружал всё это в свой холодильник и держал до тех пор, пока не начинался процесс разложения. После этого оставшиеся части тел он выбрасывал где-то на пустыре, и отправлялся за новыми трупами молодых женщин на кладбище. Поймали его за очередной из таких попыток разрыть свежую могилу. Как он сам признался, женские тела ему нужны были для удовлетворения пищеварительных и других потребностей, которые не возникают у нормальных людей при виде мёртвых тел.

Это небольшое отступление приведено здесь не для того, чтобы навести ужас на читателя, но больше для того, чтобы помочь ему представить обстановку и обитателей этого заведения, которые проходили здесь курс лечения.
Каждая палата шестого отделения закрывалась на ключ. В туалет пациентов выпускали только по их просьбе. Некоторые больные, которые пользовались определённым «авторитетом» среди зеков-надзирателей, выпускались в туалет по первому требованию, все остальные пациенты должны были проявлять настойчивость, чтобы удовлетворить свои естественные потребности. При этом очень часто больным приходилось выслушивать оскорбления в свой адрес со стороны таких же осуждённых надзирателей. Этим необычным охранникам видимо было лень открывать и закрывать двери за каждым невменяемым, как они их ещё по-другому называли.
 
Строгий режим наблюдения был создан для того, чтобы держать в поле зрения всех обитателей отделения. Режим в больнице был жёстким, но по-другому и быть не могло, так как иногда здесь случались попытки нападения на медицинский персонал, и все меры предосторожности со стороны охраны были вполне оправданны.

Тем временем, Константин всё больше узнавал уголовные подробности дела Пушкарского. Интеллигент оказался москвичом. Он окончил среднюю школу, поступил в институт, но затем был отчислен за какие-то прегрешения. В свободное время Андрей усиленно занимался шахматами. Через какое-то время ему с трудом удалось получить первый разряд по шахматам. С шахматами, однако, Андрею не очень везло. Занимаясь шахматной теорией много и упорно, Пушкарский никак не мог продвинуться в шахматном мире выше первого разряда. Некоторые знакомые шахматисты Андрея, которые начинали заниматься вместе с ним, продвинулись выше в шахматной иерархии. Это очень сильно ущемляло самолюбие Андрея. Шахматные олимпиады и соревнования не приносили ему удовлетворения, они лишь изматывали его физически и морально. В какой то момент Пушкарский осознал, что ему уже никогда в своей жизни не пробиться на шахматный олимп. Жизнь его неотвратимо и обыденно протекала без всяких радужных перспектив на какой-либо маломальский успех в этом мире.
Выросшему без отца и матери, Андрею с ранних лет приходилось заботиться о своём материальном благосостоянии. С молодых лет он оказался на попечении мачехи. Рос Андрей практически без друзей, ведя тихую замкнутую жизнь. Главными радостями в его жизни были книги и шахматы. В последнее время, однако, шахматы доставляли ему всё больше и больше разочарований и ударов по его чувствительному самолюбию.
Работая таксистом на старой «Волге» Андрей с трудом сводил концы с концами. Свою машину он обычно называл гробом на колёсиках, но другую ему не давало начальство. Чтобы заполучить хорошую машину, нужно было делиться с нужными людьми выручкой, а Андрей по складу своего характера и воспитания не мог этого делать. Из-за его интеллигентского старания быть честным, ему катастрофически не хватало денег на жизнь. В коллективе таксопарка он был практически изгоем, что не добавляло ему душевного равновесия. Месяцами он пребывал в подавленном настроении. Работа таксистом и ежедневная многочасовая игра в шахматы сделали своё дело. У Андрея появилось повышенное давление и другие мелкие проблемы со здоровьем. С годами появилась жгучая зависть к тем, кто прорвался на шахматный олимп. Он считал этих людей везунчиками, которые получали блага от государства, и имели дополнительную возможность ездить по миру на всевозможные соревнования.
 
Слушая голоса различных западных радиостанций, которые рассказывали о судьбе бывшего советского гроссмейстера Корчного, Андрей невольно ставил себя на его место. Он мечтал также сбежать из Советского Союза, как это сделал Корчной. Шахматист стал его героем. Во время очередного чемпионата мира по шахматам Андрей каждой клеточкой своего организма болел за убежавшего гроссмейстера. Он желал победы Корчному над Анатолием Карповым, но Карпов оставался непобеждённым. Проигрывая в очередной раз шахматную партию, Карпов находил в себе силы воспрянуть духом и в итоге завоёвывал себе чемпионскую корону. Казалось, коммунистический ставленник Карпов выигрывал самые проигрышные партии, что причиняло Андрею большую моральную и почти физическую боль.

Временами Пушкарский в мыслях ставил себя на место Корчного, представляя, как он в нелёгкой борьбе одерживает победу над Анатолием Карповым. Эти невинные фантазии сначала успокаивали его, но со временем становились всё более и более навязчивыми. Слушая западные радио « голоса », он всё больше взращивал в себе любовь ко всему западному. Всё чаще его посещали мысли об иммиграции на запад, но сделать для этого какие-то официальные попытки он побаивался.
 
В те времена все подобные обращения в соответствующие органы приводили лишь к тому,  что за человеком устанавливался негласный надзор, и практически можно было ставить жирный крест на всей будущей карьере обратившегося с публичной просьбой об иммиграции. Пушкарский боялся этого, позволяя себе лишь в душе ненавидеть советскую политическую систему. Это подспудно очень сильно его угнетало. Не имея возможности поделиться своими мыслями с кем-либо, он большую часть своей жизни носил все свои разочарования и обиды в себе. Всё чаще и чаще его посещали грустные мысли. В один из таких грустных мрачных дней своей жизни к Андрею неожиданно пришла нелепая и ужасная мысль - убить Анатолия Карпова. Эта мысль на каком-то подсознательном уровне давно жила в его душе, но сформировалась совершенно случайно после одного шахматного турнира. На этом турнире Андрею удалось взять автограф у Анатолия Карпова. Именно тогда он очутился практически один на один с чемпионом мира, и если бы в его руках было оружие, ему никто и ничто не могло бы помешать убить чемпиона мира. Эта мысль так сильно засела ему в голову, что впоследствии очень часто стала посещать его.
         
« Сколько бы было шума, и какой международный резонанс это могло бы вызвать! Обо мне услышал бы весь мир! Я рассказал бы о настоящей действительности в стране советов и о том, что СССР является преступной коммунистической диктатурой, о чём на Западе мало кто знает », думал он.

Картины в голове Пушкарского появлялись и исчезали одна за другой: « Если мне повезёт, у меня будет  шанс! Может быть, меня поменяют на Луиса Корвалана или другую какую-либо всемирноизвестную личность. Я уеду из Советского Союза и начну новую обеспеченную жизнь без всяких унижений, которые мне приходится терпеть в СССР ».

Чувствуя себя недооценённым и несчастным, он всё чаще погружался в опасные фантазии. Со временем фантазии всё сильнее и сильнее подталкивали его к практическим действиям, пока, в конце концов, у него не созрел план. Ему всего-то надо было выждать удобный момент, когда Карпов останется один.
 
Судьба, казалось, сама помогала Андрею в осуществлении его бредовых планов. Так случилось, что через неделю Карпов собирался выступать на шахматных соревнованиях, куда у Пушкарского имелся свободный доступ. Такой шанс Андрей упустить не мог, и он решил действовать. Орудием убийства он выбрал обычный топор. С его точки зрения это был самый дешёвый и удобный вариант. Инструмент, который можно найти почти в любой квартире и в тоже время это довольно грозное оружие. Возможно, Андрей подсознательно попал под влияние своего любимого персонажа - Родиона Раскольникова. Наверное, отчасти, именно поэтому он выбрал топор, как наиболее эффектный и классический инструмент убийства.
Чем бы он ни руководствовался, но решение он принял твёрдое. Андрей решился на преступление бесповоротно - развязка должна была произойти при любых обстоятельствах. Пусть это будет неудачная попытка, это тоже неплохо. Покушение на чемпиона мира должно привлечь внимание западной прессы, а за попытку убийства большого срока не дадут. Главное нужно заявить о себе. Топор он положит в портфель и в нужный момент воспользуется им. Недели ему было предостаточно для того, чтобы обдумать и подготовиться к запланированному преступлению.
 
Решившись на такое дело, Пушкарский всю грядущую неделю тщательно готовился к покушению. Часто выезжал в лес за город для того, чтобы потренироваться с топором на деревьях и кустарниках. Как человек неглупый он подходил ко всему тщательно и основательно. Он измерял высоту деревьев и старался отрабатывать удар топором до тех пор, пока это не приносило желаемого результата. Как настоящий профессионал, Андрей старался срубать многочисленную поросль одним ударом. Он был уверен, что чёткий отработанный удар поможет ему в решающий момент. В городе он изучил места, подходы и отходы, где состоится шахматное мероприятие.
 
Перебрав в голове десятки вариантов покушения, Пушкарский решил остановиться на раздевалке у входа в шахматный дворец. В этом месте он не должен был привлечь ничьего внимания, так как в лицо его многие знали. Вдобавок к этому, он сможет всё хорошо видеть сквозь стеклянные двери дворца, что также было определённым плюсом. Через раздевалку проходят все люди, прибывающие на турнир, и ему легко будет осуществить в этом месте заранее подготовленный план. Карпов, скорее всего, задержится в фойе дворца, где будет не так уж много народа. Так как Андрея знали многие работающие в этом дворце, у него будет возможность свободно разгуливать в фойе, не привлекая к своей персоне особого внимания. Обзор из раздевалки был хороший, и разминуться с Карповым они никак не могли. Ему казалось, что всё было продумано до мелочей. Оставалось только ждать.

Эта неполная неделя тянулась для Пушкарского дольше месяца. Андрей подготовился ко всему и физически и морально. Ожидание тяготило его больше, чем само преступление. Очевидно, он боялся того, что в последний момент струсит и всё сорвётся. Жить всю свою оставшуюся жизнь так, как жил до сих пор, он больше не мог, поэтому просто был обязан выполнить свою миссию, во что бы то ни стало. Он перестанет уважать себя, если смалодушничает, подсознательно чувствовал Андрей.
 
И этот долгожданный день настал. В тот роковой час Пушкарский нервно сжимал фотографию Анатолия Карпова на случай автографа. Притворяясь поклонником чемпиона мира, Андрей ожидал гроссмейстера в фойе шахматного дворца уже около часа. Время шло, но чемпион не появлялся. Наконец, у входа шахматного дворца возникло какое-то возбуждение. Всё произошло именно так, как Андрей представлял это в своих планах.
Через стеклянную входную дверь дворца он увидел Анатолия Карпова, выходящего из чёрной «Волги». За Карповым следовал невысокий плотного сложения мужчина и несколько бежавших за чемпионом мира шахматных фанатов.  Медлить было нельзя. Пушкарский медленно и осторожно стал двигаться ближе к стеклянным дверям шахматного дворца. Ещё несколько секунд и в фойе дворца появился сам Анатолий Карпов. Андрей приоткрыл портфель и нервно вцепился в ручку топора. Уже никто и ничто не могло помешать ему завершить задуманное. Карпова и Андрея разделял всего какой то десяток метров.

Андрей уверенно, и не спеша, незаметно для окружающих держа руку на топоре, стал медленно двигаться в сторону Карпова. Ему показалось, чемпион настороженно посмотрел в его сторону. Их взгляды пересеклись на мгновение. Однако, на самом деле Карпов спокойно прошёл мимо Андрея, лишь мельком бросив на него ничего не выражающий безразличный взгляд. Близость к чемпиону мира возымела странный эффект на Андрея. От волнения Пушкарский никак не мог отбросить от себя портфель. Казалось, ручка топора просто прилипла к его руке и никак не хотела отставать. Надменное безразличие Карпова к персоне Андрея ещё сильнее возбудило Пушкарского.« Если бы чемпион мира знал, мимо кого проходит он сейчас так беззаботно! », -  зло  подумал Пушкарский.

Андрей медлил. Какая-то неведомая сила словно держала его за руку. Но времени на размышления у него не оставалось. Надо было действовать. Пушкарский, как загипнотизированный, тащился вслед за Карповым, не в силах вытащить руку из портфеля. Карпов уже готов был идти в зал, минуя раздевалку. Андрей, как зомби, двигался за ним. Его ноги словно наливались свинцом, и он с трудом успевал переставлять тяжелеющие ноги, нервно следуя за чемпионом мира. Приближаясь всё ближе к гроссмейстеру, Пушкарский к ужасу своему видел, как из зала, раздевалки и других мест к Карпову один за другим подбегали поклонники. Их становилось всё больше и больше. За какую то минуту чемпион оказался в кольце поклонников. Андрей стоял в нескольких метрах от толпящихся вокруг гроссмейстера фанатов не двигаясь, словно застыв в трансе. В нерешительности, с холодным потом на лбу и онемевшей левой рукой, он постепенно отпускал ручку топора. Чтобы дотянуться до Карпова, Андрею надо было идти теперь сквозь толпу поклонников, которых становилось всё больше и больше.Нервы Пушкарского не выдержали и он, словно перед кем-то извиняясь, стал мысленно себя отговаривать:« Надо действовать наверняка. Это далеко не последняя возможность, которая мне ещё подвернётся. У меня обязательно ещё будет подходящий момент для совершения задуманного ».

Медленно и незаметно он вынул руку из портфеля. Карпов, окружённый поклонниками, проследовал в зал, а Андрей беспомощно стоял, наблюдая за происходящим, не в силах ничего изменить. В зал с портфелем его не пропустят, а просто находиться в зале, изображая из себя восхищённого поклонника Карпова, он уже не мог. Нервы Пушкарского были натянуты как струна, а его бледное лицо предательски раздирали неконтролируемые нервные судороги. Чтобы как-то успокоиться, он буквально выбежал из дворца, боясь раскрыть свои намерения окружающим. Минуя многолюдные улицы Москвы, он в возбуждённом состоянии отправился к набережной Москвы-реки.
 
Достигнув набережной, он долго брёл вдоль железной ограды берега реки, обыгрывая в мыслях недавно произошедшую с ним ситуацию. Набережная была пуста. Здесь редко можно было встретить прохожего, что вполне устраивало Андрея. Нервное возбуждение никак не покидало его. Шумный поток машин мешал сосредоточиться на дальнейших планах. От всех острых переживаний голова Андрея разболелась. Она просто стала раскалываться надвое. Денег на еду практически не осталось, от чего ещё муторнее становилось у него на душе.
Стоял ноябрь. Сумерки наступали рано. В душе Андрея царило отчаяние, а тут как назло появился предательский голод. От жалости к себе и оттого, что ему так сильно не везёт в жизни, стало совсем невыносимо. Моросящий противный дождь ещё больше портил его и без того отвратительное настроение. Очки запотевали, а куртка от дождя медленно промокала, что ещё больше выводило Андрея из равновесия.
 
Глядя вниз на воду, Пушкарский меланхолически медленно брёл вдоль холодного неприветливого течения реки. Ещё чуть-чуть и Андрей уже сам был готов прыгнуть в мутные воды, лишь бы покончить со своим никчёмным  и ненужным никому существованием. Только холод и страх удерживали его от отчаянного поступка.
         Побродив ещё немного по набережной, он решил отправиться к своему племяннику Виталию, чтобы занять у него немного денег до получки. С племянником они были не в очень хороших отношениях, но по-родственному, племянник должен был помочь ему. Андрей не любил  своего племянника из-за того, что у того всегда водились карманные деньги, и ещё оттого, что Виталик вёл типичный московский богемный образ жизни.

         В отличие от Андрея Виталик не работал, но учился в престижном институте, не прилагая для этого никаких усилий. Всем необходимым для жизни его снабжал отец. Отец Виталия  был директором крупного московского предприятия и не жалел на сына денег. Жизнь Виталию давалась до необычайности легко, от чего ещё больше росла к нему неприязнь Андрея. Ещё большую неприязнь вызывали поучительные беседы Виталия, как надо жить, а также его снисходительное отношение к Андрею, как к неудачнику. По крайней мере, так это казалось Пушкарскому.

Несмотря ни на что, денег занять было не у кого. Подавив в себе гордость, Андрей отправился к племяннику. Ему повезло, Виталий оказался дома. Одетый в фирменные джинсы и покуривая сигареты « Мальборо », племянник почти обрадовался появлению родственника. Изобразив на своём лице подобие голливудской улыбки, он бросил Андрею:
- Приветик! Давненько тебя не видел! Сколько уже? Недели две?
- Здравствуй, Виталик! Я к тебе по делу, - как
можно приветливей ответил Андрей. Он чувствовал на своём лице глупую заискивающую улыбку перед родственником, но не в силах был прогнать её с собственного лица.
- Ну, давай, заходи. Раздевайся, только осторожно. Не вешай мокрую куртку на нашу одежду, - предупредил Виталик.

  Пушкарский поставил мокрый портфель на пол, и размышляя с чего начать, неторопливо стал вешать куртку. Из комнаты доносились громкие звуки музыки из нового альбома группы «Rolling Stones». В те времена такие альбомы стоили больших денег. Обыкновенный рабочий едва ли мог позволить себе купить два таких виниловых диска на свою месячную зарплату. Андрей это хорошо знал, и тем сильнее вызывало это в нём непреодолимую зависть. Ему приходилось выпрашивать деньги у родственника, который был намного младше его. Причём всё это Виталику падало с неба, а Андрею приходилось трудиться каждый день, чтобы свести концы с концами.

- Ты не мог бы приглушить немного звук? Мне нужно с тобой поговорить, - мягко и всё также с еле заметной унизительной улыбкой на лице, попросил Андрей.
        - Да ладно, мне это не мешает. Выкладывай, зачем пожаловал? - небрежно ответил племянник.
        Виталий будто специально игнорировал желания Андрея, стараясь показать тому, кто в этой жизни есть хозяин.
- Я не очень хорошо себя чувствую в последнее время, - продолжил Пушкарский, пытаясь вызвать Виталия на диалог и немного его разжалобить.
- Ты что, заболел?
- Да. То есть, нет. Я не в том смысле. Помнишь? Мы с тобой как-то о Карпове говорили?
- Конечно, помню. Что опять тебе мат в слепую
сделал? - засмеялся Виталик.
- Что ты смеёшься? Я серьёзно! С тобой можно хоть раз серьёзно поговорить?
- Если тебе так приспичило, то можно! Выкладывай, - небрежно опёршись рукой о стену,
и как можно более холодно продолжил Виталик.
- Я просто так. Мне интересно, что ты обо мне думаешь?
- В каком смысле?
- Как ты думаешь? Способен ли я на убийство?
- Не понял? Кого это ты собрался убивать? Уж не меня ли? А может Карпова?
- А если Карпова?
- О!  Это интересно! Ты меня просто поражаешь!   
– возбудился Виталик и разразился обидной тирадой.
- Тебя не поймёшь, шутишь ты или говоришь правду? Но в любом случае, я в сообщники не гожусь. У тебя опять очередной приступ идиотизма? Ты для этого сюда пришёл? Как ты меня уже достал! Похоже у тебя с головой всё хуже и хуже! Мне надоело слышать твои философствования и постоянное нытьё. Я устал от тебя. У тебя одни проблемы. Это не хорошо, то плохо, третье, десятое! Тебе уже за 30 перевалило. Пойми. Будь реалистом. Выше потолка не прыгнешь! Живи спокойно. Работай себе на такси. Зарабатывай деньги. Шахматы забудь. Они тебя погубят! Ты так и будешь  жить в нищете.
- Я понимаю Виталик, но у каждого в жизни бывают   неудачи. У меня всё ещё может получиться, - ища то ли поддержки, то ли сочувствия у племянника возражал Андрей.
- Перестань! Ты взрослый мужик! Если ты до тридцати лет ничего в жизни не добился, то почему ты думаешь, что завтра всё может измениться? Вместо того чтобы читать книги по философии лучше бы подумал, как заработать деньги. Философия тебя доконает! Спускайся на землю. Добро пожаловать в реальный мир, - опять со знакомой уверенностью и противной иронией опускал его на землю Виталий.
-Ты же меня совсем не знаешь! Я ещё многое могу сделать, -  наивно  продолжал  настаивать  на  своём Андрей.
- Слушай, родственник, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Наверное, опять за денежкой пришёл? Я же тебя как облупленного знаю.
На минуту воцарилась тишина. Подавив в себе обиду, Пушкарский выдавил из себя:
- Да, мне сейчас очень трудно, но я обязательно отдам.
- Ты взрослый мужик. Пора бы тебе уже самому своею тыквою думать, а если тыква не варит, работать надо! Ты мне уже 200 рублей задолжал! При твоей зарплате мне что прикажешь, ещё полгода ждать?
- Ну, пожалуйста! В последний раз! Хотя бы 50 рублей!
Виталий, с надменной ухмылкой нехотя полез в карман.
- Выходит, я у тебя за папу остался? Дать      тебе? А может не стоит? - почти издеваясь
спросил он.
- Ты моего отца не трогай!  Сам-то ты кто? Если бы не твой отец, работал бы таким же шоферюгой, как я! У тебя бы всё было намного хуже! –
бледнея от возмущения, выпалил Пушкарский.
- Хуже чего? Тебя что ли? Не смеши! Ты вообще никто и зовут тебя никак! Давай, вали отсюда! Денег я  тебе  не  дам.  Ты  мне  надоел!  –  грубо  и
бесцеремонно бросил племянник.

У Андрея от обиды заболело в затылке. Его голова и так раскалывалась от боли, а обида родственника ещё более усилила эту боль. Виталий стал выталкивать Пушкарского из квартиры. Завязалась потасовка. Не справляясь с грузным Андреем, Виталий случайно, скользя, стукнул его ладонью в лицо. Удар был не очень сильным, но задел нос Андрея, от чего у того пошла кровь.
 
Пушкарский в бешенстве схватил портфель, и в его руках мгновенно оказался топор. Не помня себя от ярости и не обращая никакого внимания на испуганного Виталика, он в мгновение ока нанёс тому удар топором по голове. Удар пришёлся в височную область, и Виталий, заливая ковёр кровью, упал на пол. Племянник продолжал пару секунд биться в конвульсиях, а потом медленно затих.

Андрею показалось, что всё произошло быстро и в тоже время как-то неестественно медленно.
« Как будто на плёнке замедленного действия », - подумал он.
 Всё ещё не помня себя от ярости, Андрей какое-то время пытался понять и осмыслить произошедшее. Вид текущей из головы жертвы крови почему-то не очень сильно его пугал. В прострации он несколько минут тупо смотрел на бездыханное тело родственника. Кровь всё ещё пульсировала на висках племянника, но само тело оставалось без движения.
« Похоже, племянник умер », - глядя на лежащее на боку тело, подумал Андрей. Становилось очевидным - его найдут в квартире очень скоро. Это вопрос времени. Минут десять Пушкарский ходил по квартире, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями и прийти в себя. 
Через какое-то время Андрей для уверенности снова подошёл к телу и проверил пульс. От волнения ему показалось, что пульс прослушивается. Он не знал, радоваться ему от этого или огорчаться. И то, и другое не вызывало в нём радости. Если племянник жив, то его непременно привлекут к уголовной ответственности. Если он мёртв, то дело принимает также не лучший оборот, но, по крайней мере, в последнем случае, у него есть шанс замести следы преступления, и скрыться. Через минуту он осознаёт, что пульса у племянника нет. Это просто от волнения бешено бьётся кровь в его собственных руках. Понимая, что родители Виталия могут прийти домой с минуты на минуту, он решает быстро привести себя в порядок и бежать. У него даже нет времени убрать следы преступления. Умыться и бежать.
Андрей быстро отправляется в ванную комнату, и приводит себя в порядок. Кровь из носа почти прекратилась. Глядя на себя в зеркало, он немного успокаивается, но замечает что-то странное в выражении своего лица. Рассматривая себя, он удивляется. Всё вроде бы нормально, лишь небольшая бледность лица немного беспокоит его, а ещё какой-то злой и чужой взгляд. Это был взгляд какого-то незнакомого ему человека. Андрей медленно обмывает топор, одновременно всё ещё рассматривая себя в зеркале. Затем выходит из ванной комнаты, и подходит к племяннику. Вытаскивает все деньги из карманов жертвы, засовывает топор в портфель и бегом бежит на улицу, оставляя всё, как есть.
 
        « Дело сделано. Изменить уже ничего нельзя. Всё слишком поздно. Как глупо всё произошло » - размышляя по пути, удивляется Пушкарский. « Меня обязательно найдут, это всего лишь вопрос времени. Но всё же надо что-то предпринять. Неужели это конец? Всё умное, на что я был способен? Почему это случилось со мной? Как несправедлива бывает жизнь! Одни живут в своё удовольствие и всё им падает с неба, как манна небесная, а другие всю жизнь в поте лица вынуждены зарабатывать себе на кусок хлеба ».
 
Андрей бесцельно бредёт по вечерней улице, стараясь не смотреть в глаза мимо проходящим людям. Ему кажется, что на одежде остались капли крови и прохожие могут догадаться о совершённом им преступлении. В подавленном состоянии он лихорадочно пытается найти выход из этого ужасного положения.« Почему это случилось именно со мной? Просто какое-то дьявольское наваждение! Может быть, действительно существует какая-то злая сила, которая толкает нас на совершение тех или иных безумных поступков? », - продолжает думать он.
Размышляя по дороге, он, наконец, решается изменить свой первоначальный план:
         « Раз всё так глупо произошло и ничего изменить нельзя, я должен устроить большую политическую акцию. Лучше всего, если это будет политическое убийство. Если не Карпов - это должны быть иностранцы. Лучше американцы. Это обязательно вызовет большой международный скандал. Меня определённо видели соседи, но это теперь не важно. Я должен добраться до гостиницы «Интурист» и найти иностранцев. Чем больше будет жертв, тем больший международный скандал это вызовет. Главное успеть ».
Выйдя на шоссе, Андрей пытается поймать такси, но всё напрасно. Машины проносятся мимо. В его голове крутится одна только мысль: «Надо успеть!».
 Прошло ещё пять минут, которые Андрею показались вечностью. Он боится опоздать.
         « Очевидно, со мной уже всё кончено. Будет очень глупо попасться на банальном бытовом убийстве. Теперь всё решают минуты. Если меня схватят, случится большая несправедливость. Нужно каким-то образом заявить о себе властям. Пусть они знают, что не всё подвластно сильным мира сего ».
Машины проносятся мимо, одна за другой. « Может отправиться пешком, а заодно основательно  всё  продумать? »  -    размышляет Андрей. « Нет! Это довольно глупая идея. Время сейчас не на моей стороне. Ничего страшного. Я всего лишь обыкновенный спешащий по своим делам прохожий. Кому в голову может прийти нелепая мысль, что я убийца? Ещё есть время. Надо просто доиграть свою роль до конца.
 
Как странен этот мир, в котором мы живём! Несколько скоротечных минут отделяют человека от совершенно нормального мира, в котором он жил до сих пор, а теперь приходится погружаться в совершенно иной. Теперь я должен действовать по другому сценарию, как будто в дурной пьесе, с той лишь разницей, что это реальность, а не пьеса. Этот мир для меня изменился навсегда. Теперь я должен действовать чётко и продуманно, иначе  меня  схватят  как  простого  убийцу »,  -  окончательно
решает он для себя.
 
Наконец перед Пушкарским останавливается такси. Таксист запросил 20 рублей. По тем временам это были довольно большие деньги. Не торгуясь, Андрей соглашается, садясь на заднее сидение. Сейчас для него главное - успеть, деньги в его положении не имеют никакого значения. Оставляя позади снующих туда-сюда прохожих, такси тронулось. Глядя в окно, Пушкарский невольно подумал:
        « Как странно? Всё так обыденно! Люди возвращаются с работы, стоят в очередях, покупают газеты в киосках! А для меня это может быть последний день свободной жизни, а может быть вообще последний день на этой земле.  Странно всё. Есть человек, живёт, о чём-то думает, потом бац, и вдруг -  пустота и ничего больше! ».
 Прохожие за окном, как ни в чём, ни бывало, продолжали заниматься своими повседневными делами. Обычный будничный день для миллионов москвичей. Сидя на заднем сидении такси, Андрей продолжает обдумывать план дальнейших действий. В голове навязчиво крутятся мысли:
       « Надо довести задуманное до конца, во что бы то ни стало, и никто не сможет помешать мне осуществить задуманное ».
Вдали показалась гостиница «Интурист». Андрей попросил водителя остановиться. Расплатившись и осмотревшись вокруг, он прямиком двигается к гостинице, выбирая по пути себе цель. Надо было найти американца, англичанина или на худой конец немца. Это привлечёт наибольшее внимание на Западе.
Перед гостиницей сновали разные люди, но никого подходящего для своей политической акции Андрей не находил. То тут, то там, можно было видеть мужчин и женщин, одетых на западный манер, но все они по тем или иным меркам его чем-то не устраивали.
Прошло минут 10, а он всё никак не мог сделать свой выбор. Пушкарский знал, он уже давно привлёк к себе внимание людей в штатском, которые негласно присутствовали у гостиницы « Интурист ». Нервы понемногу начинали сдавать. В этот момент, он увидел группу людей из трёх пожилых  мужчин одетых на западный манер. Приближаясь к ним, он определённо различал английскую речь. Мужчины выглядели очень солидно. Это была, несомненно, удача. Приоткрыв портфель и положив руку на топор, Андрей медленно и незаметно стал приближаться к иностранцам сзади.
В голове у Андрея бешено плясали мысли, а адреналин неконтролируемо заставлял биться его сердце. Ещё два шага и он почти у цели. Как можно осторожнее и бесшумно Пушкарский опускает портфель на землю и, обхватывая двумя руками топор, со всей силы наносит удар в затылок одному из трёх мужчин.
 
Иностранец падает так неожиданно тихо и обыденно, как произошло это не задолго до того в квартире племянника. Пушкарский слышит лишь глухой удар и своё собственное тяжёлое дыхание. Картина на секунду застывает. Перед его глазами опять мелькает знакомая сцена убийства родственника. « Точно как в замедленном кино! Время как будто останавливается! », - проносится  у  него  в голове.
 
Андрей знает, что надо торопиться, но продолжает смотреть и видеть, словно со стороны,  как иностранец, уже без движения, лежит в луже на мостовой. Кровь растекается по воде. Всё замерло, и секунды превращаются в томительные мгновения.
 
Два других иностранца вдруг оживают, как будто по команде неведомого режиссера. Они испуганно пытаются покинуть место преступления. Пушкарский, всё ещё не придя полностью в себя, как зомби бросается за ними. За какие-то доли секунды он догоняет их и успевает нанести удар в область головы другому мужчине.  Тот падает, обливая своею кровью мостовую, не успевая среагировать на удар.
 
Третий иностранец, обезумевший от ужаса, широко раскрыв глаза и оглядываясь, кричит: «Help! Help! ». Он убегает, повернув голову в сторону Пушкарского, словно лошадь, выбирающая себе путь впереди одним глазом, другим, держа в поле зрения своего агрессора. Иностранец пытается привлечь внимание прохожих, размахивая руками. Пушкарский бросается за ним.
Двигаясь зигзагом, как загнанный заяц, иностранец пытается уйти от погони. Он отрывается на несколько метров от Андрея. Выбежав на середину улицы, мужчина бросается то влево, то вправо. Это продолжается какое-то время на виду у всех прохожих. Совершенно запыхавшийся Пушкарский, собрав все свои силы, наконец, настигает его. Сначала, сбивает его с ног, а затем, начинает убивать с помощью топора.
 
Это убийство было ещё ужаснее. Иностранец, уже валяясь на земле, отчаянно пытался закрыться руками и увернуться от летающего топора, а Пушкарский с остервенением прыгая с окровавленным топором над ним, пытался попасть лежащему на спине иностранцу в голову. Продолжалось это недолго, всего лишь до того момента, пока окончательный удар топора не завершил кровавую расправу. Мужчина затих. Воцарилась тишина, лишь вдалеке слышались крики прохожих.
Только после этого к Андрею приходит какое-то подобие спокойствия. Обрызганный кровью, он уже готов был бросить топор и ждать развязки. В это время его кто-то хватает за руку и сбивает с ног. Уже лёжа на мостовой, Андрей видит, как подбегают другие люди. Навалившись на него, ему заламывает руки какой-то крепкий мужчина. Андрей получает удар по лицу. В этой суматохе ему кто-то разбивает очки. Мужчины связывают ему руки ремнём и волоком тащат к гостинице. Пушкарский слышит причитания женщин и возбуждённые реплики тащащих его мужчин:
- Гляди, какой боров, не дотащишь!
         - Какой ужас! - слышится испуганный возглас, какой то женщины из толпы.
         - Давай, в подсобку его! – звучит командный голос какого-то мужчины.
         - Что там случилось? Кого это тащат? - слышатся голоса прохожих.
         На площади перед гостиницей создаётся нездоровая суматоха. Чтобы как-то разрядить обстановку люди в штатском разгоняют толпу.
         - Разойдитесь! Разошлись все отсюда! – звучит всё тот же командный голос.
Людей, тем не менее, становится всё больше. Быстро и организованно, расталкивая толпящихся людей перед входом в гостиницу, Андрея протаскивают сквозь парадный вход и по ступенькам тащат вниз в подсобное помещение. Связывают ноги и усаживают на стул. Вокруг взволнованно бегают какие-то люди в штатском. Через мгновение в дверях подсобного помещения появляется милиционер в форме, но скоро исчезает. Связанного Андрея заставляют сидеть в ожидании людей из правоохранительных органов. Где-то вдалеке слышатся сирены скорой помощи. После двадцатиминутной суматохи и беготни, в комнате появляется солидного вида человек в очках. Этот импозантный мужчина садится за стол перед Пушкарским. Обращаясь к связанному по рукам и ногам Андрею, он говорит:
- Я следователь по особо важным делам. Буду вести ваше дело. Кто вы? Откуда? Зачем совершили это преступление?
На какое-то мгновение воцаряется  тишина. Затем снова раздаётся голос следователя.
- Я ещё раз повторяю. Кто вы? Откуда, и зачем это сделали?
У Андрея от удара по лицу заплыл левый глаз и он,
нагнувшись, рассматривает впереди сидящего человека правым глазом.  Мужчина достаёт себе сигарету и закуривает. Андрей, к своей досаде, замечает всё те же сигареты – «Мальборо», которые курил его племянник.
- Я не буду отвечать на ваши вопросы, пока мне не  развяжут руки и не вернут моих очков, - звучит
его уверенный ответ.
- Хорошо. Развяжите его и принесите ему очки, -
приказывает следователь.
           Андрея развязывают, но рядом с ним остаётся человек. Слышно как помощник следователя объясняет тому шёпотом, что очки были разбиты при задержании. На что следователь повторяет:
 - Виктор Петрович, идите, найдите ему другие очки! Сколько у вас диоптрий? - спрашивает
следователь Пушкарского.
         - Минус 5, - отвечает Андрей.
- Идите и побыстрее! Николай, подай ему воды.
Андрей трясущейся рукой берёт протянутую ему железную кружку и залпом выпивает воду.
- Ну, так как же? Будем говорить? – опять нарушает тишину следователь.
- Не знаю с чего начать, – медленно и неуверенно начинает Пушкарский.
        - Кто вы? Откуда? Зачем это сделали?
- Мне ещё не принесли очки.
- Сейчас принесут. Я обещаю. Ну что же вы? Говорите.
Видно как у следователя нервно подёргивается левый глаз, но он пытается держать себя хладнокровно.
- Меня зовут Андрей Павлович Пушкарский. Я сделал это потому, что хотел иммигрировать из СССР на Запад, но меня не выпускали. Я ненавижу коммунистический строй и вашу диктатуру. Если бы меня отпустили, этого не произошло бы  –
быстро и нервно официальным голосом произносит Пушкарский.
- А кто же вас не отпускал? - холодно спрашивает следователь.
- Известно кто! КГБ, ЦК КПСС. Разве нужно называть кого-то персонально? Не делайте вид, что вы меня не понимаете! Не надо со мной разговаривать, как с ребёнком. Разве вы можете действовать независимо от своих коммунистических боссов? Не надо играть со мной в кошки мышки. Вы все одна шайка-лейка!
- Никто с вами не играет. Всё же непонятно, зачем надо было шведов убивать? Они-то в чём виноваты?
- Разве это шведы были?? - удивлённо спрашивает
Андрей.
- Хотя, это не столь  важно. Теперь уже не важно. Я думал это американцы, - немного подавленно и
удивлённо, медленно выговаривает Пушкарский.
- А чем же тебе американцы не угодили?
- Во-первых, не тебе, а вам! А во-вторых, Швеция нейтральная страна и …
         В это время открывается дверь. Мешая закончить Андрею предложение, в комнату входит человек, посланный за очками.
- Виктор Михайлович, я принёс очки, - докладывает он.
- Хорошо. Передайте ему очки.
Очки были стильными для времени тотального дефицита, и было заметно, Андрею они понравились.
- Ну, как вам очки? Подходят, Андрей Павлович? -
не то с любопытством, не то с ехидством звучит голос следователя.
        - Подходят, - сухо отвечает Пушкарский, даже не замечая иронии следователя.
- Отлично. Так на чём мы с вами остановились? Ах да! Какой вам смысл был убивать американцев?
- Что тут непонятного? Мне нужен был большой международный скандал, чтобы привлечь внимание к моей проблеме.
- Странная у вас надо сказать логика! Вы сами не замечаете? Это же бред!
- Нет никакого бреда! И не надейтесь! Это всего лишь неудачное стечение обстоятельств.
        - Понимаю! Целился в пятку, а попал в глаз?
- Вы зря шутите! Я не сумасшедший!
- Тогда какая же проблема заставила вас убить трёх человек? Что, с кем-то поссорились? – немного
эмоционально выкрикивает следователь.
- Вы специально выводите меня из себя? Думаете вы такой тонкий психолог? Не стоит. Я расскажу всё как есть. Мне теперь скрывать нечего, –
обречённо говорит Андрей.
- Ну что же, это вполне разумно, - подбадривает Пушкарского следователь.
- Я не нуждаюсь в ваших поощрениях!
- Да вы не обижайтесь. У вас свои проблемы, у меня свои. Я лишь выполняю свою работу. Давайте всё же разберёмся по порядку. Это в моих и в ваших интересах. Согласитесь, я с вами очень корректно общаюсь!   -   как  можно  спокойно 
продолжает следователь.
- Да, всё нормально, - меланхолично соглашается со следователем Пушкарский.
- Ну, вот и хорошо. Так что же произошло? Почему вы совершили это преступление?
- У меня не было другого выхода.  Подождите! Не удивляйтесь! Не надо ухмыляться! - видя на  лице
 следователя ироничную улыбку, злится Пушкарский.
- Я ведь могу совсем ничего не рассказывать,    - возмущается он.
- Я совсем не ухмыляюсь. Не надо принимать всё на свой счёт. Просто немного бессвязно получается. Это не важно, продолжайте.
          Видно как следователь боится, что Андрей замкнётся и перестанет давать показания, поэтому всячески старается его успокоить.
- Так получилось, я убил человека. Я боялся, что меня арестуют.
        - Вы ещё кого-то убили?
- Да, я убил своего племянника.
- Гм… Не знаю что сказать? Час от часу не легче! А племянника зачем убили? Это тоже какая-то акция была?
- Нет, это произошло случайно. Я не собирался этого делать.
- Племянника не собирались убивать! Шведы просто под руку попались! Может быть, я что-то пропустил? Кто там у нас ещё на очереди?
- Моей главной целью был Анатолий Карпов. У меня просто не получилось! Пришлось пойти на это убийство, но я повторяю, я этого не хотел.
Видно было, как следователь немного приподнялся над столом, пытаясь то ли глотнуть воздуха, то ли что-то сказать. От неожиданности на миг наступило молчание, а затем, следователь произносит:
- Это всё? Больше никого не убивали?
- Нет, больше никого я не убивал, - совершенно спокойно отвечает Андрей.
- Понятно. А вы, между прочим, монстр, Андрей Павлович! Действительно монстр! Не думайте, что всё это сойдёт вам с рук! – снова садясь на стул,
выдавливает из себя следователь.

          Следствие по делу Пушкарского продолжалось недолго. Андрея отвезли в институт им. Сербского, где врачи  поставили ему диагноз шизофрения. Дело было во всех смыслах неудобным и ненужным властям, поэтому, что бы не давать пищи ненужным кривотолкам и политическим спекуляциям, дело решили закрыть, не придавая его публичной огласке. Всякая негативная информация об СССР могла быть неправильно интерпретирована врагами советского строя, поэтому международный скандал был как можно тише замят, а Андрея поместили в одну из спецбольниц Советского Союза.
          Именно в этой больнице Константин встретился с Пушкарским. Андрей пролежал в больнице более четырёх лет и в душе подготавливал себя к выписке, хотя вполне осознавал, что таких опасных больных как он, так быстро не выписывают. Обычно их держали лет пять-шесть, а затем переправляли в другие спецбольницы. Такие больницы в СССР существовали в нескольких регионах страны. Через какое-то время больных переводили на вольную больницу, а затем как в лотерее. Всё зависело от врача и от степени социальной опасности подопечного.
Константин часто наблюдал, как медсёстры заставляли больных пить таблетки. За особо опасными пациентами был особый присмотр. Андрей с патологическим упрямством каждый раз пытался прятать таблетки под язык, но чаще это у него не получалось, так как за ним был особый присмотр. После каждой неудачной попытки спрятать таблетки, он ходил вялый и удручённый. Эту борьбу с медперсоналом Андрей вёл каждый день в течение всех четырёх с половиной лет жизни в Отрадном.
Жизнь большинства пациентов больницы именно в том и заключалась: спрятать таблетки, дождаться посылки от родственников и не дай бог нарваться на уколы. Пушкарский не был так ловок и проворен, как многие больные с криминальным прошлым. Уголовники, как правило, люди хитрые и очень находчивые. Многие из них умудрялись годами не пить таблеток, применяя свои криминальные способности. Они как цыгане, которые могут быть совсем неграмотными, но за счёт своей звериной интуиции, проворства и наглости чувствуют себя намного комфортнее в стеснённых обстоятельствах, нежели люди умные и скромные.
Как правило, образование человека является минусом в местах не столь отдалённых. Отвлечённые знания редко можно применить в местах заключения. Там больше ценятся смелость, сила, изворотливость и другие практические навыки. Очевидно эти места -привычная среда для людей с криминальным складом ума. Такие люди всю жизнь оттачивают свои способности в деле лжи и обмана, достигая, в конце концов, определённых результатов в этой области.
 
Как в крысиной стае одомашненные крысы не выживают, так в тюрьме хорошие манеры являются больше обузой человеку, чем подмогой. Что для нормального образованного человека -  страдание, для падших изворотливых людей и есть та самая жизнь во всей её красе. Уголовники часами могут смаковать подробности того, как они достали пачку индийского чая или застолбили себе удобное место у окна на нижнем ярусе. Это своего рода подобно продвижению по службе в армии. Многие обитатели тюрем именно такую скотскую жизнь считают нормой. Им приятно бывает обсасывать криминальные случаи в мельчайших деталях. Они часами могут обсуждать криминальные приёмы, находя в этом какое-то удовольствие. Кинуть «лоха» для них считается смыслом их жизни. Обычная правильная жизнь простого обывателя для рецидивистов кажется скучной и неинтересной. Видно не зря бытует поговорка:  « Для кого тюрьма - тюрьма, а для меня - дом родной ».

Здесь можно лишь заметить, медперсонал знал о том, что некоторые больные не пьют таблеток, используя в этом деле свои хитрости. Но как говорится - не пойман, не вор. Главное, чтобы процесс лечения находился под контролем. Как однажды признался « Колпак » Константину: « Ты думаешь, мы их лечим? Нет, конечно. Шизофрения неизлечима. За большой срок человека можно лишь попытаться приучить к правильному поведению, но это очень трудно. Допустим, совершил человек проступок – мы наказываем его болевым уколом. Сделал другой - получи ещё. Как у собак Павлова со временем у больного развивается условный рефлекс. Это своего рода метод кнута и пряника. Ведёшь себя хорошо – тебя никто не трогает. Не подчиняешься - получи по полной программе. Глядишь, лет так через пять до человека доходит, что правильное поведение поощряется, а плохое наказывается. Эти правила будут жить в голове « больного » на подсознательном уровне. Когда « больной » освободится, есть надежда на то, что он будет бояться совершать неправильные поступки. У пациента, возможно, разовьётся условный рефлекс на воздержание от плохих поступков,  но  полных  гарантий  излечения « больного » никакой врач дать не может ».

          Наблюдая за Пушкарским, Константин пришёл к выводу, что вся стратегия врачей была напрасной. Как бы его не лечили, он сохранял живой ум и жгучую ненависть ко всему, что было ему противно. А противна ему была вся советская действительность, включая советских людей. Ему казалось, что на Западе живут другие свободные люди, незнающие ужасного советского произвола. Такой романтический взгляд на западную демократию, где все живут только для себя, наслаждаясь жизнью, и не ведая никаких проблем. В советское время это было довольно распространённым заблуждением из-за полной внешней изоляции социалистических стран от стран Запада. Очутись Пушкарский на Западе, он нашёл бы для себя тысячи причин ненавидеть Запад. Также как все  мы находим уважительные причины оправдать себя в каком-то действии или бездействии, порою ищем причину своих неудач в других людях, но редко в себе. Причин для того, чтобы совершить преступление тысячи, но для того, чтобы не совершить это преступление гораздо меньше, и порою кажется, они не так весомы, как первые.   
  Находясь в больнице Пушкарский всё также продолжал интересоваться политикой и шахматами. Во время следующего чемпионата мира по шахматам, уже будучи в спецбольнице, он всегда болел за Гарика Каспарова. Каждая победа претендента на шахматную корону доставляла ему нескрываемое удовольствие. В отделении не было телевизора, поэтому все политические и шахматные новости Андрей черпал из случайно доставшихся ему газет и журналов, да иногда по редким радиотрансляциям.
 
Некоторые больные получали в отделении газеты, но использовали их часто не по своему прямому назначению. Андрею приходилось выпрашивать газеты, свято обещая вернуть их по прочтении. Вырванные страницы вызывали у Андрея раздражение. От недостатка информации Пушкарский очень сильно страдал. Он жадно прочитывал все газеты от начала до конца, стараясь выуживать информацию, читая между строк. Андрей производил впечатление если не профессора, то студента отличника. Вся его внешность как бы говорила - вот видите, с какими людьми мне приходится иметь дело? Вместо того чтобы читать газеты, эти нелюди ходят с ними по нужде, не обращая никакого внимания на то, что написано в этих газетах!
Человек образованный и начитанный, Андрей так и не привык к условиям больницы. Нахождение среди уголовников и больных очень сильно его удручало. Ему не с кем было поговорить на философские или научные темы. Одним из людей, с которыми он иногда общался, был Константин. Часто на прогулочном дворике их можно было видеть общающимися друг с другом через разделяющую сетку. К своему удивлению Константин, общаясь с Пушкарским, открывал для себя такие интересные вещи, которые были неизвестны ему раньше. Пушкарский рассказывал о многих фактах жизни писателя Достоевского, а также о неизвестных эпизодах дореволюционной России. Они спорили по многим философским вопросам, и порою молодой практикант даже не знал, что возразить этому большому начитанному человеку.  Где-то в душе, однако, он чувствовал всё же какой-то изъян во всей философской концепции Андрея. Константин интуитивно не принимал постулат Пушкарского о возможности нарушать иногда правила, если этого требует ситуация. Ему невольно на ум приходили мысли о том, что произошло с Россией, когда страна отказалась от так называемых старорежимных христианских постулатов.

Когда большевики из благих намерений стали разрушать всё старое, в том числе и мораль, начался медленный процесс разрушения человека и будущего государства. Они, не единожды нарушившие старые правила сосуществования между людьми, сами превратились в преступников. Со временем большевики распространили эти правила на себе подобных, за что и были наказаны самой историей. Как в банке полной пауков, они, в конце концов, стали есть друг дружку. Если человеческая жизнь ничего не стоит, то что стоит их собственная жизнь и великая коммунистическая доктрина? Нарушение правил и законов есть болезнь, которая рано или поздно разъедает государство из нутра. Как червивое яблоко пропадает намного быстрее здорового яблока, так философия вседозволенности в итоге приводит к краху возомнившего себя гегемоном человека или государства.

 На тот момент Константин не мог ни принять, ни опровергнуть доводы Пушкарского, поэтому в смысле убеждения, они оставались каждый при своём мнении. Тем не менее, им интересно было общаться друг с другом. Для Константина это был человек, который заставил взглянуть его на мир немного в другом свете. Ему льстил тот факт, что у Андрея с ним сложились доверительные отношения. Для него Андрей был своего рода Родионом Раскольниковым своего времени. Наблюдая за Пушкарским, Константин отмечал для себя, что многие пациенты психиатрической больницы даже здесь находили какие-то редкие моменты радости, но не Андрей. Он всегда пребывал в унынии, и казалось, смотрел на окружающих, как на насекомых. 
Однажды один клептоман украл у него очки, которые в больничных условиях Пушкарскому были нужны, как воздух. Андрей нашёл очки случайно, после того, как промучился без них какое-то время.  Он навис над клептоманом, словно коршун, тщетно пытаясь понять, зачем тот украл у него очки? Выше мелкого воришки почти вдвое, Андрей до остервенения спрашивал того:
        « Зачем ты взял очки? У тебя же зрение в порядке! Куда ты их можешь одеть? ».
Андрей бледнел, и видно было, как трудно ему приходилось сдерживать себя.
        « Это же совершенно бесполезная вещь для тебя! Мартышка ты этакая! », - недоумевая, пытался
проникнуть в криминальную логику клептомана Андрей.
         Клептоман вжимал голову, ожидал удара, и лишь тупо мычал что-то невнятное. Хорошо, что всё это происходило в больнице. Случись это на воле - Пушкарский точно бы себя не сдержал. Похоже, за 4.5 года, проведённых в больнице, он всё же немного научился себя контролировать, а может, просто хорошо осознал, где он находится, и подчинился суровым правилам поведения в больнице.

Общаясь с Пушкарским, Константин приходил к выводу, что тот вполне здоров психически. Беседуя с ним, он не находил никаких особых отклонений в его психике. Начитанный и образованный, Пушкарский явно являлся интеллектуалом, лишь с немного завышенной самооценкой и большой необузданной завистью. Андрей одержимо завидовал тем, кто добился чего-то в этой жизни. Ещё больше он завидовал тем, кто так легко получал материальные блага и славу, не прилагая для этого больших усилий. Одержимость и зависть - это болезнь, но болезнь, которая не является смягчающим вину обстоятельством. Ни философские убеждения, ни отсутствие вкуса, ни физические недостатки не являются оправданием убийства. Если бы это было иначе, то можно было оправдать террористов, которые борются за « правое дело »,  Сталина, Гитлера и тому подобных.
 
Находясь в больнице, Андрей, к сожалению, всё также считал, что судьба несправедлива к нему. Ожидая от политического убийства эффекта разорвавшейся бомбы, он явно недооценил советскую государственную машину. Ни по телевидению, ни в прессе об этом убийстве не было сказано ни слова. Это очень сильно его угнетало. До конца он так и не осознал весь ужас своего преступления. Как будто оправдывая себя перед всевышним, Андрей всё также думал:«Да, я убил четырёх человек, но сами обстоятельства заставили меня это сделать!».
         В конце своей медицинской практики в психиатрической больнице Константин в последний раз встретился с Пушкарским у прогулочного дворика.  За эти неполные три месяца они много общались. По-видимому, Андрей проникся симпатией к Константину, а, может быть, просто искал себе союзника в среде медицинского персонала. В тот последний раз они разговаривали через натянутую сетку прогулочного дворика. Пушкарский, очевидно доверился Константину и решился предложить ему сделку. Речь зашла о том, чтобы передать сведения на Запад относительно его дела. Говорили они тихо, чтобы никто не мог их услышать. Обращаясь к Константину, Андрей говорил почти шёпотом:
 - Понимаешь, Костя? Мы с тобой почти ровесники. Тебе ещё жить да жить, а мне конец. Мы оба понимаем, если обо мне никто не узнает на Западе, жить мне осталось недолго. Через какое-то время меня переведут на другую больничку. Всё потихоньку забудется, и меня просто заколют до смерти. В лучшем случае я стану инвалидом. А для тебя тут нет никакого риска. Просто сообщи правозащитникам или в любую западную газету обо мне. Тебе необязательно представляться, можешь оставаться анонимом. Это будет для меня хоть какая-то маленькая гарантия того, что я останусь в живых. За эту информацию ты можешь получить хорошие деньги.
          Константин, слушал Андрея, а про себя думал: « Действительно, вероятность того, что Андрея могут заколоть до смерти, существует. Конечно, будет жаль, если это случится. В каких-то других обстоятельствах мы могли бы быть с ним друзьями. Этот большой и в чём-то неловкий парень симпатичен мне, но с другой стороны - это убийца. Человек, который пытается использовать меня в своих корыстных интересах. Как бы там ни было, но я не верховный судья, чтобы решать судьбу другого человека. У меня есть свои моральные ценности и профессиональный долг, которому я должен следовать. Как профессионал медик, я должен буду сообщить об этом разговоре лечащему врачу ».
Андрей продолжал:
- Что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь. Надеюсь, ты не скажешь о нашем разговоре моему лечащему врачу?
Пушкарский словно читал мысли Константина и эта проницательность пугала молодого доктора. Ему казалось, что Андрей его явно использует.
- Успокойся, Андрей. Никому ничего я докладывать не собираюсь.
- А как насчёт моей просьбы? - заискивающе глядя в глаза Константину, продолжал настаивать Пушкарский.
- Что я могу тебе сказать? - уходил от ответа Костя.
- Тебе же это ничего не стоит! Просто сообщи в правозащитные организации в Москве о том, что есть такой-то человек и всё! У меня даже есть их адрес. Ты можешь получить за это хорошие деньги. Представляться тебе им совсем не обязательно.
- Ладно, я попробую что-нибудь сделать, - без всякого энтузиазма согласился Константин.
- Спасибо тебе, Костя. Ты единственный в этой больнице человек, которого я уважаю. Если сделаешь это, я всю жизнь буду тебе благодарен. Ты не думай, я давно уже всё понял. Я совершил преступление, но сейчас я уже другой человек. Мне просто хочется жить. Возьми записку, там вся нужная информация.

Незаметно для окружающих Андрей просунул через сетку записку в руку Константина.
- Ты был единственным человеком, который смотрел на меня как на нормального человека. Все остальные видят во мне монстра, даже больные. Спасибо тебе в любом случае.
- Да ладно тебе! Я попробую. Ну, что? Пока? Всего тебе хорошего Андрей. Завтра утром я уезжаю отсюда. Практика моя закончилась, так что больше мы с тобой не увидимся.
        - Всего хорошего тебе, Костя. Прощай. Спасибо тебе.

Андрей сухо без эмоций взглянул в последний раз на Константина, а затем медленно стал двигаться к задней сетке прогулочного дворика. Как обычно, ступая на носки и плавно подпрыгивая на ходу, он продолжил свой до одури знакомый путь: от одного конца прогулочного дворика до другого. Легко, вразвалочку, Пушкарский пускался по протоптанной дорожке, знакомой ему за многие годы, проведённые в спецбольнице. На его лице вдруг появлялась тонкая блаженная улыбка, а затем она также быстро и незаметно исчезала. Этот человек не казался Константину монстром, но в психиатрии никогда нельзя быть уверенным на 100%.  Сегодня человек не обидит божью коровку, а завтра может накинуться на человека совершенно беспричинно.
Глядя на Пушкарского в последний раз, Константин задумался: «Имеем ли мы право прощать преступников? Если они снова совершают преступления, то на кого ложится вина, на преступников или на тех, кто их милует? Так ли уж безобидна абсолютная доброта и не является ли такое добродетельство преступлением? Кто должен отвечать за убитых детей и взрослых, потому что в законе не предусмотрено строгое наказание маньяков? В законах почему-то есть достаточно оснований, чтобы посадить человека за воровство одной курицы на несколько лет и нет оснований, чтобы строго наказать убийцу. Это же так не гуманно! Хотя, если взять статистику, то такая доброта к «маньякам» оборачивается большой несправедливостью по отношению к совершенно невинным людям. Получается, закон хранит презумпцию невиновности по отношению к преступнику, но совершенно ничем не может или не хочет помочь будущим жертвам. Всё спускается на волю Божью. Человек не имеет права по закону лишать другого человека жизни. Человек не имеет права защищаться любыми способами, потому что может нанести тяжкие увечья маньяку, а ведь маньяк тоже человек! Как снисходительно мягко закон относится к преступникам и как безразличен порой к жертвам? Оправдывают такой закон тем, что люди не могут знать всё наперёд. Так Понтий Пилат омывал свои руки. Пусть идёт всё так, как идёт».
Следующим утром Константин возвращался обратно в свой родной город. Практика его закончилась, и он смело мог выпустить из себя всю негативную энергию, которая как чёрные тучи над головой, давила на него всё это время в больнице. На том же самом «Уазике», по той же самой дороге, он мчался домой по утренней прохладной степи.
Пришла весна. Выглянуло солнце. Степь уже не казалась Константину такой злой и неприветливой. Природа оживала после холодных зимних месяцев. Ещё несколько недель, и всё вокруг покроется бурной зелёной растительностью. В воздухе уже витал аромат первых весенних цветов и запах луговых трав.
Константин вспомнил свои первые впечатления от больницы. От тех мрачных впечатлений не осталось и следа. « Как мало человеку нужно, чтобы у него повысилось настроение. Даже маленький светлый лучик солнца может разогнать дурное настроение. Как хорошо, что происходит смена времён года. Как хорошо, что закончилась моя практика. Это совершенно другое место! Когда я ехал сюда, казалось - это сама преисподняя, а сейчас эта степь кажется почти раем! », - подумал он.
Сидя на заднем сиденье автомобиля, Константин в который раз перечёл записку Андрея. На какое то время он задумался. Рассматривая весенний пейзаж за окном, он нервно теребил бумажный листок. Снова посмотрел на записку. Сложил её вдвое. Порвал, и выбросил в окно.  


Рецензии
Здравствуйте, Серж!

История и впрямь нетривиальная. Мне тоже нередко приходилось раздумывать над тем, почему у нас всяким маньякам и ушибленным на голову внимания уделяется больше, чем их жертвам? И самое удивительное, даже не внимания, а сочувствия (!). Каждый раз и подмывает таких "сочувствующих" спросить: а как бы вы себя вели, окажись на месте жертвы сами или кто-то из ваших близких? За чужой счёт все добренькие и благородные, а коснись собственной шкуры — и куда эти доброта и благородство деваются?
В описанное время добавлялся ещё и идеологический фактор, но незаметно, что сейчас ситуация принципиально изменилась. Наоборот, с распространением толерастии всяким идиотам только легче стало, у каждого права, а у остальных — обязанность его права холить и лелеять.

Спасибо!

С уважением,

Андрей Девин   15.01.2019 23:53     Заявить о нарушении
Спасибо, Андрей. Действительно мало что меняется к лучшему. Мне кажется, что условия жизни диктуют нам правила и законы. Нет никаких абсолютов. В военное время людей можно расстреливать, в нормальных обстоятельствах мы должны быть милосердны. Опять же, до какого порога милосердны? Око за око или у нас сегодня другие принципы? Опять же, жизнь диктует нам правила поведения и законы. В Норвегии они могут для одного человека Брэйвика тюрьму построить, в наших обстоятельствах это глупость и преступление.

Гулевский Серж   16.01.2019 00:41   Заявить о нарушении
В подобных случаях на милосердии просто спекулируют. Причём, как отметил выше, за счёт жертв. И у разных уродов и потенциальных маньяков уже отложилось с детства, что не только смертная казнь отменена, но и заключение может оказаться не пожизненным, относительно комфортным и даже не слишком продолжительным. Тем более странно при наличии столь жёсткой отлаженной за десятилетия пенитенциарной системы и обширной территории, где нетрудно локализовать всю такую отловленную публику до конца дней.

Андрей Девин   16.01.2019 06:37   Заявить о нарушении
Ну да, дело ведь не только в строгости наказания, но больше в неотвратимости. Если человека в детстве не научили не брать чужих вещей, то кто виноват? Родители во многом виноваты. Если котёнка не приучить ходить в лоток, то что потом спрашивать со взрослой кошки? А тут ещё психика. Вообще тьму-таракань. Но даже больных психикой приучают вести себя адекватно.

Гулевский Серж   16.01.2019 11:09   Заявить о нарушении
На это произведение написана 21 рецензия, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.