Да веселые времена были, былинные
Не огорчайся, мой друг! Горю тоской не поможешь.
Как она есть, принимай жизнь и судьбу не гневи!
Плохо тебе, говоришь… Но может быть хуже. Предала
Бедам никто не нашел. Значит есть в бедах добро!
(6 апреля 1963 года)
Я постоял-постоял — и пошел своей дорогой. Да, думал я, есть же герои! А я?
И вот произошла удивительная случайность. Всё значительное в человеческой жизни происходит случайно. Жена моего друга Валентина Герцмана (его отец провел «без права переписки» 17 лет в сталинском концлагере и был выпущен Никитой Хрущевым, чтобы вскоре умереть, Валентин был законный сын своего отца – и его не принимали в пионеры, сын «врага народа») как-то гуляя со своей только что родившейся дочкой в коляске – и разговорилась с другой мамой с аналогичной дочкой. Сейчас этим кобылам под пятьдесят. Та стала жаловаться на своего мужа. Слоняется, мол, по всяким поэтическим литошкам, а семью игнорирует.
Жена моего друга Эля - Бринуэль(!) Федоровна, это похлеще моей первой жены – Генриетты Степановны (интересно, что они обе дочери полковников) не могла ничего такого сказать о своем муже, но зато сказала, что у них есть знакомый, который пишет стихи. Та передала это своему мужу. Это был поэт Вадим Ковда. Он пришел к Герцману, познакомился со мной, посмотрел мои стихи – и через несколько дней отвел меня в Клуб таксистов «Зеленый огонек» за Казанским вокзалом на ЛИТО, которое вел знаменитый Эдмунд Феликсович Иодковский, лауреат какой-то премии за слова «Едем мы друзья в дальние края…» (потом, когда наш мэтр по делам прессы оказался в этих «дальних краях», то те, кого он туда заманил своей песней, его чуть было не побили).
Итак я среди своих. Там «девушки хорошие паренька приметили, руку дружбы подали, повели в забой» (надо быть совершенно лишенным чувства юмора, чтобы не умереть от смеха над этими словами популярной песни; злые языки говорят, что первоначальные слова были «повели с собой», но начальство приказало исправить – и так получилась эта гениальная хохма. Впрочем тогда был такой жилищный кризис, что кроме как в забое любовью и негде было заниматься; сюда знаменитое «есть кого, есть чем, но негде»). И там я увидел предмет моей зависти и моего восхищения - героического розовощекого юношу. Им оказался Владимира Батшев. . Тогда его отпустили… А позднее выслали в Сибирь, в Красноярский край как тунеядца (он сам это описал в своих «Записках тунеядца»). Итак Батшев. 1965 год. Счастливое время было!
А теперь, я пишу эти строки в седьмом часу утра 2 января 2004 года; я умирающий старик; мне 77 лет; вот опять я сунул под язык две таблетки нитросорбида: а Эдмунд почти уже как десять лет погиб, а явно с приветом Батшев съехал в Германию, где издает какой-то журнальчик; а до этого в 1994 г. он опубликует в газете Иодковского «Литературные новости» в своей подлой сумбурной статейке свои слова: «Подлее русского зверя нет», из-за чего я публично на вечере в ЦДЛ откажусь от присужденной мне этой газетой премии.
Свидетельство о публикации №210112300628