Уголек

Артиллерийский самоходный дивизион  вернулся в расположение полка, после трехнедельных учений с боевой стрельбой. Перед весенней итоговой проверкой, артиллеристам выпало вдоволь пострелять из 122-х миллиметровых САУ (самоходная артиллерийская установка), обслуживая, ротные, батальонные, полковые учения, мотострелкового полка.
Командир дивизиона, - не по годам седой, коренастый подполковник, наблюдал за тем, как покрытые толстым слоем пыли самоходки, неспешно заползали в боксы, фыркая выхлопными газами, как уставшие от тяжелого рабочего дня лошади.
Последняя самоходка, пятившаяся задним ходом к отведенному ей месту, замерла на площадке, качнув зачехленным дульным тормозом, словно говоря своим соплеменницам:
«Здрасьте, вам! Вот я и дома».

-Начальник штаба, -обратился подполковник к стоящему рядом майору, -командуй построение.
-Расчеты, к орудиям! - охрипшим голосом  скомандовал майор,- Построение возле бокса.
Зацокали подковами, застучали потертыми подошвами, солдатские сапоги по броне, отбивая замысловатую чечетку.
В серых от пыли комбинезонах, с уставшими угрюмыми лицами, в строю по-батарейно стояли солдаты и офицеры дивизиона, ожидая дальнейших указаний от командира.
Выйдя на середину строя, подполковник остановился, осматривая своих подчиненных красными от ветра и пыли глазами. Подполковник на несколько секунд задумался, будто прислушиваясь к нависшей над строем тишине. Затем, вскинув подбородок, громким и четким голосом обратился к артиллеристам:
- Товарищи, мы вернулись в расположение полка. Трехнедельный полевой выход успешно завершен; но на этом учения не закончены. Прошу особенно не расслабляться. Нам предстоит привести технику в надлежащий вид: почистить стволы, навести порядок внутри машин, ну и прочее.… Все это будем делать, начиная с завтрашнего утра. А сегодня после ужина - баня. Старшинам получить постельное и нательное белье на вещевом складе.
 
Подполковник заметил пробежавшую по строю волну оживления, улыбнулся, и вскинув правую ладонь к козырьку, скомандовал:
- Дивизион, смирно! За добросовестное отношение к выполнению своих обязанностей, личному составу дивизиона, объявляю благодарность!
- Служим Советскому Союзу!- громыхнул дивизион.
-Вольно!- опустил руку подполковник,- Командирам батарей в 19.00 прибыть в канцелярию. Разойдись.
               
                ***
В казарме второй батареи, кроме скучающего дневального, да двух старших лейтенантов- командиров взводов, никого не было. Солдаты после ужина мылись в бане.
Взводные в каптерке играли в нарды. Играли без особого интереса - лишь бы время убить. Они ждали командира батареи, который вот уже два часа часа, как ушел на совещание к командиру дивизиона.
- О чем там можно совещаться два часа?- глядя на наручные часы, возмущенно спросил Донушкин
- А то ты не знаешь,- бросая кости на доску, с тем же возмущением ответил Захаров.- Командир сейчас в ударе. Видел, какая у него довольная физиономия в парке была? Дивизион то наш на твердую четверку отстрелялся. За три недели ни одного  ЧП. Вот и радуется старик.
- Да какой он старик. Ему всего 43 года. Вот только волосы седые, да и физия на Деда Мороза смахивает.
Захаров хмыкнул в усы, и, щелкнув пальцами себе по горлу, качая из стороны в сторону головой, скороговоркой проговорил:
- Геннадий Васильевич, вот лет  через пятнадцать, когда ты профильтруешь через свою печень цистерну спирта - наверняка будешь смахивать на Тараса Бульбу,- смеялся Владимир.- Это ж, какой колоссальный труд!
Из каптерки в тишину казармы вырвался необузданный смех взводных.
Начинающий дремать стоя дневальный встрепенулся, хватаясь за тумбочку-  проворчал себе под нос:» Ржут, как жеребцы».
 
Вдруг входная дверь казармы распахнулась, и в дверном проеме дневальный увидел фигуру тощего, сутулого капитана Грунистого - командира второй батареи.
- Батарея, смирно!- крикнул дневальный, отдавая воинскую честь командиру.
Козырнув, капитан не останавливаясь, проходя мимо дневального, скомандовал:
- Вольно! Где командиры взводов?
- В каптерке,- поспешил с ответом солдат.
Взводные, услышав команду дневального, облегченно  вздохнули.
- Ну, наконец-то,- продолжая улыбаться, сказал Донушкин.
Входя в каптерку, капитан, мельком глянув на взводных, сидевших друг против друга за нардами, сказал:
- Ну что, орелики дождались?- садясь за рабочий стол, Грунистый достал из кармана кителя записную книжку, положил перед собой на стол - серьезным тоном продолжил:
- Нарды - в сторону. Задача на завтра.
Капитан подождал, пока сложенная игра переместится в ящик стола, и указывая на Донушкина авторучкой, начал совещание:
- Касается тебя, Гена. Завтра ты едешь старшим на артсклад, сдавать оставшиеся снаряды.
С тобой - три бойца и механик- водитель. Поедите на самоходке первой батареи, номер-115. Остаток боеприпасов дивизиона- 20-ть штук. Загрузите в боеукладку, и вперед. На КПП парка, тебя будет ждать прапорщик - начальник склада, в девять часов утра. Все понял?
- Понял,- ответил старший лейтенант.
Переводя взгляд на Захарова, Грунистый завершил:
- На тебе, Володя- обслуживание техники. Что делать - сам знаешь. Как говорится, на этом деле ты «собаку съел». Я займусь сдачей аккумуляторов с учебной группы, на обслуживание в полковую аккумуляторную. Если вопросов нет, то-по домам. Время позднее, а до жилзоны пять километров чесать.


                ***
Утром следующего дня, в назначенное время, загруженная боеприпасами САУ подкатила к выездным воротам парка боевых машин. Старший лейтенант Донушкин ловко спрыгнув с самоходки, торопясь подошел к зданию КПП, и  просунув в открытое окошко путевой лист, улыбнулся дежурному по парку:
- Привет, Леха отметь машину. Выезжаю на арт. склад.
Из дверей КПП вышел прапорщик, лет двадцати пяти, одетый в поношенный танковый комбинезон. Подойдя к старшему лейтенанту, поздоровался:
- Здравия желаю.
- И тебе не хворать, хозяин железа,- энергично сотрясая правую руку прапорщика, ответил Донушкин.
Прапорщик посмотрел на самоходку-  кивнув в сторону машины, спросил:
- Где в этом звере мне пристроиться?
- Прыгай в правый люк башни. Да смотри, осторожно, не наступи на голову бойцу,- распорядился Геннадий.
Из окошка КПП показалась рука дежурного по парку с путевкой:
- Гена, держи путевку,-  махнув рукой дневальному, стоящему у ворот, крикнул,- Дневальный, открывай ворота.
Одностворчатые ворота, вздрогнув, поползли на скрипящих роликах вправо, открывая вид на бескрайний монгольский простор.
Донушкин на ходу спрятал путевку в нагрудный карман - три ловких отработанных движения, и старший лейтенант, оказавшись в левом башенном люке, подключив шлемофон к внутренней связи, скомандовал:
- Механик,- вперед!
Самоходка, громыхая траками по бетонным плитам, медленно выползла из ворот парка - хрюкнув коробкой передач, рванулась вперед, постепенно набирая ход. Рассекая пространство своим острым носом, машина преодолевала бугры и ухабы, плавно, без какой- либо тряски, покачивалась взад и вперед- создавая у своих седоков впечатление мчавшейся по воде моторной лодки.

Стоя в люке, и крепко держась руками за застопоренную в верхнем положении крышку, старший лейтенант наслаждался легким встречным ветерком. Справа от него, высунувшись по пояс из люка, стоял прапорщик, ухватившись левой рукой за крышку - правой придерживая на голове фуражку. Глянув на прапорщика, Геннадий увидел на его лице улыбку; стараясь перекричать рев двигателя, крикнул:
- Хороша коробочка?
- Класс!- одним словом выразил свои эмоции прапорщик.
Водитель, почувствовав некоторую свободу, доводил правой ногой машину до исступления, выжимая максимальное количество оборотов. Дабы охладить пыл разгорячившегося лихача, старший лейтенант, щелкнув кнопкой тангенты, строго приказал:
- Механик, не борзей. Скорость - двадцать пять километров в час.
Рявкнув перегазовкой, послушная машина сбросила ход.
 
Через некоторое время самоходка, клюнув носом, остановилась возле караульного помещения. Спрыгнув на землю, прапорщик, указывая рукой на перетянутые колючей проволокой ворота, находящиеся метрах в семидесяти от караулки, глядя на Донушкина, сказал:
- Подъезжай вон к тем воротам. Я зайду к начкару вскрою склад.

                ***

Артиллерийский склад располагался в глубоком ущелье между трех холмов, опоясанных ограждением из колючей проволоки. На вершинах холмов - постовые вышки. Вся территория склада отлично просматривалась. Довольно удачное использование рельефа местности, военными инженерами.
Чтобы добраться до места выгрузки, необходимо было съезжать по дороге с крутым уклоном, протяженностью боле ста метров.

Приехавшие с Донушкиным солдаты помогли прапорщику открыть въездные ворота.
Старший лейтенант, все также стоя в люке, приказал:
-  Механик - двигаться на первой передаче. Вперед.
Самоходка медленно поползла вниз ущелья, где ровными рядами стояли ящики с боеприпасами. До конца спуска оставалось не более двадцати метров, когда  из  под крышки двигателя повалил густой черный дым. Затем раздался хлопок, зловещие языки пламени вырвались через щели между корпусом и крышкой двигателя.

Водитель, высунувшись из люка, растерянно смотрел то  на огонь, то на Донушкина, не зная, что предпринять. Машина продолжала медленно катиться, с каждой секундой приближаясь к ящикам с боеприпасами.
- Стой, глуши двигатель. Расстопорить дульный стопор,- крикнул Донушкин, ныряя в башню на место наводчика.
Чтобы открыть крышку двигателя, нужно было поднять ствол орудия и развернуть башню вправо. Что довольно быстро исполнил старший лейтенант.

Когда Донушкин показался из башенного люка, подбежавшие на помощь трое солдат, поднимали большую и тяжелую крышку двигателя. Огонь усиливался. Слева и справа от двигателя, вдоль бортов горела электропроводка.

Ни огнетушителей, ни брезента, ни шанцевого инструмента в машине не оказалось - все было унесено в казарму на сохранение. Четыре человека, раздирая пальцы в кровь, сгребали в скинутые гимнастерки мелкий щебень с пылью (структура грунта), и сыпали на горящие провода, но щебень осыпался на днище, не мешая разгораться огню.
Донушкин судорожно молотил танковой курткой по проводам- но все бесполезно.

Вымытый на кануне соляркой двигатель - вспыхнул, наводя ужас на людей. Огонь подбирался к башне. Старшему лейтенанту стало ясно, огонь им не потушить. Еще немного времени, и огонь может охватить башню, в которой двадцать снарядов, и двадцать гильз с полным зарядом.
 
Нависла смертельная угроза. Оставался  один шанс избежать взрыва - как можно быстрее выгрузить боеприпасы из горящей самоходки. Из башни уже валил дым.
- Мужики,- крикнул Донушкин,- если рванет - хана не только нам, но и от жилзоны ничего не останется! Снаряды из самоходки - на грунт! Открыть кормовой люк; двое в башню. Остальным относить снаряды от машины.
Ни секунды не колеблясь, двое солдат прыгнули в люки, и через несколько секунд, кормовой люк откинулся, и из него вылетел донной частью вперед, первый из двадцати снарядов.
Кто-то из бойцов сообразил, что если снаряд выбрасывать днищем вперед, то это уменьшит силу удара взрывателя о грунт, что значительно уменьшает вероятность того, что взрыватель сработает на взрыв.
 Гильзы и снаряды, как горох сыпались из кормового люка орудия, образуя гору смертоносного металла. Донушкин и двое солдат , на пределе своих сил, переносили боеприпасы от машины, и также не церемонясь, бросали их на землю, устремляясь за очередным, грозящим взрывом снарядом. Эта агония продолжалась не более трех минут, которые показались Донушкину часовым кошмаром.

Когда все боеприпасы были отнесены на безопасное расстояние от самоходки- люди вновь бросились к машине, вступая в борьбу с огнем. Каким-то чудом им все-таки  удалось погасить огонь.

Усталые. все в копоти, с испуганными лицами, трое солдат и старший лейтенант сидели на земле, жадно затягиваясь сигаретами; четвертый солдат, механик- водитель, туркмен по национальности, стоял на коленях возле  черной от копоти  самоходки, отбивая поклоны до самой земли - душераздирающе вопил:
- Аллах Акбар! Аллах Акбар!
« Действительно, тут без Божьей помощи не обошлось»- думал старший лейтенант, не понимая, как им удалось остаться в живых.
 
Не говоря друг другу ни слова - закурили по второй. Туркмен, подняв руки к небу,  тараторил что-то на своем языке, продолжая стоять на коленях.
Донушкин сидел вслушиваясь толи в свои мысли, толи в чей-то строгий голос звучавший у него в голове:» Не «чурки», не «хачики» и «урюки»- это, а те, кто с тобой пошел на смерть. Ни один не сбежал, ни один не дрогнул перед смертельной угрозой…»

- Не самоходка, а какой-то «уголек»,- оборвал мысли Донушкина, прапорщик, не понятно где, находившийся все это время,- ну и цирк вы устроили, братцы! Я побегу в караулку - вызову саперов. Старлей, снаряды не трогать!


Рассказ написан на основе реальных событий. Фамилии и имена-  вымышленные.