Единороги на бензоколонках

Единороги, живущие на бензоколонках, представляют из себя не лишенное приятных особенностей племя; на их белых доверчивых шеях поблескивают металлические свистки, их копыта розовые и раздвоенные; впрочем, встречаются и лапы наподобие львиных – покрытые шерсткой, с кошачьими подушечками и довольно острыми когтями; их глаза – добрые и доверчивые, даже если и чересчур проницательные – все равно, чересчур простодушные. Их грива послушна, нежнее тумана и гуще травы, и часто такая длинная, что стелется по земле – не слишком удобно для бензоколонок! То и дело получается так, что единороги размазывают бензин по всей огороженной территории; но если работники делают им замечания (и в самом деле! – бензоколонка это же не зоопарк!) – то эти создания смотрят так робко, и так виновато, их красивые глаза настолько готовы преобразиться из-за непрошенных слез, что суровые люди в синих комбинезонах только отмахиваются, отворачиваясь, чтоб утаить улыбку: даже печаль единорога действует на человека примерно как солнечный блик, пусть этот блик и режет глаза – в своеобразной детской прелести ему все-таки не откажешь.
Достоверно не выяснено, по какой же причине этим прекрасным животным вздумалось ошиваться именно на бензоколонках – вероятно, что их привлекает запах топлива, вероятно – что и разнообразие транспортных средств играет здесь не последнюю роль: творения, лишенные грив, ног и копыт, но не лишенные лошадиных сил; вероятно, единороги изобрели какой-то способ коммуникации со всеми этими моторами, покрышками, двигателями внутреннего сгорания; вероятно, они даже в силах подпитываться исключительно продуктами, производными из процесса коммуникации – никому, кроме них самих, не известно, что это за продукты; работники в синих комбинезонах угощают их разве что сахаром или вишней – ничего другого загадочные создания не соглашаются воспринимать.
Прогнать их, конечно, никто не прогонит, по разным причинам, но в основном потому, что это так трогательно – беззащитность полумифа, пустившего корни в этой реальности, и надо помнить об их необъяснимой преданности тем (не сознающим своего счастья) счастливцам в синих комбинезонах, все их наиболее заметные признаки – слишком уж хрупкие и недвусмысленные, и слишком уж необыденные, чтобы кому-нибудь на бензоколонках приходило в голову обижать их (или же давать кому-то в обиду).
Между собой единороги общаются посредством кивков и легких телодвижений, примерно так – и со всеми другими; в их языке невероятно много оттенков; больше всего им нравится теплое время года, солнечная погода, облака в форме ракушек и перьев, а особенно – кучевые и белые, в какой-нибудь летний полдень; если они выходят за изгородь полюбившейся бензоколонки – чтобы слегка пощипать газонные или дико растущие травы; стоит заметить, что они делают это не для утоления голода, а просто для развлечения, и, кажется, для того, чтобы те, кто устал и проезжает мимо, имели возможность полюбоваться такой прекрасной, жаждущей рамы, картиной: белым единорогом, пасущимся среди лугов (да, это склонность ко всему красивому, в том числе позам и прочему); самолюбование – видимо, все же единственный их серьезный недостаток, нисколько, правда, не умаляющий лучезарного обаяния их искренности, их чистопородной доверчивости, их умения слушать и слышать.
Их рога чаще всего как будто немного витые и несколько холодноватые на ощупь; для заблудившихся в ночной степи они светятся специальным синеватым светом.