5. Бунт крахмальных марионеток

 Своеручные записки розенкрейцера

…Итак, оргия, начатая с того,  что Леха Орлов воткнул вилку в шею государя  завершалась.  Каннибальская трапеза, в которой тело императора, возлежа на золоченом блюде, было терзаемо вилкой в руке Орлова и скальпелем в моей руке, а если разобраться – сотнями вилок и ножей истекающих слюною, тянущихся за своим лакомым кусочком насекомоподобных, крысиных и волчьих рыл, шла к концу. 

Оставалось вдеть нитку в иголку, зашить края разреза, нафаршировав труп пропитанными в настоянной на травах водке тряпками, и с помощью ассистента Штоффмана совершить над трупом ритуал погребальной  раскраски. Это мы по обыкновению делали  после того, как на труп натягивалась одежда. А она, представляющая собою обычный мундир голштинского солдата, валялась на столе рядом с телом. Изготовлять из вельможных трупов нетленные чучела было одним из тех ремесел, которое мы исполняли с удовольствием. Еще во времена взбалмошной Анны Иоанновны, палившей из дворцовых  окон по воронам и галкам и безумствовавшей на тетеревиных токах, мы с Хансом  так могли усадить на сучок забальзамированного петуха-тетерева, что он становился вылитым обергофмаршалом. К вящему веселию бироновской марионетки вельможи узнавали себя в чучелах птиц, а карлы и карлицы, украшаясь перьями, вращались в менуэтах, как заводные изображая тетеревиные тока.

Тогда-то я и понял, что умершая цивилизация инков реинкорнировала  в елизаветинский двор. Смерть Петра II подтвердила эту гипотезу. Царственный отпрыск  был принесен в жертву имперскому тотему  совсем по образу и подобию инкскому. Монах – доминиканец Хосе Альварес Гомес сообщает о том, что инки выбирали самого красивого и упитанного мальчика лет десяти-пятнадцати и, погрузив его в наркотический сон с помощью напитка из сока коки, замуровывали в пещеру или вмораживали в горный лёд. Жертву окружали изображениями богов.

Не так ли и мы с Хансом изготавливали для царственного юноши чучела механических, приводимых в движение шестернями зайца, лисицы, волка и крякающей утки? Эти чучела мы позже с успехом использовали для сеансов оборотничества.  Маниакальное пристрастие Петра Фёдоровича к игре в куклы в своё оправдание подробно описала в своих мемуарах Матушка Екатерина. Ко времени сочинения ею этих лживых бредней она и в самом деле уже в матери годилась  мужу, убиенному при её безмолвном согласии. Она обвиняла Петра Федоровича в том, что  вместо того, чтобы исполнять супружеский долг, он натаскивал в спальню крахмальных кукол, наряженных в маленькие солдатские мундиры- точные копии настоящих, и устраивал парады. А то играл им на скрипице, от звуков коей Ангальт-Церберше хотелось выть.

Самым страшным обвинением бедному Петру Федоровичу стал случай с экзекуцией вздернутой на миниатюрной виселице крысы, отъевшей голову одному из крахмальных солдат. За жизнь этой крысы и поплатился монарх собственной. Но охранявшая своё ложе от посягательств муженька Церберша не знала, что тех кукол, изготавливали мы с Хансом Штоффманом. Что с помощью приемов симпатической магии они были наделены способностью видеть, слышать и передвигаться. Эти шмыгающие между ног стражи гонцы и доставляли мне подлинные сведения о том, что происходит в спальне Екатерины. О чем там они шепчутся с Дашковой.

Я манипулировал этими куклами, они были моими глазами и ушами. Не даром Като обращалась ко мне с жалобами на то, что ей мерещится всякая ерунда, что ей снится будто бы по ночам куклы оживают и подгладывают за ней: управляемые мной  марионетки действительно вели по ночам активный образ жизни. Приведя однажды их в движение, не так-то просто было вернуть их в прежнее  безжизненное состояние. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Като стал являться крахмальный болван с отъеденной головой. Я пытался изловить каналью, но он забивался под необъятную кровать императрицы и я надеялся лишь на то, что крысы доедят злосчастную марионетку.   

Самое странное –это то, что учиненный  Цербершей дворцовый переворот был следствием  наших с Штоффманом магических опытов. Выходившие из под контроля крахмальные болваны затесались среди гвардейцев и в конце концов привели боящуюся их бабёнку к власти. Были у меня подозрения и насчёт того, что либо сам Орлов, либо кто-то из его братьев были Големами моей лаборатории.

Из романа "Инкунабула"