Жить по совести

Тем морозным ноябрьским вечером Клим Саныч Медников, накинув грязную куртку, вывалился из квартиры. Закурил на заплёванной лестничной клетке последнюю «Приму» и, спустившись в подъезд, вышел на улицу.

На душе было гадко и кисло, организм просил водки, и даже дотлевающая во рту папироса была не в радость.
А ведь вчера ещё жизнь казалась вполне устроенной и спокойной. Работал Клим Саныч сторожем на складе старого магазина «Хозтовары», мыло от крыс охранял, и в целом был всем доволен, тем более что директора знал давно, был с ним даже дружен, пили часто вместе, прямо там, в подсобке, да по радио футбол слушали.

И надо ведь было такому случиться. Магазин выкупили какие-то армяне, всех уволили, и сторож Медников им тоже оказался не нужен.

Спасибо хоть денег дали, - на бутылку хватило, остальное Дашка, дура этакая, забрала. А ту бутылку они с Сергей Михалычем, бывшим директором, и выпили. За упокой магазина и спокойной жизни.

Проспал Клим до обеда, похлебал, похмельный, Дашкину баланду, которую она супом называет, и понял, что надо выпить. Ведь на Руси издавна такое дело: коли жизнь заела, надо выпить. Тогда все беды и печали уходят, и весёлое тепло по всему организму так приятно разливается, и жизнь снова кажется стоящей штукой, и верные друзья рядом, да и жена, коли уж так посмотреть, не так плоха как могла бы быть.

Однакож на кармане пусто, копеек двадцать завалялось, да и папиросы кончились. Дала жизнь трещину, дала. А уже и молодости нет, и здоровье не то, и сосед на квартиру давно зубы точит.

А там - шаром кати, тараканы - и те с голоду померли. Жена-дурёха, истеричка, да сын-двоечник. Вот и вся тебе история.

Идёт Клим по улице и думает о жизни своей пропащей. Хоть вешайся. Дык был бы толк…

Парнишку какого-то притормозил:

- Слыш, дай сигарету, а?
 
Парнишка молодой. Вид какой-то... Не сильно лучше климова. Куртка ношенная, потёртая, джинсы такие же. Шапка старая. Лицо бледное, больное, осунувшееся. Клим даже о Достоевском вспомнил.

А тот на Клима посмотрел, грустно так, печально.

- Ну что, Клим Саныч, всё болеешь?
- А ты что, знаешь меня? Пили вместе, что ли? Чего-то я тебя не помню. Ты сигарету дашь или нет? - Клим нахмурился.
- Да на тебе твою сигарету. Как же мне тебя не знать. Я ведь твой Ангел-Хранитель. - молодой человек кисло улыбнулся.
- Чё? Ты чего, малой, совсем тю-тю? Какой ангел?
- Да самый обычный, - он вздохнул, - Самый обычный измученный Ангел-Хранитель.

Клим сплюнул.

- Тогда куда ж ты глядел, Ангел, когда меня с работы выперли? Когда черные эти лабаз перекупили? Когда жизнь моя под откос полетела? Ты ж меня хранить должен, беречь. Что, не так?
- Так, - кивнул Ангел, - Почти.
- А-а, - догадался Клим, - это потому, что я в церковь не хожу, да? Свечки там не ставлю? Да? Ты скажи хоть, что не так-то?
- Да какие свечки, - досадливо отмахнулся ангел, - Тут всё куда банальнее. Вот ты думаешь: у меня тут жизнь под откос идёт, а Ангел-Хранитель меня не хранит нифига, так? А свечка, думаешь, дело сразу исправит? Ты ж вроде не глупый человек, Клим, хотя и мозги давно пропил. Филфак заканчивал. Свечка… Скажешь тоже. Ты просто не представляешь, каково это - хранить.
- Да небось не сложнее, чем мыло это несчастное. Что вам там люди-то? Тьфу. Тем более ты же Ангел! Сила там у тебя, или что.
- Дурак ты, Клим Саныч, ох и дурак… - Ангел схватился за голову.
- Конечно! С похмела-то и ты задуришь. Слушай! - Клима озарило. - А у тебя деньги есть?

Ангел глянул на него исподлобья, потом махнул рукой.

- А, чёрт с ним. Пошли.

…

После поллитры, распитой в ближайшем подъезде, Клим повеселел.

- Да лан те, Ангел, не кисни. Ну чего ты как девка?
- Ох, молчал бы уж, - Ангел тяжело вздохнул, - Вот ты себе представь: ночью спишь вполуха, стережёшь твой сон. Утром встаёшь заспанный, никакой. Ничего не хочется - а надо работать. У тебя целый день впереди, и там всякое может случиться. Знал бы ты, сколько раз я тебя от смерти спасал. Сколько раз нож уводил. Сколько раз замёрзнуть не давал. Сколько раз следил за тем, чтобы ты не набедокурил никак. Со счёту бы сбился… Ик!

Водка для него явно была внове, и язык у Ангела заплетался.

- Вот живут же люди как люди. И Ангелам их тоже просто живётся. А меня вот к тебе приставили, и вертись как хочешь. Вот помнишь, в семьдесят пятом, в-вы с Сашкой Егоровым пили в его кочегарке?
- Ну?
- Что «ну»? Помнишь ведь, как на следующий день узнал, что он сгорел вместе с этой кочегаркой своей? А?
- Помню. И что?
- А то, что я тебя вовремя оттуда увёл. А то бы вас двоих оплакивали.
- Да ладно, - Клим отмахнулся, - Меня тогда Дашка нашла. И пинками домой погнала.
- Ага. А как она про кочегарку узнала?
- Э-э… Ну, сказал кто-нибудь… - Клим призадумался. Действительно, Дашка про ту пьянку знать никак не могла, - Да стуканул кто-то, и всех делов!
- Угу, - Ангел кивнул, - И даже не «кто-то», а я и стуканул. Тебе пинков дали, зато от смерти спасли. И сколько раз так было…
- А может, лучше бы было - умереть-то? А?
- Нет, Клим. Нет. Ибо каждому... Ик! Ибо каждому свой срок отмерен, так что крутись как хочешь, но живи. Мне, правда, всё равно в сто раз больше крутиться надо из-за твоей дурости. И ведь ты, - Ангел даже лицом посветлел, - Ты ведь человек-то почти безгрешный. Дурак - да. Пьяница - да, но я-то знаю, что в душе человек ты добрый, хороший… Ик!
- Так чего ж я тогда вот так живу, коли хороший? - хмуро посмотрел на Ангела Клим.
- А-а… - тот отмахнулся, - Карма.
- Какая карма? Это ж православие, какая ещё карма?
- Обычная. И тут без разницы, православие или ещё что. Важно не то, в какую церковь ходишь да как молишься, а то, что вера в сердце есть, и Бог в душе. Ох, нехорошо мне... Ангел икнул, и опрометью кинулся из подъезда. Там его и стошнило.
- Эх, салага! - добродушно улыбнулся Клим, - На, пей, пей, давай, сверху прямо.. Во, вот так. Так ты мне скажи тогда, как мне жить-то дальше? Что делать? Чтоб и мне было хорошо, и тебе?
- Хороший вопрос, - прошептал Ангел, - Знать бы ещё на него ответ… Не знаю я, Клим. И никто не знает - кроме тебя самого. Ты сам должен понять, почувствовать. И поступать по совести.
- Эт чё - не пить, не курить, посты соблюдать, что ли?
- Да ну тебя совсем! Неужели так ничего и не понял?? - Ангел схватился за голову. - Ох, голова-то как болит...
- Да понял я, понял! - рассмеялся Клим. - Шучу просто.
- Ничего так шуточки… Ладно. Пора мне… Ох… Если смогу только… Смотри - снег пошёл.

Да. Снег мягко падал, укрывая нежно ветки деревьев, крыши домов, бродячих собак и поздних пешеходов.

- Красиво как… - Климу отчего-то вдруг стало необычайно легко. Словно тяжкий груз с души свалился. Может, дело было в выпитой водке, а может… Всё-таки встречи с Ангелами, наверное, зря не проходят.

- Ладно, пора мне, - нарушил тишину Ангел, - Ещё лететь, а погода, при всей своей красоте, совсем даже и не лётная.
- Давай! - с чувством сказал Клим, - Будь здоров там, на небе. 
- Ты тоже не хворай. И это, Клим - завязывай с водкой, ага?
- Посмотрим, - уклончиво отозвался Медников, улыбаясь.

Ангел вздохнул, потом не без труда расстегнул на спине пару «молний». Оттуда показались крылья - несколько потрёпанные, но в целом вполне внушительные.

Он расправил их, взмахнул, тяжело оторвался от земли, и стал медленно набирать высоту.

- Запомни что я сказал! - крикнул он, - Ты хороший человек, Клим! Живи по совести!..

А потом он пропал из виду, словно подхваченный пургой, и унесённый неведомо куда.

- Я запомню, - прошептал Клим, - Правда, запомню. Я буду стараться. Ангел… Спасибо тебе.

И когда он пришёл домой, жена набросилась на него с руганью:

- Опять шлялся невесть где, пропойца?! Что ж за беда такая на мою голову! Послал же Бог муженька! У всех баб мужья как мужья, а мой дурак дураком, да ещё и…

Она не успела договорить, потому что он подошёл к ней, и обнял. Она пыталась отбиваться, а он гладил её по голове, и приговаривал: «Теперь всё будет хорошо, всё хорошо…»

Она даже не знала, что и сказать.

Потом зашёл к сыну в спальню, присел у кровати. Тихонько погладил его по голове. Тот вздохнул во сне, и перевернулся на другой бок. Клим улыбнулся, и вышел из комнаты.

…

Вечер был морозным. Клим Саныч Медников с грустью посмотрел на последнюю «Приму», завалявшуюся в пачке. Организм просил водки, и он, накинув грязную куртку, вышел из дому.

Вечер был тих. Мягко падал снег, укутывая заснувшую на три долгих месяца землю. Тускло светили фонари.

- Ладно, - сказал он, - Пора на работу.

Не без труда расстегнув на спине две «молнии», он выпростал из-под куртки затёкшие крылья и пару раз взмахнул ими, разминаясь.

Потом чуть подпрыгнул и, стремительно набрав высоту, исчез в ночном небе.

«Так много нужно сделать. Но знаешь, я понял. Жить по совести можно только так. И никак иначе.»



(c) yue_liang, 24.11.2010