От автора Зарисовки на запотевшем стекле

Юность – наша синяя птица, неудержимая, загадочная и беспечная, наполненная яркими красками и богатая радужными надеждами. Она, так же как зрелость и мудрая старость, составляет часть нашей жизни, но в силу влияния на память жизненных впечатлений того периода, пожалуй, самая большая и светлая ее составляющая.
Трудно забыть первое ощущение радости свершения или стыда за неумелый поступок, за необдуманно вырвавшееся слово.
Эти жалящие пчелы памяти безжалостны, мед же воспоминаний сладостен и ароматен.
Нам только кажется, что мы вышли из детства, юности. На самом деле мы всегда с тем, что впервые формировало нашу сущность.
И только в то безрассудное, вольное и не обремененное знаниями и опытом прожитых лет время человек становится по-настоящему художником. Когда вдруг, глядя в небо, он видел облако, которое становилось сначала фигурой грозного великана, потом доброго гнома и, наконец, чьей-то физиономией с косматой бородой.  В нем рождался музыкант, когда он слышал шум моря, шелест осенней листвы, весеннюю капель, пение птиц, стрекот кузнечика, сверчка или лягушки. И только потом он глубоко ощущал все это в пасторалях, прелюдиях и фугах. Или когда вдруг неожиданно близкими становились ему сказочно-таинственные образы романтических стихов. Наверняка каждый совершенно бессознательно чертил что-то незамысловатое карандашом, уйдя в себя, а потом обнаруживал на листке морской закат, горизонт, дорогу или купола собора…
Автор просит читателей не судить его строго за вставленные в текст рисунки, которые  возникли как бы сами собой, в минуты воспоминаний.
Не судите и за то, что автор большое место в повествовании уделяет созерцанию окружающей природы, хотя это так несовременно и отнимает уйму столь драгоценного времени.
Однако автор все-таки хочет обратить внимание читателя на тот факт, что книги, художественные произведения, картины, иконы и даже наскальные рисунки появились сравнительно недавно на фоне действительной жизни человека. И тот человек издалека был сильнее физически и имел значительно большее воображение, а восприятие красоты и гармонии природы было для него неотъемлемой частью духа. И, может быть, ему совсем не нужно было то, что мы называем теперь искусством.
Но было у него что-то такое, что безвозвратно потерял современный человек. Возможно, он имел сакральные знания, непонятный нам язык, свои символы, которые давали ключ к пониманию, например, звездного неба.
Автор никогда не мог увидеть «Медведицу» в звездном небе, а видел только скромные линии звездных точек и четкий плоский ковш. Не видел также «Стрельца», «Льва», «Рака», «Водолея»... А люди, жившие много веков до нас, видели и назвали их ... Дева... Козерог...Скорпион.
Жаль, что люди сейчас видят только холодные звезды, и даже сказка о маленьком принце мало кого волнует.