Он Любил летать

В детстве он любил летать. Хоть и не летал никогда. Но постоянно мечтал об этом. Хотя нет. Он летал. Во сне. Ему часто снилось, будто он летчик огромного красивого самолета, и настолько реален был сон, что видел он все. Бетонную дорожку взлетки, приборы управления, облака по ту сторону иллюминаторов, стаю птиц в конце взлетной полосы при взлете, уменьшающиеся и исчезающие внизу точки людей, автомобилей и деревьев.  Его любимой игрой была игра в летчика. Он конструировал из деревянных ящиков истребитель. Это непременно был истребитель. Не важно как выглядела внешне конструкция, но он бился с фашистскими мессершмидтами, сбивал их пачками, случалось быт подбит сам, тогда он прыгал с парашютом. Но снова и снова летал. В мечтах. Ещё интереснее было летом, в деревне на каникулах у бабушки. За окном добротного пятистенка  рос огромный клен, и у старшего брата к нижней крупной ветке была привязана веревка с доской – качели. Он усовершенствовал конструкцию, ещё четыре веревки, три доски, старый стул, мотоциклетный шлем и вот он за штурвалом истребителя. И не страшны  ему ни фокеры ни мессеры ни юнкерсы. Конечно, самолеты были не единственным его увлечением. Как и все мальчишки во дворе гонял мяч и получал от родителей за очередные разорванные раньше времени кеды. Но самолеты все равно оставались приоритетом. Кем он только не был в своих дерзких мальчишеских мечтах. И летчиком испытателем, проверяющим новую секретную модель, и спасателем, летящим на выручку застрявшим во льдах полярникам, и истребителем, отважно бросающимся в бой на целую свору фашистов. 
Шло время. Он рос. При доме пионеров открылся кружок авиамоделистов. И он туда, а по вторникам и четвергам футбольная секция, как же без этого? Не было в городке ни авиаклуба, ни школы ДОСААФ. Но зато была неплохая СДЮШ по футболу. И вот первые официальные игры. И персональные болельщики на трибунах. И первый гол, и первый еще, по сути,  детский трофей. Кубок города среди команд не старше четырнадцати лет. А он мечтал летать.  Но уже не так становилось горько, что не стал летчиком, ведь футбол, он тоже очень любил. Отдавался ему без остатка, и поле футбольное для него было, что небо такое же открытое и дарующее свободу передвижения, свободу самовыражения. И вот уже игроки соперника не игроки вовсе, а немецкие истребители и бомбардировщики. И надо увернуться с мячом от защитника, уйти на вираж к угловому флажку, а теперь главное не пропустить нападающего к нашим воротам, считай к границе. Сбить, пусть и ценой желтой карточки, но не пропустить бомбардировщик. Нападающий – бомбардир – бомбардировщик. Созвучность этих слов было для него не случайна. На поле он летал.
Потом был переезд в Ташкент. Здесь было все, и школа ДОСААФ, и клуб парашютистов при авиаклубе. Но уже не было времени. Тренировки,  игры, сборы, опять тренировки. Учеба урывками. Школа закончена кое-как, по звонку главного тренера команды директору,  ему выдали аттестат.  Вот он уже в дубле настоящей профессиональной команды высшей лиги Советского Союза! И вот первый вылет на игру в другой город. Он застолбил место у иллюминатора. Он любил летать, он мечтал летать. 
И вот он летит. Пусть и не в кресле пилота, и даже не в кабине, но летит! Это было волшебно. Движение по рулежке, разгон авиалайнера по взлетной полосе, отрыв, набор высоты и выход на заданный курс. Как часто он представлял это в мечтах, как часто он видел это во сне. Он любил летать. И мечта сбылась. Отыграл  в том матче так, как будто крылья выросли за спиной у самого. Забил два гола, отдал голевую передачу,  успевал страховать в защите и постоянно подключался по флангу к атакам. И тренера были довольны, а он летал по полю и ускорялся, раз за разом, словно желая приблизить тот момент, когда закончится матч, и команда уедет в аэропорт и будет новый полет, домой. 
Потом были домашние матчи. Целых три подряд, как назло. Так долго тянулось время.  И снова долгожданный выезд на гостевую игру. И снова полет, и облака под ним и синее, безоблачное небо вокруг и солнце. Яркое, доброе, милое солнце. И снова феерия на поле, и крылья за спиной. Он любил летать. 
И завертелась карусель чемпионата, матч за матчем. Дома, на выезде, дома, на выезде. И приглашение в главную команду города. И каждый следующий выездной матч с двумя его перелетами каждый раз воспринимались как первый полет. И никто не занимал его место у иллюминатора, ведь все в команде знали, как сильно он любил летать. Уже он был знаком со всеми пилотами, он заходил к ним в кабину как к себе домой, спокойно и уверенно.  Знал расположение и назначение приборов рычагов и тумблеров. Понимал смысл переговоров штурмана с борт инженером, командира корабля с наземным диспетчером. Не путался в технологических формулировках и неофициальном жаргоне летного состава. Он летал.
Начался новый сезон. Сезон тысяча девятьсот семьдесят девятого года. И снова игры, игры, игры.… А потом был домашний матч, и его проход по флангу и выход с угла штрафной площадки практически один на один с вратарем и замах для удара и резкая боль в ахилле и темнота в глазах. И были носилки, и был пенальти. И  товарищ его, конечно же, забил. Отомстил за сбитого в штрафной летчика. И был вердикт врачей. Играть он в ближайшие полтора месяца не будет. А летать?  А значит, не будет и летать. И это накануне такого важного матча с лидером чемпионата. Он остался. Но приехал в аэропорт, приковылял на костылях проводить команду. Он не знал, занял ли кто его любимое место у иллюминатора или оно осталось свободным, лишь смотрел с тоской в безоблачное синее небо на растворяющуюся вдали точку самолета. Он любил летать. Его Пахтакор отправился на матч с Днепром. Шел тысяча девятьсот семьдесят девятый год.