Реконструкция. Обжалованию не подлежит

Александр  ГЕРАСИМОВ

РЕКОНСТРУКЦИЯ. ОБЖАЛОВАНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ


1
   Архитектор Иван Шумаков пригорюнившись сидел у стола и пил чай, по-старинке наливая его в Кузнецовское, расписанное от руки блеклыми цветами сирени, глубокое блюдечко. Купеческие привычки достались ему от бабки его по отцу, Лукерьи Ильиной, бабы Луши, которая в отсутствие занятых своими делами родителей воспитала и поставила Ивана на крепкую ногу. Брат его, Игорь Ильин, стал известным в России художником, так что, когда Иван закончил обучение в Архитектурном факультете Академии, он, чтобы не было путаницы в инициалах взял себе матушкину фамилью, Шумаков.

   Горевал Иван Гаврилович вот по какому поводу - по телевизору транслировался репортаж о разрушении властями Города им, Шумаковым, построенного  дома. Превосходно исполненной реплики здания, оригинал которого погиб в годы прошлой Мировой Войны. Автором старой постройки был знаменитый в конце  XIX века архитектор Архип Бекетов, гений, как его называли, русского барокко.

   Занимаемое домом место понадобилось строительной компании «Возрождение» для возведения нового, двадцатиэтажного здания с торговым центром и подземной автопарковкой. «Общество охранителей архитектурной старины» оказалось бессильно перед лицом строительного,  активно поддерживаемого мэрией, монстра. Несмотря на то, что процентов на сорок постройка была подлинной, а остальная часть бережно собрана из старого, скрепленного замешенным по старинным рецептам раствором, аутентичного кирпича, дом исключили из списка памятников архитектуры. Его огородили синим жестяным забором, подогнали строительную технику и приготовили на заклание. Он был обречен.


***
   Город сдавал позиции. Одна за другой с его пейзажей стирались изящные черты. Физиономия Города становилась похожа на опухшую, изуродованную подтяжками и силиконовыми инъекциями личину старой потаскухи. Повсюду, подобно чудовищным раковым опухолям, в небо выторчились отвратительные башни «точечной застройки». Строительные компании требовали все новых и новых жертв. Самое нелепое было в том, что добрая часть вновь выстроенных  домов пустовала. Цена за метр жилья была столь высока, что мало кто из жителей Города мог позволить себе покупку квартиры в центре. Но, вопреки логике, старинные особняки и великолепной архитектуры доходные дома продолжали исчезать с плана Города. Уникальные архитектурные объемы, исключительной красоты городская линейная графика и перспектива были принесены в жертву получению из строительного бизнеса  громадных денежных дивидендов.


***
   Еле помещающиеся на телеэкране сотрудники охранного агентства от души раздавали щедрые оплеухи протестующим против сноса волонтерам и активистам общества «ООАС». Бабушки в сбитых на сторону оренбургских платках и худосочные очкари тщетно совали  под нос хрякоподобным молодцам рукописные охранительные скрижали: «Остановите преступное уничтожение Города!»,  «Верните нашу историю!», «Лучше лакуны, чем уроды!»…

   Без всякого предупреждения битва за архитектурное наследие сменилась веселенькой рекламной картинкой. «Десять тысяч микровибраций в минуту с революционной технологией «Sonic» - новый стандарт тщательного бритья», - с интимной хрипотцой сообщил из глубины телеэкрана мужественный голос. Испокон веку Шумаков брился отцовским опасным Solingen‘ом, а потому микровибрации ему были, как до одного места дверцы. Он выключил телевизор и засобирался на встречу, о которой договорился накануне.


2
   Шумаков подошел к месту встречи за минуту до назначенного срока. Он считал, что опаздывают только дурно воспитанные девушки и неорганизованные, а следовательно, ни на что не годные люди. Сызмальства он привык распределять время таким образом, чтобы успевать сделать всё намеченное на день. Тень покойной бабки Лукерьи постоянно нависала над его головой. В детстве она лишала Ваню обеда, если он вовремя не являлся к столу. И «кусочничать» не давала. Хлеб, варенье и другой паек содержался в закрытом на ключ буфете. Так что - хочешь, не хочешь, а научишься распорядку.

   В кафе было пусто. И только за столиком у окна сидел рыжеватый, большеголовый человек в черепаховых очках  на тонком прямом, похожем на птичий клюв, носу. Он читал книгу, прихлебывал кофе из зеленой фирменной чашки и, казалось, не обратил на вошедшего никакого внимания. Но стоило Шумакову приблизиться к нему, рыжий поднялся с места и отвесил архитектору приличный случаю поклон.

- Господин Шумаков, я полагаю, - произнес человек с важностью, достойной самого Генри Мортона Стенли, - Позвольте и мне представиться: Александр Михайлович Канцлер, профессор ареологии*.
- Здравствуйте, - вежливо наклонил голову архитектор. Церемонность vis-a-vis несколько покоробила его. Однако, вопреки первому впечатлению, собеседник оказался вполне обаятельным и симпатичным. Манеры его были просты, а взгляд светло-серых глаз открыт и располагал к откровенности. Шумаков насадил шляпу на вешалку, заказал подоспевшей официантке большую чашку американского кофе,  и беседа началась.

- Вы, должно быть, догадываетесь, кто я таков, - с места в карьер перешел Канцлер.
- Да уж. Не извольте беспокоиться, - пробуя кофе, отвечал Шумаков, - «хвоста» за мной нет. Инна Сергеевна меня предупреждала об осторожности. Только глупости всё это, как мне представляется. Нелепо чувствовать себя в окружении каких-то, понимаете ли… существ.
- А вот  и нет, - уверенно возразил Канцлер, - Можете себе представить, что если бы я наверное не знал, что прислуживающая нам Лидочка, - на этих словах профессор слегка привстал с сиденья и высоко поднял свою чашку, как бы салютуя стоящей за буфетной стойкой девушке, - наш человек, вряд ли я назначил бы вам, уважаемый Иван Гаврилович, встречу в этом уютном местечке.

***
   Город жил своей, отдельной от людей жизнью. Кряхтел, когда строители выковыривали старые, крепкие еще домы, и на их место ставили уродливые бетонные протезы; с удовольствием давал сажать в свою землю новые кусты и деревья, не без основания полагая, что это его красит и омолаживает; умывался дождями; летом плавился асфальтом, на зиму укрывался снежной периной и недовольно хмурился оттого, что населявшие его людишки не спали, как положено добрым млекопитающим, а вечно куда-то – пар изо рта – бегали и суетились на стылых его улицах и площадях.


3
-… именно поэтому и происходит то… что происходит. Поверьте, уважаемый господин Шумаков, что не могут нормальные жители Земли поступать так с взращенной веками, выпестованной поколениями их предшественников цивилизацией. Не может сын задушить народившую его мать, руководствуясь лишь тем только соображением, что поскорее хочет получить в свою собственность занимаемые ею квадратные метры жилья; не может находящийся в своем уме человек, для того чтобы проедать или пропивать полученные при этом жалкие пенсионные гроши, день изо дня лишать жизни несчастных, беспомощных, не могущих оказать ему должного сопротивления стариков и старух; не должен и не может назначенный или выбранный на пост охранитель и мильционэр сам воровать, калечить и убивать, доверившихся ему обывателей; не могут разумные существа круглые сутки таращиться в пичкающие их чудовищной, в своей нелепости и пошлости, рекламой, «мыльными операми», бездарными эрзацами музыки, танца и тому подобными «культурными» зрелищами. Не люди это, а разрушающие физически и духовно наш мир, свалившиеся на нашу голову  извне, изничтожающие и замещающие нас пришельцы. Но способность их притворяться людьми поистине безгранична. Они ходят, едят, пьют, зевают, спят, сморкаются, испражняются, простите за грубое слово, смеются, плачут совсем, как мы с вами. И только это, - профессор протянул Шумакову небольшую жестяную коробочку, - поможет вам отличить ИХ от НАС.
- Что это? - искоса посмотрел на жестянку архитектор и опасливо поежился.
- Это мое изобретение, - пояснил Канцлер, - специальные контактные линзы. Они покажут вам истинный облик захвативших Землю чудовищ. Только предупреждаю, - он накрыл коробочку ладонью, - использовать их можно только при слабом освещении или в полной темноте. При свете дня вы можете повредить глаза, а то и вовсе ослепнуть. Так что, будьте особенно с ними осторожны…
- Что-нибудь еще желаете? - буфетчица подошла к ним совсем неслышно, - Еще кофе, Иван Гаврилович?..

   «Откуда она знает, как меня зовут?» - успел подумать Шумаков. Внезапная, яркая вспышка света ослепила его, и он на какое-то время потерял сознание.


***
   Когда Шумаков вернулся домой, руки его все еще мелко тряслись. Перед глазами стояла ужасная картина - витрина кондитерской, за стеклом - глядящий на него своими серыми, медленно потухающими, теряющими живой влажный блеск глазами профессор Канцлер с горлом перерезанным от уха до уха, симпатичное лицо буфетчицы Лидочки, ее маленькая ладошка и пухлые, намазанные бледной клюквенной помадой губки, сдувающие с ладошки воздушный поцелуй.

   Он сунул руку в карман куртки за валидолом и нащупал какой-то продолговатый предмет. Он вытащил его наружу. Это была невесть как попавшая в карман, ржавая от крови отцовская бритва. Шумаков отшвырнул ужасную сталь в сторону и бросился в ванную комнату, поскорее отмыть испачкавшиеся в крови руки. Он машинально нажал на кнопку электрического выключателя, лампочка вспыхнула на мгновенье и с громким хлопком взорвалась. Ощупью включив смеситель, Иван Гаврилович принялся оттирать слипшиеся от крови пальцы. Холодная вода немного успокоила его. Он тщательно вытер руки и похлопал себя по бокам в поисках тюбика с таблетками. Валидол он добыл, а вместе с тем, в левом кармане обнаружил коробочку с оптическими линзами. Памятуя о наказе профессора, он осторожно вставил линзы в глаза и для проверки зрения взглянул в зеркало.

   Из зазеркального сумрака полутемной ванной на Шумакова глядела отвратительная образина какого-то… неведомого существа. Это был кто угодно, только не человек. Очертания фигуры были не совсем четкими. Это можно было списать на непривычку глаз к линзам. Однако, несмотря на то, что у глядевшего из зеркала гоминоида были две пары конечностей, тулово, голова, а на ней - пара глаз, нос, рот и прочие, присущие людям органы, но вид их был необычен. Глаза слишком большие, рот чрезмерно маленький, ушей, в привычном понимании, вообще не было. Заместо ушных раковин по бокам головы зияли небольшие, прикрытые полупрозрачной мембраной отверстия. Архитектор поднял руку и потер пальцами лоб. Существо повторило его движения. Шумаков помахал рукой, то, что было в зеркале, тоже поприветствовало его. В состоянии ступора Шумаков вышел из ванной и, позабыв об осторожности, потащился к выходу из квартиры. Ему не хватало воздуха. Таблетка валидола таяла под языком. Шумаков вышел из дому. Навстречу ему попалась соседка по лестничной клетке, тетя Рая Мурзина. Она кивнула Ивану такой же, как у него самого, безухой большеглазой головой и похвалилась:

- Вот, Ваня, своему в «Универсаме» миноги полтора кило купила. Очередь - жуткая! Час почти простояла. Любит мой Геннадий Львович миногу-то...


Спб, Ноябрь 2010 г.




*Ареология(гр. Ares + ...logos) - раздел планетологии, посвященный планете Марс.