Кольцо властелина или Как милиционер спас мир

(фантасмо-горе)


посвящается Александру Степановичу Гриневскому (ему уже пофиг, а мне приятно)


«…в мировом фольклоре мотив волшебных колец является одним из самых распространённых…»



Президент в спортивном костюме, как всегда один, бежал по заснеженной улице и думал о судьбе своей маленькой, но гордой страны, стиснутой с востока и запада безжалостными равнодушными гигантами. Восточный гигант во что бы то ни стало желал аннексировать Зеленоруссию, а западный – просто сместить Балкашенко и посадить на его место человека неуравновешенного и непатриотичного. Планы гигантов не совпадали, и это давало, пусть небольшое, пространство для манёвра.

Вдалеке замаячила фигура милиционера. Заботясь о безопасности граждан, президент ввёл непрерывные дежурства и повысил зарплаты младшему милицейскому составу, а теперь сам же себя и проклинал: наверняка этот сержант его узнает. За свою жизнь Балкашенко давно не опасался: соседям по континенту надо было изменить настроение народа, чтобы он сам избрал иной путь, отказавшись от суверенитета. В крайнем случае, изберут преемника-патриота. Начальник охраны, конечно, не в курсе, что президент опять сбежал на свой традиционный променад. Но если Балкашенко узнают, охрану придётся наказать. А это плохо – президент с детства любил справедливость.

Пошёл снег, и он натянул капюшон – авось, патрульный его не узнает. Балкашенко напряг мышцы лица, чтобы не быть похожим на самого себя, и удивился, пробегая мимо милиционера – это был старший лейтенант в российской форме, и выглядел он несколько расстроенно, как будто недавно упустил шанс сделать что-то хорошее или заблудился в знакомом районе.

По госрадио опять играл этот замученный российский гимн – динамики на столбах искажали в общем-то неплохую мелодию. Ежедневная трансляция глупой агитационной песни была одной из уступок восточному соседу. Иногда вот такие мелочи помогают снизить пошлины на второстепенные товары или отсрочить платёж за «голубое золото».

Балкашенко отвлёкся от дороги, продумывая способ мягко объяснить Москве, почему Зеленоруссия отказывается приобретать дорогое и ненадёжное электронное оборудование у своего соседа, и не заметил, как въехал ногой в присыпанную снегом рытвину. Не удержав равновесия, он ковырнулся вперёд и набрал полные пригоршни снега. Снег был свежий, чистый, и отряхиваться не очень-то хотелось. Президент встал и слепил снежок. Он уже собирался бросить его в ближайшее дерево, как вдруг почувствовал в нём что-то твёрдое. Расковыряв снег, он увидел кольцо, сделанное из двух полосок жёлтого и белого металла.

«Может быть, тот старлей его потерял?» – подумал он. Балкашенко развернулся и побежал назад, но лейтенанта как корова языком слизнула. Пожав плечами, он сунул кольцо в карман трико и продолжил утреннюю пробежку.




Марина была в ярости. Это что ж она вытворяет, проклятая бахлушка! Отправила её мужа, гостя из России, искать её дешёвое, никому не нужное кольцо!

Когда Марина с Константином – она никогда не отпускала его одного – должны были приехать в Зеленоруссию на конференцию Интерпола (муж в Москве был секретарём по обмену информацией), она сдуру предложила пожить у двоюродной сестры. Нет бы остановиться в минской гостинице, отдохнуть, но Нина зачем-то потащила их в оперный театр, где должна была петь какая-то знаменитость. Марина так и не запомнила имени этой знаменитости – Стеарат Кавалье или что-то в этом роде. Проездом, всего один день. Ну вот скажите – станет приличная звезда давать всего один концерт? Скорее уж какая-нибудь третьесортная, из тех, что и в Европе давно забыли, а у нас и не знали никогда.

По дороге домой Нина выронила своё кольцо – оно у неё было на два размера больше, постоянно соскальзывало. Говорит, память о героически погибшем муже. Знаем мы этих героев! Исправно брал взятки на таможне, потом, видать, слишком много запросил, его и кокнули. Небось, свои же помогли. Служебное расследование ничего не дало, прокурорская проверка тоже. Действительно, пытался в одиночку воспрепятствовать ввозу крупной (восемь кило) партии героина из Уркмении.

Марина сидела в выделенной ей и Константину комнате и медленно сжимала и разжимала кулаки, постепенно успокаиваясь. В прихожей послышался мелодичный звонок. «Надо будет такой же себе купить, если их тут ещё делают», – подумала Марина, вставая. В Москве все звонки были или резкие, подражающие голосу каких-то экзотических птиц, или электронные, неживые – китайские поделки.

– Не нашёл? – спросила Нина.

– Нет, – разочарованно помотал головой Константин. – Нигде нет.

Марине показалось, что Нина с облегчением выдохнула.

Константин прошёл на кухню, не раздеваясь, взял стакан, налил из-под крана, медленно выпил (в Москве такое делать было опасно, а здесь – пожалуйста).

– Там какой-то мужик пробегал… – сказал Константин, – может, он подобрал, хотя вряд ли.

Взгляд его сфокусировался на телевизоре, сонно бормотавшем на холодильнике.

– О! Вот он! – воскликнул Константин. – Он ещё капюшон надвинул, но я его легко узнал.

– Проклятье… – прошептала Нина, ватным мешком опускаясь на стул. Она обхватила голову руками и медленно раскачивалась. – Что теперь будет…

– Нин, ты чего? – испугалась Марина. – Да фиг с ним, с кольцом. Толку-то от него.

– С кольцом-то фиг, – простонала Нина, – а со страной что будет? Если Балкашенко помрёт или, того хуже, натовцам все места лизать начнёт?.. Как мы тогда жить будем?

– Действительно, ты чего? – удивился Константин и пошёл в прихожую – раздеваться. – Это кольцо что – волшебное, что ли?

– Волшебное, – обессиленно согласилась Нина. – Прадед мой его носил – с ума сошёл. Бабка хранила – красной комиссаршей стала, людей сотнями губила. Да ты и сам знаешь, расстреляли её в тридцать девятом. Мать моя его перед смертью отдала, я ей тогда ещё не верила; она мне рассказала – чем человек сильнее, тем хуже кольцо сделать может, а если человек сильнее кольца окажется, то и он может что-нибудь эдакое сотворить, только потом всё равно плохо будет. А с каждым человеком оно сильнее становится. Не один век ему, – и Нина тихо заплакала.

Вражда словно куда-то пропала. Марина села рядом с сестрой и стала её утешать. Константин немного помялся в дверях кухни и пошёл в комнату – смотреть второй телевизор, побольше. Женщин он понимал плохо.

На следующее утро они преподнесли ему сюрприз:

– Ты должен вернуть кольцо.

Константин опешил.

– К-как – вернуть?.. А если тот мужик не Балкашенко? А тем более, если это он? Как я заберу у него кольцо?!

– Подойдёшь и попросишь вернуть, – спокойно сказала Марина. – У него запланирована небольшая экскурсия по выставке оборудования Интерпола и внутренних служб, ну, ты знаешь. Утром сказали – вечером пойдёт. А ты допущен как делегат из Москвы. Подойдёшь, поздороваешься.

– Скажешь, как дело было, – включилась Нина, – он человек справедливый, если он его вчера подобрал, а иначе и быть не могло – вас там двое было – значит, вернёт. Лучше уж я помру раньше, чем Зеленоруссия пропадёт!

– Что ты такое говоришь? – забеспокоилась Марина. – Всё в порядке будет! Уберёшь его подальше или закопаешь, ничего не будет.

Они так говорили, будто возвращение кольца – дело решённое и гарантированное. Константин вздохнул и пошёл проверять форму для конференции.

Вечером его ждало разочарование: несмотря на обещания журналистов, Балкашенко на выставку не пришёл. Вместо него прибыли министры внутренних и иностранных дел, которые обычно вообще почти не встречались.

Вернувшись вечером домой, Константин узнал, что Балкашенко лежит с сердечным приступом в Центральной больнице.

Как опытный и добросовестный милиционер (в Зеленоруссии таких было большинство, в Москве – меньше), он решил собрать все сведения об этом загадочном деле. Он сомневался, что сможет что-либо противопоставить таким могущественным силам как Суеверие и Мистика, но, узнав всё, Константин надеялся хотя бы говорить с женой и двоюродной свояченицей на равных – узнать причины, почему они считают, что поступать надо так, а не иначе.

Итак, вот что он выяснил: роковое кольцо, доставшееся в наследство или приобретённое честным или нечестным путём прадедом Нины, состояло из двух металлов – серебра, почему-то не тускневшего, и золота, переплетённых в спираль; по внутренней поверхности оно было словно покрыто роликами и легко могло соскочить с любого пальца. Потеряться кольцо не могло – у него всегда был владелец. Каким-то образом кольцо могло изменять психику владельца, постепенно подстраиваясь под неё, или, наоборот, черпая в ней силы. Оно ждало своего часа и в определённый момент либо причиняло огромную, часто – смертельную неприятность хозяину, либо превращало его в кровожадного монстра. По семейному преданию, прадеду Нины (и Марины! – внезапно понял Константин) кольцо передал сам Ленин, когда тот был ещё мальчишкой, ещё до «Первой». Революции, разумеется. Психику Ленина это действие не спасло, а вот прадеда Нины, похоже, погубило. По слухам, кольцу было больше восьми тысяч лет, и его изготовили сами атланты. От этой байки Константин нетерпеливо отмахнулся – атланты сплавляли золото и серебро вместе, это было общеизвестно.

– А что с ним делать-то? Может, его сломать или расплавить? – спросил он у Нины. – Как с ним бороться?

– Сломать его нельзя, – покачала головой Нина. – Оно как почувствует опасность, сразу хозяина меняет. Надо или отдать его безобидному человеку, или постоянно сдерживать. Есть поверье, что можно как-то сломить его волю, и тогда оно станет безвредным. Но я в это не верю, – грустно добавила она.

– Ладно, разберёмся, – туманно пообещал Константин и отправился к зеленорусским братьям по ремеслу.

Он рассказал им, как уважает Балкашенко, вспомнил, что сын его коллеги по работе, двенадцатилетний Дима мечтает познакомиться с Александром Григорьевичем, что и ему самому будет неплохо получить автограф такого выдающегося политика, как президент Зеленоруссии. В конце концов он убедил их, что стоит только такому ярому фанату, каким был Константин, появиться в палате Балкашенко, и тому сразу станет лучше.

– У меня и лекарство есть, – сказал Константин, лукаво подмигивая и доставая бутылку водки. – Одну вам за помощь, одну на лечение.

Дальше стали обсуждать, как обойти охрану. Предлагали уборщиком, санитаром, наконец, остановились на ассистенте врача – в ассистенты шли разные люди, и могучая спортивная фигура московского милиционера вызвала бы меньше подозрений.




Зеленоруссия – страна небольшая, да и Минск тоже город невелик. Все друг друга знают. Нашли брата лечащего врача Балкашенко, обрисовали ситуацию. Пригодилась третья бутылка водки. В конце концов обо всём договорились. Утром в семь у президента брали анализы, потом был завтрак, потом отдых полтора часа. Вот в этот-то отдых и планировал проскочить Константин, спрятавшись после осмотра в душевой.

Рано утром спокойно придя в больницу, Константин надел халат и бахилы и сел у кабинета главврача. Отсюда его должны были забрать. Открытку Димке он всё-таки заготовил. Без десяти семь появился главврач. Мельком глянув на Константина, он прошипел: «Бахилы сними!» Милиционер понял свою оплошность – врачи переобуваются в раздевалке, ходят без бахил. Сняв их и закинув за диванчик, он немного расслабился. Его узнали, всё в порядке.

Через несколько минут начался осмотр, и конечно, с палаты президента. Финансирование медицины оставляло желать лучшего, хоть и не по вине правительства – экономика Зеленоруссии не справлялась, поэтому в Центральной давно не было ремонта. Цифра «1» палаты №16 отвалилась, на её месте осталось только размытое бледное пятно.

Сердце Константина забилось сильнее – вот-вот он увидит самого Александра Григорьевича Балкашенко, выдающегося политика современности! По обе стороны двери стояли два матёрых гэбиста. Они тщательно обыскивали всех врачей, и это несколько задержало обход. Все ручки были изъяты, стетоскоп главврача обнюхан и простукан. Один из телохранителей даже надел наушники и сдуру постучал по мембране. Другой в это время изучал изъятую у Константина открытку с голубем, парящем над гербами России и Зеленоруссии и держащего в клюве зелёную ленту («аллюзия на оливковую ветвь», – догадался милиционер) с текстом «Рось и Злена Рось братырни!» – непонятно, на каком варварском наречии, но не на зеленорусском.

– Ты её ещё полижи, – пробормотал Константин.

– Чего?! – нахмурился гэбист. – Поговори у меня!

Наконец, открытку вернули.

«Хорошо, что не стали штанины ощупывать», – облегчённо вздохнул отважный милиционер – там у него была припрятана заветная бутылка 0,7 литра, которую вчера приматывали скотчем всем коллективом. За ночь нога стала невыносимо чесаться, но перемотать было боязно – а ну как Марина поймает? Не посмотрит, что государственное дело и встреча с сами президентом, отберёт. А бутылка последняя, запасных нет.

Консилиум врачей проследовал в палату №16. Бледный Балкашенко лежал и смотрел в окно, к медработникам он даже не повернулся. «Переживает», – подумал Константин. Убедившись, что охрана закрыла дверь, он стал тихонько дрейфовать в сторону туалета и душевой. Врачи посовещались, осмотрели больного, и пришли к неутешительным выводам: в течение ближайших дней положение не улучшится, что-то подтачивает здоровье президента. Иначе чем объяснить, что здоровый мужчина в самом расцвете сил стал гаснуть за несколько часов, получил два микроинфаркта и расстройство желудка?..

Наконец врачи покинули палату. К счастью, гэбисты не стали пересчитывать людей в белых халатах. Несколько минут есть, пока обратят внимание на шёпот из-за двери.

Константин тихо вышел из душевой, плавно доставая из кармана открытку и улыбаясь.

– Александр Григорьевич, я свой! – зашептал он.

Балкашенко с трудом сдерживал смех. У него даже порозовело лицо.

– Как же, как же, брат-русин, – радостно зашептался он в ответ, – не погубишь батька, покажешь дружбу между народами?!

– А як жеж? – согласился милиционер, c тихим треском отматывая бутылку от ноги, – только бы Ваши орлы за дверью не услыхали! У меня к Вам сугубо международное дело…

И тут дверь слетела с петель. В палату ворвались телохранители с пистолетами.

– Спокойно, ребята, Интерпол, – стал их успокаивать Константин, держа в одной руке бутылку с водкой, а в другой – открытку. Он попытался вытащить удостоверение, припасённое поближе на экстренный случай, но пока не убрал открытку в карман, ему это не удалось.

Увидев удостоверение, гэбисты немного успокоились; один остался в палате, второй пошёл за кем-нибудь, чтобы починили дверь.

– Плохо обыскиваете, ребята, – объяснял в это время Константин. – 0,7 это вам не 0,5 и тем более не четвертинка, а вы не заметили.

Гэбист хмурился и сопел, а Балкашенко всё не мог отсмеяться до конца.

– Это ко мне, всё в порядке, – произнёс он. Телохранители покинули помещение и кое-как притворили дверь. – Ну, рассказывай, в чём дело? – продолжил президент.

– Да вот, свояченица моя двоюродная колечко вчера потеряла… – стал объяснять старший лейтенант.

– И всего-то? – успокоился Александр Григорьевич. – Я уж было думал, шпиёнские страсти, то-сё… – и он улыбнулся какой-то своей мысли.

– Дело-то не совсем простое, – пояснил Константин. И он стал рассказывать.




– Да… – проговорил Балкашенко. – Знаешь, и я что-то такое стал чувствовать… Мысли нехорошие… а не вступить ли в НАТО… или наоборот, как хорошо было бы стать простым президентом республики в составе федерации… Чую – что-то не то, а поделать ничего не могу. И сердце заболело.

– Так вот это оно самое-то и есть. Подчинить пытается, – объяснил милиционер. – Вроде как можно его нейтрализовать, но нужна очень сильная воля, чтоб ни на шаг не отступиться, а то пропасть можно.

– Слушай, Константин, – помедлил Александр Григорьевич, – а если вместе?..

– А кольцо-то где? Вроде как контакт нужен.

– Кольцо тут, – сказал президент и потянулся к шкафчику. – Меня ведь прямо в трико привезли.

Он охнул и откинулся назад.

– Не могу, сердце колет, – Балкашенко побледнел. – Достань ты. В левом кармане.

Старлей покопался в шкафчике и вытащил простое трико. В левом кармане он нашёл кольцо из сплетения золота и серебра. Когда он взял кольцо в руку, его будто ударило током. «Интересно», – подумал он, – «а что можно сделать с его помощью?» В голове стали проноситься различные образы, но он резко отбросил их и сосредоточился. Константин положил кольцо на живот Балкашенко.

– Как мне объяснили, – сказал Константин, – надо все свои неправильные замыслы представить и отбросить – это нейтрализует силу кольца, а затем надо подавить волю кольца, уничтожить то зло, которое в нём заключено.

– Давай попробуем, – согласился президент.

Они направили волю на кольцо и напряглись. Некоторое время ничего не происходило, затем перед глазами обоих заструился цветной туман, поплыли различные образы. Будто кольцо понимало, что московский милиционер и зеленорусский президент больше всего любят свой народ и постараются добиться для него лучшей участи, оно заманивало их картинами благоденствия и могущества, процветания и счастья…

– Всё, больше не могу, – простонал Балкашенко. – Давай назад.

Совместным усилием им удалось вырваться из-под гипноза.

– Александр Григорьевич…

– Давай просто Саша, – попросил Балкашенко.

– Да вы мне в отцы годитесь!

– …и на «ты». Понимаешь, Костя, я так устал… от этой ответственности. А тут такое предложение – всё и сразу! Но ведь ты понимаешь, что не бывает быстрого блага?

– Конечно, понимаю… Саш, – сказал милиционер. – Легко полученное легко потерять.

– А давай мы его обманем? – лукаво улыбнулся президент. – Наши народы не так уж и плохи, чтобы самим своё счастье не построить. Так мы это откинем, а кольцо попробуем заставить, чтобы оно повернуло мысли некоторых людей… нехороших… подальше от всяческой коррупции, пьянства, преступности. Если получится – прекрасно, а если нет, то мы его всё равно задавим!

– Хорошо, Александр… Саша, – кивнул Константин. – Только давайте теперь вместе.




Долго боролись могучая воля московского милиционера и несломляемый патриотизм зеленорусского президента со злой волей кровожадного кольца, и наконец раздался тихий звон, туман рассеялся, а кольцо распалось.

– Вот и всё, – облегчённо вздохнул мокрый как мышь Константин.

– Я уж думал, не выдержу! – отозвался Балкашенко. – Сердечко так и трепыхается. – Он тоже сильно вспотел. – Гляди-ка! А кольцо на два развалилось. Как такое может быть?..

– Да-а-а… история… можно, я на память возьму, свояченице покажу?

– Конечно, бери! Всё-таки, семейная реликвия, – согласился президент.

Они молча отдыхали, потом Константин встал и приоткрыл окно.

– Костя, а хочешь – оставайся у нас? – вдруг сказал Александр Григорьевич. – Нам такие люди ой как нужны! Милиция у нас почти вся добросовестная, но всё равно, кадров не хватает. А мы тебя подучим, в министерстве продвинешься. А? Как?..

– Не могу, Саша, – развёл руками Константин. – Я Родину очень люблю.

– Понимаю, сам такой, – кивнул Балкашенко. – Так может хоть сделать для тебя чего?..

– Открытку мне подпиши, – сказал Константин. – Для Димки! Я обещал.