Мир глава 1

МИР
                (фантастическо-юмористическая повесть)
                Глава 1

Я, кажется, начал сходить с ума. Да, что там, кажется! Точно стал сходить, а иначе, как объяснить систематические явления моих дальних родственников в иллюминаторе космического корабля. Каждый день стали они ко мне являться. Зачастили, можно сказать. Вот и сейчас двоюродный (по линии матери) дядя Петя с правого борта корчит мне неимоверно страшные рожи. Вот, ведь, подлец, какой! А? Чует, что не достану я его там и измывается на полную катушку. Я первое время, как увижу кого знакомого за бортом, так сразу скафандр на плечи да туда, но на прошлой неделе шлем скафандра дал трещину в трех местах. Теперь у дяди Пети руки развязаны полностью. С треснутым шлемом даже я в открытый космос не рискую выйти. Вон, чего творит! Срамота!
Кроме родственников меня ежедневно посещала и тоска. Эта стерва глумливая тоже вволюшку поиздевалась над моей измочаленной нервной системой.
- Никогда ты уж теперь домой не вернешься, - шипела эта пренеприятнейшая тварь, ежечасно напоминая о том, что я полгода назад окончательно заблудился во Вселенной. – Никогда. Доигрался ты, милый друг, вырезая из штурманских карт, карты игральные.
И только я хотел в очередной раз ответить на происки тоски с дядей Петей крепким словом, как вдруг почувствовал, что корабль затрясло.  Да так здорово затрясло, что всё моё негодование в горле комом встало Оторопел я чуть, глянул в иллюминатор, а там, вместо дяди Пети, муть несусветная! . Вот тебе, женщина, и восьмое марта в бухгалтерии детского сада! Елы-палы. Чего это за светопреставление? Тут, опять же, вдруг, к мути той еще и всякие трески посторонние добавились да свет в отсеке погас…
- Чего ж теперь будет со мной?! – спрашиваю я неизвестно кого во все горло и хватаю с полки запасной парашют.
Основной-то я потерял, когда за тетей Зиной (троюродной бабушкой по линии отца) вокруг летательного аппарата гонялся. Парашют вещь хорошая, только в невесомости от него пользы, как с борова пантокрина. Это я не единожды осознал. Вроде бы и ученый уже так, что дальше некуда сунуть, но все равно парашют при любой непонятке одеваю. Привычка! Десантником я до космической навигационной школы был. Вот времечко хорошее было! И чего меня к этим звездам потянуло? Романтик хренов…. И тут, вдруг (еще раз), где-то так треснуло, что у меня уши до потери пульса заложило. Скрежет, свист, вой, ветер в лицо! Шандарахнуло меня раза три о переборки, потом еще обо что-то да вышвырнуло неведомо куда, словно из пращи и почувствовал я…, что у меня парашют раскрылся. Ничего себе! Вот так козье лицо в профиль!
Поначалу летел я в густом тумане, а потом все разом прояснилось, и увидел я под собой прекрасно-бескрайний зеленый луг. Лепота несусветная. Ширь уму не постижимая да крайне бескрайняя. Вернее, почти бескрайняя. Справа от меня, но, здорово вдалеке, чуть просматривались бледно-сиреневые горы.  Опускаясь ниже, я понял, что этот зеленый луг местами не совсем зелен, а даже, наоборот, красно-бур. Вот на такое не зеленое место мне и посчастливилось приземлиться.
Стою я, значит, на буром камне да окрестности оком округленным озираю. И чем дольше смотрю по сторонам, тем больше мне обратно в корабль хочется. Там, хоть, родственники были, а здесь…. Первое разочарование случилось у меня от прекрасной жизнеутверждающей зелености. Это был не луг, а светло-зеленая слякоть. Увесистый обломок, валявшийся возле стоп моих, исчез в слякоти сразу и без следа. Исчезнуть за обломком следом мне не особо хотелось, и я стал осматриваться дальше. Вторая неприятность ждала меня в небе. Там было два солнца.
- Значит, я все-таки не на Земле, - горестно вздохнул я, скребя давно не стриженый затылок. – Вот ведь оказия, какая!
Когда у меня парашют раскрылся, так вместе с ним и надежда хрястнула по душе моей, что я по чистой случайности на свою же родную планету и залетел. А вдруг? С нами астронавтами и не такое бывает! Но на этот раз со мною было не то, о чем с тайной надеждой подумалось. Два солнца для Земли много.  А тут еще по правую руку от меня третье из-под зелени полезло! Ничего себе ежик на задних ножках! Во, попал! Стою на камне посередь зеленой слякоти, постоянно рождающей ассоциации с носовым платком, два светила над черепом моим крутятся, а к ним еще и третье нагло лезет! Блин!
Когда, солнце вылезло почти наполовину, я заметил, что слякоть сменила окраску с зеленой на голубую. И еще я узрел, что по той голубизне мечутся какие-то объекты грязно-желтого цвета. Один объект почти вплотную подплыл к моему постаменту. Бросаюсь в него обломком. Обломок не только не тонет, но еще и плывет куда-то. А я чем хуже? Прыгаю следом. Чувствую, что плыву. Вернее, не сам плыву, а то, что подо мною плывет. Ну, а я, соответственно, вместе с ним. Куда ж мне еще деваться? А грязно-желтых объектов уже вокруг меня, прямо-таки, кишмя кишит. И все плывут куда-то. Прыгай, не хочу! На один я прыгаю, на второй и внезапно вновь вокруг зелень одна, а под ногами у меня не особо устойчивая площадка, тоже, кстати сказать, зеленого цвета, но оттенка чуть отличного от окружающего однообразия. А, впрочем, если присмотреться, то такого же зеленого, как и всё вокруг. И теперь уж не разберешь, где площадка, а где слякоть. Теперь надо стоять неподвижно, а то, ведь, черт его знает, сколько твердого у меня под ногами. Стою, дрожу, думаю и анализирую. Анализировать получается плохо, а вот дрожать - хоть куда. И так дрожа, поднял я лицо к небу, а там три солнца хоровод водят. Ей богу, водят. Не вру.
- Видно празднуют чего-то, - как-то само решилось у меня в голове, и захотелось хотя бы мысленно поучаствовать в чьем-то празднике. У меня-то самого уже с полгода даже намека на праздничную ситуацию не случалось.
Плюнул я на всякие мысленные анализы и стал любоваться хороводом. Но сегодня был явно не мой день. Не получилось полюбоваться вволю. Между солнцами случилась какая-то размолвка, и скоро их хоровод превратился в яростную потасовку. Такую яростную, что по всему небу сверкающие клочья летали. Дрались они до тех пор, пока одно из солнц, не побежало к сине-зеленому горизонту. После побега одного, остальные двое успокоились и стали степенно ходить по небосклону туда-сюда парой.
В момент, когда трусливый неудачник пересекал линию горизонта, окружающие меня цвета поменялись, и у меня появилась возможность попрыгать по движущимся грязно-желтым штукам. Но маковка солнца скоро исчезла, и все вокруг опять зазеленело. Этакая смена колоритов, натолкнула меня на какую-то умную мысль, но вот на какую, я пока никак не мог разобрать. Вот вертелось чего-то в голове вьюном, а чего да к чему никак не разберешь. Беда. Пока я над очередной бедой размышлял, из-за горизонта аж два солнца выскочили. И получилось у меня при их выскакивании опять же немного попрыгать. Когда условия для прыжковых упражнений исчезли, я вновь взгляд на небеса вперил, а из накладного кармана на бедре тюбик с комическим яством вытащил, чтоб силы подкрепить.
На небе же всё развивалось по тому же сценарию: хоровод, драка и бегство одного солнца, после которого оставшиеся светила одаривали меня своей благодатью втроем. Во время очередного заката, я попрыгал и понял, что прыгать могу только во время прохождения солнца сквозь линию горизонта. Сделав такое открытие для себя, я решил прыгать к горам. Не потому так решил, что горы люблю, просто ориентира другого в поле моего зрения не было. А горы – вон они из-за розового тумана виднеются.  Пока я прикидывал, сколько же мне до заветной цели скакать, на небосклон стали выползать аж сразу четыре солнца. Теперь я знал чего делать. Прыгаю, смотрю, жду. А на небе опять та же картина: хоровод, драка, бегство, но на этот раз солнца смывались с поля брани впятером.
Короче, у них там тоже все по кругу развивалось, а мне кругами ходить некогда, мне прыгать надо. Плюнул я на все эти солнцепредставления, и стал прыгать, не задирая носа кверху, пока не добрался до гор. Вблизи горы оказались серыми, с малиновыми прожилками да в сизую крапинку.  Да, бес с ней, с крапинкой этой! Главное, что я из склизкой субстанции на твердь каменную выбраться сумел. В горах жизнь для меня стала много легче. Здесь можно было не прыгать, а ходить, но ходить у меня получилось не сразу. Пришлось учиться. Пока учился, два раза разбил лоб и провалился в глубокую пещеру. Вот здесь я с ним и встретился.  Со стариком этим.
Старик был сед, лохмат, костист и вел себя в пещере по-хозяйски. Однако ко мне он сразу проникся уважением. Мне так показалось.
- Наконец-то, - всплеснув руками, прохрипел старик. – А то я уж думал, что помру, так и не передав дар свой в надежные руки.
- Какой дар? – поинтересовался я, лениво подпрыгивая перед хозяином серого горного массива.
Старик вместо ответа, развернулся и сделал жест следовать за ним. Мы долго поднимались по каменным ступеням, пока не оказались на вершине самой высокой горы. Именно здесь у таинственного старика был рабочий кабинет.
- Теперь это всё твое, - подмигнул мне старец, показывая рукой на разнообразные предметы, большей части названий, которых я не знал.
- А на кой ляд они мне? – огрызнулся я, чувствуя, что опять втягиваюсь в какую-то авантюру.
- Как, на кой ляд? – всплеснул руками старик. – Ты должен сотворить на этой планете мир!
- Чего?!
- Мир с нуля. Очередной мир. Я уже штук шесть сделал, но они все какие-то не такие получались. Не особо нравились. Плесень сплошная, одним словом. Пришлось их все в слизь обратить. А седьмого мира мне не по силам создать. Здоровье не то. Помочь тебе советом да проконсультировать –  это, пожалуйста, но, сам понимаешь, что я одной ногой в могиле. Извини.
Ответить на этот монолог у меня не получилось.  Только я рот, чтоб возмутиться, открыл, а старик стал уж мне своё добро показывать.
- Это косточки для дракоши-шебуршатора, - сунул мне старик под нос горшок с костями.
- Для кого? – продолжил я свои недоуменные вопросы.
- Для шебуршатора, - улыбнулся старик, положил одну кость в солидную деревянную ложку и швырнул кость с ложки в сторону зелени. Кость улетела на редкость далеко, а едва она упала в слизь, как откуда-то из-под нас рвануло за костью огнедышащее чудовище без головы, но с глазом под хвостами. Огонь эта тварь пускало напрямую из чего-то похожего на шею.
Дальнейшее мы наблюдали в подзорную трубу.  Треххвостое чудище сперва ракетой взмыло к начинающим задираться солнцам, а потом стрелой ринулось в слизь.
- Утонет, - подумал я, но ошибся. Чудовище не утонуло, а стало вертеться, словно миксер в сыром яйце, взбивая вокруг себя обильную пену серого цвета.
  Минут через десять средь зелени возник остров, прямо у меня на глазах зарастающий различными растениями удивительными для моего взора.
Куда делся потом верткий шебуршатор, не знаю. Меня отвлек старик, усиленно сующий мне в нос комок рыжей глины величиной с футбольный мяч.
- Чего это? – отпрянул я чуть назад.
- Живородная глина, делай из него всяческую живность и метай с ложки на остров, - вздохнул старец и потерял сознание.
Я несколько раз пытался привести своего нового знакомого хотя бы  в какое-нибудь чувство, но тщетно потратил время. Старик не подавал признаков жизни. Мне стало грустно, я успел привыкнуть к живому общению, и тут мне на глаза попалась глины. Слеплю-ка я себе подругу.  Давненько я этакого чуда не видывал.
Конечно, скульптор был из меня еще тот, и потому подруга получилась не особо казиста. Даже более того…. Однако, чего на скульптуру пенять, ежели руки не из того места выросли? Только, не пенять получалось, опять же, не особо, очень хотелось успокоиться и изменить свои представления о красоте в сторону, сотворенных моими руками реалий жизни.  Я поискал среди богатств старика водки, и, не отыскав желаемого, переделал подругу в друга. Будет, хоть с кем поговорить на трезвую голову.  Но друг разговаривать со мной наотрез отказывался. Чего я только с ним не делал, а он сидит пень пнем и ни гу-гу. И тогда я во злобе своей зашвырнул его с ложки на остров. На острове этот подлец ожил и стал, активно пожирая буйную растительность, мужать да в плечах шириться. Я смотрел на него в подзорную трубу до тех пор, пока мне не надоело взирать на эту толстую вечно жующую тварь размером уже почти с двух этажный дом или около того. Я еще раз поискал водки, и тут внезапно ожил старик.
- Как у тебя дела? - слабым голосом поинтересовался он.
Я вместо ответа сунул к его мутному глазу подзорную трубу.
- Так ты чего, всю глину на одного истратил?! – неожиданно резко завопил мгновенно оживший старец и выписал мне крепкого пендаля пониже спины.
К драке я сегодня никак не был расположен, и потому молча снес оскорбления, вспоминая при этом свою боевую юность и беспощадную ногу «дедушки земной десантуры» Витька. Эта нога крепко закалила мой характер и приподняла инстинкт самосохранения на небывалую высоту. Пока я яростно вспоминал своего первого командира, старик рвал на своей голове седые волосы. Но скоро мы оба успокоились.
- Ты чего, вообще, дурак? – назидательно вещал мне старец, насмешливо покачивая растрепанной головой. – Как же из одного человека можно создать мир? В каждом мире должно быть всякой твари по паре. Отдаю тебе последний запас, и чтоб больше без таких пенок.
Насмешник вынул из-под лавки еще один кус глины и снова впал в забытье. Я от души попробовал его оживить тремя крепкими пинками под зад, но тщетно. Хотя, нет худа без добра, на душе стало значительно приятней. Разделив глину на две части, я стал творить. Одна часть обратилась в лысую бабу и полетела она мигом с ложки на остров, а из другой части старикова дара я с превеликой любовью стал лепить разнообразных зверушек.  И так я увлекся этой лепкой, что не заметил, как созданные мной люди схомячили всю растительность на острове и теперь жадно-голодными глазами смотрели в мою сторону.
Поняв, что творению рук моих мало жизненного пространства, я бросил еще кость для шебуршатора и скоро рядом с первым зацвел остров второй. Люди мигом переселились туда, а я тем временем метал на опустевшую твердь земную с превеликой любовью слепленных мною зверушек, которые сразу же стали торопливо плодиться и размножаться, поедая вылезающие к свету ростки второго призыва. Смотреть на зверьё было радостно, но радость моя была недолгой. Я почуял на себе чей-то тяжелый взгляд. Это на меня смотрели люди, сожравшие всю растительность и на втором острове тоже.
Достаю приманку для шебуршатора и способствую творению еще одного объекта тверди земной. Люди стали посредством живота своего осваивать новую территорию, а я хотел насладиться красотами животного мира, но средь того была такая теснота, что метеориту средь них упасть негде. Животный мир задыхался на двух островах и уже наступал на пятки людям, добивающим растительность на острове третьем.
И тут чую, что в воздухе чем-то запахло. На островах начинался продовольственный кризис с перенаселением. Зверье обступило обиженных людей и осторожно теснило их в зеленую слякоть.  Пришлось из чувства солидарности бросить еще одну кость. Бросая кость, я больно ударился локтем о камень, потому бросок получился весьма смазанным, а остров вышел сильно размазанным в пространстве.  До одной из оконечностей нового острова оказалось рукой подать, и люди с прочей фауной осваивали его вовсю. Разглядывая эту симфонию жизни, я здорово научился шевелить волосами в самых потаенных областях моего тела. А как им не шевелиться ежели метрах в пятидесяти от тебя, ползут на карачках два малиново-оранжевых человека ростом с пятитонный грузовик, жрут всё подряд, а сзади них копошится плотное стадо разнообразных тварей с изумрудными спинами и ярко желтыми животами. А самое главное, глаза всей этой живности светятся отнюдь не особо добрым блеском, в котором явно читается желание сожрать всё, что попадется на пути. И как вы догадываетесь, что все пути в этом мире ведут не в Рим, а в мой кабинет.
Судорожно ищу выхода из положения, но его поблизости нет, так же как нет и костей для шебуршатора. Ничего больше нет.  Всё кончилось. Всё, только смекалка моя и осталась.  Превеликое ей мерси за это, если б не она, то…. Мне б до такого ни в жизнь не додуматься. Это она меня надоумила схватить старика-покойника за ноги, начать его крутить с намерением швырнуть бренное тело усопшего консультанта прямо в пасть этим троглодитам. Авось, подавятся! На втором обороте, вокруг моей оси старик внезапно ожил и больно лягнул меня ногой в пах.
Придя в себя от боли, я долго выслушивал нелицеприятные характеристики в свой адрес, а говорливый консультант тем временем медным веслом отпихивал неудачный остров подальше от нашего пристанища. Как уж у него это получилось, не знаю, но остров скоро отодвинулся на безопасное для нас расстояние. Теперь  руки у творений моих передних конечностей были коротки. 
Несмотря на их злые глаза, людей с острова мне было жалко до глубины души. Они ведь мне почти родные. Слеза на веко накатывалась от жалости превеликой. Всё, что можно было сожрать, они сожрали, а зверьё между тем продолжало размножаться. И теперь среди изумрудно-желтого копошения были видны только два лысых человеческих головы.  Головы эти часто покрывались мутными пузырями.
- С голоду пухнут, - просветил меня старик, выискивая чего-то под лавкой.
- А чего им пухнуть?! - вдруг возмутился я. – Пусть переходят с растительной на животную пищу. И им хорошо, и баланс в мире какой ни какой, по разумению моему, должен появится.
- Ишь ты, шустрый какой, - засмеялся старец, выползая из-под лавки с каким-то линялым фантиком в руке. – Не всё так просто в этом мире.
- И чего там сложного? – пожал я плечами. – Не понимаю. Хватай и жри, пока тебя не сожрали.
- Эх, ты, - махнул фантиком старик. – Ничего ты не понимаешь. Здесь психология нужна, а, вернее, любовь! Без любви живой живого жрать не будет. Это аморально. Для полнокровной жизни всякому нужна любовь, а аппетит это уже дело наживное. Вот ты сейчас полетишь к ним и научишь их этой премудрости.
- В смысле?
- В прямом, - молвил старик, вручая мне фантик.  – Читай.
А там такое было! Что даже я - матерый человечище зарделся, словно Красная Шапочка, заставшая бабушку в интересном положении под охотником с голыми ягодицами. Мне очень хотелось швырнуть эту бумажонку прямо в лицо старому развратнику, но спасти мир кроме меня здесь было не кому, да и мое мужское начало после подобных чтений начало…. Сами понимаете. Да что там говорить, когда в экспедиции по семь-восемь лет спишь в обнимку только с аутотренингом. Я сдался обстоятельствам, а старик заставил меня вызубрить инструкцию наизусть и сожрать фантик. Подонок. Хотя нет, кое-что человеческое ему было не чуждо, и запас водки оказывается в его пещере имелся. Пили мы без закуски.
 На дело консультант отправил меня с ложки. Она упруго прогнулась подо мною, и я полетел.
Приземлился я мягко, прямо на изумрудные хребты кишащего возле людей зверья. Погасив скорость полета, хребты, испуганно визжа, разбежались, значительно уплотнив живую массу вокруг меня, и я остался один на один с людьми. В глазах у меня чуточку двоилось, и от этого Она показалась мне местами почти пленительной. Я рьяно принялся действовать по инструкции, но Он меня опередил. Сперва наблюдал с неподдельным интересом за прелюдией, а потом выписал весомую затрещину по затылку, и радостно хрюкая, стал делать подготовленное мною дело. Представляете затрещину от пяти-годовалого слона?  То-то. Когда круги в глазах у меня успокоились, я понял, что зверьё больше всего любит проигравших. В кулинарном смысле этого слова. С их фиолетовых языков покатилась обильная слюна, а в глазах образовался интерес к неведомой доселе, но весьма аппетитно выглядевшей закуске. Пришлось проворно зарываться от них в землю. И всё же какая-то тварь за бедро меня напоследок тяпнула.
Ползу под землей. На ощупь. Как почувствую под рукой рыхлое и туда. Сколько я так полз, не знаю, но приполз под лавку, на которой радостно ерзал задом мой зловредный консультант.  Сегодня он был живой.
   - Смотри, смотри, - тыкал он пальцем в сторону островов, ничуть не удивившись моему явлению из-под лавки.
А на островах была сплошная благодать и некоторое обилие людей. Причем не просто людей, а людей занятых своим делом. Человек семь рожали, человек пятнадцать готовились рожать, еще человек сорок ухаживали за другими  сорока, а остальная сотня аборигенов ловила и жрала зверей. Ощупав нывшее бедро, я понял, что зверей мне совсем не жалко. Так им и надо – раз они такие! Зверей в мире становилось всё меньше и меньше, а старик опять помер. Оживлять я его уже и не пытался, я пытался думать. Побродив под землей (или, как это здесь называется?), я понял, что нет ничего прекраснее в мире, чем дарить счастье людям. И не надо смеяться! Сперва поползайте с моё во тьме кромешной, а потом еще посмотрим. У кого последним смеяться получится. Конечно же, я понимал, что, не имея достаточных ресурсов, осчастливить всех я не смогу, но с кого-то надо было начинать. Водку со стариком мы выпили не всю.