Деревня. Ч. 1

               
Май-август 2010
                Вот, вроде бы, снова пора представить на суд времени.  Читайте!
                Не самое глупое и одно из важнейших моих произведений. Пейзажи в       нём смысла, поверьте, не застят.
               

     Маленькая притча родилась. Идут двое: гривастый и лохматый, спорят: что там, за поворотом? Мохнатый уверяет: там поля, поля... Гривастый говорит — пустыня.
     Повернули.
     - Видишь! Я прав! - рычит мохнатый.
     - Ты прравый, потому всегда прав, - возражает гривастый. - А я — вижу пустыню. Но я — ЛЕВ!



                Не вам, прекрасные девицы!
                Вам, убелённые мужи,
                Что мыслью об ином болеют,
                Я представляю Феникс-птицу:
                Историю про дальнее селенье,
                Историю природы и людей,
                И ей-же-ей,
                Неровность слога моего простится
                За разбирательством идей!





Итак, в наш век нетерпеливый,
Что пробегает текст мельком,
Я кратко изложу мотивы,
А уж подробности — потом.

Пути судьбы, чужие души
В четверостишье не вложить,
И я — закона не нарушу.
А вы? - прочтёте, может быть...

Пристрастна я и однобока?
Да, знаю, плюс — не полный плюс,
И минус было бы жестоко
В ад отправлять, но я боюсь:

Путь манихейства слишком сладок,
Тебя уводит за гроши,
А потому безумна плата,
Что платит за него баньши.

И оттого, пусть однобоко,
Пусть текст когтист, как лапа льва,
Я им пойду теперь, и сока
Любви не разолью, пока жива...
               
Несовершенство наше — миру не помеха.
Он, мир, от нас так часто устаёт.
Даём ли повод мы ему для смеха,
Когда пустеет человечий род,

Когда уходят чаянья и боли
Тех, кто ещё недавно полно жил,
Кто мыслил о себе, что жизни солью
Родился — и природе мил?

Кто строил и сажал, растил и хОлил,
Кто умножал присутствие своё?
- Взлёт, счастье, быт; злокозненная доля
Уже тогда слагала бытиё

И отбирала толику терпенья,
Миг мысли, капельку добра,
Момент внимания к чужому мненью -
И «завтра» превращала во «вчера»;

Катила волны возраста и гнева,
Гнала цунами безнадёжных дум...
Неужто это всё снискала Ева,
Отдав телам правленье чистых душ,

Распяв идею на кресте желанья,
Отринув чистоту — для обладанья
Тем, кто един, и вечно с нею слит?
Оторванный теперь — забит, закрыт.
И вечных слёз потомкам не избыть,
И Еву за терзанья — не простить?

Решенье просто: в человечестве едины
Лишь души; тел замедленные мины
Мир человечества крушат;
Душа
Единая — страдает и уходит.
А нам — не страшно, вроде.
Здесь легче проживают без души.

Так пой же, Люцифер, пляши
На тризне этих слабых душ,
А сушь
Душевную — материальность стерпит,
Благом
Сочтёт
- И под телесным флагом
На смерть соборную себя пошлёт.
... Так, может, взлёт
Реален, если у весов
Другая чаша мыслью перевесит?
Не жором, не сумой, не спесью -
А правилом души вдруг тело оживёт?

За что родА, покойные во гробе,
Сражались и терпели гнёт?
Быть может, за тебя, что злобе
Не даст царить — и вновь к душе придёт?

- Да будет так! Нет времени у мира
Терпеть терзания соборных душ в тюрьме
Желаний тела; призрачного пира
Агонии людей — не видно мне.

Провижу взлёт — и песнь единому творенью,
Провижу чудный миг, когда весь мир поймёт,
Что человечество продолжило движенье,
Оно едино... Я — провижу взлёт!



                *  *  *


Деревню называем «Фальконне» -
Ведь сОкола у нас фелюком кличут,
А страсти здесь французские вполне,
Сокольничьи ведь славы-то не ищут,

Её имеют. Что для них псари,
Иль пастухи... Тем более отрадно,
Что жизнь в деревне протекает ладно:
Обыденно живут лишь с ночи до зари.

Но резкие мазки вредят картине.
Сменился быт, и вымирает люд.
Что жизнь до перестройки, что поныне -
Картины разные художнику дадут.

А лето и зима — какой у них контраст!
И я попробую, пройдя селенье трижды,
Вам описать всё это без прикрас,
И нынешний прогресс добавлю к старой тризне.




    1. Пейзажи ныне


Едва струится речка по жаре.
Вдали — остов разрушенной плотины.
Глубокий омут полон яркой тиной,
И что тут говорить о нереста поре!

Уходит рыба вниз; верховья обмелели,
И ручейки, рожденья старых елей,
В песок ныряют между свежих пней.
Цветы воды когда-то здесь желтели.
Да где река?! - Ну, вспомнили о ней!

А реку ту — по имени богов
Болот когда-то предки называли.
Кто знает имя их? - Найдёшь едва ли,
И рок бессмысленных имён — таков...

Но о пейзаже вновь. Неустраним
Природы лик, как люди ни старались.
В лугу — цветы бесчисленны собрались,
И рожь смыкает стебли рядом с ним;

Дорога у реки сегодня безопасна,
Но в поле ты, мой друг, идёшь теперь напрасно:
Мышиных нор там тьма, и тьма врагов мышиных -
Гадюк, ужей... и выползков змеиных
Ты встретишь не один, и дай-то бог,
Чтоб не охотились живьём среди дорог!

А по границам поля — серебром
Полынь сияет, васильки синеют;
И солнце, преклоняясь над бугром,
Багровой яростью, что кровью-соком, зреет...

Ушло. Вдали алеют небеса,
И рЕзки тени, и цвета остыли,
И близится вечерняя роса,
И чёрные леса поют о прежней были,

И змееяд последнюю змею
Унёс в когтях на пир в гнездо голодным,
А ястреб ищет мышь; а ворон так свободно,
Так вольно облетает луг
Инспекцией вечерней... да, мой друг,
И нам пора закончить первый круг.



Вечерние огни в двух-трёх домах
Ещё не скоро, может быть, зажгутся.
Там — козам предстоит вернуться
Пуховым цветом ночи; кто впотьмах

У телевизора застыл в истоме.
Людей уже не видно. Может, кроме
Заезжего охотника в машине,
С собакой и ружьём... Его не ждём.
Отныне
Мы к ночи плавно перейдём.



Уж блеклый месяц вечера уплыл,
И не мешает небу воцариться.
Там — Млечный крест туманами клубится;
Там — звёздный яркий луч застыл,

И колет глаз, и сердце зажимает:
Ввысь, ввысь! Созвездия отрезками ломают
Цепочки звёзд — и, странники небес,
Ориентиры в этом гулком мире,
Они свершают древний политес
На звёздном вековечном пире.

Оравы светлячков летят меж них, как дети.
И гаснут вдруг! Костёр неутомим.
Что даже Солнце — бог наш — в полном свете!
Что все костры Земли в сравненьи с ним!

... Цветы мои у дома так белы...
И звёздный свет, наверно, отражают.
И запахов струя... волна... валы -
Под ветерком ночным со вздохом исчезают,

И холод падает от высоты, из звёзд,
Не постоишь тут долго. Чёрный дрозд
Вдруг песнь печальную средь лета вспоминает,
Быть может, видит сон... А в мире тает
Материальность. Холод, звуки, свет,
И запахи... а нас там будто нет.

Здесь тишь в природе, слышите? - О да!
Она осталась где-то в прошлой жизни.
Теперь о тИши мы справляем тризну:
Ушла в песок, как ручейков вода.



Но всё ж в тиши продолжим этот путь
Рассветом.
Не осенним — летом
Проснёмся с вами на заре...
Нет! Раньше чуть загомонили птицы,
Стремясь поесть, размяться и напиться,
В росе купаться, в солнечной игре,
В сиянии ещё застывших трав,
В всесилии своих исконных прав...

А небо между тем всё розовее,
Встречая огненный светила шар.
За крышами он прячется, но жар
Багровый — уж давИт на зелень.

Роса, прекрасная предутренняя фея,
Уносится, и утро наступает
В прозрачной тяжести... очарованье тает.
Лишь зелень свежестью об утре говорит,

И лишь в знак нежности заботливо укрыт
Цветочек мой — в куста глубокой тьме.
А остальные, в яростной тюрьме
Жары, грубеют и стоят на крепких стеблях, зная,
Что завтра ненадолго вкусят рая
Прохлады утренней...

Теперь начнём обход?
- Чуть позже: у людей наоборот.
Прекрасным сном проспали весь восход,
И по жаре — начало утренних работ.

Но не корИ! Не птицы мы, в росе купаться.
И ноги мОкры до колен, и в сапогах
Захлюпал лужей вековечный страх
Простуды... любим простужаться.

Босые ноги, что просохнут вдруг,
Уже не выбегут на мокрый луг,
Усеянный осколками и хламом
Гостей приблудных и своих. Не странно
Теперь такое. Хоть комар затих

На время — слепни ищут корм!
Здесь закрывают ноги с давних пор,
Не обнажают рук... А что дивиться?
Комар тут злой. Летит толпой, кружится,

И роем облепляет тело.
СлепнЕй толкает, залезает смело
Под рукава, под отвороты брюк...
Ну как тут утром выходить на луг?

Да, злого комара послала нам Природа.
Так, не прошло ещё и года,
Как воды из болот каналом отвели -
На тину эту радостно пришли

Рожденья южных мест: теплеет,
И сетку вод потерянных болот
Река утратила, мелеет,
И обещает нынче славный брод.
Теченье слабое, затоны -
Там и живёт комар, и стоны
Насельников Природа не поймёт.

Грибы уходят. Правилом — пожары
Лесные. Вглубь ушла вода.
Покрылся зарослями берег старый
Уснувшего в тиши пруда;

Другую реку тиной накормили,
А и всего-то как-то раз решили
Болота леса вечного сушить.

Ну как тут быть?
Как оскопить
Так злую человечью мысль?
- Ну ты помысль:

Века
Леса здесь без тебя стояли,
Мелиорации не знали,
Держались сами — но пока
Ты, человек, не влез ногами
В глубь кузницы земли...
Врагами
Её насельники к тебе пришли!

продолжение
http://www.proza.ru/2010/11/27/904