Эхо войны. Отрывок. Контуженный

                Рисунок Тамары Лучшевой


     Я собрался порыбачить на прудах, хотелось поймать хорошего сазана или зеркального карпа. Так, что бы поводить его, чтобы вытащить, чтобы был где-нибудь на пять килограмм, получить такое удовольствие. Мне сказали, что в сторону Ковалевки, есть местные пруды и разводит  рыбу контуженный.
  - Как контуженый?
- Да так контуженый.  Интересный мужик, но с какими-то прибамбасами. Кого может пустить на свой пруд, а кого даже близко не подпускает. По каким-то непонятным параметрам выбирает людей.  Может тебе повезет,  рыба у него  отменная. У него там три пруда, недалеко от Кубани, все  капитально сделано.  Съезди, посмотри. Мне показали, как  проехать. Поехал туда, нашел пруды. Там охрана, сторож, две собаки овчарки. Я спросил.- Можно ли порыбачить.
 - Нет мы этим не распоряжаемся- ответил охранник- это делает сам контуженый.
 -  Извините. А имя  у него есть?
 - Да, его Петр Васильевич  звать. Так что проедете  в станицу, вторая улица справа будет, на нее  съедите в сторону Кубани, там и увидите дом.
- Какой дом?
- А вы его заметите, там других нет, во всей станице домов, как у контуженного.
 Я поехал. И в самом деле, выделялся дом. Во-первых,  он был в два этажа. Причем второй этаж видно, что достроен недавно, а недавно, очевидно,  после того как был отменен закон, который запрещал строить второй этаж.
  Были у нас законы, о которых,  стыдно даже вспоминать.  Был  такой закон «о не трудовых доходах».  Если человек даже собственными руками что-то выращивал или изготавливал  и продавал, то его могли просто-напросто засудить.
 Точно также запрещалось строить второй этаж. Поэтому если  поездить по поселкам по деревням, то можно увидеть уродливую архитектуру тех времен, когда крыша второго этажа спускалась ниже  первого этажа, а это считался уже не второй этаж, а  мансарда. На самом деле   второй этаж, но обходили закон.  А здесь вот четко был второй этаж, нормальный дом, причем и вокруг дома все ухожено, зацементировано. Я подъехал, а там даже  есть  площадка для стоянки машин.
 Поставил машину, вышел,  смотрю, какой- то мужчина открыл гараж, выехал на Ниве и открывает ворота. Меня заинтересовали ворота: не распахиваются, не отодвигаются, а складываются.  Я подошел, извинился,  говорю:
  - Можно посмотреть странные ваши ворота?
 - Ну что ж, за показ деньги не берем, а патента нет, поскольку ширмы еще тысячу лет до моего рождения применялись и это та же самая ширма.  Я посмотрел: да, принцип ширмы. Ворота  состояли из двух створок, каждая по три секции, эти секции складывались в одну сторону и в другую. Они были где-то около метра. Они аккуратно складывались, не занимали много места
Я стал внимательно рассматривать, думаю: «как же, если он раздвинет все створки, они  должны прогибаться, особенно последняя створка». Он  заметил мой  интерес и как бы демонстрируя, выехал на Ниве и стал закрывать ворота. Я стал внимательно рассматривать, конечно, все настолько капитально было сделано: под створками заложен рельс, забетонирован, столбы тоже хорошо забетонированы  с укосинами, все это сденано капитально. 
Когда я присмотрелся то понял, почему нет  провисания, вернее провисание, прогиб есть немножко, но он компенсируется засчет шарниров, которые эти створки складывают.  Очевидно он заметил мой интерес сказал:
 -  Мы когда то тоже сопромат изучали . могу бесплатно панет отдать . 
 -  Спасибо.
Он закрыл ворота, обратился ко мне:
 -  Приехали ворота посмотреть или дело есть какое ко мне?
 - Да дел нет.. я хотел бы порыбачить на вашем пруду, спросить разрешения и на ваших условиях..   
Он посмотрел на меня, на машину:
 - И что.. с Питера сюда, чтобы порыбачить на наших озерах?  Что там в ленинградской области нет озер, на которых можно порыбачить? 
 - Да мне б хотелось с удочками…
 - А там что перевелась рыба?
 - Да может и не перевелась, а я сюда приехал. Я  отсюда родом.
 - Откуда отсюда?
 -  С Новокубанска.
Он прищурился, посмотрел на меня:
 - Фамилия как?
Я назвал. 
 - Петр Федорович твой отец ?
 - Да, так моего отца звали.
 - Знал я его. Хороший человек был. Всеми уважаемый. Так что ты хочешь?
 - На ваших условиях порыбачить… что это будет стоить?
 - Не проблема..у меня свои особые условия.
 - Я согласен на ваши условия.
 - Ловить только там, где я укажу. Никакого костра на берегу не разводить, а мусор я уже не говорю,  если что и есть, то у меня там поставлены урны, куда можно сложить и даже окурков не должно вляться после вас. Рыбу так: менее полукиллогррамма отпускать, свыше четырех  киллограмм отпускать.
 - Странно… почему?
 - А что тут странного – уже более мягким голосом сказал – Все свыше 4 киллограмм это маточники   им надо плодится от них здоровое нормальное поколение вырастает. А все что меньше полукилограмма – им просто рости надо . рости и развиваться нечего их губить.  Молодежь она должна рости.  Если там какой  меньше киллограмма попался,  что ж, значит плохо воспитывался раз попался на крючок – шуткой он сказал.  –  Езжайте за мной.
Мы выехали: он впереди, я за ним. Подъехали к прудам,  охранник пропустил. Подъехали ко второму пруду.
 -  Здесь вот и располагайтесь.
Я достал из багажника удочки, спининг. Он обратил внимание на мой спининг.  Подошел взял спининг  прочитал на нем надписи на немецком языке.
- Что в Ленинграде покупал?
- да нет – говорю – в Германии.
- ГДР?
- Нет, ФРГ.
Он внимательно на меня посмотрел
 - А как туда попал?
 -  Ездил по работе и заодно вот купил  себе спининг, игрушку такую.
 - А где был ?
  - Да как сказать где был, я практически все ФРГ проехал считай от Любека до  Шварцвальда. Пришлось много фирм посетить, прежде чем контрак заключить. Вот спининг купил.
Смотрю, он  спининг мой держит как-то нежно аккуратненько, чуть ли не поглаживая со всех сторон.  У него голос изменился
 -  Что ж, счастливо вам порыбачить… ловите, ловите как вам хочется, ловите..
И он взял мой спининг и   нежно аккратно его положил, не поставил у машины, а просто на травку положил.
 - Ловите, ловите… счастливо вам поймать.
И пошел. Пошел с опущенными плечами, опущенной головой,  я не понял, что могло так его взволновать .. простой спининг, не самый дорогой, какие там были,  все таки за валюту, а валюту экономил. Здесь его что- то взволновало, не знаю..
 Я расположился, забросил пару донок на макуху, так называемые макушанки  это такое устройство: берется кусочек жмыха, свинцовая пластинка, крючки вставляются в жмых и забрасывается. И пару удочек поставил поплавочных.
 Недолго пришлось ждать, начал брать  сазанчик  полкиллограмма, грамм семьсот  я их просто отпускал как и была договоренность.
 Приехал хозяин, Петр Васильевич как его называют все “кантуженный” .  что -то они там с охранником делают. У третьего пруда стояли три домика непонятно зачем и длоя чего они. Аккратненькие такие домишки к каждому  телевизионные антены . может быть потом разузнаю.
  Смотрю около одного домика они с охранником  огонь развели дымком запахло.
 Макушанки стояли молчали, а на поплавочные удочки нет- нет да попадаются сазанчики
 киллограмм по полтора. Уже  поймал сазана четыре посадил их в садок и вдруг затрещал  фрикцион донки  я подсек  и почувствовал что да то что хотелось -то уже у меня на крючке
Очевидно, звук фрикциона привлек внимание контуженного, он посмотрел в мою сторону
Что- то сказал охраннику и смотрю он идет с большим подсаком ко мне. Сазан или что там сидело у меня на крючке (я еще не видел) пытался то в одну сторону уйти, то в другую. Я, недавая слабины, пытался подвести его, но пока он упирался далеко от берега. Подошел Петр васильевич:
 - Спокойненько, спокойненько не надо его так рвать,ведь ему же больно у него губа нежная, тихо, тихо дайте ему ... пусть он походит, немножко понервничает. Потом он успокоится., успокоится.потихоньку, потихоньку подводите его подводите.
 Охранник подошел принес весы, весы такие как в детских консультациях  взвешивают детей  только там детей на пеленочки кладут, а здесь какой- то материал типа бархата, нежный.
 Я минут 10 - 15 боролся с тем что у меня сидело на крючке. Когда рыба заметно устала, я начал подвадить ее к берегу, а Петр Васильевич зашел в воду с подсаком. Начал командовать:
 - Так, так,так потихоньку понежней нежнее, нежнее ему больно, заводите сюда.
 Я, по его указанию, завел в подсак рыбину, он  аккуратно поднял подсак, я смотрю, там и в самом деле, был сазанище громаднейщий, по моим  понятиям, я никогда таких еще не ловил громадных.
Он аккуратно его вынес положил на травку,  приговаривая:
 - Сейчас, сейчас, я тебя освобожу  твои губочки .. понимаю больно, больно, ну не переживай, не переживай.
Сазан открывал и закрывал рот, словно соглашаясь с ним. Петр Васильевич освободил крючки, достал из кармана перчатки полотнянные,  охранник в это время полил ему на перчатки водой  и на  весы полил . Я смотрел за этой процедурой, удивляясь: что это за ритуал?
Петр Васильевич взял нежно этого сазана приговария:
 - Да что ты .. да что ты так волнуешься.. да ничего страшного сейчас, сейчас.
Положил его на весы, оказался вес 4 800, охранник что- то стал записывать. Петр Васильевич достал рулетку замерил общую длинну, потом замерил одну голову, потом один хвост, потом поднял верхний плавник замерил, потом боковые плавники. Замеры записывал охранник. Далее произвели замеры объема головы диаметры туловеща:наибольший и наименьший и отдельно размеры хвоста .
Я с интересом наблюдал этот ритуал .  Затем он надел очки и стал внимательно рассматривать  каждый плавник в отдельности пересчитывая перепонки  особенно передние плавники рассматриваол. Заглядывал под ихнее основание  затем стал рассматривать жаберные крышки  приоткрыл их посмотрел на жабры с одной стороны со второй. Потом  очень внимательно рассматривал  всю чешую , при этом что то приговаривая :
- Какая ты умница.. какая же ты хорошая, да не волнуйся да все будет нормально .
И рыбина как будто понимая его открывала и закрывала рот словно отвечая ему. Причем меня удивило то спокойствие с какой рыба лежала. Обычно трепещатся, а эта спокойно лежит как будто и в самом деле понимала его язык. 
 Так длилос пока полностью он не обследовал.  Он говорил, а охранник записывал.
Когда этот ритуал закончился, весь обмер, осмотр, он взял рыбу аккуратненько  на руки, также приговарвая хорошие слова, зашел в воду опустил ее,  а она не двигалась.
 - Ну ладненько  хорошо давай, давай… плыви нечего тебе застаиваться – он ее еще раз погладил и она, как бы нехотя,надо сказать не желая расставаться, эта рыбина спокойно,   медленно  шевеля хвостом,   поплыла на глубину.
 Петр Васильевич вышел снял перчатки, охранник в это время взял весы  отошел.
 - Удовлетворили свое желание?
 - Да.
 - Уж извините, отдать я вам не могу этого маточника. Это самочка вполне здоровая. Все в ней в норме  так что будет потомство хорошее никаких заболеваний, никаких пьявок нет. Я каждый раз, когда мне попадается крупный экземпляр, иногда приходится поставить сеточку, проверяю: не появилась ли какая зараза,а то здесь и утки  летают и дикие и домашние забредают сюда. Могут на лапках принести занести заразу. Хотя Сейчас уже есть химия, но не хотелось бы химией пользоваться. Я больше пользуюсь нашей кубанской проточной водичкой.
 Вы наверное видели какие у меня здесь шлюза поставлены. Водичка у меня все время меняется.
Так он стал мне рассказывать, как он организовал эти пруды. Какой у него интерес появляется вообще к рыбному хозяйству.  И сетовал что маленькие площади у него хотелось бы побольше, но понимаете “Кубань”- это житница здесь лучше пшеницу выращивать. Но и на рыбе можно нормально и зарабатывать  и людям  радость и тоже пропитание, а такие вот неугодья  как мною заняты, конечно малы.
Так он разговаривал, рассказывая мне, потом вдруг неожиданно:
 - Если желаете, давайте вместе поужинаем?
Я от этого странного предложения  не отказался,  сказал :
 - С удовольствием.
- Вот и хорошо. Подъезжайте к домикам. Там и поужинаем.   Если  не хотите больше рыбачить.
- Да нет .. я уже свое, как говорится любопытство желание и страсть удовлетворил, поэтому с удовольствием  поужинаю, тем более что я не обедал сегодня.
-  Вот и ладненько, подходите.Я стал сматывать снасти. В это время подошел охранник 
- Я возьму у вас садок?  Я отпущу их там более проточная вода.. они живые будут до завтра .
 
Я подошел к домикам.  Там было оборудовано все для нормального отдыха.  Столик , монгал, стояла жаровня. Я смотрю уже уха была готова, такой ароматный запах и рыба пожарена. Конечно, не пятикилограмовая,  но  такие куски от рыбы по моему киллограмма на два, не меньше. Аппетит у меня разгорелся. 
Петр Васильевич говорит:
 -  Присаживайтесь .
На столе была зелень: и помидоры, и огурцы, и соленые, и малосольные огурчики.
 -  Уха любит водочку. Желаете водочки иди вина?
 - Да у меня коньяк есть..
 - Коньяк пусть постоит пока. А для ухи лучше водочка.Уху приготовить тоже по разному можно,  смотря какая рыба. У нас прудовая сегодня рыба, так прудовая рыба она требует расслольчика обязательно огуречного. Поскольку как бы вы не приготовили уху, а без огуречного рассольчика все равно будет немножко припахивать тинкой.  А огуречный рассольчик он отбивает этот запах, придает свой вкус. Водочки надо обязательно при полной готовности добавить .
Я хочу сказать, что нет сегодня водки нормальной,  толи было в совсетский времена была “столичная” и была “пшеничная” водка.  А сегодня до чего дошли: даже технический спирт и тот, понимаете, выдают за хорошую водку. Поэтому я уже давно отказался от магазинной водки, делаю свою.  Если не побрезгуете попробуйте мою водку. Хоть и говорят самогонка. Она самодельная. Сам гнал, пусть будет самогонка...  Но я сичтаю, что это настоящая водка. От нее не отравишься  и не ослепнешь – с этими словами он налил в стопки –  давайте за знакомство, меня вы назвали по имени и отчеству. Я ваше только отчество знаю , а имени не знаю.
Я сказал, что я -  Леонид.  Родился в день Святого  Леонида , очевидно, поэтому назвали.
- Правильно, это по нашему .по православному.
Мы выпили за знакомство. Он разлил уху в миски.  Но это была та уха, которую называю что ложка в ней стоит. Оно в самом деле ложка в ней стояла. Куски рыбы были выложены на протвень.  Миски были такие, каких я никогда не встречал . Глубокая такая удобная , деревянные ложки  и казан  смотрю: внутри эмалированный . Он заметил мой любопытный взгляд
 - Уха она требует, конечно, своей посуды и своего приготовления  Хорошо готовить  в эмалированной, в крайнем случае –  в чугунной посуде. Ни в коем случае, никогда не готовь уху в алюминевой. Не нравится тоже нержавейка. Все таки металлический привкус есть. А рыбка не любит металл. А что мисочки, так это миски такие мне подарили.  И уху лучше всего деревянной ложечкой хлебать

Оно и в самом деле  миски были очень удобные для зачерпывания деревянной ложкой.Уха была очень вкусная, приятная . Отхлебнув  несколько ложек, он взял бутылку и еще налил по стопке. Я отложил ложечку в сторону. Он взял стопку
 - Давай выпьем за тех, которых уже нет. Я также хочу выпить за свойх друзей, товарищей , с которыми прошагал всю войну , которые не дожили до светлого Дня Победы.  Сейчас  нас все меньше и меньше становится . Давай выпьем за их светлую память.
Он встал, я тоже поднялся. Мы нечокаясь  выпили. Взяли по огурчику, закусили. Доели уху молча. Затем он взял, налил по третьей ,спросил:
 - У тебя дети есть?
 Я говорю – есть.
- Уж небось и внуки?
- Да… и внук есть.
- Ну давай теперь выпьем за детей. За детей, за внуков. За будущую, хорошую жизнь.

Мы чокнулись, выпили и приступили ко второму блюду.  Он предложил:
 - Хочешь вареную из ухи рыбу, хочешь жаренную. А хочешь – и то и другое.
Я для шутки сказал:
- И без хлеба .
- Можешь с хебом, можешь без хлеба. Хлеб конечно… Одним хлебом можно на Кубани быть сытым всегда.
Но здесь, при таком обилии рыбы, при такой рыбе хлеба не хотелось.  Когда мы насытились  он стал расспрашивать как я попал в ФРГ, что я там делал, в каких городах был. Я стал ему рассказывать. Он с большим интересом расспрашивал: как люди живут, где я был , был ли я в семьях. Я это все подробно ему рассказывал. Рассказывал как живут, какие интересы. Какая разница жизненного уровня, и в то время, когда я был и сейчас. Он внимательно слушал, и даже делали пометки в своем блокноте. Расспрашивал особенно подробно о тех городах, в которых я работал. Потом задал неожиданный вопрос:
 - Есть ли у них справочные бюро? Можно ли там человека найти?
 - Все очень просто там. У меня были знакомые в Индии из Германии. Я взял справочник телефонный, по имени нашел, тут же позвонил и договорились о встречи.
 - Это вот так прям сразу и нашел?
 - Да. У них причем, правочники висят в каждой телефонной будке. Можно зайти в телефонную будку и найти.
 - Это что? Так просто?
Еще мы выпили, солнце уже близилось к закату. Он приподнялся, начали пищать комары, он подошел к столбикам, назначение которых я так и не понял. Оказывается на этих столбиках он поставил спиральки, и комары бстро разлетелись. Дальше мы могли спокойно беседовать.
После того, как мы закончили с рыбой, подошел охранник:
 - Васильевич, чай  какой? Наш?
 -  Конечно, наш, какой же еще. Давай Вася, принеси.
Он принес чайник. Я бы назвал этот чай отвар из разнотравия. Там была и душица, и мята и чего только там не было. Это был такой аромат, который не хотелось пить, а только нюхать и вдыхать.  Разговор у нас закончился, мы сидели молча. И у меня возник вопрос:
 - Петр Васильевич, скажи, почему называют тебя контуженным?
Он повернулся:
 - Вообще я неоднократно был контужен, поэтому прозвище справедливо. Но контуженный я не из-за нормальной контузии. Если тебе интересно, я могу рассказать. Ты помоложе, воевать тебе не пришлось и слава Богу. А я годков себе приписал, когда война началась, военкомат меня взял.
Но поскольку у меня было 8 классов, меня сразу на курсы в школу офицеров. Нас там учили убивать, хорошо учили. Дали младшего лейтенанта и на передовую. Мы рвалиь, конечно, в бой- Родину защищать. Комбат нам сказал:
 - Сидите, учитесь вначале.
 - Мы прошли училище, мы готовы.
 - Вы готовы убивать, научитесь выживать, тогда и в бой пойдете.
Не пускал он нас в бой какое то время, но мы помот поняли, что это правильное решение было, потомучто в первом же бою, наверное,  прикончили бы немцы нас и все. Много писали, что такое первый бой, что такое вообще бой, но это трудно описать, у каждого свое ощущение. Я одно могу сказать, что самое тяжелое – это ждать когда идти в атаку. Когда идет подготовка, а ты сидишь в траншее и ждешь ракету.  Не знаю как душа и где она находиться, но сколько не ждал я атак, то это -  в районе диафрагмы в животе: это   такое ноющее состояние, что некоторые с ума даже сходили. Было решение, конечно, хорошее – это 100 грамм перед боем. Они как- то притупляло ожидание и боль. А когда выскочил из траншеи, то здесь уже ничего не чувствуешь, здесь уже инстинкты работают. Чтобы не тебя, а ты. Чтобы ты на какуюто долю секунды опередил. Когда бежишь, еще ничего, и глазами должен видеть и спиной и боком, чем угодно. А когда врываешься в траншею, то здесь уже надо иметь чистые инстинкты животного. Потому,что не видеть, не слышать, а надо больше чувствовать, с какой стороны в тебя стреляют, с какой стороны на тебя приклад заносят. Надо предупредить. Вовремя ответить. Это конечно приходило с каждым боем. Нам вешали очередные звездочки, медали, ордена. Так мы двигались вперед. И вот где-то в Западной Польше надо было высотку взять всего навсего, проблем не было. Мы заскочили в траншею, и надо же было откуда то, один всего снаряд прилетел и разорвался рядом со мной. Меня просто засыпало землей. Когда меня откопали, смотрю мои ребята и все зевают. Я не пойму ничего, хочу сказать, не зевайте, но не могу пошевелить языкам. Я оглох полностью и не мог ничего говорить. Самбат, потом госпиталь. Я не мог не слышать, не говорить. С врачами общался письменно. Комиссия чуть ли не дизертира во мне признала, что я симулирую, что я глухой, но потом там какой-то старикашка обследовал и сказал, что какие-то центры нарушились. Я стал инвалидом. Это было весною, сказали, что через пару дней на выписку и демобилизовывать. И вот я стоял у окна, смотрел. Уже сирень расцвела, красиво так, очевидно птички поют, но я ничего не слышу. Закрыл глаза и вдруг чувствую что мне, ка будто штыком какой-то немец в ягодицу. Я заорал, думаю как я его просмотрел. Открываю глаза, а передо мной стоит старикашка с окровавленым шилом перед глазами крутит “Скажи А, скажи А, скажи А”. У меня рот наполнился языком, я шевелю им и издаю какие то звуки, в голове появился шум, я понимаю что я слышу. Я начал говорить. Он заулыбался, крикнул, прибежали сетры, тут же с меня стащили штаны, замазали, заклеяли, было  больно.
Оказалось, что этот старикашка, талантливейший врач, подобрал момент, чтобы сделать второй шок.
К третьему дню, я почти свободно мог говорить, правда заикаясь. Но слышал. Через неделю меня на выписку, дали 10 суток отпуска, но я не знал, куда ехать. Сосед по койке сапер, ему оторвало руку, к этому времени его тоже выписывали, он предложил мне поехать к нему.
Мне не куда ехать, у меня все погибли. И я поехал к нему, 10 дней там провел. Ну как фронтовики его проводят? И любовь была , я обещал писать, уехал на фронт и это все сразу и забылось.




Дальше шла война как война. Мы двигались вперед, занимали города, деревни. Наши части с севера наступали. Когда закончилась война, Победа, мы остановились в каком -то городишке, в Германии. Там у них один город идет, закончился, не закончился, начинается второй.  Вот в таком городишке наш командир, он уже командир полка, был назначен комендантом, а я  комендантом одной деревушки, проблем хватало. И конфискат, и оружие. В особняке поселился хорошем. Добротном доме. Немец с немкой там были, услужливые, вежливые. На третий день немка представила мне девочку. Я посмотрел, Господи, что это передо мной стоит. Мне показалось, девочке лет 15. Такая худенькая, бледненькая, но такая милая, нежная. Голубые громаднейшие глаза, белокурая. Я к тому времени хорошо уже по-немецки говорил,  я спрашиваю:
 - Это ваша дочь?
 - Нет. Это прислали с биржи труда, что бы она работала здесь, вам помогала.
 - Так это ребенок!
 - Нет, ей уже 18 лет, она самостоятельная.
Я еще раз посмотрел на эту девочку, посмотрел ей в глаза, о, Господи, бывает же такое создание. Неужели это немка, а не наша русская девочка.
 - Хорошо. Как тебя звать.
Она подняла на меня свои глаза. В них можно было утонуть.
 - Марта.
При этом  странно присела. Меня как током пронизало. Я повернулся и вышел. Не мог понять, что за ощущения такие, я толи ребенка вижу, толи девушку. Это я то, прошедший все, остались медные трубы.
Но, тем не менее, эта девочка стала работать.  В её обязанности входила уборка, готовить завтрак, обед. С продуктами было у нас хорошо. Знаю, что приходили письма с Родины, что голодают там и прочее. Но мы снабжались  нормально. Американская тушенка была и все прочее. Меня поразило, что эта девушка всегда очень четко и аккуратно все готовила. Я выяснил потом, что на нее никакого пайка   нет.
Чем она питается, я не знал. Я спросил у хозяйки дома, она ответила, что ей выдают карточки, и ей хватает. Я приказал своему адъютанту, чтобы он выдавал и немцу за простой, и этой девочке за работу. На следующий день я увидел в ее глазах блеск. Я задал ей вопрос:
 - Спасибо вам, господин офицер, что вы позаботились обо мне.
Опустила глаза и стояла неподвижная. Мне хотелось погладить её и приласкать, но это я не мог делать. Вы знаете, что в то время был приказ, что никаких связей с местным населением, особенно с немцами. Это грозило трибуналом. Были и насилования, и прочее, и судили и солдат, и даже офицеров. Были даже расстрелы. Были строгие приказы, поэтому я отгонял эти мысли. Но знаешь (извини, что на ты тебя называю), ложился спать – она у меня перед глазами. И это я, было столько женщин, молодые, война. А здесь не могу и все. И вот прошло с месяц. Однажды она принесла кофе, и я не чаяно взял её за руку, и вдруг она прильнула ко мне, прижалась. Я щекой почувствовал её волосы, её запах. Я её чуть-чуть прижал к себе. Какое это было счастье. Я не мог понять, неужели это все со мной твориться? Я взял её двумя руками, посмотрел в её глаза, мне хотелось её обнять и поцеловать. Но тут я вспомнил приказ. Ты не имеешь права! Я пересилил себя и даже немного оттолкнул. Она отошла, опустила головку:
 - Извините, господин офицер.
И так стояла покорно, неподвижно, опустивши ручки. Что со мной творилось, я тебе не могу описать. Я пытался избежать, но ничего не мог сделать. Прошло время, и она оказалась в моей постели. Это было такое счастье, такая радость. Вечерами я ждал её, она приходила в темноте. Я слушал шелест снимаемых чулок, как она раздевалась и потом ко мне в постель. Это было такое блаженство, такое счастье, чувствовать её. Её запах, прикосновения. Поскольку мы были молодые, то, что было, то и случилось. Она забеременела. Это стало заметным. Немцы на меня стали смотреть подозрительно, но молчали. Время пришло, она родила. Перед тем как родить, мы долго с ней говорили, кто у нас будет, девочка или мальчик, как назовем. Она называла меня Питер, я её поправлял Пётр. Она говорила мне Питерка. И говорила, если мальчик – будет Питер, а я говорил, если девочка, то Марта. Это были приятные споры, ласковые приятные. Родился мальчик, назвали Питер. Есть доброжелатели, есть не доброжелатели. И настало время, когда вызвал меня мой командир. Я прибыл к нему, переступил порог, и на меня обрушился такой шквал матерных слов. Я стоял и молчал. Я за всю войну не слышал от него столько слов, сколько сейчас.
 - Это что, правда?
 - Да.
 - Ты соображаешь, что ты натворил?
 - Да.
 - ты понимаешь, что это трибунал?
 - Да.
 - Что ты дакаешь? Ты видишь, что у меня на столе лежит?
 - Нет.
Тут опять шквал матерных слов вылился, но потом он спокойно просил:
 - Кто родился?
 - Мальчик.
 - Как назвали?
 - Моим именем…
 - Черт возьми. Мы научили вас убивать, а рожать не научили.
Он помолчал, потом гаркнул своим командным голосом, заскочил адъютант.
 - Почему я не вижу документов на капитана, который еще вчера был демобилизован?
У меня расширились глаза…
 - Товарищ командир, сейчас проверю. Очевидно, в канцелярии запутались.
 - Чтоб сейчас же у меня на столе были документы!!

У меня расширились глаза, казалось из орбит выйдут. Я смотрел на командира, адъютант выскочил за дверь. Командир обратился ко мне:
 - Сынок, ничего не могу сделать. Одно могу сделать. Три часа тебе дать, и не секунды больше, чтоб с сыном простился. Ты понимаешь, что ты натворил?
 - Понимаю…
 - Почему три часа? Через три часа вылетает самолет на Москву с важными документами, ты их повезешь. И одновременно повезешь документы, что тебя уже из армии как два дня демобилизовали. Ты меня понял?
 - Так точно, командир.
Командир подошел ко мне и обнял. И это он, который нас посылал в бой на верную смерть. И у него слезы из глаз. Я не могу поверить, что этот человек мог плакать.
 -  Все, давай, а то три часа уже пошли. Секунду опоздаешь – знаешь, что будет.

Я выскочил. Шофер уже ждал. Я приехал, Марта была в комнатке, кормила грудью нашего сына. Я заскочил, не стал ничего говорить. Поцеловал её, поцеловал сына и сказал:
 - Извини, у меня срочная командировка. Я уезжаю.
Она подняла свои глаза:
 - Питер, ты не вернешься.
Я не хотел врать.
 - Я буду стараться, я постараюсь.
 - Питер, я люблю тебя, я буду беречь нашего Петеньку.
Она первый раз сказала слово Петенька на чисто русском языке. Я смотрел на часы, стрелка бежала бегом. Я еще раз поцеловал её, сына. Выскочил и скорее в аэропорт.
Самолет уже стоял, прогревал мотор. Адъютант командира уже стоял, нервничал, передал мне пакет, пожал руку, улыбнулся.
В Москве я передал документы. Мои документы о демобилизации  отметили здесь, в Москве. Я уехал сюда, на Кубань. Что я могу сказать? Вот здесь и прозвали меня контуженым. Почему? Это в вашем  возрасте сровнялось соотношение полов, а в наше время большинство мужчин сожрала война. Остались только такие как я, которым повезло живыми вернуться.  Когда я приехал, не только молоденькие девушки, но и женщины устремили на меня взгляды. Выбирай любую. Но я никого не хотел. Каждая из них хотела бы ко мне в постель залезть и некоторые пытались. Но я никого не мог и не хотел, кроме Марты. Вот тогда мне и дали кличку-« Контуженый». Сказали, что, дескать, его контузило, он не мужиком стал.
Я с этим смирился.  Вдовушки и девушки потеряли ко мне интерес. Я думал только о  Марте, о сыне. Я не знал, как мне с ними общаться.
Когда уезжал, командир сказал «Не вздумай писать! Это все всплывет, я не смогу еще раз зажать». Это было сказано тихо и почти на ухо.
Так я прожил год. Через год приехал мой товарищ, служили мы рядом вместе, общались. Как он меня нашел, я не знаю. Он приехал и привез письмо. Он полез в нагрудный карман, подал мне. На первой странице было написано русскими буквами.
Она писала, что она любит его, ждет его, и подписалась,  твоя любящая жена, всегда, всегда. Марта и твой сын. И была маленькая ручка, обведена карандашом, и такие маленькие пять пальчиков и на них было написано Питер, а в скобках Петя.
Вот так, я, контуженный, жду не дождусь, как мне поехать. Ведь сейчас объединились Германии. А найду я их или нет? Жива она? Не жива? Может у них другая фамилия. Как ты говоришь, можно было по фамилии найти.
А как я сейчас буду искать, но я все равно поеду, как только будет возможность выезжать. Я хочу увидеть своего сына, если доживу.

Он замолчал. Молчал и я. Потом он поднялся, включил свет, одновременно загорелись  лампочки над прудами. Я поначалу удивлялся, почему они развешаны над водой. Не спросил. А сейчас смотрю,  над лампочках сразу появились мошки. И тут я догадался, мошки обжигали крылья и падали на воду, а рыбы их тут же  подхватывали. Сразу забурлила вода под этими лампочками, и чем больше мошек падало, тем больше бурлила вода. И мы сидели и смотрели на эти всплески, как волны расходятся, как рыбы хотят схватить мошку, выпрыгивают. А мы сидели спокойно, вдыхали аромат чая, который понемножку подливали себе из чайника. Потом я уже предложил :
 - Давай выпьем за то, что бы все сбывалась так, как нам хочется.
 - Давай.
Мы выпили с ним, посмотрели друг на друга. Пожали друг другу руку.
 -  Пойдем, покажу тебе, где  переночевать.
Мы зашли в домик, чистенький аккуратненький. Стоял стол, два кресла, телевизор, но удобства рядом. Это надо было выйти в отдельную пристройку. Удобства вполне приемлемы, вода горячая, я еще удивился. Потом я у него спросил, откуда горячая вода?
 - Ты не наблюдательный. Обрати внимание, у меня стоит солнечная батарея. За день нагрела воду. Часть освещения идет от солнечной батареи, а часть от сети  колхоза, за что  расплачиваюсь рыбой им к столу. Думаю поставить или ветрячок, или турбинку. Но больше я склонен к солнечной батареи, потому что в нашем районе солнечных дней больше 200. Этого хватит для обогрева и отопления, но жизнь покажет.
Я помолчал, а потом сказал:
 - Извини, можно нескромный вопрос?
 - А чего и нет. Давай.
 - Так ты так и не женился?
 - Нет.
 - И даже ни одной женщины у тебя не было?
 - Нет. После Марты никого. И не будет больше никогда. Потому что она дала жизнь моему сыну. Вот как его найти? Надеюсь, мы встретимся.

Я еще долго не мог заснуть, ходил, спустился к Кубани. Она все так же текла, неслась к морю. То затихала. То шуршала. Лягушки перестали квакать. Иногда, какая-то птица кричала в темноте. Мне не спалось. Толи от алкоголя, то ли от рассказа. Я подошел и смотрел, как  рыба кормиться. Она не прекращалась кормиться. Я посмотрел, как большая ночная  бабочка упала на воду, обжегшись. В это время то ли карп, толи сазан, схватил эту бабочку. Вначале та сопротивлялась, но ушла под воду.
Вот так и жизнь, кто- то кого- то съедает, кто- то чем- то недоволен, а кто -то кому- то мешает. Просто мешает жить. Как бы хотелось жить, что бы люди друг другу не мешали, а просто помогали. Насколько было бы интересней и приятней. Но, наверное, еще долго придется для этого жить.
На следующий день я поднялся рано, рыбачить,  не хотелось. Я стал просто смотреть на воду. Подъехал Петр Васильевич:
 - Почему не рыбачишь?
 - Да не знаю.  Настроения нет.
 - Да, настроение это дело такое, наживное.
 - А что вы так рано приехали?
 - Мне нужно посмотреть, проверить. Понимаешь, какое дело, народ жестокий, обозленный. Да и не мудрено, сколько лет живем в нищете, в недостатке, во вранье. Так что люди очерствели, да что там говорить.
Иногда ошибаешься в  людях.
Вот в прошлом году случай был. Приехали два, вполне красивых интеллигентных молодых человека, попросили порыбачить.  Я их пустил, домик им предоставил и случайно приехал посмотреть. Так что вы думаете? Электроудочкой стали они в маточники бить. Ох, какое их  счастье было, что я ружье не взял, я бы пристрелил их, честное слово. Электроудочкой в маточнике?. Это тех рыбок, которых я выращивал для потомства. Не знаю, как я их не убил. Я схватил шест, одного ударил по голове, второго ударил по спине. Хорошо охранники были, подскочили, скрутили меня. Я бы их убил, честное слово. Вы представляете, как можно было испортить весь маточник. Мне пришлось спустить воду, продать и вновь заниматься маточниками. Потому, что после электроудочки рыба уже не может дать потомство. А сколько молодняка погибло. Зачем им надо было? Попросили бы, я бы дал им рыбы столько, сколько было нужно, зачем губить.
 Давай чайку выпьем. Он принес готовый чайник, опять с таким же запахом и ароматом, что я с удовольствием выпил две кружки.
 - Хочешь, пойдем на Кубань порыбачим? Здесь очень хорошие места. Возьми свой спиннинг. Мы обязательно на него сома поймаем.
Я взял спиннинг, мы вышли к Кубани. Прошли метров 50, и вышли на прекраснейшую заводь.
 - На вот, блесенку одень.
Я одел блесенку и понял, что ему хочется моим спиннингом забросить. Я одел блесенку, застегнул карабинчик:
 - Я не знаю этих мест. На, побросай ты.
У него блеснули глаза, он  бережно и аккуратно взял  спиннинг, посмотрел катушку, кольца, не перекручен ли шнур. Потрогал катушку. Спокойно размахнулся, забросил и стал медленно вести. Вдруг рывок, довольно сильный. Но и он, довольно умело стал выводить. 
 - Что?
 - Сом.
Он стал его выводить, не большой сом. Ну как небольшой, по его меркам – это соменок. Где-то около 4-ех килограмм. Подвел к заводи, я спустился, зашел в воду и когда он его подвел ко мне, я схватил его за жабры и вытащил на берег.
Больше мы не стали ловить, пришли к домикам. Он сказал:
 - Хочешь, оставайся.
 - Да нет, брат будет беспокоиться.
Я сказал ему, что вернусь.
 - Как хочешь. Хочешь, приезжай с братом.
Я ему подарил спиннинг. Он обрадовался. Он взял этот спиннинг, и я только сейчас понял, что это его связывает с родиной его сына. Это первая ниточка за столько лет прилетела с ФРГ. Да пусть эта связь окрепнет, пусть ему повезет, чтобы он встретился со своим сыном. Мне так хотелось, чтобы это сбылось. Не знаю, сбылась мечта или нет, но мне бы очень хотелось.