Запасной вариант. Глава 6. Осенним вечером

В октябре темнеет рано. Наверное, потому этот месяц так любят поэты и революционеры. В темноте легче вдохновляться ночными светилами и совершать дворцовые перевороты. Как только город окутывает вечерняя мгла, к подсвеченному призрачным сиянием «Центряку» съезжаются иномарки. Выходя из метро, я еще раз прокручиваю в голове свою легенду: я приехал из Томска (что, собственно, соответствует истине), моя поклажа — две сумки с товаром в камере хранения на вокзале, а сюда зашел поужинать, развлечься. В Новосибирск я заявился, чтобы закупить шмутье оптом, а в сибирских Афинах продать в розницу. Ребята сейчас как раз едут на вокзал, чтобы поместить в камеру хранения немаловажную деталь моей легенды — баул с товаром. Это, конечно, реквизит — не более, но пришлось на всякий случай зазубрить, сколько там собранных из изъятого и невостребованного барахла джинсов, маек с портретом Майкла Джексона, турецких курток, китайских кроссовок и греческих башмаков. Ну и лихой же получился «челнок»! И в Турцию, и в Китай, и в Грецию. В общем, что ни чартер, то я там. Но я всё же не такой лох, чтоб на подобной туфте погореть — сказано же, что мой вполне убедительный вариант легенды состоит в том, что всё это куплено на «Гусинке».
Вхожу в «Центральный», потянув на себя предусмотрительно укрёпленные оргстеклом двери. Лысый, Кеша, Баскетболист и еще парочка балбесов — уже здесь. Подпирают задами барьерчик гардероба. Квадратура челюстей. Стеклянные взгляды. Жуют резину и ждут клиента. Прохожу наверх. Зал полупустой. Но, тем не менее, оркестр трудится, и на сцене работают ногами девочки из варьете. Алёна сидит за столиком одна, в ожидании, не подавая вида, что узнала меня. Бокал вина. Мороженое. Сигарета.

Скромная она, Алёна, не любит, чтобы стол ломился от яств. Направляюсь к бару и вижу, что Саша уже сидит за столиком возле колонны. За этим же столом мирно беседуют два элегантных китайца. Вот и ладушки! Все на местах. Подхожу к бару, сажусь возле стойки на пуфик из комиссарской кожи (такие черные кожаны когда-то носил наш брат-чекист). Если бы этого бара не было, его нужно было бы придумать. Кабак без бара — как вестерн без выстрелов из кольта...
— Сто граммов бренди и шоколадку.
«Челноки», частенько бывающие в Салониках и Харбине, знаете ли, пьют исключительно бренди! Я подношу к губам бокал с любимым напитком перелётных коробейников и вижу, как в дверях второго этажа ресторана появляется Пётр Степанович Савченко. Костюм-тройка. Лучезарная улыбка. Букет алых роз. Рядом с ним в дверях тут же нарисовывается атлетического телосложения литл бэби. Звезда варьете Маша, изображая восточный танец, как флюгер по ветру, оборачивается к вошедшему Савченко: это чаевые! И ещё какие чаевые! Оркестранты — кто на гитаре, кто на синтезаторе — тянут что-то сомнамбулически-восточное. Бренди обжигает моё горло. Савченко устремляется к Алёне. С ним — два «теляка».
— Еще чего-нибудь? — спрашивает барменша Наденька.
— Нет, пока не надо...

Наденька красуется за стойкой бара в сообществе разнокалиберных бутылок с цветными этикетками. Всё это смутно напоминает картинку из старого доброго вестерна. Эти стойки баров обычно становятся чем-то вроде шевардинского редута, когда по ходу сюжета случаются ковбойские перестрелки. Стекло, как правило, сыплется от залихватских выстрелов из кольтов тридцать восьмого калибра, виски рекою льётся на пол, трупы в художественном беспорядке валятся один на другой. И всё это — под надрывающееся в бешеном кантри бренчание банджо, которому подвывает сакс из эпохи потрясных мулаток и негров с глазами навыкате, в которых запечатлена неизбывная тоска кофейных плантаций. Ладно. Пока вот этому конкретному бару за этой конкретной стойкой ничего не угрожает. Савченко уже за столиком наедине с Алёной. В общем-то, уединение весьма условное. Вертеп не настолько безлюден, чтобы контрастная парочка (седовласый мужчина в летах и юная его подруга) не привлекли внимания завсегдатаев.

Телохранители, словно загораживая Савченко и Алёну от снайперских взглядов, сели через столик. Этакие люди Аль Капоне. Свои куртяхи-балахоны они никогда не снимают. Что под ними? Бейсбольные биты? Наверное... Это я к тому, что Аль Капоне как раз укокошил какого-то своего недруга из чикагской мафии бейсбольной битой.
Алёна уткнулась фотомодельным лицом в букетик роз. Машенька-звезда, конечно, тут же запела ретрового Раймонда про миллион-миллион и чудаковатого художника. Поёт, будто миллион выпрашивает. И выпросит. Савченко уже сделал едва заметный жест официантке. Столы для него с Алёной и его личной охраны накрываются мгновенно. Но почти ни к чему не притронувшись — а тут,  и икра паюсная, и осетринка на краешке блюдечка, — Алёна и Савченко встают из-за стола. Всё идет по плану. Сейчас она его заведёт в сквер. А там... Там на него нападут злые разбойники с Лысым во главе и тогда...


Рецензии