Запасной вариант. Глава 12. Устранить конкурента

Глава 12. Устранить конкурента

Вчера после разговора с хозяином я направился в бассейн. Понырял, поплавал, вхожу в сауну. И тут... Алёна нежится в парилке, прижавшись всем своим продолговатым телом к струганным доскам. «Иди ко мне», — сказала она. И вот теперь, выруливая из особняка на хозяйской «Короне», я словно опять в той парилке. Не то некоронованный шейх хозяйского гарема: дойдут до шаха мои проказы — плавать мне в бассейне с кишками навыпуск. Бр-р-р… Такой завязался змеиный клубок из трущихся друг об друга гюрзоподобных тел, что просто мысли вразброд. А надо всё-таки сконцентрироваться, это я ещё в гараже, заводя машину, приказал себе, но... Бёдра Алёны оказались эластичными и упругими. Всё это произошло так, словно мы договорились заранее и тысячу раз признались друг другу, отмолотив необходимый текст.

Неужто ты влип, майор Корнеев? Как мальчишка, а? Ну, а как же насчёт того, чтобы использовать мстительную вдовушку в качестве связной? Об этом как-то подзабылось там, в жарких тропиках парилки. Может быть таким вот способом она и мстит? Вряд ли это можно назвать простым словом «секс». Тут какая-то греко-римская борьба получилась. С полка мы скатились на пол, и в неистовой борьбе за первый приз экстаза я оцарапал себе все коленки, а она рассадила о шершавый пол спину. Вот смеху-то было! Возвращаясь по переходу из бассейна в особняк, она шепнула: «Завтра в это же время хозяин будет на бирже»…
И вот — это завтра наступило. Хозяин действительно на бирже. Но мне не до бассейна с сауной. А про двухпудовые гири со штангой после такой парилки — и вовсе забыл. На биржу Савченко сопровождает Кон. Толик-Аятолла сидит в зале особняка (сегодня он в «карауле»), а это значит — развалясь в кресле под авангардным идолом с красными глазами, крутит порнуху или боевики. Вот и пять минут назад, проходя мимо этого истукана, угрюмо созерцающего экранный трепет просиликоненных грудей и упруго-стонущие телодвижения двоих, я поймал себя на том, насколько всё-таки прав был Фрейд, связывая воедино секс и агрессивность! Когда Толик в отсутствие хозяина набрасывается на какую-нибудь из горничных, а он делает это, не разбирая возраста, особняк сотрясается, словно Аятолла, отстаивая чемпионский титул, колошматится с десятком братанов-разбойников.

Особняк Савченко я уже исследовал довольно основательно. Кроме бассейна и спортзала в отдельных пристройках, в этом готическом замке, перестроенном из обычной загородной дачи по прибалтийскому типу с вместительным гаражом в подвале, имеется еще множество комнат и закоулков. Первый этаж почти полностью занимает каминный зал и кабинет, на втором, куда ведёт деревянная, отделанная буком, лестница, — спальные апартаменты. Выше располагается мансарда с окнами-фонарями. На мансарде — бар с холодильником, в котором всегда есть вино. Антураж дополняют плетёные кресла, придвинутые к столику, на котором в художественном беспорядке — цветные журналы с крупной надписью «Playboy» и соблазнительными деталями великолепных женских тел на обложках. Здесь же я обнаружил сильно листанную книжку виденной мной намедни в «Кобре» Лары Шиманович под названием «Обворожительные шпионки» и, унеся её к себе в комнату, мог повышать свой профессиональный уровень без отрыва от спецзадания.
Писания Лары были особенно любопытны, потому как итогом наших с ней кошек-мышек в Магаданском сквере стала разработка, в которой Андрюха должен был изобразить влюблённого в неотразимую представительницу второй древнейшей. И началось. Кафе-мороженое. Кафе-пирожное.

Вначале Андрюху видели с эффектной брюнеткой на органном концерте. (Для того чтобы понять, что хотел сказать Борис Леонидович строчкой «И стонет в сетях, как стенает в сонатах, глухой гладиатор органа», шеф тоже притащился на концерт в «консу» с внучкой, которая описала ему штанину во время исполнения токкаты к фуге ре минор.) Затем моего напарника засекли с обворожительно декольтированной дамой в ресторане «Николаев». И опять шеф был соглядатаем (бывало, он засиживался на работе дотемна и, чтобы снять стресс, заглядывал на огонёк пропустить рюмашечку). В конце концов Андрюшу запеленговали с обалденно длинноногой фурией в оперном. (Шеф интересовался масонскими ритуалами и потому приволокся на «Волшебную флейту» несравненного Моцарта со своей гурченкоподобной женою, украшенной фальшивыми бриллиантами, как масонская ложа — тайными символами.)

По поводу книги «Обворожительные шпионки» в «конторе» был большой скандал. Когда бестселлер с продолжением печатался в «Городских слухах», в нём находили явственные следы наших оперативных разработок, тайные намеки на изнаночную жизнь сотрудников спецслужб и погрязшего в коррупции столицесибирского чиновничества, сросшегося с грязными делишками оргпреступности. Так что можно представить, как, предвкушая, я завалился на койку и раскрыл книжку. Буквы побежали, поплыли, потекли. Сквозь эту зыбкую пелену проступал прекрасный лик- зазывно сверкающие глаза, обворожительная улыбка полуоткрытого рта, матово поблескивающие великолепные  зубы.

ДЖЕЙМС БОНД В ЮБКЕ

Образ Джеймса Бонда в юбке, может быть, и не вполне соответствует устоявшимся представлениям о женской привлекательности, — скользил я глазами по странице, от которой пахло духами Алёны. — Само слово «агент» — мужского рода. Не потому ли все киношные агенты в сексуальном плане — анормальны? То трахаются со скорострельностью швейной машинки, то проявляют чудеса аскетизма. Вспомним по-монашески суровую супругу Штирлица. Она так увлечена ролью жены разведчика, что ей уже не до того, чтобы помышлять о постельных утехах со своим отправленным товарищем Сталиным на ответственное задание суженым. Она – Родина Мать, а не Родина Любовница. Хотя — кто знает, не была ли она одной из звёзд гарема Лаврентия Берии? А раз Штирлиц мог сдержать свои сексуальные порывы, сидя с нею в одном кафе, то не импотент ли он? Как бы там ни было, но не получающая разрядки сексуальная энергия Штирлица («пианистка», которая выходит на связь, не в счёт) в соответствии с теорией Зигмунда Фрейда сублимируется в стремление советского разведчика углубиться в бессознательно отождествляемые с вагиной потаённые катакомбы Третьего рейха — и супершпион проникает в бункер Гитлера.

Женщины-шпионки действуют совершенно иначе. Для них государство — враг, эректированный лингам, стремящийся овладеть йони стран-соперниц. Поэтому бессознательно (древние инстинкты не дремлют) их влечёт грубая воинственная сила. Как правило, в шпионских сюжетах женщины исполняют роль «громоотвода» для заводных мачо, огнедышащее либидо которых так и рвётся из ширинок. Однако история свидетельствует и о том, что в делах суперагентов порой как раз женщины преуспевали там, куда мужчинам попросту нет доступа — в постелях государственных мужей и военачальников. А в скандальной истории 60-х годов с английской фотомоделью-танцовщицей кабаре Кристин Килер и вовсе невозможно разобраться — кто кого? Женщина — секс-машина русского морского атташе? Или воспитанный на «Детях капитана Гранта» Иванов резидентку?

+++
И далее в таком же духе. Вот за это и вляпали Андрюхе «строгача» как провалившему задание. Мало того, что «хвост», а мы с Андрюхой подозреваем, что это был сам шеф, не доверивший никому столь ответственной спецоперации, запечатлел Андрюху с Ларой на микроплёнку — в бане, в номере гостиницы, на столе редакционного кабинета газеты «Городские слухи», — он записал на магнитофон их разговоры: во время сексуальных утех Андрюха выбалтывал такое, что при Иосифе Виссарионовиче ему был бы обеспечен расстрел без суда и следствия. А в наше время… Лару просто пришлось принять на работу осведомительницей (правда, сама она об этом не догадывалась, продолжая кропать свое порнографическое расследование). Она длила начатое, облекая только нам известные события личной жизни сотрудников КГБ-ФСК в аллегорическую форму биографий известных женщин — звёзд эстрады, кино, шоу-бизнеса. Нам оставалось лишь одно — пустить по этому каналу мощный поток дезинформации. Но сила пера писательницы оказалась столь могучей, что она придала своим историям характер ситуаций символических, универсальных, легко применимых ко всем.

Круг знакомых мастерицы бестселлера был столь обширен, что она могла намёками и полунамёками зашифровать в постельных похождениях своих героинь и события, о которых мы понятия не имели. Однажды, заглянув в досье писательницы, мы с Андрюхой докопались до того, что Лара училась в одной школе с Алёной, а потом нашли медицинскую карточку сексопатолога, подробно описывающего лесбийский синдром девочек, любивших проводить время в постели вдвоём. (Позже этот сексопатолог был привлечён за изнасилование пациентки, имя которой было вымарано из скандального уголовного дела.) Я отшвыривал книжку и, мечась по комнате, начинал нехорошо думать об Алёне. А что если это было псевдоизнасилование? И несчастным эскулапом овладела неуёмная самка? Ведь и мы не первый раз с ней тогда, в парилке. Еще и до того — было. Она явилась ко мне в телохранительскую каморку, соткавшись из лунного света. Этакая жемчужно-серебряная, как изваяние…

Вдова Ширяева задала мне своей сексуальностью довольно замысловатую загадку в духе Фрейда. Поди, догадайся, чего там засело у неё в её либидо — жгучее желание переспать с годящимся ей в папочки Савченко и передать все почерпнутые в моменты интимных откровений сведения мне и шефу или наоборот — овладеть мною и моим руководящим пастернаковедом для того, чтобы сдать нас с ним гнусному мафиози. Вначале я представлял Алёну оседлавшей дрябловатого Савченко на заднем сиденье его ретровой «Волги»: пошло приспущенные штаны, усиленные мастурбации с помощью губ, посапывания и постанывания (их не желает слышать прогуливающийся в папоротниках сосняка как бы в поисках груздочков Кон), трепет грудок моей Маты Хари, вдавливания её цветущих бёдер в его вялые ляжки. Затем моя фантазия рисовала картину еще более изумляющую: «прекрасная без извилин» Алёна поднимается по комитетским ступеням мимо прапорщика, латунного щита с мечом, доцокивает каблучками до дверей шефа, заходит — и… Торопливо расстегивая брюки, шеф валит её на предусмотрительно расстеленный генеральский китель. Сначала они совокупляются на столе. Потом, в борьбе извивающихся тел, — на тех самых стульях вдоль стены, на которых сидели мы с Андрюхой по стойке «смирно». А тут, понятно, «вольно». Даже очень вольно. И вот в тот момент, когда генеральские подтяжки трутся о ляжки, звонок по ВЧ-связи.
— Всё прекрасно! Без извилин! — рапортует шеф, продолжая. — Вчерашние волнения в Магаданском сквере пресечены! Литература изъята! Прокламации уничтожены. Зачинщики посажены…

Понятно, что все эти абсолютно ирреальные порнографические картинки подсовывал засевший во мне — неисправимый циник и иронист. Разве ж такое возможно, чтобы шеф, воспитанный на светлых идеалах! У него жена, сказано же, гурченковских кондиций времен «Карнавальной ночи», дочь — кандидат филологических наук, внученька-крохотулька, с которой он ходит в «Глобус» смотреть на Бармалюшу. И мне приходилось, собрав до кучи рыцарские доспехи витязя, кидаться на засевшего во мне с латунным щитом и декоративным мечом, чтобы, огрев фигляра по кумполу, возвратиться к истинному «я» офицерской чести.

Обследуя особняк, я убедился и в том, что кроме каминного зала Аятолла любит проводить время еще и на той самой мансарде, откуда я спёр книжку про обворожительных шпионок — Мату Хари, Мэрилин Монро и соблазнившую русского офицера английскую фотомодель с двусмысленной фамилией Килер, имя которой — Кристин — к тому же было слегка видоизменённым вариантом фамилии математичной, как механический арифмометр, Агаты Кристи. Аятолла пьёт здесь хозяйское вино, листает журналы и молчит. Молчать — его излюбленное занятие. На первом этаже, кроме зала и кабинета, расположена кухня. К ней ведёт отделённый двумя простенками коридорчик. Там хлопочут горничные — узкобёдрая Света и толстушка Магда. Магда — литовка, практически не говорит по-русски, но зато великолепно готовит. Рядом с кухней в стену вмонтирован внушительных размеров холодильник. Такие можно увидеть только в гастрономах, да и то не во всех. Как-то Магда со Светой попросили меня помочь извлечь из заиндевевшей холодильной камеры говяжью тушу и, заглянув в холодильник, я убедился, что здесь могут поместиться два-три человека. Рубщиком мяса обычно бывает Аятолла. Он берёт в руки громадный топор и с видимым удовольствием патологического садиста расчленяет тушку, а потом уже Света с Магдой довершают работу по разделке. В доме достаточно огнестрельного оружия — это мне ясно, как дважды два. Но и имеющиеся на кухне остро отточенные ножи вполне годятся для хорошей сечи. Где же хранится оружие? Это интересовало меня не меньше, чем то, где находится сейф с сокровищем. И когда в одном из закоулков особняка я обнаружил прикрытую старинным гобеленом железную дверь, я решил, что за нею и находится склад боеприпасов. Пара гранатомётов, десяток автоматов, пяток пистолетов разных марок, включая иностранные. Гранаты. Патроны. Всё это на случай, если кто-то надумает штурмовать особняк. Пока  из грозного арсенала мне выдан лишь английский «буля» с полным барабаном клыков-пуль.

Всё. Кончились сосны. Начались дома частного сектора. Ну что ж, ещё минут пятнадцать — и я буду у здания биржи. План мой прост. Подождать, когда Карагодов оттуда выйдет и упакуется в машину. Потом потихоньку-полегоньку буду двигаться за ней вслед. Это, конечно, в том случае, если он не засядет со своей референтшей в «Центряке». Ну, а затем, при выходе из машины, — выстрел, и он падает. Нет, конечно, наповал стрелять — это потом с шефом не расхлебаешься. Всё-таки лицензию на отстрел биржевых спекулянтов мне родина не выдавала. Так что придётся работать ювелирно, как выразился Савченко, похоже, знающий толк в ювелирных делах. И стрелять надо, конечно, не в ногу, а в руку. Иначе не то что Савченко — дурак догадается, что я не собирался убивать Карагодова. Там с этим Карагодовым наверняка пара «теляков» будет, поэтому… «Придется палить по мишени из машины», — не преминул скаламбурить засевший во мне. «Да ладно тебе юморить-то! Дело серьёзное», — попробовал я осадить этого шута горохового. Но как раз в такие ответственные моменты он и активизировался. «А для того, чтобы не промазать, надо подъехать ближе, чем жопу лижут!» — продолжал рифмоплёт-каламбурщик. Легко сказать! Насколько проще было там, в Кабуле, когда надо было убрать этого предводителя оппозиции! Нацепил чалму, жархалат — вот тебе и дехканин, а морда и без того была прожарена так, что ни одна собака не отличит от взаправдашнего афганца. Да и Андрюха, нацепив паранджу, вполне сносно играл звезду гарема. А тут... Вместо того чтобы сейчас с Алёной, в сауне — она, поди, ждёт, нежась на дощечках, как вчера... Если, конечно, насмотревшийся журнальных голых девок Аятолла не овладел инициативой в хозяйском серале. А я здесь...

Ну, вот и здание биржи. Оно расположено так, что если бы медный солдат, загораживающий спиной оперный, вскинул свою монументальную винтовку, то как раз получился бы прицельный выстрел по всей этой распродающей Россию сволочи. Паркуемся напротив «Центрального». Ага. Вот они и выходят. Возбуждённые, как после «вертушки» в казино. «Бульдог» я уже вынул из-за пазухи и положил на сиденье рядом, прикрыв сверху свежим номером «Спорт-экспресса», где рассказывается о состязаниях пилотов «Формулы-1».
Карагодов, конечно же, с референтшей. И где только они набирают этих выпускниц колледжей и школ манекенщиц? Бёдра. Осанка. Походка. Но ты, майор Корнеев, не задавай сам себе глупых вопросов. Ты же сам знаешь — где и как... Объявление в газете, бегущая строка на ТВ — и они выстраиваются в очередь. А вот хранителя тела своей драгоценной персоны этот Карагодов прихватил только одного. Савченко, конечно, подзадержался в здании биржи, отрабатывает алиби, подлец. Нет, каков всё-таки нахал! Его конкурент уже, можно сказать, ходит под дулом киллера, а он...
Карагодов с референткой, изрядно заголившей ляжки при посадке в «BMW», и услужливым «теляком», распахивающим и запахивающим дверки, уже в машине. Их силуэты едва маячат сквозь стёкла. Ну, теперь — по газам. Ты, Корнеев, конечно, не бразильский национальный герой Айртон Сенна, но тут надо действовать быстро и уверенно. И чего там тянуть резину до того, как они дотащатся, отстаиваясь на всех светофорах, до гостиницы-стекляшки, разинувшей вход-хайло на площади Гарина-Михайло? Не лучше ли где-нибудь возле ЦУМа имитировать обгон и вот в этот самый момент — на обгоне, на скорости — приблизиться вплотную и пальнуть этому Карагодову в плечо. Это самый удобный вариант, чтобы сделать инсценировку с покушением наиболее правдоподобной. И дырочка будет вполне приличная, и телохранитель опомниться не успеет. Ну, референтку, конечно, придётся испугать. Вот-вот. После «Золотого ключика», возле которого всё ещё толпится народ в ожидании дешёвых шоколадных конфет, и начнём... Порулить теперь можно и одной левой, а в правую — револьверчик... Очень, очень всё хорошо сходится: как раз окно, у которого сидит Карагодов, открыто.
Значит, стекло портить не придётся. Быстро так нужно произвести выстрел. Молниеносно. Пальну из подмышки, чтобы зевак не привлекать. А на бабахание никто и внимания не обратит. Мало ли чего бабахнуло? С выхлопом не всё в порядке...
Что это! Милиционер в фуражке с малиновым околышем машет полосатым жезлом! Неужели засёк обгон и сейчас всё мне испортит? А потом — ищи-свищи этого Карагодова в гостинице, где он запрётся в номере с обворожительной референткой. Так. Пистолет — назад, под газетку, на которой запечатлён фотоглазом летящий на вираже болид Сенны. И — по тормозам, майор Корнеев! Эх, сена бы подстелить, зная, где споткнёшься, соломки запашистой подложить, чтобы уж если рылом в угол камеры рядом с парашей, так обеспечить мягкую посадку.
Милиционер отдаёт честь.
— Ваши права!

Права, понятно, всегда при мне. Что ж за гражданин без прав! Но пока я копаюсь во внутреннем кармане, в противоположное, открытое для стрельбы, окно просовывается рука человека в штатском и, сбросив на пол Айртона Сенну вместе с его сверхскоростным гробом на колёсах, ухватывает пистолет.
— А документы на ношение оружия имеются? — склоняется к окошку пижон в шляпе, разыгрывающий из себя киношного частного детектива.
Ох уж этот ментовский юморок!