Дневники психиатра

Предисловие.
Меня зовут Вячеслав. К отчеству я не привык. Окончив медицинскую академию и получив специальность «психиатр», я устроился на стажировку в психиатрическую лечебницу с названием «Кленовый Лист». Спустя же некоторое время я занял место главного врача. Естественно, пришлось потрудиться. Зато я никогда не жалел, что работаю в таком месте в такой должности. Правда, затем произошла крайне неприятная история, вследствие чего «Кленовый Лист» закрыли, и мне пришлось искать другое место работы. И я его нашел, полгода уже работаю, хоть и не главврачом, но все же.

Далее вас ждет сборник историй, которые случались в «Кленовом Листе» непосредственно при моем участии. Случались истории и необъяснимые, мистического характера. Иногда все обходилось, но бывали и трагичные, печальные концы…

Такова жизнь…



ИСТОРИЯ 1. СОН.



Все началось просто, ничего не говорило о том, что случится такая необъяснимая история. И эта история начала мою… кхе… необычную практику. Но обо всем по порядку…

23 августа.

Не успел прийти на работу и раздеться, как санитар Леша сообщил о двух «новеньких» пациентах. Теперь их следовало осмотреть, попытаться опросить, поставить диагноз и назначить оптимальное лечение.

Первый больной даже не посмотрел на меня, когда я вошел. В общем, пересказывать все, что его касалось, я не буду – смысла нет; скажу только, что я потратил на него около часа.

Зато со следующего – второго – больного все и началось.

- Здравствуйте, - сел я напротив него.

Это был худой мужчина с изможденным видом. На лице выделялся крупный «греческий» нос. Короткая стрижка не шла ему, она открывала оттопыривающиеся уши. Но, несмотря на такой, в общем-то, невзрачный и непривлекательный вид, этот мужчина располагал к себе. Наверное, потому, что у него были живые добрые глаза.

- Здравствуйте, - ответил тихо он. В голосе его чувствовалась какая-то обреченность.

Сразу скажу, что я принадлежу к тому числу врачей, которые с каждым больным ведут себя дружески, создают теплую атмосферу общения, а не ставят перед собой цель поставить диагноз и забыть пациента.

- Что с вами происходит, можете рассказать?

- Мне снятся сны… - робко начал он, - они… они… ужасны. Вернее, это сон с одним сюжетом, но он тянется и тянется… многие ночи подряд…

Я задумался. Брат этого человека утверждал, что он (мой пациент) страдает шизофренией. Интересно, его брат тоже психиатр, раз сам ставит диагнозы? Или он еще где-то наблюдался? Но, так или иначе, с этим мужчиной происходило нечто странное.

- А каков сюжет сна? – спросил я.

- Первый сон начался с того, что я очнулся в какой-то камере. Наверху было маленькое зарешеченное окно, сквозь которое пробивался слабенький свет… Знаете, чего я боюсь больше всего?

- Чего?

- Это все правда!

«М-да… и впрямь, что-то неладно, - подумалось мне. – Отклонения есть».

- Почему вы так решили?

- А придете завтра и узнаете. Но продолжу… Во время второго сна мне принесли еду. В третьем сне ко мне в камеру пришел мужчина в плаще с капюшоном. Он говорил что-то на непонятном мне языке. Затем ушел. Четвертая ночь была страшнее – двое человек в такой же одежде куда-то повели меня. В пятую ночь в конце коридора я увидел дверь. Сегодня мне приснится шестой сон. И я боюсь… очень боюсь! Что, что за этой дверью?! Я не хочу туда! – мужчина зашелся в беззвучном плаче.

Я позвал санитара и велел вколоть моему собеседнику успокоительного.  Сам ушел. Весь день в голове крутилось: «А придете завтра и узнаете». В нетерпении я вечером даже лег пораньше.

24 августа.

С утра я торопился на работу как никогда раньше.

- Здравствуйте. Что нового? – буквально влетел я в палату.

- Вот… - мужчина протянул вперед левую руку. Она была перебинтована.

- Что это? Что с вами случилось?

- Глубокий порез…

- Но как?! – в палате не было ничего, обо что можно было бы порезаться.

- Это я во сне… нарочно порезался об бердыш одного из стражников… А с утра на том же месте была рана.

Я и верил и не верил одновременно. Скептиком я не был никогда, но в «сон наяву» я никак не мог поверить. Сидел минут пять, ошарашено пялясь вперед.

- Еще мы были у самой двери и сегодня ночью она откроется. Я увижу, что там… Я, кстати, уже ничего не боюсь… Мне все равно! Я смирился с неизбежной смертью…

- Но почему же сразу смерть?

- А вы думаете, за дверью меня ждут мои немногочисленные знакомые, чтобы выскочить и в голос заорать: «сюрприз!!!»?! Ну нет… там сама атмосфера насыщена смертью, страхом перед ней. По обе стороны коридора двери. И я знаю, что за каждой из них сидит человек и точно так же, как и я когда-то, ждет своей неизбежной участи! Я просто это знаю. Скоро меня не станет. Ведь этот сон… он реален полностью. Этой или следующей ночью я перенесусь в мир уже вечного сна.

- Ну… - мне, по сути, нечего было сказать. Не мое это дело, утешать каждого больного. Но его мне утешить хотелось. – Я помогу вам.

- Мне никто сейчас не поможет.

Я знал это. Но я хотел хотя бы показать ему, что его жизнь еще кому-то нужна. Поддержать его хотел.

- Обещайте, что меня похоронят на кладбище, а не где-нибудь в крематории сожгут.

- Обещаю, - сказал я. И понял, какую глупость сморозил! Только что утешал его, предлагал помощь, а теперь обещаю, что его похоронят  на кладбище... – Извините…

- Да ничего, – он опустил голову. Мне показалось, что он улыбнулся.

Я посмотрел на часы. Время близилось к обеду.

- Ладно, я пойду. Вечером еще зайду. Обязательно, - добавил я.

24 августа. 20:30.

- Добрый вечер, произнес я.

Андрей – так звали моего подопечного – повернулся и сел на кровати.

- И вам не хворать.

Надо же! Он еще, оказывается, не потерял чувства юмора.

- Ну, как вы?

- Хорошо. Но еще вся ночь впереди.

И опять я не знаю, что ему сказать.

- Хорошо… Я… я пойду… - мне было ужасно стыдно. Перед ним… Я вообще редко испытываю чувство стыда… Последний раз было настолько стыдно, когда еще в детстве разрисовал и, тем самым, испортил хорошие рисунки сестры и получал за это справедливое наказание.

- До завтра, наверное, - громко сказал он. Неестественно громко и, как мне показалось, нарочито весело. И я понимал его. Понимал и уважал: не каждый найдет в себе силы хотя бы разговаривать с людьми в таком положении, в каком оказался Андрей. А он нашел.

25 августа.

Слава тебе, Господи! Андрей жив!.. Такое примерно чувство посетило меня, когда я зашел в палату и наткнулся на его взгляд.

- Я знаю, - коротко бросил он. Под глазами его были синие круги; лицо, и так худое, было теперь даже тощим, если это прилагательное можно отнести к лицу. Тощее лицо. Никогда такого не слыхал. В другое время я бы, возможно, даже посмеялся, а теперь… ни тени улыбки на лице.

Я понял сразу, что он знает. То, как он умрет, то, что за дверью. Но я молчал, не осмеливаясь спросить. А что я мог спросить? «Андрей, а как ты умрешь?»? Лучше промолчать и дождаться его слов.

- Там… как это называется… гильотина!

Мои глаза, наверное, округлились до невозможности. Гильотина! Этот ужасный механизм для обезглавливания! Хотя. Наверное, менее ужасный, чем, к примеру, электрический стул. В первом случае – чик! – и готово; а стул обрекает на мучения.

- Я теперь вам не скажу «до завтра», - сказал Андрей.

Опять этот его юмор… или не юмор?.. Но такие фразы очень давят на психику психиатру… Мда. Сам-то хорош. И вообще,  хватит уже молчать.

- может быть, мне остаться на ночь с вами в палате?

- Ни в коем случае! Вы представляете картину: просыпаетесь утром, а я без головы? И, знаете ли, милиция тут как тут. Вы будете под подозрением.

А он говорил правду. Мне бы не хотелось такого развития событий. И дело не столько в милиции, сколько в смерти Андрея. Тьфу-тьфу-тьфу!

- Ну, может, я что-то могу сделать для тебя?

Вот черт! Опять моя бестактность! Он ко мне на вы, а я…

- Нет, спасибо, вы и так слишком много сделали для меня. Вы хороший человек, и я не хочу нагружать вас просьбами.

Это я-то хороший человек? Ну-ну.

- Знайте, любая просьба…

Я вышел. Вечером надо будет зайти.

Зашел…

Андрей уже крепко спал. Наверное, ему все это надоело уже, и он решил закончить с этим раз и навсегда. Спал Андрей беспокойно – голова металась, руки медленно сжимались и разжимались, дыхание было частым, глазные яблоки под веками двигались. Видимо, наступила активная фаза сна. Мне вдруг стало страшно… Вдруг прямо сейчас в его сне опускается гильотина?.. Бр-р-р!!! Я закрыл дверь и, часто дыша, встал спиной к стене. Сердце билось быстро-быстро.

Надо идти. Домой.

Я не шел, я брел. На душе было горько, обидно, тоскливо… Можно долго перечислять, но это не поможет Андрею.

Я всю ночь не спал.

26 августа.

У здания клиники стояло несколько машин: скорая помощь, милиция; толпились люди. Чего-то подобного я и ожидал, но видеть все это в реальности было тяжелей, чем представлять.

- Слава, ты знаешь? – подбежала медсестра.

О да, для некоторых я еще пока Слава! Да, знаю.

- Нет, что случилось? – спросил я.

- Твой пациент, Андрей который, он умер!

- Как умер? – неумело изобразил я удивление.

- Я слышала, милиция говорила, что его убили.

Убили? Как это? Хотя… тело в запертой палате – чем не убийство? Только «убийство», расследовать которое никому не под силу.

- Еще сказали, словно он…

Без головы.

-… без головы! Кошмар, да?

Глядя на ее раскрасневшееся возбужденное лицо, я понял: для нее это не кошмар, а сенсация. Большая такая сплетня, которой можно долго перемывать косточки. Мне стало противно. Я развернулся и ушел.

Издалека заметил, что в палате Андрея трудится уборщица, и передумал туда подходить.

***

Я очнулся в небольшой комнатке. Откуда-то пробивался слабый свет. Я поднял глаза и увидел в потолке зарешеченное оконце.

Де жа вю….

Нет! Только не это! Я четко все осознавал, мог мыслить, действовать, но понимал, что это сон. Тот сон. Надо что-то делать… Так… Мысли лихорадочно мельтешили в голове. Вот! Я разбежался и сильно ударил кулаком в стену и…

…лихорадочно, как мысли недавно, сел на кровати. Весь в холодном поту. Сжал-разжал ладонь. Больно! Или мне показалось? Я быстро встал, включил свет и уставился на правую руку. Ни крови, ни ссадин, ни опухоли. Ничего! Слава богу, это только сон…



КОНЕЦ.