Вселенная Петербург

Продолжение, шесть лет спустя.

 "Здравствуй, я снова дома."
 Почему облака над Невой всегда такие красивые? Вольнокудрые, живые, летят, вьются, расписывают горизонт. Пока я не видела невского неба, тучки на гравюрах глубокой старины казались преувеличенно живописными. Теперь знаю – куда им…
Кто-нибудь в курсе, откуда здесь столько рыжих котов в полоску? Абрикосовые тени вдоль стен домов – брысь в сумерки. Дикие и сытые, толстые и поджарые, рыжие морды в большом количестве. Раньше была еще одна подгруппа, самая  удивительная - те, что просили на еду вместе с бабульками в переходе у Гостиного двора. Наблюдая их совместные пикеты с утра и в полдень, к вечеру и после полуночи, не могла взять в толк – каким образом вольные животные, в принципе не способные к смирению, сутками невылазно сидят в тележке на одном и том же месте? Без привязи. Может быть, они сознают всю ответственность и безысходность происходящего? Возможно, и не коты они вовсе…
 
 Когда это началось? Почему-то не помню. Первый раз я приехала после окончания десятилетки. Тогда ты мне не открылся или вернее – я тебя не поняла. Не доросла еще. С чего это -  открываться какой-то бестолковой девчонке с немеряной гордыней и невнятными мечтами. Что было потом, когда был второй раз – не знаю. Потом была уже любовь. И слезы в подушку - давно не была и нескоро увижу.
Середина 80-х. Обожаю историю и культуру Индии. Поживи на болоте – захочешь в жаркие страны и полюбишь их заочно. Значит, еду поступать на факультет востоковедения. Кроме Ленинграда,таковые имелись в Омске и Владивостоке. Эти городишки, ясно,  таким звездам не подходят. И мы поехали в Ленинград. С мамой. И это все решило…
 Утренний город опрокинул меня офигительной нереальностью, непохожестью в инопланетной степени ни на что на свете – попади сюда в первый раз в 17 лет, да в шесть утра и прямо на Невский, узнаешь…
 При подаче заявления милая девочка произвела приятное впечатление на представителя приемной комиссии – как же, смогла сказать, в каком штате Индии говорят на языке маратхи. Но после этого мы поехали в общежитие – жуткий клоповник с двухэтажными нарами. Мама принялась расспрашивать оказавшуюся в комнате студентку о житье-бытье в данном пристанище. Девушка с печальным юмором рассказывала ужасы, а я разглядывала  коричневые мешки под ее глазами и обильные пятна от раздавленных на стенах насекомых. Решив, что оставить здесь дочь может только совершенный зверь, мама повлекла меня забирать документы. Так была поставлена точка в штурме ЛГУ. И первая зацепка в сердце – Питер.

 Удар был такой силы, что я не заметила даже сфинксов на Университетской набережной. Уехать, даже не пытаясь поступить! Железное чудовище, питерский трамвай, грохоча,лязгая, тряся всеми дверями-жабрами, влекло нас на вокзал. Пошел легкий дождик, он утешал, прыгая по асфальту, но я не понимала его языка. Может быть, мама сделала правильно. А может, было бы полезно пожить в клоповнике на берегу холодной реки. Понюхать пороху сразу, из пачки. Кто скажет теперь?
 Вспомнила – второй мой раз был года через четыре, да. Полетела развеяться от несчастной любви и влюбилась в тебя - негаданно и пока несильно. Так, еще один, небольшой крючочек… До следующего раза, когда плен стал окончательным.
 Отправляя на музейную практику на третьем курсе университета, нам сказали: «Езжайте, ребята, поглядите на Ленинград, пока он еще есть. Скоро ничего не останется – реконструкции нет, исторические памятники ветшают, и того гляди, начнут падать на голову.» Мы приехали в Ленинград, а уехали из Санкт-Петербурга – в ту осень ему вернули имя. Пили ночью водку под колоннами Казанского, развернутыми,словно войско проснувшихся гигантов. В наушниках – Гребенщиков, над головой – сумасшедшие ночные облака, высоко кружат над собором. Войдя в него через десять лет, вспомнила, как потащила всю группу той ночью именно сюда. Теперь кажется - собор тогда позвал меня, чтобы запомнила эти облака и его граненые руки, простертые к небесам. Помни: я проснусь и снова стану сильным.
 И уже после той поездки я попала. Да,  с третьей встречи – все.               
                ***
 Общежитие было на Манчестерской. Сюда я приезжала к тебе два раза.
Язык не поворачивается назвать это место общагой. На подоконнике в коридоре лежали большие морские раковины и росли высокие цветы, тянувшиеся к верхней раме. Никто не брал ракушек и не гасил окурки в земле, даже когда было полно студентов. О том, что это общежитие, напоминали только тараканы, которых уносили по утрам в алюминиевом баке с кухни. Редкие летние жильцы здоровались, встречаясь на кухне и коридоре, одинаково приветливо и со знакомыми и с гостящими вроде нас, и очень по-домашнему общались вечерами за сигаретой и приготовлением ужина. Одна дама втайне от администрации держала в комнате черного кота. Когда администратор был в отпуске, хозяйка кота позволяла себе неслыханную вольность – брала его на кухню. Помешивала в кастрюльке еду, а котяра жмурился на ее плече. Так они и удалялись с кухни. Кот сидел «в седле» превосходно и взирал на присутствующих с презрением.

В «балкончиках» окон первого этажа кудрявилась подсохшая стружка настурции. Листья и стебли пожухли, а цветы еще кивали огоньками «грамофончиков». Мы говорили, нагулявшись: а сейчас – домой... Манчестерская, два.
  И началось: болею, хочу видеть, как можно тут жить, вдали от тебя… Замелькали годы, поездка за поездкой. Общежитие, потом квартира на Малой Садовой. Потом и друзья нашлись, у которых можно остановиться. И все то же чувство. Девятнадцатый год подряд.

  Да знаю я все. Уже не ребенок… Твоя жизнь – не все праздник, фонтаны и хорошая погода в честь моего приезда. Все знаю. Но любые минусы ничего не значат, потому что сердце снова поет - наконец-то...
 С неторопливой, прогулочной Малой Садовой  - нырок под арку вправо. Шелест брусчатки, всплеск  разноцветья детского городка – и налево. Пикируя под арками, над клумбами и безмятежностью скамеек – еще налево. Дворы выводят к фонтану на Итальянской, по инерции влечет вперед. Лети же, чуть в стороне Фонтанка, а там Михайловский замок. Еще вперед, влево, направо – предела нет. Питер – это бесконечность.

 На Финском заливе большие холодные камни и теплые стволы берез.  Постелить куртку и пить вино. Синее море, Финский залив. Странно подумать, что там, наверху, ошалевшие группы туристов носятся по нижнему парку Петергофа  - от фонтана к гротам, от гротов к шутихам.  Странные люди, разве они не знают, что всем этим надо тихонько дышать? Лучше уехать утром, на электричке, а вернуться, когда стемнеет. Взять с собой еды и делать привалы в разных точках парка. Лучше начать  с верхнего, он особенный. Многие этого не понимают, бегут через него к дворцу. И хорошо - когда немноголюдно, можно слушать фонтаны, жмурясь на солнышке. Потом, на закате,  потихоньку двинуться по темнеющим аллеям к выходу. Безлюдье обнажает настоящую красоту. Правда, заглядевшись, рискуешь застать ворота уже запертыми. Что же, тогда через забор…

 Светлая сень Елагина острова, где ноги ворошат закрученную медность осенних ковров. Ленивые лодки скользят по прудикам, и дочка бежит по аллее, соскочив с лошадки. Сколько раз была в этом парке, и все было мало времени на него – разве не причина вернуться надолго, навсегда. Там, через мостик, двухэтажные дома на улице с ласковым названием: Савушкина. По ней ездят любимые старые трамваи, а во дворы заглядывает солнце.
                ***
Все изменилось этим августом.Она шла мне навстречу от корпуса университета, прямо перед входом в который останавливается троллейбус. Пассажиры смотрят из салона на двери, на которых хорошо видна табличка и то,что на ней написано: «Восточный факультет….» Русоволосая девочка с гладкой скромной прической, светлые глазки без макияжа. Она еще не перешла разделявший нас перекресток, как я поняла  - идет ко мне.
«Скажите, пожалуйста, где здесь есть фотосалон, чтобы сфотографироваться?» Фотосалон… Так бы и сказала – сняться на документы. «А как мне пройти на первую линию?»

Учись, дитя. Я не знаю, есть ли сегодня в общагах клопы, но как это хорошо, что ты без мамы… Мы медленно пошли каждая в свою сторону. Гранитная книга набережной распахнулась по обе стороны, и струи солнца, крылья облаков сияли вокруг и внутри меня. Улыбаясь, я шла все быстрее, перейдя к реке, потому что уже не надо было идти по той стороне, где вывеска «Восточный факультет», и это получилось не нарочно, а совершенно естественно. Внезапно пошел дождь – теплый, светлый, живой и обильный. Снова дождь, но теперь я понимаю, что он говорит...Поступившие в ВУЗ мальчики и девочки, только что делавшие счастливые фото у парапета, с хохотом стали грузиться в подлетевший троллейбус. Круг замкнулся, и набережная побежала в окне, унося меня от места встречи.

Да, я люблю, да – не могу не бывать долго. Это единственный город из знакомых мне на земле, где я дома. Но теперь нет тоски, нет внутреннего воя – почему я здесь не навсегда. Есть смирение – не могу остаться, надо туда, где любимые люди. А потому есть бесконечная радость от встречи, в которой ценен каждый миг – и пронзенные солнцем улицы, полные высокого света, и торопливый шоппинг по огромно-одинаковым гиперам.

Там идет вдоль Невы мой далекий портрет – не знающий мира и жизни ребенок, прибывший жить и учиться в Петербурге. Здравствуй и прощай, девочка, здравствуй и прощай, мечта- Петербург. Не потому, что я отказываюсь от тебя. Просто  поняла, что я отсюда никогда и не уезжала. Наверное, здесь я все время и живу, только сплю много. И во сне хожу по чужим улицам и слышу их чужие названия. А когда просыпаюсь – «следующая станция Электросила». Ну, в самом деле – есть же люди, которые подолгу не бывают дома. Вечное кочевье - то ли скифское, то ли цыганское. Я - из них.
Дом там, где твое сердце. А сердце - всегда с собой.

Ижевск-Петербург, 2003-2009.


-----------------
Фото - Gaybook