Часть 4. Глава 2

                Глава 2.

Денис опять гостил у дворян. Наступивший вечер ничем не отличался от предыдущего, но “придворные” смелее обращались к парню, который был задумчив, будто что-то сидело в нём и не давало полноценно вникать в разговор. А беседовали они не только о теории “свободного выбора”.
- Видишь ли, Денис, - привычно полубоком лёжа на полу с кружкой чая, говорил Пётр Ильич, - никто в деревне не знает, как Исай стал старостой.  Одни утверждают, что имеется бумага от самого губернатора, подписанная его помощником по публичным делам, неким Зубоедовым. Тую  бумагу видел только Еремейка. И то будучи навеселе, ещё и после потешного застолья, где люди тягались между собой в насмешках друг над другом. Сказывают, Еремейка зело шутейно поглумился над Исаем и тот ударил шута в левое ухо. После чего потащил к себе и стращал той самой, губернаторской бумагой. Шут неделю был туг на ухо и туманно изъяснялся о том, что было прописано в той бумаге.
Другие подозревают, что Исай самозвано захватил ответственное место, взяв в соумышленники опять же Еремейку. О чём последний похвалялся на другом потешном празднике, где люди тягались в непристойностях – корчили друг другу рожи и обзывались нелестно. Тут, некий Евсей, обруганный умело Еремейкой, ударил последнего в правое ухо. За шута вступился Исай... После чего, он стал старостой.
Третьи, в основном в приватных беседах, склоняются к ворожбе некоей Милены...
Услышав знакомое имя, Денис вздрогнул и сладкая, дразнящая истома прошлась от шеи вниз и застряла где-то в коленках, вызвав дрожь. Пётр Ильич, очевидно, заметил, как мимолетно изменилось лицо парня, и на миг замялся. За него  продолжил, откашлявшись, Емельян Александрович:
- Вот, последнее – несусветная ложь! Исай серьёзный и ответственный мужик. В связях с женщинами замечен не был...
- Милостивый государь, - миролюбиво выпятил губы его оппонент, - где ты видел, чтобы власть афишировала свои порочные связи? Ты, уважаемый скотиний лекарь, наивен, как моя бабушка, пришедшая на поклон к судье, когда у неё скисло тесто из-за нерадивости девки-прислуги. Старушка желала отсудить стоимость утраты. Вместо справедливого приговора, её чуть не упекли в сумасшедший дом! Она же не знала, что судия имел связь с этой кухонной девкой.
- Не может быть! – чуть не уронил пенсне оппонент.
- Не в смысле интимном, - пояснил Пётр Ильич, – а в злодейском: воровала съестное и скармливала судейскому пуделю. Тот же отличался неуёмным аппетитом, отчего вскорости и окочурился. Но это к теме разговора не относится... Итак, наш молодой сударь, - шёпотом обратился Пётр Ильич к Денису, - в деревне присутствует власть в лице мужика Исая, с сомнительными законными основаниями. А посему надобно что-то делать... Ты, как бунтовщик, прошедший казематы и рудники, закалённый в борьбе, можешь посодействовать установлению справедливости и законного порядка.
- Так, проще простого, - удивился Денис. – Нужно организовать сходку, на ней разобраться с Исаем и выбрать старосту законно – всеобщим тайным голосованием!
Последние слова подействовали на придворных странным образом – они одновременно вздрогнули, переглянулись опасливо и зашикали на парня. Пётр Ильич испуганно заморгал глазёнками:
- Вот, с либеральными идеями нужно аккуратнее... Хоть и в глухомани живём, но тайные соглядатаи и доносчики наличествуют и здесь... Подтверди-ка Емельян Александрович.
Не давая Денису задать вопрос для уточнения, придворный лекарь поведал маленькую, но поучительную историю с доносом.
...Дело случилось после пасхи, в прошлом годе. Некий мужик, по прозвищу Кудрявый, решил самому царю изготовить  и отослать подарок. Мужик он был талантливый, с уклоном в столярном деле: всякое изделие изготовлял с какой-нибудь изюминкой, потешной хитринкой. Например, одной вдове помог ребёночка заиметь, а местному кузнецу Даниле, закоренелому холостяку – невесту подгадал. Одного молодого парня – пока стол ладил – научил в карты играть. И тому подобное...
И, вот, стал мужик подарок мастерить. Что за подарок, держал в секрете. Люди проходили мимо дома и только слышали пение: пел Кудрявый про бродягу, который шатался по свету в поисках лучшей доли. Песня как песня. Да только в один день приехал урядник с хромым солдатом и затребовал старосту Исая. “Крамола у вас развелась! – размахивал он бумагой перед носом Исая. – Царское имя поминают под пение разбойное! Глумятся над именем божьего помазанника и готовят заговор с покушением на его высочайшую голову!”
Исай пока уразумел, о чём речь, пропотел, как в бане бабки Федосии, местной знахарки. “Откуда наветы? – подивился он, вытирая полотенцем лоб. – Бога у нас чтут, хотя и по-своему, царя боятся, хотя далече он. Губернатор, да и Вы, господин урядник, ближе...” После чего, спасая репутацию деревни, Исай раскошелился: выставил на стол клюквенный напой, настоянный на меду и самогоне бабки Федосии. А солений разных и мясных блюд завсегда было в достатке. Здесь, в пьяном разговоре и проболтался царский вояка, что на Кудрявого донёс Трифон-грамотей, бывший писарь сыскного управления города Замусоленска, что в пензенской губернии. Сей писаришка был умышленно направлен в Потехино ещё зимой, дабы подслушивать, подсматривать  и письменно докладывать начальству. Вот так-то... подвёл итог Емельян Александрович.
- Кудрявого арестовали? – уточнил Денис.
- На первый раз не стали, да и урядник на другой день не помнил, за чем приехал, поскольку бумага с доносом исчезла, а хромой солдат приболел животом: до вечера просидел в нужнике и был не в состоянии блюсти воинский устав.
- Да... А доносчик, Трифон, остался... – значительно высказался Денис.
- И не только остался, - растянулся в довольной улыбке дворянин. – Стал законным другом как Исая, так и нашим. Намедни с ним медовуху пили и про методы следственного дознания спорили. Большой знаток оказался в сим деле! Вот, скажем, как отличить заговорщика от бунтовщика, а?
Денис не нашёлся, что ответить, а придворный, торжествуя, поделился:
- Заговорщик на дыбе синеет мордой, а бунтовщик белеет, но краснеет пятками и задними местами.
- Ух, ты! Сложное это дело – дознание. Только поясните, господа,  как же вы не боитесь доносчика. Во-первых, вы беглые, во-вторых, обсуждаете темы, которые могут не понравиться...
- Правильно глаголешь, сударь, - вклинился, допив чай, Пётр Ильич. – Есть такое иезуитское правило: ежели хочешь угробить нечто, облагодетельствуй его. По-нашему говоря, подружись с ним! Трифон теперь вместе с нами строчит доносы-отчёты о проведенном подслушивании и подглядывании. А поскольку они безобидны и даже потешны, то сложилась невероятная ситуация: сам губернатор заинтересовался сиими донесениями.
- Ничего не понимаю... – развёл руками Денис и сделал такой глоток чая, что закашлялся.
Дворяне заулыбались, по очереди похлопали парня по спине и пояснили:
- Вот, пример вчерашнего доноса на Еремейку.
Пётр Ильич поднялся на ноги и скрылся за печью. Вернулся с примятым листком бумаги. Распрямил его и канцелярским, официозным тоном стал читать:
-...Вчерась, десятого числа месяца июля сего года, крестьянин Еремей Иванович Хлопушкин с восходом изображал у дома старосты Исая, петуха посредством кукарекания и хлопанья в ладоши. Указанное деяние вызвало переполох среди сознательных петухов, выразившийся в неурочном пении. Отчего крестьяне потерялись в часе и не вовремя устроили утренние процедуры. Скотину выгнали на луг пастись без пастуха, отчего случился припадок у вдовой женщины по имени Матрёна: стала голосить и кидаться на мужиков с лобызаниями непристойными.
Прошу принять меры к упомянутому потешнику Еремейке и посадить оного в погреб бабки Федосии. На сим кланяюсь старшему соглядатаю по Болотному округу, достопочтимому  господину Зубоедову Кузьме Сидоровичу, преданный Вам и престолу российскому, отставной писарь Трифон Скотинкин сын Герасима. Подпись и дата...
- Ну как? – счастливо сверкнул оком дворянин.
Чтение бумаги так развеселило Дениса, что он рассмеялся и долго не мог успокоиться, вытирая слёзы.
- За такой донос могут и Трифона привлечь! – сдерживал смех  парень. – Знать, доносов можно не остерегаться?
- Э-э... Не так прост Демид, как кажется на вид! – в унисон вскрикнули придворные. – Есть сумления относительно порядочности сего писаря... Пишет, вражина, в двух вариантных экземплярах, на худой случай, дабы оправдаться было чем. Так что, сударь, осторожность в делах и словах нам не помешает. Мы присмотрелись к тебе и решили посвятить в страшную тайну... Если, конечно, ты не будешь возражать её выслушать... – перешёл на шёпот Емельян Александрович.
Такая смена акцента беседы не застала Дениса врасплох: он уже стал привыкать к непредсказуемым дворянам – и только кивнул в знак согласия.
- Тогда наклонись ниже. Из наших умствований ты уже должен уразуметь, что мы замышляем заговор...
- Против самого? – указал глазами Денис на потолок и почему-то побледнел.
Дворяне перепугались, зашикали и почти в унисон зашипели:
- Упаси боже... Наоборот, с  намерением укрепить оную царскую власть, желанием убрать с властного поста нерадивого, безвольного старосту, Исая-безбожника. Да и Варлаамку нужно потрясти...
Слушая заговорщиков, Денис уже и не знал, как воспринимать предложение: как потешное или серьёзное. Последующее обсуждение тоже ни внесло ясности. Лунный свет, пробившийся осторожной светлой полоской со стороны подоконника, умерил пыл дворян. Дальнейший разговор перенесли на завтра.

Выйдя из избы, Денис задержался на крыльце – клочок неба, показался волшебным ковриком, усеянным блестками-звёздами вокруг пылающей луны.
- Красиво? – послышался женский голос, прозвучавший в ночной тишине неестественно и потусторонне.
Денис вздрогнул и присмотрелся: у столба, что стоял возле дорожки, угадывались очертания Милены. Узнал её по распущенным, пышным волосам и сверкнувшим лунным бликом глазам. Внутри напряглось и перешло в тепло, которое стало обволакивать  целиком. Не осознавая своих действий, парень сбежал со ступенек и подбежал к девушке. Та протянула ему руку:
- Если не боишься, то прогуляйся со мной.
- Ты не страшная, а манящая, как бездонный колодезь, когда в него заглядываешь, - собрался с чувствами Денис. – Еремейка меня сразу предупредил, что ты готовишься стать колдуньей?
- Я была ею всегда, - буднично ответила Милена, призывно улыбнулась и сжала ладонь парня.
Они уже оказались на околице и входили на вырубку, которая топорщилась пнями, свежими кустиками и высокой травой. На поляне царствовали неповторимые ароматы леса, в которых смешалось всё: свежесть рубленого дерева, нежность мха, горечь травы, терпкость прели и грибов... У Дениса слегка закружилась голова, когда они уселись на большой пенёк. Милена продолжала рассказывать, при этом спонтанно покачивалась и прикасалась своим плечом к парню. По нему бегали токи, вызывая усиленное сердцебиение.
Эта тихая, почти сказочная ночь и рядом сидящая девушка волновали парня необычайно. К ароматам леса примешивались - девичьи, зовущие, томящие. А она понимала состояние парня и смешливо кривила губы. Пересиливая душевную чехарду, Денис глухо спросил:
- Расскажи о себе...
Она резко развернулась, задев его лицо вихрем волос. В темноте он успел уловить блеск глаз, который тут же погас.
- Тебе интересно узнать обо мне? Не отвечай... Знаю, интересно... Никому о себе не рассказывала, даже своему покровителю тайному...
Денис с трепетом взял её за руку и вгляделся в лицо.
- Да, есть у меня такой. Секрета тут нет. Это – староста наш, Исай.
На эту новость парень покачал головой, не найдя нужных слов, а она глубоко вздохнула:
- Кровь во мне течёт и цыганская, и барская: попользовал как-то один почтенный господин мою маму, когда стояли табором при его поместье. Мою маму любил барон наш, собирался на ней жениться... Узнав про такое падение, он убил её, а поместье, вместе с барином, спалил. Однако цыгане далеко не ушли. Выследили и окружили их люди, нанятые соседями барина, и всех убили. Я сумела выжить, потому что была тихая или везучая. Подобрала меня сердобольная старушка и выходила. Когда выросла, она рассказала, откуда я родом. К тому времени в деревеньке меня уже побаивались и считали ведьмой. Люди меня злили, и я действительно старалась сделать им что-нибудь поганенькое: скотину дурманом подкормить, маленький пожар сотворить, к столу праздничному что-нибудь из колдовских трав подбросить...
- Зачем же? – не удержался Денис, который слушал эту исповедь, то жалея Милену, то возмущаясь. – Всё плохое потом возвращается его творцу!
- Это не ко мне... У меня кровь другая, чем у тебя и тебе подобных. И помечена я самим дьяволом: могу колдовать, привораживать и судьбу предсказывать.
- Ну, нет... Есть в тебе что-то колдовское, но ты... прекрасна, по–своему...
- Прекрасна?... – приблизила она своё лицо, обдав тёплым дыханием. – Такое я слышу впервые... – голос у неё поник, и показалось Денису, даже в темноте, что  лицо её вспыхнуло и наполнилось несвойственным смущением.
Девушка вдруг порывисто поцеловала его в щёку, резко поднялась и убежала в темноту. Денис было кинулся вслед, но перед ним простиралась непроглядная темень. Тут же выглянула луна и при её свете, Денис в глубоком раздумье отправился в деревню...