Запасной вариант. 22. Агент

продолжение главы 22.

ФОТОМОДЕЛЬ-АГЕНТ

Обворожительной английской фотомодели 60-х Кристин Килер удалось привлечь к себе внимание и вызвать общественный скандал из-за того, что на неё пало подозрение в шпионаже. Её обвинили в том, что она работает на коммунистов, передаёт, а может, и продаёт Советам военные секреты Туманного Альбиона. Будучи любовницей члена кабинета министров (а это значило, что Кристин имела возможность выведать у высокопоставленного чиновника государственные секреты), она умудрилась ещё и «совратить» целомудренного, воспитанного на традициях пионерии и комсомола, советского офицера, дослужившегося до военно-морских атташе в Англии. Даже в кратко-хроникальном изложении эта история сильно напоминает газетную «утку» времен холодной войны, в «раскрутке» которой, впрочем, участвовала вполне реальная женщина. В то же время, исследователи разветвлённой сети секты чёрного бонпо склонны связывать воздействие фотомодели-манекенщицы на советского гражданина с магическими практиками, в которых суггестивная сила танцев и секса играют весьма существенную роль. Но всё по порядку.

Когда в 1957 году шестнадцатилетняя Кристин Килер приехала в туманно-слякотный Лондон, ничего не предвещало её звёздной славы. Простенькое платьице. Зонтик. Скромный уголок, снятый на мансарде у скупой хозяйки (она была одним из адептов секты). Вырвавшись из затягивающего болота провинциальной посредственности, Кристин лишь мечтала о вершинах славы. Но эти недосягаемые вершины были слишком высоко,  и ей ничего не оставалось, как удовлетвориться довольно нудной работой в самом заурядном магазине, торгующем нижним бельём. Уже в этом выборе — намёк на сексуальность. (Русские атташе были падки до импортного нижнего белья, которым, вернувшись из-за рубежа, фарцевали, совращая соотечественниц.) В тоже время, по данным Скотленд-Ярда, хозяйкой магазина была практикующая колдунья, вместе с домовладелицей, у которой поселилась Кристин, использующая молоденьких смазливых девушек в качестве привлечения покупателей. В одной из удалённых от любопытных глаз подсобок совершались сатанинские ритуалы. В то время нередко случались исчезновения сошедших на берег советских матросов. Несчастные завлекались в сети манящего витриной магазина, опаивались  зельем, а затем в той самой подсобке приносились в жертву богам чёрного бонпо. При свечах извращенки вскрывали ещё живое тело и, вырвав трепещущее сердце, пожирали его. Это, по изуверским поверьям, давало им силу, пробуждало в них паранормальные способности. Может быть, именно поэтому позже Кристин Килер всё же продвинулась по пути превращения мечты в реальность. Ведь совсем не случайно пресса отмечала её «магическую силу», завораживающую всякого. Незнаменитая (но амбициозная) работница ресторана на знаменитой Бейкер-стрит чего-то ждёт. Чего — сама не знает. В сюжеты, где действуют блистательные интеллектуалы Холмс и Ватсон, она уже попасть не могла (слишком поздно родилась). Но пришли времена, когда СССР прободало стратосферу космическими спутниками. Набравшая сил советская империя, используя в качестве лингама ракету с первым человеком-космонавтом на борту, прорвалась в йони бескрайних просторов Вселенной. Плуг первоцелинника вонзался в истомившуюся в сладострастном ожидании землю, помнящую копыта орд Темуджина. Наши атомные подводные лодки курсировали у берегов Калифорнии, наблюдая в перископы жопы расслабляющихся хиппи. Либидоидная энергия дипломатов и пресс-атташе рвалась завоевать злачные места — от Ганновера, Гамбурга и Ливерпуля до Амстердама с его улицей красных фонарей и сидящими в витринах борделей тетками*, не говоря уж о Лондоне, на стритах которого когда-то выискивал жертв среди проституток Джек-Потрошитель. Его место заняла практикующая кровавые ритуалы тайная секта, в которой Кристин Килер играла роль наживки.
Карьера мечтающей стать манекенщицей «топлес»-танцовщицы в кабаре-клубе (его хозяйка тоже входила в секту) приблизила звёздный час Кристин. Русские клевали на огни кабаков и таверн, как идущая в тралы ставрида Гольфстрима. К блистательному взлёту Кристин на вершину славы можно применить формулировку «нет тела — нет дела». Тело было. И дело закрутилось. Вечерний полумрак кабаре-клуба, зажигательная музыка нарождающегося рок-н-ролла вперемежку с похотливым джазом. Ну и кровавые оргии в подсобке, дававшие ведьме инфернальную силу. Для сошедшего на берег и ищущего развлечений советского гражданина могла ли быть более соблазнительная приманка? К тому же, вкусившая человечины Кристин Килер уже приторговывала своими обворожительными формами. Познакомившись с морально разложившимся художником Стивеном Уордом (запланированным в качестве жертвы на алтаре сатанистов), подрабатывавшим рисованием портретов и поставкой своих «натурщиц» богатым клиентам из американцев и арабов, Килер стала оказывать сексуальные услуги по тарифу. Вот тут-то и попали в «замес» к «сладкой  парочке» военный министр Джон Профьюмо и военно-морской атташе СССР в Лондоне Евгений Иванов.

Обвинение в том, что Кристин Килер «сливает» выуженную у министра секретную информацию былинно-сексуальному капитану Иванову родилось после того, как один из клиентов Кристин, не в меру знойный уроженец Ямайки, обнаружив наличие сутенёра из лондонской художественной богемы, начал палить из пистолета. Расследовав постельные похождения танцовщицы-фотомодели, Скотленд-Ярд установил дедуктивную связь между членом кабинета министров и членом КПСС капитаном Ивановым. (Беспартийных в те времена в загранку не пускали.) Беднягу Уорда привлекли к суду за сводничество. Джон Профьюмо, как истинный джентльмен, покинул свой пост. А Килер продала историю своих похождений газетчикам, вполне возможно, изрядно приврав насчёт Иванова. Через это и стала знаменитой. Что до Иванова, то он имел все шансы стать сексуальным Юрием Гагариным, национальным героем, оттрахавшим хорошенькую англичанку во славу Отечества. По крайней мере, он мог прослыть фаллическим Стахановым. Но вместо этого был просто отмечен почетной грамотой КГБ и поездкой в ведомственный санаторий в Дагомысе, где, как Йоган Вайс после выполнения ответственного задания Родины, передвигался по парковым дорожкам между пальмами и платанами тихий, обессилевший, обвявший, но не сломленный. В особо секретной докладной в координационный центр паранормальных явлений при КГБ он подробно изложил, как был завлечён в подсобку магазина, опоен какой-то дурью, от которой он оцепенел, раздет донага, уложен на алтарь при свечах и скоплении голых женщин с острыми ножами и тарелками в руках. Он был приготовлен к жертвоприношению. И жертва бы свершилась, если бы не противоядие в капсуле, предусмотрительно запрятанное под пломбой зуба. Лишь благодаря этому противоядию, специально внедренному Иванову посчастливилось бежать…

+++
Я подходил к Третьяковке, не успевая как следует наглядеться на высунувшиеся из-за дома репки-луковки куполов реставрируемой старинной церковки; время поджимало. Я ещё держал в памяти как бы высвеченный на дисплее текст. Этому учили в школе контрразведки. В ходульно-занимательных историях я всё ещё искал намёки и вторые смыслы. Но не находил. Кроме того скандального, что был открыт вышестоящим начальством сразу же на презентации книжки в казино «Князь», куда Лара явилась в переливающемся, как кожа змеи, облегающем длинном платье, на обалденных каблуках и с дымящейся сигаретой, вставленной в длинный мундштук.

Дело в том, что только слепой мог не узнать в герое новеллы начальника столицесибирского РУОПА, завсегдатая кабаре-клуба Евгения Иванова. И он тут же был отхлёстан женою по щекам этой самой книжкой. В Кристине Килер жёнушка Иванова, явившаяся в Столицесибирск из сельской глубинки, узнала себя. Были у неё в жизни и магазин, и работа в эмвэдэвской столовой, и бесчисленные поклонники, и даже воздыхатель из художников в погонах, малевавший реалистичные поясные портреты коллег в духе Налбандяна. Об инциденте на презентации назавтра появилось сообщение в «Городских слухах». Так вот на фоне бананов и виноградных гроздей в вазонах, с фужерами пенистого шампанского в руках светской публики — книжонка, веером страниц распушившаяся у физиономии грозы оргпреступности: жена приревновала мужа к авторессе, больше некому было слить на неё компромат. Бестселлер хлопал по щекам блудодея. Публика аплодировала. Все получилось, как и задумывалось.  Эффектно. Сенсационно. С комментарием А. Пышкина. В образе же «разложившегося художника Стивена Уорда» (читай, урода) был, понятно, зашифрован  сексозаврический Шура Пышкин.
И всё же теперь на уме вертелось совсем другое. Из головы не шла кокетливая девица в форме аэрофлотских красавиц. Cущая Кристин Килер, Мэрилин Монро и Мата Хари вкупе. По крайней мере, когда она прохаживалась мимо со столиком на колёсиках, я представлял себя и готовым шептать ей на ухо места дислокации войск генералом времен Первой мировой, и Фрэнком Синатрой, и членом КПСС Ивановым. Из прочитанной брошюры, где кое-какие слова были помечены нажимом ногтя, я уяснил, что фамилия Килер предостерегает меня от киллеров, что мне, чтобы не лохануться, следует избегать танцовщиц и голливудских звёзд, потому как все они — шпионки. Кроме того, вырезанный квадратик с фэйсом обворожительной Мэрилин дал понять, что надо шевелить извилинами и действовать по обстановке. Вот бы интересная вышла картинка, если бы я взял да и всучил стюардессе мешочек из оленьей кожи с камушками! Тут же бы меня с трапа и сняли, как Ш., который, отбывая срок под Иркутском за то, что рогами родины торговал, мечтает сквозануть на Запад и, хлебая баланду, распространяет ложные слухи о побеге.

Вышел бы я на трап со своим чемоданчиком, а тут группа захвата в полсотни стволов, проявляя героизм со значительным перевесом в технике и оружии, и приняла бы меня под белы ручки. Но не для того, чтобы в ЗАГС, а прямиком — в застенки Лубянки. Уж бортовой радист сообщил бы из поднебесья над Иркутском или Свердловском, что на борту пилотируется сбытчик краденых алмазов. Они на этом рейсе на сбытчиков-добытчиков нагляделись уже. А может быть, запасной вариант, о котором заикнулся Толик, в том, что если я не отдам алмазы стюардессе, то они порешат Алёну и срочно начнут выколачивать из Савченко его сокровище? Сейф! Где же он? Не одному мне он мерещится... А что касается последней истории в той оставленной мною в кармане самолётного кресла книжечке, то в ней-то как раз и обнаружился намёк, шифр наподобие используемой Матой Хари в качестве кода нотной грамоты.

Понятно, что манекенщица, фотомодель, куртизанка Кристин Килер и есть ключ к посланию. Ведь Алёна тоже манекенщица, фотомодель, куртизанка-партизанка, блин! И в магазине одежды она работала. И в кафе неподалеку от нашей конторы (читай, Скотленд-Ярда). И натурщицей и у Данилы Меньшикова, и у Александра Шурица, а потом ещё у одного художника она была. У Данилы она выходила ведьмой верхом на кентавре, длинношеей дамой в шляпке. У Шурица — жемчужнотелой женщиной — диваном или ангелицей. Кто-то из шаманов кисти и вывел её на клиентов. На валютные заказы. Правда, уже в виде изображения на холсте. Но это тоже в каком-то смысле сутенёрство. Грязное. Подлое. Растленное. Ну какой из валютных девочек не хотелось бы завербоваться в агентки, чтобы иметь приварок. Ну, пусть там иностранцы воркуют с переводчицами про редкоземельные металлы, нефть, лес, алмазы… А она всю эту воркотню потихонечку пишет на магнитофончик в сумочке. А пока он отдыхает после секса, она ему столько «жучков» понавставляет, что ни одного слова мимо нас не проскользнет… Ну а потом, история с нашим советским офицером, героическим сотрудником КГБ, в вывернутом наизнанку виде — в западной прессе. Точно так же, поди, Торвальд Гисли разгласил стратегические тайны российской шпионке Алёне Ширяевой… И Алёнин портрет на первой полосе — дело не хитрое. Она — оседлавшая Торвальда Гисли в момент совместного оргазма. Скандал в посольстве. И с пальбой из пистолета можно подстроить. Если она будет продолжать с ним спать — я устрою. «Ох, и ревнив же ты, майор Корнеев!» — скучая, заметил засевший во мне.
Отстояв небольшую очередь и скинув в гардеробе пуховик, в котором мне было слегка жарковато по московской-то погоде, я поднялся на второй этаж в зал новой экспозиции икон. Да, вот здесь мы должны были встретиться с представителем «Металлалмазинвеста».

Пёстренькая кучка иностранцев толпилась возле «Троицы» Андрея Рублёва. Были тут и Джон Парфюмо, и Ствен Уорд, и Сэм Джанкана… Они или другие — какая разница. Для контрразведчика из провинции — никакой. Экскурсовод, похожая на Мэрилин Монро блондинка, рассказывала о том, как древние иноки-иконописцы шлифовали доски хвощом, собирая его в окрестных монастырских лесах. Заглядывая через головы туристов, я всматривался в рублёвские лики. Не знаю, почему, но, глядя на «Троицу», я вспомнил о Лысом, Кеше и Баскетболисте. Может, потому мне это взбрело в голову, что на столе перед крылатыми нимбоносцами стояла чаша, а это сильно напоминало то, как сиживали в «Кофейне» и «Центральном» Лысый, Кеша и Баскетболист. Посидят, помолчат, а потом — в облупившуюся, как доска старинной иконы, «Тойоту» — и трясти клиентов. Недаром мне припомнилась эта троица. Что там они сейчас делают в Столицесибирске? Как добралась из аэропорта Алёна? Теперь мне было ясно, что Ширяева, бывшего Алёниного мужа, «кончали» не только Лысый, Кеша и Баскетболист, но и Толик с Коном. Этим троим с Валерием Ширяевым, кандидатом в мастера по каратэ, было бы справиться сложновато...
— Вы спрашиваете, подлинный ли это Рублёв? — рекламирует ослепительной улыбкой импортную жевательную резинку экскурсоводша-Мэрилин. — Конечно же, подлинный. В Третьяковке копий нет. Тут всё подлинное...
— Вифиль стойит? Сколько стойит этот подлинник? — продолжал интересоваться то ли Воткинс Рюмер, то ли Сэм Джанкана.
— Икону Рублёва оценить невозможно. Она бесценна. Это национальное достояние, — доносилось до меня. Но я уже отошёл в левую часть зала к стеклянной витринке, из-за прозрачной отгородки которой на меня смотрели глаза Богородицы, так сильно мне напомнившей изображение на иконе над столом босса, в его кабинете. Оклад был украшен камнями: сапфиры, изумруды, рубины... Ну, майор Корнеев, ты становишься специалистом по камням! Да и у хозяина, снарядившего тебя сюда, явный вкус к камушкам и русским древностям! Впрочем, ведь и шеф в камнях поднаторел. И кто знает, не собирает ли он капиталец на чёрный день, используя в качестве банковского счёта чулочно-носочное изделие, как это делает Геолог? А потом трах-бах — бывший генерал — банкир! Почему бы нет! Да и жена его, появлявшаяся в оперном в огромном, как люстра под гнилым куполом, колье, может, совсем не стекляшки одевала, отправляясь в свет!
— Интересуетесь образом Казанской Божьей Матери? — произнёс пароль чернявый мужчина, рассматривавший перед тем соседнюю витринку с видом падкого до столичной экзотики провинциала.
— Не столько самим образом, сколько окладом, — произнес я вторую часть незамысловатого пароля и отметил про себя, что такой пароль мог составить только человек, знающий толк в древнерусском искусстве. Таков был президент СП «Трувор» Пётр Степанович Савченко. Теперь, поизображав разговор двух случайных ценителей школы Феофана Грека, мы должны были непринужденно выскользнуть на улицу. Почему встреча была назначена именно здесь, у меня просто в голове не укладывалось. Лучшую ловушку изобрести сложно. Мало того, что в этих залах с ценностями мировой культуры понатыкано в каждом углу по телекамере и все помещения прослушиваются широконаправленными микрофонами, тут за каждым движением посетителей следят фанатичные и бдительные, как охранники «почтовых ящиков» из недавнего прошлого, культурологичные бабуси. Я уж не говорю про сигнализацию. Ею опутана вся эта западня. Я не хочу распространяться насчёт групп захвата, которые бдят денно и нощно, попивая кофеёк где-нибудь в здании по соседству. Я просто молчу о лазерных лучах, перекрещивающих этот зал ночами на тот случай, если что... На этот случай вся электроника и телемеханика подключена к мощному завывателю... А не будь всего этого — тут давно бы уж не отыскать ни одного подлинника. Арбатские художники тебе вмиг хоть Рублёва, хоть Феофана намалюют на первой стёбнутой со стройки в Черёмушках доске. Они, эти современные иноки-лимитчики, проживают исключительно в Черёмушках или Тушине по дюжине на комнату, где грешат гомосексуализмом (несмотря на то, что голых натурщиц — в избытке) и нелицензионной продажей художественных ценностей за рубеж...

Поглазев еще на пару икон, я направился к выходу вслед за жгучим резидентом по скупке якутских алмазов. Сейчас мои мысли были заняты не столько тем, как произойдет передача товара, сколько тем, когда в операцию включатся люди с Лубянки. Из Якутска, с телеграфа аэропорта, я всё-таки успел послать шефу шифрограмму по рабочему новосибирскому адресу, где проживала одинокая женщина, нештатная сотрудница ФСК. Дурацкая, конечно, шифрограммка, про любовь, про то, что соскучился, но стоит приложить картонку с прорезанными оконцами, получается нужное слово. Только одно. В создавшейся ситуации этим словом было: ТРЕТЬЯКОВКА. А уж зубрам из аналитического отдела по дате, указанной в телеграмме, номеру рейса оставалось вычислить, когда я буду в Москве. Звонок на Лубянку, я надеюсь, шеф сделал... Так оно и есть. Оглянувшись при выходе из зала, будто в желании взглянуть ещё разок под занавес на шедевры русского гения, я обратил внимание, как от группы иностранцев, всё ещё толпящихся у рублёвских грубо струганных досок, отделилась внушительная фигура. Вот тогда-то всё на том же маячащем перед глазами «дисплее» всплыл ещё один фрагмент текста книжонки, которая уже покоилась в кармане самолётного кресла, куда я сунул её, отстегнув ремни безопасности( они не имели никакого отношения к комитету безопасности), и направляясь к выходу под напутствия ворковавшей в динамике стюардессы. Мысленно считывая этот текст, я спускался по трапу, не зная, что меня ожидает у выхода из аэропорта — оркестр с музыкой или коллеги с наручниками?