Контекстность культур и иностранные языки

   «Западная душа гораздо более рационализирована, упорядочена, организована разумом цивилизации, чем русская душа, в которой всегда остается иррациональный, неорганизованный и неупорядоченный элемент», – это замечание Н.Бердяева удивительным образом можно соотнести с понятием контекстности культур, введенным американским культурантрапологом Э.Холлом.

    Европейские индивидуалистические культуры, по Холлу, относятся к низкоконтекстным (с точностью, прозрачностью и полнотой отдельных высказываний), а азиатские коллективистские культуры – к высококонтекстным (с информацией между строк вербализированного высказывания). Для низкоконтекстных культур (в том числе, для англо-саксонской) типичен максимально вербализированный характер сообщений: точный, краткий и аргументированный, содержащий ясную и буквальную информацию. Такой вид обмена информацией характерен для когнитивного стиля; в нем важно то, что сказано, а не то, как сказано. Напротив, в высококонтекстных культурах (китайской, японской, русской) вербально выражается очень небольшая часть информации, основное же внимание в процессе общения уделяется контексту высказываний. При этом не столь важным является фактическое содержание высказывания, сколько то, как оно было представлено.

     Теория Э.Холла, безусловно, представляет интерес в связи с изучением иностранных языков, особенно когда это касается лиц, преодолевающих привычные контекстные рамки (в данном случае при изучении европейских языков носителями русского языка). Буквально с первых шагов становится очевидным, что необходима психологическая перестройка, связанная с приобретением навыков конкретизации вербальной информации, выражаемой иноязычными средствами, поскольку, как справедливо отмечал знаменитый немецкий культуролог Л.Фробениус, «запад основан на фактах и хочет их рационализировать».

     Так, для русского человека достаточными для адекватного восприятия являются такие высказывания как: «Она пошла в кино с мужем»; «Мама на работе» или «Мы в гостях». Для носителей английского языка, однако, подобная информация не является достаточно прозрачной, она требует контекстной конкретизации: «She went to the cinema with her husband.» (Она пошла в кино со своим (а не с чужим) мужем); «My mother is at the office (at the hospital, at the university, at the editorial, etc).» (Моя (а не чья-то) мама в учреждении (если она клерк или менеджер), в больнице (если она врач), в университете (если она преподаватель) и т.д.); «We are at our friends (at my cousin, at our relatives, etc).» (Мы у наших друзей (у моей кузины, у наших родственников и т.д). Таким образом, посредством языковых средств достигается объективация, которая с одной стороны, раздвигает смысловые рамки, а с другой, как это ни парадоксально, охраняет от вторжения в личную жизнь. Такая прозрачная и полная вербализация, существующая в европейских языках, позволяет изначально устранить недосказанность и, тем самым, эмоционально дистанцироваться от собеседника.

       Напротив, для высококонтекстных культур, в которых многое из вебализируемого имеет значение «как бы» и часто понятно только отдельно взятым коммуниканту и реципиенту, характерен б;льший эмоциональный контакт и б;льшая дифференциация эмоциональных категорий. Можно сказать в этой связи, что одна из основных сложностей изучения европейских языков для носителей русского языка связана с переносом безбрежных эмоциональных проявлений «русской души» в свойственные западному человеку рамки интеллектуально-объективизированных средств выражения. Этот вывод в некоторой степени согласуется с гипотезой лингвистической относительности (известной как гипотеза Сепира-Уорфа), согласно которой, система понятий в сознании индивида, а, следовательно, и его мышление, определяется тем конкретным языком, носителем которого он является.

     Определенный уклад интеллектуального и чувственного восприятия со свойственным западному сознанию индивидуализмом, выражающимся в своем крайнем проявлении в написании местоимения «я» с большой буквы в английском языке (в отличие, например, от письменного «Вы» в русском), отнюдь не может быть приобретен посредством заучивания клишированных образцов речи. Для преодоления языкового барьера нельзя не учитывать языковые и психологические особенности системы родного языка. Для носителей русского языка, отражающего коллективистскую культуру, с характерным преобладанием в мышлении нравственного момента над интеллектуальным, со свойственными языку эмоциональностью и субъктивностью, нет другого пути успешного изучения европейских языков, как системное и сознательное овладение интеллектуализирующими и объктивизирующими язык аналитическими формами. Этот процесс не может не вести к обогащению и духовному развитию личности, он не может также не затронуть менталитета личности в целом. Таким образом, тайна преодоления языкового барьера, тайна возникновения языка, по словам В. Гумбольдта, «связана с тайной расщепленной и вновь <…> воссоединенной индивидуальности».

      Русские, как отмечал Н.Бердяев, – народ не столько семейственный, сколько «коммюнотарный», склонный к обсуждению мировых вопросов более, чем к беседам на частные темы. Для европейцев же, наоборот, главными оставались и остаются вопросы семьи и домашнего очага. Не следует, поэтому удивляться тому, что первейшей задачей вхождения в европейский язык для русского человека является освоение соответствующих европейским семейным традициям понятийных и языковых категорий, составляющих один из важнейших аспектов национальных фоновых знаний. Без овладения такого рода знаниями, как лингвистического, так и экстралингвистического (социального, исторического и культурного) характера не представляется возможным достигнуть полного и правильного понимания при обмене информацией, и, в целом, невозможно формирование коммуникативной компетенции. При условии овладения языковыми средствами одновременно с сопоставлением социокультурного опыта, фоновые знания расширяются, составляя социально-культурный фон личности. Таким образом, становится возможным беспрепятственное вхождение в новый социум, способность находить «общий язык» и взаимопонимание с носителями языка. Во многих случаях это именно та цель, которая стоит перед лицами, приступающими к овладению иностранными языками, что обеспечивает мотивацию усилий, затрачиваемых на ее достижение.