Недуг-3

         В здоровом теле здоровый дух — редкая удача. (Децим Юний Ювенал)

— Нет, – говорю, – девоньки, не являются первопричиной продолжительной хвори и недуга: ни первое, ни второе, ни третье, о чём надысь я вам поведал. Здесь что-то другое: либо везение и удача, либо невезение и, будьте-с… любезны — тяжкие для вас последствия, что со мной произошло, что со мной и случилось. Да что вам объяснять. Достаточно… любого водителя спросить. Божеское то дело — помирать! – сказал я, молитвенно сложив руки. – И перестаньте, ради Христа, пожалуйста, тормозить мою смертишку, так как всё одно ничего не решится в мою пользу в положительном ключе. Ах… да ну! Ах… ну да!.. Просто беда!..

— Хотя, – молвлю, – нежели хорошенько обдумать нам с вами, курносые, то считаю же тот невезучий для меня день среды, что насморк для взрослого индивида, прошедшего службу на АПЛ Северного Флота и бившегося в боях насмерть на рингах — 41 Дивизии, отстаивая честь экипажа атомной субмарины, побеждая соперников и получая за те победы — длительные отпуска.

А тогда… всего-навсего: всему виной было дорожно-транспортное происшествие, участником которого я, невезучий, случайно стал, оказавшись на той трассе. Невзначай. Не дай Боже и вам, когда-либо, появиться в ненужном месте, в такой неурочный час.

— Аминь!

Мне же каждую ночь снится та несущаяся навстречу по трассе «Нива» — этот обрубок «Джипа Чероки»… недоработанный нашим советским производителем кусок метала, и вдруг, при нашем сближении, начинает совершать какие-то вращательно-поступательные движения «Голова — опа»… как крутящийся «в волчке» знаменитый Плющенко, после тройного «тулупа».

Вот и попробуй, поймай-ка, тот нужный момент, чтобы как-то с ним разминуться и, не «расцеловаться»… не столкнувшись.

— Сколько же раз мне удавалось избегать лобовых столкновений со случайными за баранкой автомобиля водителями! – всё задаюсь, граждане, каждый раз одним и тем же вопросом. – На сей раз, аки «хреном по губам»… чтобы я их в очередной раз не вздумал раскатывать. Но видимо выстроились тем временем звёзды, на небосклоне, надо мною — раком, не иначе. Потому-то никакого иного шанса у меня с ним разминуться не было и не могло быть. Лучше бы мне уродиться задолго, до социализма то.

Ну-с… не повезло. А может и оченно даже повезло — это смотря под каким ракурсом нам на то происшествие посмотреть.

… Удар, скрежет металла, крик и вопль моих пассажирок, а перед глазами лишь застывшее лицо малого злодея, лицо монстра Шрека — нашкодившего шалуна, этого мамкиного эгоиста «Лютика»... с того автомобильного урода, обхватившего своими трясущимися ручонками баранку, с выражением лица: «Дядька — не убий!» Знал же негодник — какую гримасу изобразить.
Прекрасно пакостник понимал, что сотворил. Да лучше бы тот щенок не в роддом попал, а у папА с мамА на трусах остался.

Видели бы вы глазницы с расширенными от ужаса происшедшего зрачками его родителя-благодетеля, закатившего их выше некуда. На затылок. Однако, сам же виновен, посадив за руль своего малолетнего отпрыска. И это было одно лишь мгновение — всё растворилось и, тут же поплыло… поплыло перед глазами. Только на личности его поседевшего враз отца я заметил, что случилось тогда что-то непредсказуемое, а его возбудившаяся похмельная морда в любой момент могла вот-вот… треснуть.
Темнота.
Так здравствуй, полнейшая амнезия головного мозга на двадцать дней и ночей, вперемежку: с видением — Ангелов Небесных.
Сидели те с крыльями в белоснежном Божеском одеянии на кучевых облаках и рассуждали, помнится, о моём будущем. Один речь вёл о праве покойного на самоопределение и о сопровождении меня, бедолаги: в Рай Небесный, а то ли в Ад кромешный.

— Как, – думаю, – эти вестники и посланцы Господа ошибаются в нынешних земных реалиях, где и сам чёрт башку свернёт!

Ни работник прокуратуры, ни тем паче, судья так не живут и так не мрут, как обыкновенный, скажем так, простой человечек.
А что обыкновенная человечина. Сандалии в угол поставила, не торопясь осенилась крестным знамением, прилегла на лавку, аккуратно сложив ручки на впалой груди: минус третьего размера, и, будьте-с… любезны: транспортируйте, мол — на погост.
Медленно.
А прокурорский чин и судья — нет. Этим слугам Государя наладить нужно не только дальнейшую свою распрекрасную жизнь, заработав достойный пенсион, но ещё, знаете ль, и спокойную смерть. Ведь они по жизни не всегда обступлены: добрыми и светлыми лицами. В большинстве же случаях, провожать тех будут сплошь и рядом преступные элементы. Как тут, видите ль, навсегда усопнешь, когда какая-то собака, поди, затешется в ряды родственных душ и порядочного люда и будет стоять, кляня тебя: и в хвост, и в гриву, да дулю, гляди, в дырявых портках вывернет. Разве так погрузишься в вечный покой, коль та зараза не пуховой поди тебе землицы пожелает, а допустим, сочинской гальки. Там подошвы то на ногах очень даже больно чувствовать и ощущать, а не токмо нежное тело, балованное нашими сексапильными, да сексуальными девицами. Коль и отойдёшь: в Царство Небесное, так ещё и там намучаешься и умаешься за то и сё переживая, что и в скором времени от вечного сна не воскреснуть.

Второй же ноги цепью мне сковал и молвил, что меня туда никто пока не звал. И понял я от оных Святых Угодников тогда, что Ад и Рай существуют здесь и сейчас — на Земле. Что мы сами нынче создаём то состояние, испытывая, в зависимости от сей ситуации, взращённой нашим сознанием. Нежели Рай — дом неслыханных благ, созданный Всевышним, то ад он и, есмь, ад.

Произошло же: чудо! Хотя чему было дивиться, коль моя нервная врачиха выписала справку, что я, дескать, морда не буйная.

По воле Господа я выдворен был с Небес и отпущен на Землю, но не для того, чтобы жалеть или разочаровываться в чём-то, а чтобы познать в большей мере тайну Любви, которой не суждено мне было познать — в текучке быта и повседневной суеты.

Но ведь произошло происшествие и, именно с моим участием. Да мало ли, скажи, их происходит. И совершаются они сотнями, тысячами… и ежедневно. Вопрос, на который нельзя получить ответа — почему же именно со мной произошла та авария, а не с кем-то другим. Ведь некоторые из друзей, вообще, не знавали оных жизненных потрясений и переживаний, связанных с ДТП.

Понимаю, что причины неустойчивости машины на трассе могут быть самыми различными: то ливень пройдёт, то снег, а то и град. В то же злополучное утро на почве были совсем и небольшие заморозки. Местами. Можно было предположить, что то ошибка метеорологов. Конечно, нежели бы они ошибались редко, но ошибаются же, скажи, кажинный Божий день и им всё сходит с рук и всё, поди, по барабану, что завтра будет. На сей раз ими опять же не были предсказаны небольшие заморозки на почве, чтоб водители сумели «переобуть» загодя машины и зашиповать резину. Взашей бы гнать таких спецов поганой метлой.
Они же ничего не работают.
Их бы… злыдней — на место минёров. Авось тогда бы точно пошевеливались, зная, что из-за подобной халатности, порочной и мерзкой скверны, кому-то из этих сучьих выводков, вот-вот… половину задницы, али корень оторвёт… к чертям собачьим то.
Надо же, на сухой поверхности трассы, появиться гололёду. Мороз ночью был, но утром то: ни снегом… ни дождём и не пахло.

Что причиной вращения встречной машины явилось, стоит лишь догадываться, но жители близлежащих к трассе яранг и хат от реки Нахуйки утверждают, что виновником трагедии, происшедшей с нами, являлся племенной бык с фермерского хозяйства — «Березуцкины внуки». Не ха-ха, а положи лапоть на карту, и увидишь, что в ста км юго-восточнее Саратова, находится та река. Именно подле речки постоянно и останавливаются уставшие путники, дабы искупаться и откушать, скажем, вина с шашлыком.

— А бык тот, – сказывают, – страдал: то ли простатой, то ли недержанием мочи, а ведь он всего-то и сделал, что пересёк трассу в довольно оживлённом, достаточно бойком и развесёлом месте, возвращаясь от молодой нетели — Марии. С иного, загона то.
Свидетели же поясняют, что шёл Михаил за той безрогой скотиной не спеша ещё вечером, а главное: в интересные дни для той похотливой тёлки. И так важно шёл, игрывая медным кольцом в ноздре, с мыслью: «Да куда же ты сучка от меня денешься!»…

Говорили также, что не только шёл, так ещё и баловал своим, открытым со всех сторон и запачканным в мазуте, органом, чем бычков производят на белый свет, да к тому же, и озорно щурясь, бесстыже орошая, аки со шланга, сухую трассу. К утру она и не международной вовсе уже стала, а казахстанским катком — «Медео». И откуда, скажи, что взялось, вот так водохлёб, на мясо бы его: к чёртовой бабке. Нашла же место безрогая скотина, чтобы опорожниться именно на моём пути. Ну, не сволочь ли...

Да сволочь, конечно, сволочь...

Жители свидетельствовали ещё и о том, что ожидать бы им в том месте ещё более крупного происшествия, если бы шерстяной и неугомонный бугай-производитель был в охоте и пересёк ту трассу в нескольких местах, следуя, ишь, и к другим копытным своим подругам, что несколько раз до того они наблюдали-таки, ожидаючи, когда кувыркнётся КАМАЗ с коньяком и закуской.

Одному я позже был безмерно рад, что все остались живы, с некоторыми, правда, недугами на каждый орган. Как говорится: «Обделались, но лёгким испугом». Впоследствии всё благодарили, что подставил свою сторону под удар встречной машины.

То известие уже мало меня волновало, ибо я находился в прострации и донимали меня лишь ночные кошмары, ужасы, да как в насмешку: странные видения, что моего возвращения в гараже ожидали новенький: «Ford Fokus» и рядом с ним — мотоцикл «SUZUKI», будто и не накатался в своей жизни, смалу то. Хотя мне было что вспомнить. Пошалил, признаюсь, покуролесил то.

Хлебнула мама горя... Выглядывал ещё из-за школьной парты, а по вечерам собирались у нашего дома мои друзья-угонщики, уже заранее составившие план угона машины. И как только отец прикладывал голову к подушке, тот план начинал срабатывать. А уже в сумерках начиналось движение юных тел, желающих хлебнуть в ночной тиши глоток адреналина в активной недетской игре: «Пумают — не пумают». Как правило, никогда — не ловили, ибо откатывали мы машинку подальше от дома и только там тогда её заводили, куролеся всю ноченьку по знакомым лишь нам, уездным местам, и совсем неведомым губернским трассам.

Я то хоть угонял машинку, а вот судья Карпыч, в своей далёкой юности, угонял у своего родственника — мерина. (Не путать с «Mersedes-Benz») Запрещал папаня ему на выбракованном коне совершать экскурс к балованным девкам в соседнее общежитие.

Не дозволял озорничать, держа его в спартанской строгости, ибо его садовая башка неспособна была ещё мыслить адекватно.

Однако, не он, скажи, попал в аварию, а я, так и спрос с меня, а не с него, вместе с его старым сивым мерином. Всё повествую к тому, что не столько от опыта и стажа вождения зависит возникновение аварийной ситуации на дороге, а в большей мере… от везения, граждане, что не встретится вам на пути неопытный водила-обормот, от которого зависит жизнь участников движения.

Но, увы, звёздам не прикажешь, а у самого слов нет, одни слюни, да такие паскудные мысли, будто я жертва сексуальных утех.

Сначала-то, сказывали, что Карпыч угонял мотоцикл у папаши своего Мыколы, но как только означенный выше узнал о том, то стал опутывать железного коня цепью, пропуская её между спицами, меж спицами, да рамой и на амбарный замок — раз, два, и только тогда спокойно ложился спать. Умиротворённым. Но суровый родитель не ведал того, что непутёвый сынок уже днём по металлу ножовку заготовил, чтобы устранить препоны и, таки… навестить свою зазнобу в другом крестьянском хозяйстве.

— О, Святая Мать Пелагея! Сколь он спилил тех цепей за свою молодость — всех собак наших, ершовских, можно было на них посадить вместе с их щенками породы: «Хрен поймёшь»… вкупе: с их прижимистыми и ещё недораскулаченными хозяевами.

Вроде и ясна причина столь продолжительной моей хворобы и, медициной подтверждена. Однако, всё думается, что не только последняя авария стала причиной наступления печальных для меня последствий. Ага! Подобное только притягивает подобное.
Но и не только…
Надобно видеть первопричину заболевания и роль в самом её зародыше. Не может же виноградное вино, принятое мною на дне рождения южной красоты во чрево, служить причиной какого-либо серьёзного заболевания. Видимо, всё же точно я заполучил облучение от микроволновки, а может и перегрелся на солнце черноморского пляжа. Нельзя забывать и — о вреде соляриев.

Конечно, уместно вспомнить и о бурно проведённой юности, а не токмо искать причину в том страшном для меня дорожном происшествии. Ну, никак не переубедить меня в том, ибо мнителен нынче и считаю, что и полисмены приложили ко мне не только руку, но и дубину, нарушив стабилизацию мембран перевозбуждённых нейронов, увеличив психомоторное состояние, когда я сам за себя в драках перестал отвечать, а стали отвечать другие, как в период уличных кулачных боёв наших пращуров.

— О! Громовержец Зевс! Чтобы тебе не разить мерзких по этой жизни типов, а не порядочных людей, к коим себя я после тех драк причисляю! – просил я Небеса. – Бо… по факту правды и несправедливости тех действ без попа, поди, и не разобраться.

А как улечься, утихнуть и остыть, коль планов громадьё… исполинское! Какая же, таки… сволочь за меня будет излагать для моих праправнуков мемуары. Ужель те останутся в неведении: какие номера отчубучивал их пращур. Ага… при построении Коммунизма на Руси, когда я своему идиоту-соседу был: другом, товарищем и братом! Когда двери для его непутёвой семейки были настежь открыты. Это тогда, когда от кажной квартиры ключ лежал под ковриком. Ведь, гляди, и не поверят. Ни в жисть.

— А вот, кстати, поймал за хвост одну мысль: прибудет ли, к примеру, одна из заноз с Геленджика, чтобы вдоволь и последний раз пособачиться у приюта, убежища и последнего моего пристанища, али нет. И как, – молвлю, – сестрички милосердия, было мне не рухнуть с крыльца Ксении, обо всём этом сразу обдумывая. Ведь все мы безоглядно спешили в наше светлое будущее!

Нет, всё не то, всё не так, ибо вчерашнее мероприятие на пьянку совсем и не походило. Ну, устроила разгрузочный вечер Ксю, да и только. И золотистое вино, вроде как, на пользу шло — на здоровье, улучшая мозговое и венозное, кровообращение то.

Вот мне, спрашивается, что за боль: за все ненужные мне житейские треволнения в грудине испытывать или, скажем, страдать прыжками кровообращения. Да совершенно не нужно. Так нет же, переживаю, напрягая свои извилины вопросом: «А куда же эта продажная и никчёмная шушера золото Партии то заныкала»!? Так переживать, да засовывать в каждую щель вездесущий свой нос, то и более Ста лет то, пожалуй, мне не прожить! А как упокоиться и не нервничать, коль не знаешь, где те слитки захованы. Как-никак, а с десяток лет бессовестно обирала и меня та воровская, чёрт бы её побрал, партийная братия. А нужно ль мне вообще-то за всё переживать, дабы вот так шандарахнуло в темечко и я не парашютировал, а шваркнулся, с крыльца то.