Надпись на детали конструктора Lego. Терри

Обо мне говорят, что я сижу взаперти целыми днями, и даже ночью не имею ни малейшего намерения выйти. Я не собираюсь спорить, выиграть в споре еще не значит выиграть в реальности. Возможно, я и правда сижу в одной и той же комнате вот уже пару тысяч лет. Всё, что попадает в пределы этих четырех стен, и есть то, что я имею, вне зависимости от степени одушевленности либо нарицательности.
Среди тех, кто заходит сюда, в мой пластмассовый гроб, я с легкостью вычленяю любителей позадавать вопросы. Я с радостью предлагаю им посильные ответы. Если только они попросят, я почти с удовольствием строю для них башню, удобную в применении. Даже, рискну сказать, высокофункциональную. Иногда они приносят с собой свои игрушки, иногда они оставляют их мне на память, иногда они остаются сами, чтобы подробнее ознакомиться с моей классификацией классификаций. Немудрено, что я успел их запомнить куда лучше остальных, за пару-то сотен лет.
Если кто-нибудь отломит свой мизинец, свою ногу, свой эпителий или свою кору головного мозга с целью оставить мне, я, конечно, не стану отказываться, играть с такими вещами всегда было познавательно.
О моем эмотивном хребте ходят слухи: будто он как кремень. Это неверно, у меня его вовсе нет, но это нужно скрывать, и я облачаюсь в лучший хитиновый щит. Ты тоже считаешь, как и все, и, следовательно, ты неправ. Если бы ты попробовал встать на мое место, ты бы твердо знал, что мне не за что извиняться.
Когда я строю свои башни, я использую в качестве фундамента сразу все, что знаю, и, говорят, проектирую безошибочно. Иногда кто-нибудь нетерпеливый подводит меня к окну, и, иллюстрируя восхищение каким-нибудь широким жестом, умоляет взглянуть на пейзаж с бесчисленными небоскребами, которые я настроил с такой легкостью. Едва взглянув туда, куда указует его самоуверенный перст, я говорю: «вам стоило бы угадать, что я немедленно взорву их, как только перестану в них нуждаться». Он обычно застывает, не стыдясь своего распахнутого ротового отверстия и глаз, расположившихся на лбу, словно он уже рак. Я отхожу от окна и сажусь в свой любимый угол, вновь принимаюсь за инструменты, продолжая заниматься насущными делами. О том, что люди в большинстве скучны, я уже бросил думать.