Садовник

Маргарет Сент-Клер
Садовник

Известно, что полицейские нигде не соблюдают правил уличного движения. Даже в космосе. А дорожные знаки им вообще не указ. Некоторые, особо  наглые, могут, например, спокойно спереть яблоко прямо на глазах у владельца фруктовой палатки. Человеку нужно немного возвыситься над другими, и для него уже закон не писан. Именно так рассуждал Тиглат Гоббс, врио начальника бюро межпланетарной консервации растений, когда ему вздумалось срубить священное дерево-бутандру.
Похоже, что он сделал это из чистого бахвальства, ведь священная роща планеты Кассиди; где растут деревья-бутандры (а таких рощ всего пятьдесят на всю нашу Вселенную), хорошо охраняется с помощью специальных предупредительных знаков.
Кроме предупреждений, написанных на основных планетарных языках, там есть целый набор и местных пиктограмм планеты, выполненных предельно просто и реалистично. Они настолько наглядны, что даже существу с низким интеллектом не  трудно понять, что рубка и порча этих деревьев является одним из самых тяжких преступлений во Вселенной, и что совершивший это преступное  деяние, будет наказан, а после наказания ему придется полностью возместить нанесенный им урон.
Пиктограммы, предупреждающие о наказании, выглядят весьма грозно, особенно та, в  которой говорится о возмещении урона. Они выполнены светло-зеленым цветом, напоминающим цвет только что распустившегося листа бутандры.
Однако, Гоббс был просто зарвавшимся чиновником. Он поверг в шок Рейнальда, маленького Кассидийского майора, приставленного к нему для сопровождения, когда вошел в священную рощу, как в свои владения. Видя его смятение, Гоббсу захотелось еще больше позлить этого местного клерка.
Он с мрачным видом шагал по аллее из деревьев, зеленые кроны которых чуть слышно шелестели у него над головой. Затем его властный взгляд упал на самое юное деревцо бутандры, гибкий, покрытый светлой корой ствол которого раскачивался под порывами ветра.
- Вот здесь они растут слишком близко друг к другу, - недовольным голосом сказал Гоббс. – Надо сделать прореживание.
И пока Рейнальд, застыв в немом ужасе, смотрел на него, он вытащил из-за пояса небольшой топорик и с размаху вонзил его в тонкий ствол. Хрясть, и из раны брызнул светлый сок, а через мгновение деревце было уже у него в руках.
- А из него, пожалуй, выйдет хорошая трость, - сказал Гоббс, удовлетворенно оглядывая изувеченный стебель.
Шоколадного цвета лицо Рейнальда стало пепельным, но он промолчал. Неловко повернувшись, он нетвердыми шагами прошел к стоявшему рядом вертолету и взобравшись в кабину, остался там, пока Гоббс завершал свою инспекцию рощи. Только в конце их возвращения в город клерк снова обрел дар речи.
- Вам не следовало этого делать,  сэр, - сказал он тихо, оттягивая пальцем взмокший от пота воротник мундира.
В ответ Гоббс только презрительно фыркнул. Он бросил взгляд на зажатый между коленями обрубок бутандры.
- А почему бы нет? – холодно заметил он. – У меня есть полномочия проводить обрезку и прореживание всех инспектируемых мной плантаций.
- Конечно, сэр. Но это же было дерево-бутандра.
- Какое это имеет отношение к делу?
- Дело в том, что на планете Кассиди всегда было пятьдесят деревьев бутандры. Всегда, за всю нашу историю. Мы называем это счастливой цифрой Кассиди, - Рейнальд облизал пересохшие губы. - Дерево, которое вы срубили, уже не вырастет. Я не знаю, что произойдет, если на планете останется только сорок девять деревьев. Кроме того, то, что вы сделали, очень опасно. Я имею в виду, опасно для вас, сэр.
Гоббс хрипло рассмеялся.
- Ты забываешь о моем положении, - отпарировал он. – Ваше правительство  мне не указ. Даже если б они и захотели что-то сделать, они ничего против меня не могут.
По лицу Рейнальда пробежала едва заметная усмешка.
- Речь идет не о правительстве, сэр, - мягко возразил он. – Не они этим займутся.
Похоже, что он несколько пришел в себя после перенесенного потрясения.
Рейнальд точно посадил вертолет на крышу правительственного здания, и они оба вылезли из машины. Между тем, в покинутой ими роще у обрубка растения что-то упрямо пробивалось сквозь почву на поверхность земли.
Гоббс покинул планету Кассиди на следующий день, отправляясь в долгое обратное путешествие на Землю. Среди вещей его багажа находилось и очищенное от веток, срубленное им деревце бутандры. Сейчас он проявлял о нем особую заботу, потому что одна из горничных в отеле пыталась выбросить его на помойку. Однако, в первые дни полета он был так занят документацией и составлением отчета, что совершенно не думал о своей поклаже.
А в это время на Кассиди, в ресторане отеля шла оживленная беседа.
- Скажи, а что тебе пришло в голову, когда ты в первый раз увидела его? – спросила одну из горничных ее подруга Берта, отвечавшая за уборку нечетных номеров отеля. – Ну, давай, не тяни за душу.
Мари, старшая горничная, ловко подцепила кусок торта из мангостана с движущегося мимо нее конвейера.
- Не знаю, что и сказать, - ответила она. – Я как раз проверяла номера на том этаже после того, как рабочий-робот там убрался. И вдруг, вижу, в одном большое коричневое пятно на полу. Вот, думаю, скотина робот, опять что-то пролил. Они такие неряхи. Затем, когда это пятно сдвинулась с места, я поняла, что оно живое. Это была большая коричневая тварь, которая, словно собака, обнюхивала пол возле кровати. А потом оно поднялось во весь рост. Вот, тут-то я и закричала.
- Но как оно выглядело? Давай, Мари, расскажи нам. Почему ты никогда не расскажешь нам об этом?
- Ну, оно было огромным, до самого потолка, и странно раскачивалось из стороны в сторону, - с неохотой откликнулась Мари. – А шкура на нем — коричневая, похожа на картофельную кожуру. И две маленькие розоватые лапки, как у крота. А лицо — такое доброе! Ну, просто ужасно доброе.
- Но если у него было такое доброе лицо, то почему ты так перепугалась, - заметила Берта. Она всегда задавала этот вопрос, когда история доходила до этого места.
Мари поднесла руку ко рту, откусила кусочек мангостанового торта и стала задумчиво жевать его. Нельзя сказать, что чувства, которые она испытала тогда при виде лица, совсем стерлись из ее памяти. Просто ей очень трудно было передать их словами.
- А знаешь, - заметила она, подумав, - может, оно и не таким уж добрым было. Подожди, Берта, я вот что хочу сказать: это было доброе лицо, но не по отношению к людям. Людям это лицо не сулило ничего хорошего.
- Догадайся, в каком номере это все происходило, - сказала Берта, поворачиваясь к Розе, занимавшейся уборкой четных номеров.
- А мне и догадываться не надо, я наперед знаю, - медленно произнесла Роза. – 1185-ый, там, где проживает этот странный Землянин. Тот, который никому не давал на чай, и так разорался, когда ты хотела потрогать  то, о чем мы все знаем, да помалкиваем.
Берта кивнула головой.
- Если б я знала тогда, - сказала она, слегка передернувшись, - мне надо было догадаться! Я бы скорее змею погладила! Во всяком случае, Мари, расскажи Розе, что ты думаешь по поводу этой коричневой твари.
- А мне и думать нечего, - ответила Мари, отпихнув от себя пустую десертную  тарелку. - Я знаю, что бывает, когда срубают священное дерево-бутандру. Это был Садовник!
Садовник покинул твердь планеты Кассиди без лишней шумихи. На старте не было громовых раскатов ракеты, ни фанфар, сопровождающих посадку космонавтов в аэропорту. Он просто слегка оттолкнулся от поверхности земли ногами и взмыл ввысь. Из его ступней вырывалась едва заметная струя пламени. Садовник летел вверх, набирая скорость. Вскоре позади осталась атмосфера Кассиди, а затем и гравитационное поле планеты. А он продолжал лететь, как пущенная из лука стрела, несясь в усеянном звездами темном пространстве.
На четвертый день космического перелета Гоббс решил полюбоваться стволом дерева-бутандры. Ему нравилась поглаживать его шелковистую белую кору. Да, подумал он, из него выйдет прекрасная трость. Он вытащил из кармана нож и стал аккуратно снимать со ствола кору.
Кора сошла со ствола, словно чулок, или как шкура с кролика. Гоббс растянул губы в довольной улыбке. Он внимательно осмотрел оголенную древесную ткань и принялся выстругивать набалдашник.
Дерево было твердым и плохо поддавалось обработке. Работа шла медленно. Гоббс уже подумал о том, чтобы сделать перерыв и сходить вниз корабля, где находился бар, чтобы опрокинуть стаканчик виски на ночь, как вдруг снаружи раздалось легкое постукивание по иллюминатору его каюты.
Когда корабль совершает перелет в глубинах космического пространства, чувство изоляции становится таким реальным, что кажется, будто оно проникает во все поры твоего организма. Корабль плывет, словно призрак в бездонной пустоте, которой нет ни начала, ни конца, и в которой нет ничего — не может быть ничего, — кроме их крошечного мирка, ограниченного со всех сторон мощной бериллиевой оболочкой  корпуса. И вдруг, что-то — может же такое придти в голову — что-то за пределами корабля стучится тебе в иллюминатор!
Некоторое время Гоббс сидел, замерев на месте. Он словно окаменел, весь превратившись в слух, и едва дышал. Затем, выронив из непослушных пальцев палку, он повернулся к иллюминатору. Там ничего не было, конечно, да и быть не могло — только черная, бездонная пустота.
Гоббс до боли закусил губу. Все еще странно онемевшими пальцами он поднял с пола палку и уложил ее назад в коробку. Затем подтянул ремень, чтобы не так заметен был его вывалившийся наружу живот, застегнул на все пуговицы мундир и спустился вниз, в бар.
Второй пилот, Макферсон, был уже там, потягивая сок помелы, которым он запивал бутерброд с соевым мясом. Это был добродушного вида человек, который всегда что-нибудь жевал, перед тем; как "бросить кости в койку". После того, как ему принесли напиток, Гоббс  решил присоединиться к нему и завязать разговор. У него уже было возможное объяснение случившегося и он хотел с его помощью проверить свою версию.
- Какие-нибудь неполадки на борту, пилот? – спросил он, как бы невзначай. – И поэтому люди вышли в открытый космос, чтобы разобраться с ними?
Макферсон взглянул на него с удивлением.
- Неполадки, сэр? – откликнулся он. – Нет, пока все в порядке. Капитан Торвальд ненавидит, когда приходится вести ремонт в полете. Говорит, что всегда что-нибудь пойдет не так. Так что ремонтные работы ведутся только в исключительных случаях. А пока что никаких ЧП не наблюдается. И в открытый космос никто не выходил. А почему вы спрашиваете?
- Мне показалось, я слышал легкое постукивание по моему иллюминатору снаружи.
Второй пилот улыбнулся. Он решил обратить все это в шутку.
- Занимаетесь чем-то неположенным, сэр? – спросил он, улыбаясь.
Гоббс медленно поставил стакан на стол. – Простите, я вас не понимаю. Что вы сказали? – переспросил он ледяным тоном.
Второй пилот сразу же спохватился. Гоббс, хотя и не считался вип-чиновником, был, тем не менее, довольно важной птицей.
- Не хотел вас обидеть, сэр, - сказал он. – Просто пошутил. Вы знаете, у нас, космонавтов, ходит байка, что если на человека падает проклятье или, там, злой рок какой-нибудь, в космосе оно дает о себе знать легким постукиванием по иллюминатору снаружи. Я имею в виду, если человек сделал что-то не так или нарушил какое-нибудь табу на какой-нибудь планете. Вот и все. Просто неудачная шутка.
- Ах, вот оно что, - ответил Гоббс и допил свое виски. Он протянул стакан бармену.
- Еще одну порцию, пожалуйста, - произнес он довольно резким тоном. – Сделайте двойную.
Тиглат Гоббс слыл большим упрямцем.  Эту черту характера в иных обстоятельствах можно легко принять за личное мужество. На следующем этапе бодрствования он снова принялся за отделку трости из бутандры. Похолодевшими, непослушными пальцами он оттачивал набалдашник, сидя прямо перед толстым стеклом иллюминатора.
На этот раз не было никакого постукивания. Гоббса нестерпимо тянуло взглянуть в окно, но он сдерживался. Наконец, он все-таки сделал это. И там, снаружи, маяча в слабых отблесках света, идущего из каюты, на него смотрело улыбавшееся лицо, которое так напугало горничную в отеле планеты Кассиди. Это было шишковатое лицо бурого цвета, и оно смотрело на Гоббса с выражением беспредельного добродушия. 
Из груди Гоббса вырвался сдавленный крик. Он нажал на кнопку, закрывающую иллюминатор шторкой, и в следующее мгновение был уже у двери каюты на безопасном расстоянии от окна. Он стоял, закрыв лицо руками, пытаясь совладать с охватившей его дрожью. Затем он успокоился и решил пройти к капитану Торвальду.
У него ушла уйма времени, чтобы изложить суть дела капитану. Торвальд, нетерпеливо постукивал пальцами по столу, слушая, как Гоббс то намеками, то в приказном тоне излагал ему свою мысль. Суть ее сводилась к следующему: он хотел,  чтобы капитан — всего на одно мгновение, может быть, на долю секунды — включил защитное силовое поле корабля.
Торвальд отрицательно покачал головой.
- Извините, мистер Гоббс, это невозможно. Информация о включении силового поля должна быть занесена в бортовой журнал, а пока что для этого нет никаких оснований.
С минуту Гоббс колебался, потом вытащил из кармана кителя пухлый бумажник.
- Я постараюсь вам это компенсировать. Пятьсот межгалактических экю вас устроит?
- Извините, нет.
- Шестьсот? Семьсот! Деньги всегда пригодятся. Скажете, что попали в метеоритный дождь.
- Я… Нет, не могу.
- Восемьсот! Послушайте, я дам вам тысячу. Уверен, что вы сможете как-то оформить это в журнале.
На лице Торвальда промелькнула легкая презрительная усмешка, но все равно, было видно, что он колеблется.
- Ладно, - резко прервал он Гоббса. – Скажем, мы с вами поспорили на тысячу штук, что мне не удастся включить и выключить силовое поле за одну шестидесятую секунды. Идет? Предупреждаю вас заранее, что вы проиграете.
Гоббс лукаво прищурился. Если капитан хочет таким образом спасти свою репутацию, что ж, это его дело…
- Я все равно не верю, что вы это сможете, Торвальд, - воскликнул он с притворной горячностью. – Невероятно, чтобы поле можно было переключать так быстро. Держу пари, что вам это не удастся. Давайте оставим наши ставки на столе.
И он вытащил из бумажника десять хрустящих желтых банкнот. Торвальд молча кивнул головой.
- Хорошо, - сказал он, не глядя на деньги. – Через полчаса, мистер Гоббс, вы станете свидетелем этого эксперимента. Полчаса вас устроит?
- Вполне.
Торвальд снова утвердительно кивнул головой и смахнул рукой банкноты в правый ящик стола.
Гоббс вернулся в каюту и, открыв шторку, уселся напротив иллюминатора. Нервы у него были до того на пределе, что он испытал почти разочарование, когда увидел, что за окном никого нет. Прошло некоторое время.
Внезапно корабль тряхануло так, словно он столкнулся с метеоритом. Миллиарды крошечных светящихся иголок брызнули с его обшивки в окружающую темноту. Через какую-то долю секунды этот каскад огня исчез и снова воцарилась вечная темнота.
Это произошло так внезапно и быстро, что если бы не изображение, оставшееся на сетчатке глаза, Гоббсу было бы трудно убедить себя, что он вообще что-либо видел. Торвальд заслужил свой выигрыш.
Но Гоббс ни на минуту не пожалел о потерянных деньгах. В то краткое мгновение, когда корабль был объят сполохом силового поля, он успел выхватить на фоне раскаленного сияния сморщенное черное пятно, напоминавшее своими очертаниями обгорелого паука, в которого превратилась испепеленная огнем тварь.
В этом адском пламени, образованном миллионами разрядов силового поля, ничего не могло выжить, и все, что было там, за бортом, сгорело дотла. То, что удалось запечатлеть Гоббсу в те доли секунды невероятного по силе свечения, стало мертвым раз и навсегда, таким же мертвым, как свет луны в ночном небе. 
Теперь этот мертвый комок уже отстал от корабля на многие тысячи километров и несся где-то в вечной мгле космоса, там, куда отбросила его взрывная волна гигантской электрической дуги. Уверовав в это, Гоббс почувствовал огромное облегчение и одновременно страшную усталость и слабость во всех членах.
Когда они встретились с Торвальдом в следующий раз, в их отношениях преобладала осторожная учтивость. Ни тот, ни другой ни словом не обмолвились о заключенной накануне сделке.
Последующий за этим этап сна значительно укрепил силы Гоббса. Через несколько дней к нему снова вернулся его обычный апломб. Не торопясь, он заканчивал обработку дерева бутандры, украсив его затейливой резьбой. Из него действительно получилась неплохая трость. К тому времени, когда космический корабль "приземлился" на Ллевелине, планете земного типа, но имевшей всего одну треть земного гравитационного поля, он снова был "в своей тарелке".
А где-то в глубинах космоса, за многие миллионы километров от космического корабля, несся почерневший от гари остов Садовника. Он был легкий, словно высушенный труп насекомого. И такой же мертвый. Но разве по нему не пробегала время от времени едва заметная дрожь? И что это были за легкие трещинки, которые змеились по его бокам? Они были так похожи на трещинки, появляющиеся на коконе перед тем, как из него вылупляется личинка.
Гоббс был удовлетворен состоянием плантации на планете Ллевелин.  Он так и сказал об этом молодому человеку, который заведовал этим хозяйством, и молодой человек был польщен. К концу третьего дня Гоббс был готов продолжить свое обратное путешествие к Земле.
Однако, то, что он увидел в специальном выпуске межгалактических новостей, кардинально изменило его планы. "Злодей грабит и калечит капитана космолайнера!" гласил выделенный аршинными буквами заголовок. Затем, более мелким шрифтом, было напечатано следующее: "Оставшийся без пальца и суммы в тысячу межгалактических экю капитан корабля не может назвать  имени нападавшего. Ведутся поиски маньяка".
Гоббс, который сидел за завтраком, без всякого интереса пробежал статью, пока его глаза не наткнулись на знакомую фамилию. Затем он уже не мог оторвать от нее глаз. Вот что он прочел: "Айнс Торвальд, капитан роскошного космического лайнера "Реа" (что не соответствовало действительности: "Реа" был не лайнером экстра-класса, а обычным космическим сухогрузом с тесными каютами для пяти-шести пассажиров) сегодня оказался в госпитале, лишившись тысячи межгалактических экю и указательного пальца правой руки. Торвальд, обнаруженный в полубессознательном состоянии у себя в каюте вторым помощником Джозефом Макферсоном, не смог привести никаких подробностей нападения. Он только сообщил полиции, что был ограблен на сумму ровно в 1000 экю. Другая валюта, находившаяся в его бумажнике, осталась нетронутой. Палец Торвальда, по свидетельству судмедэксперта Дингби, по-видимому, был ампутирован при помощи зубила, или похожего инструмента. Следов отсутствующего пальца обнаружить не удалось. Сам Торвальд, после нескольких переливаний крови, находится в местной Больнице Милосердия, где, как сообщают, его состояние остается серьезным. По версии полиции, нападение было делом рук маньяка, страдающего патологической страстью к коллекционированию человеческих пальцев. Ведется тщательное расследование этого уголовного дела, и ожидаются первые аресты".
Гоббс положил таблоид на стол. Руки его дрожали. Румянец сошел с его пухлых щек и его лицо посерело. Возникшее в голове подозрение он гнал от себя, как навязчивый бред сумасшедшего. Разве он сам не видел, как … эта тварь, постучавшая в иллюминатор, превратилась в кусок обугленного мяса, как ее буквально испепелило ударом молнии силового поля? Однако, у Торвальда взяли ровно тысячу экю. Которые он при их встрече смахнул в ящик стола правой рукой.
Гоббс оттолкнул от себя тарелку и потребовал счет. В вестибюле он связался по видео с Больницей Милосердия,  и  ему сказали, что Торвальд находится в стабильном состоянии и не хочет никого видеть. Гоббс просидел в вестибюле с час, пытаясь обдумать ситуацию. Наконец, он пришел к определенному решению. Тиглат Гоббс был человеком до крайности упрямым.
Он вызвал вертолет и приказал отвезти его в местный офис Бюро Межгалактической Консервации Растений. Скотт, начальник местного отделения, был в отлучке и Гоббсу пришлось его ждать.
Около полудня Скотт наконец объявился.  Стройный, с темным от загара лицом, он вошел в офис легкой походкой лесника. Он только что вернулся с инспектирования плантации саженцев, и весь был вымазан в глине. Правда, брюки у него всегда были слегка вымазаны в глине на коленях , но он этого не замечал: у него было сердце настоящего лесника.
Гоббс сразу перешел к делу.
- Скотт, - начал он официальным тоном, - я хочу, чтобы вы немедленно отправились на планету Кассиди для проведения неотложной операции. Там надо выкорчевать рощу деревьев бутандра.
Скотт некоторое время смотрел на него, не веря своим глазам.
- Простите, сэр, я вас не очень понимаю, - наконец, произнес он, стараясь  сохранить нейтральный тон.
- Что ж тут непонятного, Скотт, - недовольным тоном ответил Гоббс, - Повторяю. Вам надо немедленно отправиться на Кассиди  для  осуществления контроля за операцией по выкорчевыванию плантации деревьев-бутандра.
- Но сэр, по какому поводу?
- Потому что я так распорядился. Этого не достаточно?
- Но, мистер Гоббс, деревья-бутандра уникальны. Вы, конечно, знаете, что во всей нашей вселенной нет ничего подобного. Такому варварству не может быть никакого научного объяснения. Более того, они выполняют важную роль в истории жизни на планете Кассиди. Они тесно связаны с ментальностью обитателей планеты. Я прошу вас, сэр, пересмотреть ваше решение.
- Это приказ, сэр. Ваше дело не обсуждать, а выполнять его.
- К сожалению, сэр, я отказываюсь его выполнить.
Толстая шея Гоббса побагровела.
- Мы можете лишиться своего места, Скотт, - сказал он, задыхаясь от ярости.
По лицу Скотта пробежала чуть заметная саркастическая улыбка.
- Вот тут вы не правы, сэр, - заметил он. – Я нахожусь на гражданской службе и подчиняюсь исключительно гражданскому начальству.
- Мы найдем способ вас уволить юридически. За отказ выполнить приказ вышестоящего лица, например.
Улыбка слетела с лица молодого человека, но он не сдавался.
- Очень хорошо, - сказал он. - Если дело дойдет до суда, я буду защищаться. Но в любом случае, я не собираюсь выполнять ваш приказ. И я сомневаюсь, мистер Гоббс, что его выполнит кто-либо другой. Во всяком случае, ни один лесник на это не пойдет.
Гоббс в ярости замахнулся на Скотта своей тростью из дерева-бутандры. Однако, верх взял здравый смысл и он вовремя остановился. Холодно кивнув леснику, он покинул офис.
Он позвонил в бюро межпланетных перелетов и отменил свой рейс на Землю. Вместо этого, он заказал место на первом же корабле, вылетающем назад на планету Кассиди. Раз не удается никого заставить выполнить его приказ, он полетит туда сам. Плантация деревьев-бутандры будет уничтожена, Как уже отмечалось, Тиглат Гоббс был очень упрям.
Обратный перелет на Кассиди прошел без осложнений. Никто не глазел на него из космоса и не стучал в иллюминатор его каюты. Все было так буднично, что Гоббс уже начал сомневаться, правильно ли он поступает.
Как выразился Скотт, деревья-бутандра представляли определенный научный интерес, и своим решением уничтожить их  Гоббс  мог навлечь на себя большие неприятности. Да и нападение на Торвальда могло быть делом маньяка-одиночки.
Но теперь назад пути не было. Гоббс просто возненавидел эти проклятые деревья. Его перехлестывали эмоции, вызванные чувством вины, страхом и сознанием уязвленного самолюбия. Он их ненавидел, как плебей ненавидит своего недосягаемого господина. Но сейчас у него есть возможность им отомстить и он воспользуется ею. Они и внешне внушали ему отвращение своей шелковистой белесой корой и неприятным шелестом крон. Они заслуживали того, чтобы их уничтожили, и он выполнит эту миссию. Какой уважающий себя человек станет их терпеть?
Обычно, когда он доходил до мысли об уважении к себе, ему становилось так мерзко, что он просто задыхался от возмущения. Ему приходилось делать над собой усилие; чтобы как-то успокоиться.
Корабль Гоббса приземлился в космическом порту Кассиди поздно ночью. От охватившего его волнения Гоббс всю ночь не сомкнул глаз. Он ждал утра, меряя шагами пространство номера.
Утром он заказал геликоптер из частного ангара и отправился на нем в специализированный склад лесотехнического оборудования. Там он выбрал компактную электропилу. Он решил вначале сам спилить все деревья, а потом распорядиться, чтобы выкорчевали пни.
Было еще совсем рано, когда он добрался до священной рощи. В неярком утреннем свете стройные, покрытые белой корой деревья с их зелеными кронами в вышине выглядели мирно и приветливо. Гоббс на мгновение заколебался, но это были не угрызения совести по поводу его кощунственных намерений. Его беспокоило то, что, делая свое дело среди бела дня, он подвергает себя опасности.
С другой стороны, лучшая защита — это нападение. Конечно, то, что произошло с Торвальдом, было чистой случайностью. Но если это все же не так — тут Гоббс остановился, чтобы вытереть внезапно выступивший пот на лице — самое лучшее, что он может сделать, чтобы защитить себя от подобных инцидентов, это вырезать всю рощу на корню.
Еще на Ллевелене ему стало ясно, что эта роща была, так сказать, центром управления операциями твари. Она черпала силы из этой рощи точно так же, как ее деревья питались корнями из почвы. Стоит уничтожить рощу, и эта тварь, независимо от того, убило ее силовое поле корабля или нет, будет, так сказать, обескровлена. Гоббс достал электропилу, вылез из вертолета и, перекинув ее через плечо, двинулся к роще. Он колебался всего минуту. Внезапный порыв ветра пронесся по кронам деревьев и их длинные нежно-зеленые листья, как показалось Гоббсу, насмешливо зашелестели в ответ.
Его охватил приступ слепой, неистовой ярости. Гоббс сжал челюсти и, открыв маленькую калитку, вошел в рощу.
Электропила была совсем не тяжелой, и он решил, что начнет валить деревья прямо с того места, где он срезал первый саженец. Он без труда обнаружил пенек от него и с удовольствием отметил, что саженец не пустил побегов. Но кто-то вырыл глубокую яму рядом с ним, и это Гоббсу показалось весьма странным.
Он положил пилу на траву и присел рядом, чтобы наладить ее. Он взял себе на заметку, что надо выяснить причину появления этой ямы. Потом повернул переключатель и мотор тихо заурчал.
В этот момент у ближайшего дерева материализовался Садовник. Добродушно улыбаясь, он возвышался над инспектором.
Из груди Гоббса вырвался сдавленный нечленораздельный звук. Он вскочил на ноги и бегом пустился прочь. Длинные тонкие руки Садовника  потянулись за ним и без труда остановили его паническое бегство. Эти же худенькие розоватые ручонки, напоминающие лапки крота, в одно мгновение сдернули с Гоббса одежду. Потом прочь полетели его туфли. Сильные белые зубы Садовника поочередно, один за другим откусили все десять пальцев ног Гоббса. Пока Гоббс беспомощно трепыхался в его руках, оглашая местность нечеловеческими воплями, Садовник ловко содрал кожу с внутренних поверхностей его ног и бедер, и с помощью плюща связал их вместе. Действуя длинными, острыми как у крота когтями, он порвал кожу во многих местах тела Гоббса и тщательно втер в открывшиеся раны сероватый крупнозернистый порошок. Затем он перенес Гоббса назад, к вырытой ранее яме, и все так же приветливо улыбаясь, посадил его, как дерево.
Когда Садовник вернулся к месту новой посадки через час или около того, проведя культивацию деревьев на другом конце рощи,  оголенный торс Гоббса уже во многих местах начал покрываться нежным слоем белесой коры. Пройдет еще немного времени — в этом Садовник был совершенно уверен — и Гоббс превратится во вполне сносное дерево-бутандру. Глядя на свою работу, Садовник с удовлетворением улыбнулся. Он не мог не заметить, что черенок на дереве, растущем рядом, который когда-то был указательным пальцем Айнса Торвальда, хорошо привился и дал первые листья.
"Вот так", с удовлетворением сказал про себя Садовник, "око за око — лист за лист".