Пух и Опилки кавер-продолжение после Диснея..

Из спальни раздался загробный хрип, от которого пробирал ледяной озноб.
- Свинья! Меда!
Копыто нервно скрежетнуло по глиняному горшочку, оставив на запотевшем боку глубокую царапину.
- Возьми себя в руки, тряпка! – процедил он и, взяв мед с полки, пошел в сторону спальни.
Несчастный в постели страдал от страшного похмелья. Он никогда не знал своей меры, поэтому каждая его гулянка с друзьями заканчивалась извержением выпитой медовухи в утробу унитаза. Прошедшая ночь не была исключением. Обессиленный, грязный, он еле дополз до своей кровати и повалился на нее, даже не разложив. Впрочем, и в трезвом состоянии выпивоха вечно забывал об этом.
Быстрее! – просипел он ,протягивая дрожащую лапу к появившемуся в поле зрения спасительному горшочку.
Вошедший чуть больше приоткрыл дверь, отчего свет из открытых окон кухни прорвал мрак спальни. Пух заревел и спешно закрыл глаза; он схватился за голову и заорал:
-Урод, ты что творишь! Закрой, закрой! Кабан-недоросток! Дебил! Закро-о-ой!
Сквозь его крики послышался дробный частый стук: Хрюню буквально трясло. Он вперил взгляд в пол, пытаясь отключиться от внешнего мира, успокоиться. Слезы заставили темнеть мелкими пятнами недавно стеленные полы. Но хрупкую стену защиты разрушал пьяный ор.
- Мед давай сюда, тварь! – все рычал Пух, не замечая ничего, кроме гвоздей боли, раскалывающих его голову.
Черепки со звоном разлетелись при ударе; мед брызнул во все стороны, запачкав стены, стекал по голове Пуха, потерявшего сознание.
Дрожащим копытом Хрюня поднял крупный, по случайности острый, черепок  и начал медленно приближаться к кровати.
- Я – не свинья…-слезы комом встали в горле, ломая голос. – Я – не свинья…Я не свинья! Я поросенок!
Истошно завопив, Хрюня вонзил осколок ему в горло. Потом в живот. В глаз. Двадцать три удара. Разбрызганный мед жадно вбирал разлетевшиеся пух и опилки…

Пух, старая ты пьянь! – тишину дома разрезал веселый голос гостя. – Я знаю, что ты уже должен был проспаться! Пошли шашлыки жарить – Кристофер уже ждет!
Тигра задорно прокукарекал и прыгнул в сторону спальни. Дверь была приоткрыта, но полумрак мешал разобрать что-либо в комнате. Остановившись у входа, Тигра тихо достал небольшой пузырек и, открыв, вытряс из него пару каких-то зеленых таблеток.  Лишь проглотив их и замерев после на пару минут, он наконец толкнул дверь и с радостной улыбкой подскочил к окну. Раздвинув отчего-то липкие шторы, тигра радостно зажмурился от дневного света.
- Такой день стоит, а ты как крот зарылся!
Тут под его взгляд попал какой-то липкий клочок. тигра долго прыгал вокруг него, и лишь потом крикнул:
- Это же пух! Пух Пуха! Пух, я нашел твой пух! – и засмеялся. – Где ты там?!
В кровати никого не оказалось, и Тигра выглянул из комнаты.
- Что, уже в подвале? Опять один пьешь?! Нечестно!
По пути к лестнице, ведущей вниз, ему попадались знакомые опилки. Тигра все пытался вспомнить, где же их видел раньше. Но тут его осенило и он разразился глупым хихиканьем:
- Говорил тебе, чтоб не пил столько! Из тебя уже мозги выходят вместе с медовухой!
Свет не зажигался, И Тигра, безмятежно посвистывая, начал погружаться во тьму подвала. Пахло цветочным медом и чем-то сладковато-терпким.
«Ой» - подумал Тигра, когда искусно вшитая хирургами пружина улетела вслед кончику хвоста, отсеченному острым топором.
И больше ни одной мысли. Видимо, помешало лезвие, пробившее переносицу.

- Тигра! Пух! Сколько можно! – сердито крикнула Совунья. Ее возмущало то, как они беспечно оставили открытой входную дверь. Что, впрочем, не помешало ей тихо присвоить «плохо лежавшие» часы. – Боже, какой бардак!
- Пух, Тигра! Вечно вместе пропадают. Опять пьют, наверняка, - проворчал следом вошедший Ушастый. Красные, воспаленные глаза привычно рыскали в поисках «фрагов» или оставленного «ламерами» «дропа». Правая кисть нервно дергалась в направлении движения его голову. Вдруг, он заметил какой-то пузырек, валявшийся на полу у лестницы, ведущей вниз.
- А это еще что за бонус? – пробормотал он, в полуприсяде подкрадываясь к находке.
У Совуньи был хороший слух. А плохое зрение с лихвой компенсировали опыт и интуиция. И очки. Ее пробрал ужас, когда она увидела свой товар с фирменным клеймом на полу и Ушастого, чьи уши, торчащие над спинкой дивана, выдавали его передвижение. Кролик уже протянул руку к пузырьку…
«Полосатый – идиот!» - зло подумала Совунья и Тигре, перехватывая лапу Ушастого, и сжала его в страстных объятьях.
Кролик устало поморщился и попробовал ее отодвинуть:
- Господи .ну не сейчас! Я устал!
- Ну дорогой…Меня так заводят твои пушистые ушки, - незаметным пинком злополучный пузырек был направлен в долгий полет во мраке, а кролика решительным толчком повалили на диван. После он уже не мог встать: Совунья уверенно заняла свою позицию. Ушастые, зажмурившись от отвращения,  все пытался вырваться, но все казалось тщетным:
 - Отстань уже, ненасытная дура!
Раздался резкий хруст, и на морду Ушастого закапало чем-то теплым. Он резко открыл глаза и увидел обагренный кончик лезвия, уставившийся на него из широко раскрытого клюва.
Кролик посмотрел в остекленевшие глаза Совуньи и сорвался. С бешеным криком он начал спихивать с себя мертвое тело, что удалось с трудом. Открывшийся вид на убийцу шокировал его еще больше. Он спешно начал искать кнопку «меню»,  или хотя бы наощупь найти и нажать спасительную F3.
У Ушастого всегда была такая тонкая и хрупкая шея…

«Они его не ценили. Никогда. Даже не позвали сегодня. И не вспомнили. О Пухе – не забывают, за Тигрой возвращались, А Хрюни будто и не существовало! Он есть, только когда надо опохмелиться, сбегать за бутылкой, убраться в доме! Этот Пух…Мужлан! Неужели он не видел, как я к нему отношусь?! Как забочусь о нем! Неужели ему не хотелось просто ласки, а не грубой ругани. Эти пьяные побои, крики…Неблагодарный!
Не позвали на день рождения… Забыли, значит. Маленький слишком, значит.Но теперь у Кристофера буду только я….»
Хрюня даже подпрыгивал от возбуждения. Нездоровый блеск его глаз скрывала большая коробка в цветастой, блестящей упаковке с большим красным бантом – подарок Кристоферу. Наконец, запахло костром, и Хрюня сбавил шаг.
-Кристофер! Кристофер! – радостно закричал Хрюня. – Ты где там? Отзовись!
Хрюня? – послышался знакомый и очень удивленный голос.
- Да, Кристофер! – ответил поросенок, опуская подарок на землю. Это я, и один: остальные решили не приходить. А я пришел ,видишь!
Тут он наконец увидел Кристофера. И испуг, замерший ледяной коркой на его лице. Растерянный Хрюня перевел взгляд на мангал, в котором уже потрескивали угли. На аккуратно сложенные шампуры. На упаковку замаринованной свинины, лежавшей среди груды овощей ,зелени, бутылок.
Свинина…У Хрюни проступили слезы; с обиженным, детским выражением лица он посмотрел на мальчика.
- Я…Мы..Извини, но я хотел…- сбиваясь, попытался объясниться тот. – Поэтому и не звали…Вот.
Губы поросенка гневно задрожали. Из его горла вырвался безумный визг,  и он, подхватив на бегу острый шампур, пронзил Кристофера, нанизав его на заточенное железо.
- С днем рождения! – кричал он, раз за разом пронзая мальчика, захлебывающегося собственной кровью. В глазах его навсегда застыл ужас.

- Ребята! Кристофер!  - протянул осел, тщетно, пытаясь кого-нибудь найти. Хвост его украшал праздничный бантик, глаза, как и всегда подернутые легкой дымкой грёз, блуждали по поляне, приготовленным атрибутам пикника, ненадолго задержали взгляд на мелких следах, уходивших на север.
Честно прождав минут пять, ушастик схватил зубами веточку петрушки и уселся на траву, недалеко от мангала. Потрескивали угли; было немного сыро, но тепло.
«Странно, дождя не было. А все куда то делись…Никто меня не любит…» - с легкой грустью подумал ослик и после мечтательно уставился на облака…