Традиция

Жили-были на одной улице три товарища: Иван, Степан и Феофан. Товариществовали они чуть не с пелёнок, однако задушевными друзьями этих юношей всё же нельзя было назвать, ибо уже в детсадовских игрищах проявлялся у них разный взгляд на окружающий предмет и всякое действие из него получалось разное. То есть если, например, футбол, то Иван завсегда вратарём, Степан – Бекхемом, а Феофан – судейской бригадой, не меньше. Со школьной премудростью то же самое – где у Феофана легкостопная пятёрка, там у Ивана вымученный трояк; и наоборот: где у Степана неколебимые четыре балла, там у Ивана прекрасное отличие, а у Феофана полный аут и нескончаемая пересдача.

Ну и как пришла пора задуматься о взрослой жизни, мнения о том, как её проживать, жизнь-то эту самую, конечно, составились у них самые несходные.
– Вот я, – говорит, бывало, Иван и глядит ясным взором вдаль, для солидности, однако ж, насупив брови, – хочу прожить жизнь дельную. То есть главное – просто делать дело, а остальное как-нибудь приложится.
– Ну, – отвечает Феофан, мечтательно кося глазами и поигрывая пальцами, – дело-то делать – это всякий может. А ты попробуй не делать, а деять!.. Впрочем, для деятельской жизни ты, Ванюша, слишком прост.
– Нет, ну до чего же некоторые востры во всякое ясное дело тумана напустить – это просто поразительно! – тут же отзывается Степан, и кулаки у него так и ходят мелким ходуном от возмущения. – Где, в какой газете видана такая деятельская жизнь?! Жизнь, она бывает или обычная жизнь – это когда как у всех; или деловая жизнь – это когда при деньгах. Впрочем, для деловой жизни ты, Иван, уж не взыщи, и правда простоват.

Так они меж собой диспутировали, а как из школы выпустились, каждый пошёл своей дорожкой. Иван – на инженера учиться, Степан – по коммерческой части, а Феофан – в хитроумную академию, про которую товарищи его уяснили только, что она «информационно-политологическая», а больше ничего не поняли и не запомнили.
Встречались они теперь нечасто, а как выучились, так и вовсе оказалось, что проживание им предстоит в разных, хоть и соседних городах. И тогда они даже как-то опечалились: несмотря на все несходности и антиподности, жалко им стало своего старого доброго товарищества. Но тут Феофан говорит:

– А давайте сформулируем себе такую традицию, чтобы каждые три года по прежнему местожительству встречаться – ненадолго, просто поговорить: кто, чего, как. Вот и посмотрим, кто из нас насчёт успешного проживания жизни правее оказался.
– Дело говоришь, – согласился Иван. – Главное только, день точно назначить.
– Да чего мудрить, пусть будет сегодняшний, – предложил Степан; на том и порешили.

И вот живут они – деятельность разводят, дела созидают, деловитость соблюдают, мир шумом и слухом о себе наполняют. Так три года и пролетели; пришла пора товарищам встречаться. Расфрантились они до полной блистательности – и собираются в местном заведении, которое раньше «кафе», а теперь, будто специально для их статусности, «рестораном» стало называться.

Первым, как всегда, Ивану докладать выпало.
– Да что сказывать, – хмурится он для солидности, а у самого глаза от радости так и светятся. – Работаю я на том же нашем известном комбинате инженером – старшим теперь над группой. И главное, дело моё мне нравится, очень оно нужное и ответственное. С деньгами тоже порядок, аванс вот выдали, так что не только коммерсантам способно ныне по ресторанам ходить.

Тут глянул он улыбчиво на Степана, но тот сидит отчего-то туча тучей, и Иван вмиг одёрнулся.
– Да что это с тобой, Стёпа? – спрашивает. – Обиделся, что ли?
– Да нет, – говорит Степан, однако сам сидит такой же суровый и неприступный. – Это я так, проблема у меня небольшая, вот я и задумался. Завод у меня, понимаешь, погорел… колбасный. То есть погорел-то он не весь, но один цех выгорел. Надо срочно восстанавливать, а денег, понимаешь, не хватает.
– И сколько же тебе надо? – участливо спрашивает Иван.
– Известно сколько: пятьсот тыщ зелёными, – отвечает Степан со всей возможной сумрачностью.

У Ивана аж глаза на лоб полезли от таких цифр, да и Феофан несколько вскинул брови.
– Нет-нет, – глянув на них, быстро поправился Степан, – это мне всего столько надо. Но четыреста девяносто пять у меня есть, а не хватает пяти тыщ.
– Ох, – развёл руками Иван, – пяти тыщ зелёными у меня, конечно, нет, есть только красными, одной бумажкой. Вот, возьми, пожалуйста, если тебе поможет.
– Спасибо, в таком деле всякая помощь уместна, – отвечает многозначительно Степан, – особливо от старых товарищей.

– А что, Ванюша, – спрашивает как бы между прочим Феофан, – у тебя эта бумажка одна была? Это и есть весь твой аванс?
– Почему же – бумажки таких у меня было две, да ещё одна поменьше, – обстоятельно объясняет Иван и показывает ему кошель.
– А-а, – говорит Феофан, – ну тогда вот что: мне-то лично для моей деятельности никаких займов не надо, но, чтобы покрыть твой убыток от Степана, ты давай эту вторую бумажку мне. Я её вложу в один очень закрытый фонд с хорошим дивидендом. У меня там всё схвачено: каждый год будешь распечатку с доходом получать, – и так, успокоительно кивая, изящно пакует вторую красную бумажку из иванова кошеля в свой карман.

– Нет, ну где же выучивают на таких аспидов – это просто поразительно! – как бы сам с собой удивляется Степан, а Ивану говорит: – Ты, Ваня, даже не думай об убытке, я тебе, само собой, отдам с процентом. Но мне теперь про этого деятеля очень интересно послушать. Что же это у тебя за деятельность такая безнадобная, а, Феофан?
– Да что ж, – отвечает тот, – деятельность у меня вполне обычная, депутатская, – и скромно косит глазами и стряхает пылинку с лацкана.

Иван со Степаном так рты и разинули.
– Ничего особенного, – как ни в чём ни бывало продолжает Феофан, – областная Дума, сельский округ. Далековато, правда, а так ничего… Ты, Стёпушка, на меня обиды не держи: моя деятельность, сам понимаешь, не наличностью сильна. Я и денег-то с собой не ношу, так что пожертвования тебе сделать никак не смог бы. Вот ежели бы ты со своим, предположим, колбасным заводом обретался в моей юрисдикции, я бы тебе, конечно, помог, принял бы для тебя специальный закон о колбасных заводах…
– Да? – говорит Степан, сжимая кулаки и буравя его взглядом. – А ты прими. Мне завод всё равно, почитай, с нуля ставить, так что я хоть завтра готов в твою юрисдикцию.
– Ну знаешь, это не так скоро, – строго осаживает его Феофан. – Закон ещё расписать надо, согласовать, опробовать – и всё это, заметь, с нуля.
– Отчего же с нуля? – допытывается Степан. – Что, во всём твоём, предположим, даже сельском округе ни одного колбасного завода нет?
– Нет, – спокойненько отвечает Феофан. – Да они нам и без надобности. Потому как у нас в округе имеется ценный природный ресурс, и мы его в те самые зелёные конвертируем. Так что селяне мои импортную колбасу кушать привыкши. И кстати, завтра в девять у меня важное совещание по этому ресурсу, потому я уже опаздываю на самолёт. Словом, рад был повидать вас и ваши успехи, товарищи – а теперь до скорого.
– Да-да, через три года! – только и успел крикнуть ему вдогонку Иван. А со Степаном они посидели ещё немножко в какой-то несообщительной задумчивости – и тоже распрощались до следующей встречи.

Так живут они дальше – деятельность разводят, дела созидают, деловитость соблюдают, мир шумом и слухом о себе наполняют, – три года и пролетели. А как пришла пора товарищам встречаться, расфрантились они до полной небрежности и снова в том же заведении собираются.

Первым опять Иван докладает – безо всякой гордыни, но с приятной глазу степенной простотой:
– Ну что сказывать – я теперь на своём комбинате главным инженером, много дельного наметил. А вообще развитие у нас хорошее, прибыль тоже имеется, реконструкцию вот затеяли. А у тебя, Стёпа, как дела с твоим колбасным заводом?
– Всё путём, – веско отвечает Степан. – Развитие прибыли у меня ещё покруче вашего будет. Меня тут в группу бошей зовут, чтобы капитал на бирже сподручней привлекать. Но это я ещё подумаю, хотя капиталу на реконструкцию мне, конечно, не помешало бы… Да, Иван, я тебе процент твой принёс, аккурат тыщу рублей – вот, возьми. Можешь, кстати, и ещё вложиться, если у тебя, конечно, не последние – мне хоть и мелочь, а от товарища приятно, да и тебе прибыток будет.
– Да пожалуйста, – улыбается Иван, достаёт кошель и даёт ему взамен тысячи пять одной бумажкой. – Мне теперь в аванс три таких дают, и насчёт реконструкции я очень понимаю.
– Кстати, Ванюша, я тебе тоже распечатку принёс, – как бы с ленцой вступает Феофан. – Только со мной у тебя не тыща, а три раза по тыще вышло. Так что думай, куда вкладываться: в неудостоверенный колбасный завод или в государственно-гарантированный космически-безопасный проект. Я теперь тамошней астрономической деятельностью руковожу и весь фонд уже туда перевёл; но если прямо сейчас, то ты успеешь.

Так он Ивана обнадёжил – и уверенно переводит вторую красную бумажку из его кошеля в свой карман.
– Нет, ну где же выучивают на таких астрономов – это просто поразительно! – буравит его взглядом Степан и сжимает кулаки. – Это даже интересно послушать. Так что, ты говоришь, у тебя за проект?
– Газеты читать надо, – строго осаживает его Феофан. – Космический проект по комплексной безопасности: политической, экономической и экологической. Но политической там другие управления занимаются, а мои астрономы – больше экологической.
– Это как же? – допытывается Степан.
– А так же, – отвечает Феофан, сурово кося глазами и стряхая пылинку с лацкана. – Будем делать мониторинг всех заводов, особливо пищевых и колбасных. И если они нереконструированные и много выделяют в атмосферу, закрывать их будем к лешему – вот как.

Тут Степан грохнул кулаком по столу и уж ощерился для ответной речи, но вдруг вскакивает Иван и торопливо говорит:
– Ох, а время-то уже!.. У меня ж завтра в девять совещание. Так что очень рад был повидать вас и ваши успехи, товарищи, а теперь на поезд побегу. До скорого через три года!
Так успешил он; Степан же с Феофаном посидели ещё немножко, глядя друг на друга в какой-то интересной задумчивости – и распрощались тоже до следующей встречи.

И вот живут они вроде как прежде, да не совсем так. Потому что ежели кто уж столько лет разводит деятельность и созидает дела, то слух о нём начинает достигать товарищей уже безо всякого его участия. Так оно, по крайности, заведено в нашей малоэтажной местности, где всякий дельный человек на виду и больше трёх деловых героев на улицу не бывает.
И берут уже у Ивана интервью как у замдиректора известного комбината; а про Степана пишут, что будет он открывать в соседнем городе филиал колбасного завода; а про Феофана поговаривают, будто бы привёз он из заграницы какое-то прогрессивное веяние и собирается его внедрять.

Так что, как пришла пора товарищам встречаться, расфрантились они до полной вальяжности, собрались – и безо всякого Иванова доклада с поздравлений начали.
– Рад за тебя, Ванюша, – едва сели, говорит Феофан. – Узкую ты себе дорожку выбрал, но идёшь по ней хорошо.
– И я очень рад за тебя, Иван, – говорит Степан. – Но ты мне скажи, тебе долю или хоть бонус какой выделили?
– Выделили, выделили, – нахмурившись для порядка, отвечает Иван. – Но не это главное. Главное, мы такие дела задумали – очень интересные дела… Ну да Бог с ним – ты-то, Стёпа, каким молодцом! Уже филиал! И когда же?
– Да думал через месяц. Но не знаю, успеем ли, – солидно рассуждает Степан. – Дело-то серьёзное… Кстати, долг мой, Иван – вот десять тыщ, и как есть двумя бумажками. Я бы тебе и процент принёс, да деловая традиция, понимаешь, противится всё сразу отдавать. Ну да Бог с ним, я тебе ещё напроцентный процент насчитаю.

– Напроцентный процент у нас «композиционный» называется, – как бы нехотя цедит Феофан. – Это я тебе как дипломированный финансово-астральный консультант заявляю. Так что, ежели в твоём колбасном бизнесе такие проблемы с потреблением коммуникационных понятий, обращайся. Я как раз сеть консультаций открываю – ближайшая к тебе будет в Токио. Но можешь и в Париж.
– Нет, ну где же выучивают на таких астралов – это просто поразительно! – как бы в восхищении произносит Степан. – Так что, ты говоришь, у тебя за консультации?
– Самого глобального спектра, – величественно отвечает Феофан, и загадочно косит глазами и стряхает пылинку с лацкана. – Финансовый астрал – это только часть, а вообще тут целый социально-эзотерический комплекс. Обидно только, что всё за границей, а у нас пока не получается открыть.
– Это почему же? – интересуется Степан.
– Карма, – пожимает плечами Феофан. – Завистников много. Тут для нейтрализации, в сущности, хватило бы небольшого дружеского энергетического вливания, какого-то чисто символического жеста доверия…
– Ну хорошо, вот тебе символический жест доверия, – улыбчиво говорит Иван и протягивает ему пятитысячную. – Пойдёт?
– Возможно… возможно… – несколько помахав бумажкой в воздухе, сообщает Феофан и небрежно пихает её в карман.
– Так, – говорит тогда Степан и решительно встаёт. – Хотел я с тобой парой слов перекинуться, Иван, да поздно уже. У меня завтра в девять на филиале совещание, а туда ещё добраться надо. В общем, рад был повидать вас и ваши успехи, товарищи – ну и до скорого.

Ушёл он, а Иван с Феофаном посидели ещё немножко в какой-то астральной задумчивости – да и распрощались тоже до следующей встречи.

Однако следующей по расписанию встречи у товарищей не случилось. И не потому, что Ивану за многими дельными заботами и подумать о ней было недосуг. И не потому, что Степанова деловая жизнь дала сбой, и ходил даже слух, что его упечь хотели по наложной части, но он как человек денежный сумел эту незадачку разрешить. Оно конечно, дыма без огня не бывает, но с другой стороны, мало ли какие слухи ходят – на то они и слухи, чтобы их вполуха слушать. Ходил ведь слух и про Феофана, что его-то, не в пример Степану, не только хотели, но и упекли. Однако никто не мог объяснить этого упекания дельно и постатейно.
Потому Иван, например, от таких слухачей только отмахивался – ну они к нему ходить и перестали, раз он такой неинтересный. И совсем было забыл он все эти россказни про Феофана и, к стыду своему, даже и про встречу, но аккурат за неделю до неё объявляется ему по телефону Степан и говорит:

– Иван, я давно хотел тебя спросить: зачем ты в последний раз Феофану денег дал?
– Да как же, Стёпа, я ведь и тебе давал, – растерялся Иван.
– Да, давал, – подтверждает Степан. – Но ведь я же тебе отдавал! А он?! Это ж язык не повернётся повторить про его астральные проекты!..
– Ну знаешь, Стёпа, – несколько смущённо отвечает Иван, – ты-то тоже, предположим, со своей группой бошей…
– С группой бошей – предположим, – соглашается Степан. – Но это ж такая деловая традиция, говорить на тридцать процентов больше, чем у тебя есть. И не спрашивай меня со своим инженерным мышлением, как я те тридцать процентов вычисляю: это чисто деловая интуиция. Но главное, Ваня: у меня-то мой завод есть! И даже когда он был один горелый цех, он всё равно уже был. А у него, кроме штук двадцати таких Иванов, как ты, не было и нет ничего! Неужто ты не понял?
– Да не то чтоб не понял… – вздыхает Иван. – Но что ж ему, помирать теперь, что ли?
– Нет, ну до чего же безответственны некоторые граждане – это просто поразительно! – возмущается Степан. – Короче, Иван, я считаю, что это ты своей безнадзорной простотой вызвал у него стадию.
– Что-что вызвал? – не понял Иван.

– А вот что, – отвечает Степан и рассказывает, что Феофана таки упекли, только не туда, куда все думали, а по медицинской части. Потому что доктора нашли у него интересную болезнь типа наполеоновской, но более коммерчески-деятельного направления. То есть такой, предположим, Ротшильд-Крупп сперва только говорит, что он Ротшильд, и берёт займы для налаживания деятельности Круппа, но сам при этом ещё думает, что это просто такая деловая традиция становления Ротшильдов-Круппов - и тут для докторов интересного мало. А потом он уже сам начинает путаться, Ротшильд он или не Ротшильд, или, может быть, Крупп, и уже не интересуется никаким делом кроме займов для дальнейшей видимости Ротшильда-Круппа – и вот это для докторов уже интересная стадия. Тогда они его забирают к себе и лечат, потому что теперь он общественно-опасный.
 
– По-хорошему Феофана надо было забирать давно, – говорит Степан, – тут я с докторами согласен. Но вот насчёт причин заболеваемости… То есть своё мнение я тебе уже сказал, а они, понимаешь, считают, что виновата сама традиция – и деловая, и даже, например, такая, как наша. Но с этим же никак невозможно согласиться! Что-что, а это Феофан придумал хорошо, и мне, например, наша традиция была очень полезна. Потому я от неё отступать не намерен. Но как согласить её с мнением докторов, чтобы они нас к нему на встречу пустили, сообразить не могу. Может, ты в своей простоте что-нибудь гениальное придумаешь. Короче, Иван: ты эту кашу заварил – тебе и расхлёбывать. Давай думай.

Эдаким строгим наказом закончил Степан разговор, и тогда Иван стал думать. Думал день, думал два, думал неделю – уж и день для встречи миновал, а он так ничего и не придумал. Но потом подумал-подумал ещё немножко – и, может, оно Степану и не понравится, а для себя решил так: со старыми товарищами можно на крайняк и без всяких традиций встречаться. Разве мало им о чём поговорить? А традиции – ну их к лешему такие традиции: главное, живы все как-нибудь – и ладно.