Красота это страшная сила

Сегодня была приглашена на обед к одному старенькому профессору, его жене и дочери. Причём моим знакомым является именно старенький профессор, а не дочь, как можно было бы подумать. Но сейчас речь не об этом.
А о том, что в два часа дня в воскресенье в лютый мороз (по здешним меркам) я вышла из дома и бодро зашагала к автобусной остановке.
Тишина стояла ошеломляющая.
Нет, я всё понимаю, воскресенье, всё закрыто. Но людей было не то чтобы мало. Их не было вообще.
Варта, пару недель назад разлившаяся на несколько метров в обе стороны, тихо и сонно выдыхала туман под мостом Святого Роха, через который мне требовалось перейти. У берега плескались какие-то белые птицы. Я не взяла из дома очки, поэтому точно не могу сказать, что это были за птицы. Для лебедей мелковаты. Скорее всего, чайки.
За ночь земля покрылась тончайшим слоем снега. Не снега даже, лёгкой и хрупкой снежной пыльцы.
Я сквозь сопли вдыхала морозный воздух и была настроена очень торжественно. Даже как-то по рождественскому.
Правда была одна проблема: у меня кончились билеты на автобус. А всё кругом закрыто, и даже спросить не у кого. Я терзалась сомнениями – то ли ехать зайцем (правда в полупустом автобусе это будет уж очень бросаться в глаза), то ли пройти ещё два квартала до киоска, который, я точно знала, открыт в воскресенье.   
Уже возле самой остановки навстречу мне попался священник. То есть может быть и монах, честно говоря, я до сих пор не могу так с ходу отличить диакона от священника, а епископа от монаха. В общем, кто-то, имеющий явное и непосредственное отношение к святой римско-католической церкви.
Обычно я довольно охотно общаюсь с прохожими, особенно в такие пустынные дни. Пожилые монахини, например, идеальные кандидатуры для того, чтобы спросить дорогу. Все покажут и расскажут, только что за руку не отведут.
Но к мужчине я боялась обратиться, потому что здесь в Познане есть один монастырь, где все монахи дали обед молчания, и очень невежливо к ним обращаться на улице. Просто я, увлечённая своими мирскими делами, так и не удосужилась выяснить, как одеваются эти монахи, чтобы случайно их не спросить о чём-нибудь.
Поэтому на всякий случай я избегала всех мужчин в рясе.
Но сейчас мне так не хотелось идти по морозу ещё два квартала, что я решила рискнуть.
Мужчина в черно-темно-синем приближался, из-за плохого зрения, я не видела его лица вплоть до того момента, пока он не оказался в нескольких шагах от меня.
Я посмотрела на него, и заготовленная фраза горячим комком скользнула по пищеводу куда-то внутрь меня.
Настолько красивого лица я не видела никогда в жизни. Да, наверное, чёрная ряса сыграла свою роль, и будь он одет в джинсы и кеды, он бы не произвёл на меня такого впечатления.
Но дело в том, что несмотря ни на что (я имею в виду испытываемый мною здоровый скепсис по поводу правдивости описанных в библии событий, а так же постоянные разоблачения священников-педофилов), я всё же трепещу перед священниками.
Никак не могу побороть зависть, которою они у меня вызывают.
Этим людям дана уверенность, стержень, смысл. Они, в отличие от меня, знают, что хорошо, а что плохо.
И совершенно не важно, правы они или нет. Внутри себя они непоколебимы.
Во всяком случае, я так себе это представляю, хотя возможно в жизни всё гораздо прозаичнее. Просто мне очень не хватает уверенности в выбранном пути.
Я бы хотела жить с чувством, что всё делаю правильно. С чувством, что где-то написано как надо, и если делать так, то всё будет в порядке, и я не принесу зла в этот мир.
Монахини почему-то таких чувств у меня не вызывают.
Но вернёмся к встреченному мною воскресным днём священнику (или монаху).
Он прошел мимо, и даже не взглянул на меня. А я стояла, словно пригвождённая к месту и испытывала целую бурю эмоций.
И прежде всего стыд и сожаление что я женщина.
Будь я мужчиной, я бы могла хотя бы попытаться заговорить с ним, втереться к нему в доверие и каким-то невероятным образом уговорить его позировать мне.
Это лицо я могла бы рисовать бесконечно. Но будучи женщиной, и пытаться не стоит.
Учитывая обязательный целибат священства в католицизме, совершенно не важно, священник он или монах. В любом случае, он совершенно фатально недоступен.
А значит, я непременно его захочу.
Иначе и быть не может. И я буду хотеть всё сильнее и сильнее, пока, наконец, не буду вынуждена сменить место жительства, чтобы избавиться от наваждения. 
Но за время нашего знакомства я передумаю столько ужасных грязных мыслей, что хватит на несколько десятилетий моей жизни в обычном режиме, и после этого одна дорога мне будет – в ад (если конечно он-таки существует).
Но это ещё не всё.
Это был лишь первый уровень стыда. А на втором уровне я стыдилась того, что я женщина, потому что мне нет места в мире католических священников. Этих ангелов с просветлёнными лицами и непоколебимой верой.
На этом уровне уже не было меня той, что хочет во чтобы то ни стало завладеть красивым человеком, как ребёнок - красивой игрушкой с витрины. Всё капризное, вся моя гордыня, желчь и спесь, на самом деле при малейшем эмоциональным потрясении осыпается как шелуха. 
Внутри себя я была раздавлена невозможностью услышать его мысли, осознанием того что никогда в этой жизни и этой вселенной этот прекрасный человек не станет говорить со мной о том, что он чувствует. О Боге, например.
Потому что я недостойна доверия. Априори я враг, угроза всему прекрасному, что есть внутри него.
И не потому что я – искушение. О если бы так.   
Да да да я знаю, что на самом деле священники не такие. Точнее догадываюсь. Но где-то глубоко в моих генах заключёно это тупое и слепое преклонение перед мужчинами в рясах, и никакие доводы рассудка тут уже не помогут.
Это совершенно иррациональное. Как и то, что я плачу глядя на готические соборы вживую, потому что не могу вместить в себя столько красоты (так было в Праге и в Вене).
Наверное, кто-то из моих предков был излишне религиозен, и теперь у меня просто мозг наизнанку выворачивается от некоторых атрибутов католической религии.
А ещё церковная музыка и орган…
Но это уже, пожалуй, отдельный разговор.
И всё что я могу – тихо и незаметно наслаждаться этим музыкально-архитектурно-ангельским великолепием. И никогда не быть его частью.
Всё что я могу – стать одной из этих суетливых благообразных женщин неопределённого возраста, снующих по городу с тяжёлыми крестами на шее, словно пригибающих их к земле.
Ну уж нет, этому точно не бывать.
Монахини ничего общего не имеют с тем миром, который я описала.

P.S. Я осознаю, как странно это всё сейчас прозвучало. В своё оправдание я хочу сказать, что все католические священники, которых я встречала на своём пути, произвели на меня впечатление очень умных, спокойных и рассудительных людей. Либо мне несказанно везло, либо в семинарии их этому специально обучают.

P.S.S. Прости меня красивый человек что я думаю и пишу про тебя. Знаю, такому вниманию ты бы не был рад.