Ангелы-спасители

       Десятый класс заканчивала в Андижане, областном центре Узбекистана, так как родители купили дом на родине отца – в самом центре города, который нашёл мой старший брат. Сам дом оказался не очень большим, но довольно просторным, уютным  и красивым двором, засаженным фруктовыми деревьями, виноградником и кустами розы вдоль зацементиованных дорожек.
       Обжить новое жилище отправили меня с сестрёнкой Дилбар. Мама же с отцом и младшим братом остались в Узгене до Нового года. Я любила свой родной Узген, провинциальный город на самом юге Киргизии, вольготно раскинувшегося на возвышенности, у подножия которой текла река Кара-дарья, а напротив, возвышался зелёный-зелёный, огромный холм-гора Туячи ( Верблюжий ), на самой верхушке которого стояла телевизионная вышка. Когда-то Узген стоял на пересечении караванных путей из Китая и процветал. Свидетельством тому были несколько огромных мавзолеев на кладбище и очень высокий минарет на пыльной городской площади, которая служила ещё и футбольным полем уже в наше время. В этом городе родились я, и все мои шестеро сестёр и братьев. Жизнь била ключом: нам всегда было чем заняться, куда пойти в поход, куда бегать купаться, а самое главное – куда ходить за книгами. У нас был хороший книжный магазин и богатая библиотека – своего рода окна в большой мир.
       Русская школа №1 имени Фрунзе славилась по всей Ошской области и даже по всей Киргизской ССР. У нас была сильная школа, и прекрасные учителя, которых я любила. Мои старший брат и сестра – гордость семьи и всей школы – по очереди становились председателями пионерского совета дружины, затем секретарями комсомольской организации, отлично учились и были лидерами школьных баскетбольных команд, которые часто становились чемпионами, как по области, так и по всей республике. Когда школьный тренер уехал, тренировки проводили сами брат и сестра как капитаны команд. Я была счастлива в своем городе детства. Сейчас с уверенностью могу сказать, что больше нигде не видела столько звезд на небе, как у нас в Узгене. Возможно, из-за высоты (примерно 1500 метров над уровнем моря) воздух там всегда был чист, вкусен и полезен, а небо по ночам – бархатно-чёрное, усыпан звездами, что дух захватывало!
И вот со всем этим пришлось распрощаться и уехать в совершенно чужой мне город. Всему всегда приходит конец – вот так неожиданно, раньше времени, я оставила любимый город, дом, школу, подруг и детство.

       Привыкать к новому дому было нелегко, так как прежние хозяева ещё не съехали, а мне, очень стеснительной, робкой  путаться у них под ногами, пусть даже уже и в собственном доме, было нелегко.
На моё счастье соседями оказались добрые, отзывчивые люди – семья Салимовых, родня бывшего хозяина дома. Сёстры Лиля и Роза учились в 24-й школе, где и я с сестренкой и братишкой должны были учиться. Мы с Лилей оказались ещё и одноклассницами – это было везением! Даже не представляю, как бы я вживалась в совершенно чужой мне мир, если бы не сёстра Салимовы.
       Я не проучилась и месяца, как была объявлена всеобщая мобилизация школ на сбор хлопка. В Средней Азии это мероприятие государственной важности – бич школьников и студентов, без них ни одна республика не смогла бы выполнить планы. Я помню, как в Киргизии, поздней осенью, мы с большими мучениями собирали хлопок. До сих пор не понимаю кому нужны были те коробочки так и не успевшего созреть хлопка. Зачем было нужно мучить детей, даже когда не было в том надобности – мы ведь каждый день месили грязь и, замерзшие, бродили по совершенно пустым полям и совершенно не гнувшимися пальцами срывали редкие, почерневшие и мёрзлые коробочки уже не "белого золота". Я была в трансе. Одноклассники-андижанцы рассказывали, что как-то даже Новый год пришлось им встречать в колхозе. А я ещё не успела забыть, как в Киргизии мы ходили, как зомби, по бесконечным заледеневшим хлопковым рядам, так как нам не разрешалось уходить с «поля боя».
      И вот опять на нас началась охота. У меня на руках была сестра-пятиклассница, в доме мы с ней  жили уже одни. И как я могла оставить её?! Выход был один – поговорить с классной руководительницей Фаиной Ивановной. Классная была совершенной мямлей, и, естественно, она меня отправила к директору, даже не попытавшись выслушать меня и помочь. Директор – нечто злое, вредное, не вписывающееся в моё представление о педагогике, о том, каким должен быть учитель, вызывал ужас. В нашей школе директором была женщина-татарка - её все боялись. Она не дослушав меня, с ходу начала орать, что я хочу увильнуть от сбора хлопка, и что я наглая бессовестная симулянтка. Я, раздавленная обрушившимися на меня несправедливыми обвинениями, была в шоке, но всё же поняла – придётся ехать, и школе абсолютно плевать на меня и на мои проблемы, никто не собирается их решать. Мне пришлось смириться с тем, что Андижанской области не обойтись без моего участия, и без моих жалких килограммов она не выполнит план по сбору стратегического сырья.
       Сестрёнку оставила на попечение соседей Салимовых, тем более что Лиля по состоянию здоровья не могла ехать на хлопок. Обеспечив Дилбар продуктами, деньгами, дав указания временным опекунам, я отправилась на "фронт".

       Это был тяжёлый труд. Душу мою терзали переживания за сестрёнку. Каждый день думала о родителях, братишке и не могла дождаться, когда же мои мучения закончатся. Почти два месяца, проведённые на хлопке, показались мне вечностью – я очень устала и очень соскучилась по своим родным.
       Честно отдав дань родине, я вернулась домой солнечным ноябрьским днём. Дома сестрёнки не оказалось – она уехала на выходные в Узген. А для меня лежала записка от отца, чтобы я после хлопка обязательно приехала повидаться с ними в Узген. Я очень соскучилась по родным, по Узгену, поэтому с радостью стала собираться в дорогу, не подумав отложить поездку на завтра. Принарядилась, заплела две косы и надела белые босоножки на высоких каблуках. Не помню точно, чем  руководствовалась, но я совершила ошибку. Андижан находится в 40 минутах езды от Оша (областной центр на юге Киргизии), а оттуда идут прямые автобусы до Узгена. Правда, ехать часа три и, чаще всего, стоя. Автобус битком набивается, в основном – пожилыми людьми, поэтому и речи быть не могло, что удастся хоть немного посидеть. Я выбрала другой маршрут – поездом до Кара-Су, а там сесть на автобус, идущий в Узген или проходящий туда из Оша. Очевидно, я решила сократить путь, так как Кара-Су находится между двумя городами - Узгеном и Ошом.
       Когда приехала на вокзал, ещё вовсю светило солнце. Купив билет и ещё подождав, когда по расписанию подойдёт состав, я села в набитый людьми вагон в полной уверенности, что часа через два буду в Кара-Су и успею сесть на автобус. А поезд тащился, как арба, останавливаясь чуть ли не каждые полчаса, – вот это я и не учла. Возможно, я села на самый медленный почтовый поезд. Мимо проплывали сады, пустые хлопковые поля, какие-то селения; делать было нечего, поэтому, не отрываясь, смотрела на привычные пейзажи. Время шло. Люди выходили и заходили. Солнце, наконец, село. Поезд тащился и тащился, а на душе делалось всё тревожней и тревожней. Я таращилась в окно и вдруг с ужасом поняла, что за окном уже темень, и со стекла на меня смотрит моё перепуганное лицо. Моё сердце сжалось, а в голове стучала одна мысль: «Что же мне делать?!» Я не знала, что делать, и во мне волной поднималась паника. Я впала в ступор от страха.
Когда, наконец, поезд остановился окончательно, и уже немногочисленные пассажиры вышли на плохо освещенную станцию, моя последняя надежда угасла в совершенной темени, окутавший городок: не успела оглянуться – все люди разбежались в ночи, как тараканы, оставив меня одну.

       Кара-Су – пыльный, грязный допотопный городишко на границе  республик, состоящий из двух частей (одна принадлежит Узбекистану, другая – Киргизии), славится и поныне своим огромным и дешевым вещевым базаром. От станции до автовокзала идти недолго, в быстром темпе минут 15-20. Мне предстояло пройти по практически неосвещенному пространству,как по вражеской территории, где могло затаиться всё, что угодно. Я сжалась в комок и шагнула в неизвестное.
Шаги мои дробным быстрым стуком отскакивали от притаившихся темных переулков, стекающихся к тротуару, от пыльных кустов, от тутовника, где по местным поверьям обитает ажина, – местная нечистая сила, – от огромных чинар и тополей, что были высажены вдоль дороги ещё задолго до того, как положили асфальт, и били по ушам. Я не могла не стучать, так как на мне были босоножки на каблуках, не могла идти тихо, так как спешила, хотя и понимала – вряд ли в такое время остался хоть один автобус хоть куда-нибудь, и на дверях автовокзала не будет висеть замок.
Все мои чувства обострились, я поминутно оглядывалась, но за слабоосвещенными редкими фонарями участками улицы смыкалась тьма. В этой тьме мне мерещились какие-то тени, может, ажины? Я страшилась их не меньше, чем реальных маньяков. Мне чудились какие-то шорохи, слышались странные звуки – это вызывало у меня нервную дрожь. Казалось, всё пространство вокруг сгустилось, ощерилось, и я грохотом каблуков растревожила всех монстров в округе. В очередной раз оглянувшись, на противоположной стороне заметила тень, отделившуюся от дерева. Неужели мои страхи материализовались, и, может быть, я потеряла покой ещё в поезде именно потому, что почувствовала что-то?! Борясь с отчаянием, очень надеясь, что мне только показалось, только почудилось, я не побежала панически, тем самым провоцируя возможного преследователя на резкие действия, а просто прибавила шагу.
       Я содрогнулась, услышав через некоторое время голос сзади. Не сбавляя шага, понимая, что мне некуда деться, обречённо обернулась и увидела нечто такое, что и днем вызвало бы ужас и омерзение: вытянутое лицо, длинные грязные волосы, какие-то лохмотья одежды и почти беззубый рот. Всё это я разглядела только потому, что он меня настиг как раз на более-менее освещенном месте. Он на самом деле был жуток, и его облик впечатался в мою память на всю жизнь. Я старалась не думать, что это «нечто» может на меня сейчас напасть, и никто мне не поможет, и ни единая душа об этом не узнает. Это «нечто» спросило, как меня зовут, почему в такое позднее время куда-то иду, и предложил пойти с ним. Всё это время он на небольшом отдалении тащился за мной, неуклонно придвигаясь ближе и ближе. Мне нечего было ему сказать, я молчала, сжав сердце в кулак, упорно и быстро шагая вперёд, всё еще надеясь увидеть впереди шоссе или хоть одну живую душу. До сих пор для меня осталось загадкой, почему это чудовище сразу не набросилось на меня, ведь сумел же он за считанные минуты, хотя был довольно далеко, бесшумно меня настигнуть.
       Не знаю, в какой момент он бы всё же напал, но вдруг из тёмного переулка прямо на меня вышли двое парней-узбеков. У меня всегда была отличная реакция: я рванулась вперёд, в одно мгновение очутилась за спиной ребят и так затараторила, что оборванец, возможно, удивился тому, что я оказалась не немой. Я сказала, что этот тип меня преследует, и попросила их помочь дойти до автовокзала. Они встали с двух сторон от меня, и мы вместе пошли дальше. Парни стали расспрашивать откуда я, и куда иду. Естественно, выяснилось, что никаких автобусов уже нет, а ошский, скорее всего, уже проехал. Ребята предложили, раз мне деваться некуда, пойти с ними на вечеринку, а потом до утра у кого-нибудь из них переночевать. Я испугалась: мне не понравился их слегка игривый тон, перспектива идти куда-то с совершенно незнакомыми парнями; но что тут было делать – выбора не было. Сердце опять свело от страха.
      Всё то время, пока мы шли и обсуждали моё незавидное положение, преследователь тащился, именно тащился за нами и всё канючил, чтобы ребята отдали меня ему, что, мол, я – его добыча. Парни в ответ резко что-то отвечали, после чего пошли ругательства и угрозы. Насколько серьёзны были угрозы, мы поняли, когда он откуда-то из лохмотьев вытащил огромный нож и стал наскакивать на ребят. Нож действительно был большим и представлял уже серьёзную опасность. Ребятам ничего не осталось, как остановиться и что-то делать с этим существом. Они сунули мне в руки свёрток, в котором я нащупала две бутылки то ли вина, то ли водки, и развернулись к нему. Я слышала грязные ругательства, мат и шаг за шагом отодвигалась от них – мне невыносимо было слышать ругань, и страшно было за ребят. Они были безоружны – зря отдали бутылки, иначе была бы хоть какая-то защита от ножа.
Когда я уже отодвинулась от них на несколько метров, то не поверила своим глазам – увидела красные огоньки проехавшего мимо по дороге автобуса, – оказалось, трасса была совсем рядом. Автобус остановился в нескольких метрах от меня, и из него стали вываливаться люди. Мне повезло, что он был битком набит, и, пока одни вылезали, а другие выгружали багаж, самые первые пассажиры уже поравнялись со мной. Я спросила у женщины, куда едет автобус, и услышала в ответ божественное: «В Узген!» Но в руках у меня был свёрток, я не могла вернуться, чтобы поблагодарить и отдать их моим спасителям, уехать с ними тоже не могла – я заметалась, не зная, что делать. Тут меня осенило – я сунула свёрток в руки женщине и зачастила с просьбой – отдать вон тем парням, которые находятся впереди, как раз на её пути, и ещё передать им мою благодарность. И рванулась к последнему автобусу из Оша, нет, не в Узген, а в свою будущую жизнь!
Не знаю, отдала ли та женщина свёрток ребятам, передала ли мою благодарность, но я надеюсь, что она сделала это. Если даже она не передала, то мои ангелы-спасители поняли, что я всё же села на тот последний автобус, поэтому не в обиде на меня, и даже, наверное, благополучно попали на свою вечеринку. Я надеюсь, что они живы и здоровы, у них куча детей и внуков – судьба должна была отблагодарить их за моё спасение. В душном, набитом людьми автобусе, зажатая со всех сторон, я впала в блаженство, и, закрыв глаза, повторяла вновь и вновь:  «Спасибо тебе, Господи!»

       Возможно, многие из нас находились на грани между жизнью и смертью. Многие не раз, может быть, смотрели смерти в лицо, но судьба давала возможность жить дальше. По молодости мы особенно неосторожны, безрассудны, не можем представить, что можем умереть, и мир будет существовать без нас. Но когда оказываемся на грани, и судьба дает нам шанс, мы должны со всей ответственностью подойти к этому дару. Каждый поступает по своему разумению и сам решает, как распорядиться выпавшим шансом – всё зависит от личности каждого из нас, и всё же... Всё же, в благодарность Судьбе, мы должны постараться, попытаться прожить достойную жизнь.

17.11.2010 г.