Запасной вариант. Глава 26. Возвращение

С полным под завязочку кейсом «зелёных», щедро отстегнутых Мансором, через два накопителя в Домодедово и Толмачёво, через аэрофлотское кресло с пристегашками, сквозь дурные мысли о происходящем сейчас с Алёной я продирался, прорывался, проламывался назад. Я возвращался. Как Одиссей на Итаку после дальних странствий, в которых его чуть было не прихлопнул камешком-скалой одноглазый свирепый Циклоп.
Водила Мансора, по совместительству постреливающий с чердачка в бывших трудящихся, кипящих страстями массовых беспорядков, закатил мне отходняк в «Праге». Великолепное тёмное пиво и паюсная икра. «Может, по девочкам?» — подмигнул мне Серёга, перекатывая бугры мышц под кожаном. Но я уже весь был мыслями со своей Пенелопой-манекенщицей. Со змеетелой Матой Хари моей, героиновой Мэрилин, с Килер, на которой я готов был лохануться, как советский офицер Иванов… И всё-таки я не настолько потерял голову, чтобы тащиться с чемоданом баксов во вражеское логово. Сделавших такое крупное дело убивают. А мне очень хотелось жить. Сунув кейс с деньгами в камеру хранения, набрав код и щелкнув дверцей, я направлялся на выход. Пару пачек, туго спелёнатых банковскими склейками, я предусмотрительно переложил в карман брюк ещё в самолёте.

Спешным шагом выйдя из здания Толмачёвского аэропорта, я обнаружил, что меня никто не встречает и не пасёт. Этот вариант (не самый лучший) я просчитал еще в самолёте. Было ясно как белый день, что вот сейчас, вот сию секунду, пока я рву дверку первого попавшегося таксомотора и сую обалдевшему таксисту в лапу баксы, лишь бы он, родимый, не жалел скатов и поршневой, в особняке Савченко разыгрывается последний акт шекспировской драмы. (Скаты потом таксист сменит. Поршневую отремонтирует на эти деньги, да ещё с лихвой останется.) Понятно было, пока выдыхал я пресловутое «Гони!», что Толик, Кон и

Лысый с командой ломятся к сейфу. Ах, этот сейф, вделанный в стенку особняка! Прикрытый картинкой авангардиста или старинной иконой! Недаром он мне мерещился с самого начала! Ну, Савченко так просто не скажет, где сокровище. Под каким таким кустом в огороде закопано. Для этого его надо пытать. Ну, а Алёна! Из Алёны ребята вполне могут соорудить заложницу, с помощью которой можно пошантажировать меня, чтобы забрать камни, если таковые при мне имеются, или деньги за них, если я взял наличкой. Вот такой расклад. Можно, конечно, прям сейчас через диспетчерскую таксопарка связаться с шефом, чтобы дали группу захвата. Вертолёт, ясное дело, не пришлют, чтобы я мог спуститься на нём по верёвочной лестнице на крышу особняка и повывихивать скулы всем этим охотникам за бриллиантами. Хотя ради Алёны можно было бы и вертолёт... Не безразлична она мне всё-таки... Да что, собственно, выпуливать в эфир секретную информацию? Шеф и без того знает, где я и что. В «Праге» недаром за столиком с неграми попивал пивко всё тот же супермен, вышедший за мной следом из Третьяковки. Не киллер это. Наш. На Лубянке уже всё проанализировали. Интеллектуалы там есть. Не всё же им по старинке заниматься Синявским — Абрамом Терцем, делами о врачах — отравителях Сталина, происками английских агентов в аппарате ЦК и садистскими штучками с проламыванием черепа Троцкого ледорубом...
Думаю, что от группы захвата тебе, майор Корнеев, придётся отказаться. Оно, конечно, хорошо бы — раз-два! Десяток стволов. Пяток мордоворотов-спецназовцев. И все повязаны. Но тогда вся работа по внедрению — насмарку... Тогда по всей пройденной тобой цепи последует сигнал: гэбэшника, агента спецслужбы на груди пригрели. И потом, наше дело — сбор информации... А там уж пусть действуют таможенники... На то и операция «Трал». На то и операция «Заслон». Нет, нельзя мне вот так вот всю работу — коту под хвост...
Таксист жал на всю железку. Несмотря на то, что в салоне полумрак, на панели видна яркая переводка с изображением «Формулы-1». Капельно-заострена. Оперение стабилизатора. Колёса. Не то машина, не то реактивный истребитель. Все эти таксисты немножечко мнят себя гонщиками с мировой славой. Чтобы нестись, стало быть, и только упругая струя, вихрящаяся возле высовывающегося из фюзеляжа болида шлема... Ну, вот этот вираж, где толмачёвская трасса «кольцуется» с ордынской, ты прошёл, парень, прямо как Айртон Сенна — знаменитый поворот «тамбурелла». Хорошо отрабатываешь баксы. Жми. Потом, на обратном пути зарулишь в «Центряк» и там расскажешь знакомой официантке или девочке из варьете, как ты лихо подзаработал. Всю ночь до утра можешь просидеть — некуда тебе больше и незачем мотаться этой ночью, ты только гони, гони поскорее свою «формулёшку» с захлёбывающимся октановыми числами волговским движком. Спешу я...

Площадь Станиславского, новый мост, площадь Кондратюка мы проскочили на такой скорости, словно вот-вот должны были взмыть ввысь, оторвавшись от асфальта взлётной полосы... За окнами замелькали сосны Заельцовского бора, домики дач, погружённые в сомнамбулическое оцепенение.
— Здесь! — сказал я. И машина резко затормозила, выхватив из темноты светом фар ворота знакомого мне особняка. Только я хлопнул дверцей, как такси с места, на хорошей скорости, стало разворачиваться. Световые лучи фар скользнули по светлой иномарке — это былa

«Тойота» Лысого. Лучи полоснули по стволам сосен — и такси с глухим урчанием сытого зверя нырнуло в темноту. Вероятно, видавшему виды таксисту не очень-то хотелось вникать, за что я выложил такие деньги, чтобы среди ночи оказаться у ворот этого загородного замка.
Задние габариты, посвечивая в темноте двумя красными огнями, вроде глаз авангардного идола с памятной картины в каминном зале, истаяли.
 Перемахнув через внушительный забор, я увидел безжизненно распластанного поперёк дорожки Креза. Добродушный, в общем-то, пес, который, если бы его даже намазать фосфором и выпустить на волю, никогда бы не уподобился свирепому призраку, полтора столетия преследовавшему род лордов Баскервилей, был мёртв. На светлой, припорошенной снежком дорожке растекалась тёмная лужа крови.