Запасной вариант. Глава 27. Один против пятерых?

Нет, майор Корнеев, не будет тебе ни вертолета, упавшего сюда, на сосновую опушку со звёздного неба, ни роты спецназа. Ни бронежилетов, ни автоматов. Это тебе не дворец Амина штурмовать! Не по Белому дому — из танков. Придётся действовать совсем иными методами. Даже без алюминиевой ложки из-под сержантского голенища эту кашу расхлёбывать. Что же получается? Там, в сторонке от ворот, стоит известная тебе «Тойота» Лысого. Разворачиваясь, таксист, совсем как танкист — вражескую боевую машины пехоты, чуть было не боднул её бампером. Дорожка вся истоптана, будто здесь рота прошла. Стало быть, в доме они. Сейф ищут. Я прислушался. Было тихо. Только ветер шумел в вершинах сосен. Теперь я был весь на взводе. Еще бы взвод бойцов в придачу, как под Кандагаром! Но и взвинченные до предела нервы — тоже кое-что! Теперь я в состоянии, когда мозг молниеносно анализирует любую поступающую извне информацию, чтобы тут же отреагировать. Мгновенная реакция позволяет профессионалу даже уходить от выстрела, опережая полёт пули. Вот почему я могу позволить себе роскошь безоружным попробовать потягаться силами с пятью вооружёнными ухарями.

Я крался вдоль стены особняка. Окна первого этажа были забраны решётками. В щель между портьерами одного из них сочился свет.

Это было окно кухни. Над разделочным столом склонилась Магда. Волосы её заслоняли лицо, и ей некогда было поправить их, так как она что-то  кромсала. В руке у неё тускло поблёскивал нож, который неделю назад я точил по её просьбе. На столе лежал кусок мяса. Слева от Магды высилась горка очищенных от мякоти костей, справа покоились два целлофановых пакета с уже наготовленными впрок ломтиками для отбивных. Внезапно аналитический центр выдал фрагмент текста из злополучной книжонки, и я столь явственно увидел лежащим на разделочном столе себя, что на мгновение помутнело в глазах. Да, я лежал на столе совершенно нагой, и кроме Магды надо мной склонились с остро отточенными ножами горничная Света и Савченко. Похоже, они намеревались вскрыть мою грудину, чтобы насладиться свежими внутренностями майора Корнеева. И выходило, что это заглядывание в окно, как и все мои приключения с перелётами — всего лишь работа воображения обречённого. Самое время было давануть на капсулу в зубе мудрости, чтобы избавиться от оцепенения… Какие бы фантастические картинки не выдавал аналитический центр, мне показалось странным, что Магда трудится в столь ранний час. Ещё даже и не светало. Аналитический центр продолжал молотить в автоматическом режиме. Перед глазами, словно считываемый с сетчатки, возник текст криминальной хроники, который я заложил в память, когда ехал с боссом в аэропорт и получал от него инструкции. Теперь моя феноменальная, хорошо тренированная в школе контрразведки специальными тестами память услужливо выдала на-гора строчки газеты, что лежала в машине на заднем сидении. Там было чёрным по белому написано про расфасованные в кульки из целлофана части человеческого тела... Я всматривался в куски мяса на разделочном столе, которые Магда вертела так и этак, и не мог разглядеть в них ни скрюченных в предсмертной судороге пальцев, ни синеньких отрезанных от головы ушей... Всматриваясь ещё пристальней, я почувствовал, как в мою спину упёрлось что-то твёрденькое. Даже через пуховик я ощутил, что это ствол того самого «Велодога», что выдавал хозяин Алёне для того, чтобы подстраховать меня во время поездки в аэропорт. На таком «велике» дважды два на тот свет прокатиться! Женский голос, по которому я узнал Алёну, приказал:
— К стене...

Внутри у меня потеплело: она не была захвачена бандитами в качестве заложницы! Оторвалась всё-таки от преследователей. Отсиделась у мамы на Богданке! И вот подкралась бесшумно, как рысь. Сзади. Чтобы прыгнуть на плечи и порвать вену клыком. Такие они — эти хищницы! А потом находят изъеденного лисами и муравьями таёжника под сенью кедров на брусничной полянке. Милая моя, солнышко лесное! Жива! А с тем, что она со своей женской логикой определила меня в убийцы бывшего своего мужа Валерия Ширяева, как-нибудь разберёмся! Я отошёл от окна и послушно положил руки на стену.
— Это ты убил Валеру, гад!
— Это неправда, Алёна!
— Почему тогда все — Лысый, Толик, Кон — говорят на тебя!
— Потому что это они!
— Повернись ко мне лицом, я увижу, врёшь ты или нет!

Я повернулся. Меня удивило и даже немного рассмешило то, что на Алёне поверх песцовой шапки была напялена даже в полумраке отсвечивающая оранжевизной строительная каска. В свободной от револьвера руке болталась верёвка.
Получается, она вняла советам газетной заметки приколиста А. Пышкина, в которой опасающимся маньяка-головолома милиция советовала носить строительные каски!
— Что смеёшься! Между нами всё кончено! И разве они не правы!
С Валерой мог справиться только ты. Ни Толик, ни Кон его бы не одолели...
— Выходит, одолели! Знаешь, против молотка... Постой, постой...
Тут вдруг в моей голове произошел какой-то перескок. Молоток, проломивший голову Ширяеву, который прежде представлялся мне в виде оружия команды Лысого — резиновой дубинки со свинцовым набалдашником, теперь словно бы выплыл из темноты в образе лучезарно сверкающего (ну, правда, похож на Оскара!) шипастого никелированного молоточка для отбивания мяса. Этот молоток был зажат в кулаке, а кулак принадлежал руке, которая принадлежала... «Вы искали?» — словно бы раздался рядом голос босса. Однако эти мои прозрения, как видно, мало интересовали Алёну. Она видела у фонтана, как я колочусь, и по-своему была права, выдвигая свою версию: кроме меня, классного каратиста, Валерия Ширяева вырубить было некому.
— Ну что ты молчишь?! — навела на меня зияющий дыркой ствол «Велодога» Алёна.
— Думаю... Есть одна мысль...
— Я пристрелю тебя за Валеру...

Револьвер в руках Ширяевой, в девичестве Скворцовой, ходил ходуном, и вряд ли бы она сделала то, чем грозила. Я уже хотел сказать ей что-нибудь ласковое, из тех слов, что срывались сами собой с моих губ в парилке, это на женщин действует лучше всего. Я опасался, что, пока мы тут толкуем, Аятолла, Кон и Лысый с командой приковали Савченко к лесенке в бассейне и подливают, подливают воды, чтобы выведать, где сейф. И как только рот президента СП «Трувор» скроется под водой или чуть-чуть не скроется, он расколется…
Мне уже представился этот искажённый криком рот, пузыри, барахтанье сорокапятилетнего, уважаемого всеми человека в бассейне, в пиджаке, хорошо отутюженных штанах, при галстуке, в штиблетах, прикованного наручником к никелированной лесенке, по которой мы взбирались, выныривая из кристально-чистой воды, чтобы потом голенькими прошлёпать в сауну, на полок, где можно быть таким же естественным, как античный бог, у которого случалось по нескольку жён, а от них рождались полубоги...
Мои мысли прервал шум, доносящийся со стороны входа в особняк. Я поднёс палец к губам и, прижавшись к стенке, поманил рукой Алёну. Как это ни странно, но она опустила револьвер и сделала то, что я ей предлагал. По стеночке, по стеночке, мы подкрались к углу.
— Куда денем труп? — донеслось до меня.
— Отвезём подальше, тюкнем по башке, и пусть милиция ищет. Будет ещё одна жертва маньяка. К тем двум...
Алёна прижалась ко мне. Она дрожала. Её версия истаяла как дым. Горячая волна прокатилась по моей спине, словно я был с нею в парилке, на тех досках, а она прижимала меня к себе, вдавливаясь в меня сосками своих грудей, впиваясь в лопатки ногтями...
— Так ведь тех двух — не мы...
— Ну и что! Вот на того, кто их мочканул, и подумают...
Я выглянул из-за угла. Лысый, Кеша и Баскетболист, обряженные в чулки, толклись у ворот особняка и запихивали что-то в багажник. Что-то не запихивалось. Свет фонаря над входом в особняк позволил мне разглядеть. (Алёну я прижимал к себе и к стене, иначе, увидев труп, она могла вскрикнуть.) У того «чего-то», что запихивали в багажник трое, вдруг прояснились очертания головы: её и свесившуюся руку осветило в тот момент, когда труп вертели по-всякому, чтобы утолкать в машину. Свет упал на мертвенно-синеватое лицо с открытым ртом, закрытыми глазами и раскосматившимися волосами. Это был президент СП «Трувор» Пётр Степанович Савченко.
Совершенно неожиданно один из троих в фантамасовских чёрных чулках на головах распрямился, насторожившись. Я тут же спрятался за угол.
— Нет. Показалось, — сказал он. — Но здесь слишком светло! Как бы кто нас не засёк!
— Да врежь ты по этому прожектору, — прошипел тот же голос Лысого. — И двери запри. Мы ещё вернёмся...
Раздался звон разбитого стекла, шум осыпающихся осколков, скрип запираемой двери — и всё погрузилось в непроглядную темноту. Хлопнули багажник, автомобильные дверцы, и «Тойота», негромко рокоча мотором, отчалила...