Запасной вариант. Глава 30. Лысый, Кеша и баскетбо

Глава 30. Лысый, Кеша и баскетболист своего не упустят

Я послушно выполнял требования хозяина со шрамом, пока тот, скрывшись в подвале гаража с Алёной и Магдой, заводил машину. Я распахнул пошире ворота: пусть улепётывает! Я отнюдь не собирался падать ему на хвост в одной из машин Савченко, зная, что он предусмотрительно проколол им колёса тесаком Магды. Помня о голове Светланы в холодильнике, про сердце её на блюде, кусочком которого так и не полакомился одержимый черномагическими бреднями зверь, я думал только об одном: спасти Алёну! Я в общем-то был почти уверен, что этот со шрамом на левой скуле — не Савченко. Кто он, таинственный двойник, можно было не спеша разобраться потом. А сейчас...

«BMW» с рёвом БМП вырвался из-под особняка, терзая темноту заострёнными лучами, будто разъярённый кабан клыками — тушу жертвы. Я держал машину на мушке. Мы договорились: если до ворот Алёна не будет освобождена, я открываю огонь. Но тут дверца отворилась — Алёна кубарем выкатилась на снег, упав рядом с уже окоченевшим трупом дога. Она просто чуть не уткнулась лицом в пристреленную собаку.
Я бросился поднимать моё солнышко лесное, но не забывал держать выезжавшую из ворот машину на мушке: от такого подонка можно было ожидать всего, он мог и сейчас открыть пальбу, чтобы не оставлять лишних свидетелей.

Шум мотора удалялся. Алёна, вся дрожа, прижималась ко мне. Вдруг совсем невдалеке раздался выстрел. За ним — другой. Зачакала автоматная очередь. Я побежал на звуки стрельбы. Алёна безропотно следовала за мной. Метрах в ста от ворот мы увидели такую картину: проезд перегородила белая иномарка Лысого. Так что «BMW» упёрся «рылом» прямо в бок «Тойоты». Выстрелы смолкли. Я кинулся в сторону машин, оставив Алёну за деревьями. Но она всё равно бежала за мною, тяжело дыша, вся в слезах и губной помаде, с растрёпанными волосами, развевающимися по ветру...
Подбежав к машинам, мы увидели картину побоища.

Автоматная очередь исполосовала знакомую мне грязно-белую «Тойоту» вдоль и поперёк. Лысый (уже без чулка на голове) лежал на руле с простреленной башкой. Из дыры за ухом сочилась кровь. Мозгом была забрызгана панель.
Стёкла, понятно, осыпались. Больше уже не полюбуешься дырочкой с лучиками трещинок на лобовом стекле: отскочил камушек на гравийной дороге, а ты, майор Корнеев, делал далеко идущие выводы! Баскетболист во всю длину своей долговязой фигуры вывалился с заднего сиденья... У него из спины было клочьями вырвано три дырки. Кровь расползлась по куртке тёмным мокрым пятном. На Кеше всё еще был чулок.

Он, бедолага, всё же остановил зверя выстрелом в упор из своего дурацкого дробового кольта. Романтик! Но зверь, даже истекая кровью, успел полоснуть по нему длинной очередью. Кеша лежал, скрючившись, словно у него скрутило живот, как у салажонка, которого одолела «окопная болезнь» в карантине с непривычки к армейской черняге. Рядом валялся дробовой револьвер, из каких в Штатах фермеры по мышам стреляют.
Хозяин со шрамом лежал чуть в стороне от этой мясорубки. Над ним склонилась Магда.
Я подошёл. Голова хозяина со шрамом лежала у Магды на коленях. Из уголка рта сочилась кровь, ручейком стекая на белый снег...
— А! Это ты! — открыл глаза босс со шрамом. — Ну, вот. Теперь всё достанется вам с этой девчонкой...

В руке у Магды был простреленный пропитавшийся кровью мешочек, из дырки в котором на грудь умирающего хозяина со шрамом вытекли сверкающие, даже в темноте испускающие свет, бриллианты...
— Кто ты? — спросил я.
— Неужели ты в самом деле не мент? А Толик считает, что ты подослан! Всё равно. Ты в рубашке родился... А нам вот с Магдой не повезло... Близко я этих дурачков послал брательника отвозить, а то бы...
Не договорив, он уронил голову. Я подошёл, чтобы поднять скрючившуюся над ним Магду, которой, судя по всему, нужна была психиатрическая помощь. Но стоило мне дотронуться до неё, как она повалилась на снег. В животе её торчал кухонный тесак. И тут до меня дошло, какой главный намёк содержался в книжке, кишевшей двойниками — братья Кеннеди, Гитлер и его двойник, Мата Хари и Ольга Чехова…
— Пойдём отсюда! — сказал я Алёне. Прижавшись к моему плечу, она тряслась в нервном ознобе.

Светало. Снег пошёл гуще. Мы выбрались из сосняка на дорогу. А они остались лежать там, на месте перестрелки, и их теперь засыпало снежком. Как и бриллианты, оставшиеся просыпанными на груди босса со шрамом, раскатившиеся сверкающими искрами по пропитывающемуся кровью снегу. Потом это место исшарит специальный наряд милиции, каждый камушек соберут, а пока... Мы вышли на безмолвное шоссе. Я крепко держал горячую руку Алёны. Мне всё же удалось вырвать её из этого кошмара. И мне до лампочки были эти блестящие камушки; я уже, как тот шах, в бесконечной цепочке шахов и матов попадавший в молотилку дворцовых переворотов и резни, стал мудрее: к этим камушкам лучше не прикасаться, от них исходит смерть. А от руки Алёны — жизнь. Мы пошли по дороге. В рассветных сумерках порхал снежок, и мне было абсолютно безразлично, о чём там сейчас договариваются Кон, Толик и двое работников правоохранительных органов, оказавшиеся запертыми в комнате-сейфе, в этой фантастической ювелирной мастерской, как мыши в мышеловке. Я почти зримо видел, как заметает снегом Кешу в Алёнином чулке на голове. Как тают снежинки на его остывающем револьвере. Как залепляет снежными хлопьями похолодевшее, всё в потеках запёкшейся крови, лицо Лысого. Как хоронит снегопад Баскетболиста. Пусть этот снег будет вам пухом, ребятки! Вы до конца честно отыграли свой ковбойский сюжет, ни разу не проколовшись.
Мы шли, и я голосовал проезжающим машинам. Но какой же дурак остановится, когда на дорогах повсюду валяются трупы! Мы шли по безлюдному шоссе и молчали. Кого-то и чего-то было жалко. Наверное, вот этих ковбоев-романтиков, лёгших под очередью «акаэма». Так вот зелёные пацаны в Афгане гибли от пуль душманов, веря в то, что исполняют долг. А у них другое: им нужен сейф с бриллиантами! Такая детская игрушка для красивой жизни, как за бугром. И разве они не заработали содержимое сейфа-миража?
— Я устала! — сказала Алёна. — Давай отдохнем... Вот и остановка. Будем ждать автобуса. Ноги больше не идут...
— Давай подождем...

Я запахнул на ней пуховик, которым одарил меня в дорогу с барского плеча Савченко. Теперь ему уже ничего не нужно. Лежит в земле сырой — самой теплой на свете одежде. Алёна доверчиво прижалась ко мне.

Через полчаса подошел первый автобус. Мы сели в пустой салон, где уже восседала на месте для детей и инвалидов старушенция с выглядывающим из корзины гусём. Ну вот, привезёт его на рынок, кто-то купит, отсечёт голову, а в зобу обнаружится голубой карбункул! А потом воскреснут Доктор Ватсон с мыслителем с Бейкер-стрит и раскопают в потрохах... Автобус тронулся. Алёна спала у меня на плече. А в моей голове всё громоздились версии. Я бродил среди них, как в лесу сталагмитов и сталактитов, в гулкой пещере, из которой меня не могла вывести даже увлекавшаяся когда-то спелеологией Алёна. Все эти «значит», «выходит», «что же получается?» отрастали внутрь головы колючими иголками. Ну-ка, давай, майор Корнеев, рассади-ка всех своих героев за столом в каминном зале замка с потоптанного гобелена и начинай всё по порядку. Пусть они — живые рядом с уже неживыми — посидят, послушают, что и как было, а ты будешь прохаживаться между ними, достопочтенным этаким аналитиком и сплетать кружево доказательств, чтобы изобличить злодея...