Весь прииск в кармане. Глава1. 1

                Глава первая
                1
 Раскаленный солнцем  автобус уже два часа покачивал меня в откидном кресле. Вот так — нахрапом, налетом, командировка на прииск, журналистское расследование ограбления кассы старательской артели. Да и не журналистское даже расследование. Что смешить районных детективов! Хотя бы мало-мальский репортажик соорудить. Чтобы — сейф, труп, деньги. Чтобы люди, как живые, хоть и менты. Чтобы со злодеями потолковать по-человечески. Ну, чего им не хватало? На что им нужно было самим себе проблемы создавать? Ведь повязали же, повязали, как пацанов. Но самое главное — зачем было  с   п р и и с к а   красть деньги? Не проще ли унести золотом?

Всё это мне не терпелось выяснить, добравшись, наконец, до места. Но до места еще оставалась добрая половина пути, и поэтому,  пока автобус без тряски и вибрации уносил меня по хорошо заасфальтированному, прямому, как выстрел, шоссе, я страница за страницей мурыжил купленную недавно, но не читанную еще толком книгу вестернов — мечта детства! — с броским, воспроизводящим стилистику надписей на салунах заголовком «KILL OR DIE»;.  На яркой лакированно-глянцевой обложке один ковбой целился из-за угла в другого, готовый в любую секунду нажать на спусковой крючок блестящего, снабженного увесистым барабаном красивенького кольта. Эту книжку я прихватил в дорогу с дальним прицелом, потому что в происшествии на прииске сразу углядел классический ковбойский сюжет. И теперь вот, постигая километр за километром жестокую механику взаимоотношений настоящих мужчин, я уже предвкушал.

От этого занятия меня отвлек засобиравшийся к выходу, сидевший до сих пор у окна сосед по креслу. Это была остановка: размять затекшие ноги, перекурить, глотнуть свежего воздуха и все остальное. Пестрая автобусная публика высыпала на обочину. И тут я увидел eё. Из общей, изнуренной жарой, полуубаюканной автобусной качкой толпы она выделялась явно несельским видом: отбеленные волосы, короткая мальчиковая стрижка, майка-безрукавка и джинсовая юбка. Я сразу разглядел обворожительные конопушки на вздернутом носике, лукаво-усмешливую улыбку великоватого для такого узкого лица рта, губы, зубы, нахально осоловелые от избытка здоровья и молодости глаза, — весь этот журнально-обложечный набор усредненного плейбойского фоторобота. И вряд ли дрогнуло бы сердце старого, битого жизнью Джона Меткая Рука, если бы не непостижимая искорка,  мерцающая в синей радужке, намек на стыдливую непорочность, застенчивость недотроги, наивность школьницы.

Я мог спокойно разглядывать девицу, будто это была обыкновенная разноцветная вклейка в серенький, плохой бумаги журнальчик, потому что она, глядя на меня своими сексуально-нахальными, лазурными, решительным шагом направлялась ко мне. Вот этот новый стандарт поведения женщин, пришедший к нам с безлицензионным распространением голливудских штампов: она пристает к нему, а не наоборот. Впрочем, какой ковбой не хотел бы, чтобы к нему поприставала хорошенькая девушка?
    — У вас закурить не найдется? — настигнув меня, скривила она обильно напомаженный рот в пренебрежительно-завлекающей гримасе.
Ну, какой же ковбой не имеет при себе сигарет фирмы «Marlboro»! Эта самая пачка у него всегда наготове в заднем, простроченном золотистой ниткой, пришпандоренном стальными клепками кармане джинсов. И даже если он несется на мотоцикле по знойному, миражному шоссе, вдавившись в сидение, — эта пачка никогда не будет мятой.

Он будет мчаться, чувствуя скорость и полет каждой прядью растрепанных волос, сбиваемых назад жаркой, как вырывающееся из ракетного сопла пламя, струею. Он будет лететь, вцепившись обеими руками в рукояти никелированного, вздыбившего агрессивные изгибы руля. Он будет до предела выкручивать рубчатую, плотно прилегающую к черной кожаной перчатке ручку газа, пока не увидит на обочине возле километрового столбика – её. И вот тогда он сбросит газ. Тогда он, сжигая резину, даванет по тормозам и, застыв — миллиметр в миллиметр — точно рядом с нею, как у некой финишной черты, вынет из заднего кармана абсолютно неповрежденную пачку сигарет. Этот предмет ему, не курящему, нужен лишь как повод для знакомства, а то для чего нетронутым держать его годами в заднем кармане?

Зажигалка у нее оказалась своя. Она вынула её из болтавшейся на плече легкомысленной сумочки. И пока острыми наманикюренными коготками девица выцарапывала сигаретку из услужливо подставленной мною пачки, пока прикуривала, я мог видеть, как освежающий ветерок облепляет соски остреньких, не скованных бюстгальтером грудок, и читать в прямом и обратном направлении крупную надпись на тонком, просвечивающем полотне майки: «ARISONA».
Прикурив, она утратила ко мне всяческий интерес и, отвернувшись, принялась осматривать озабоченную естественными надобностями — покупкой в придорожной забегаловке беляшей, бутылок с импортным псевдофруктовым напитком и посещением кирпичного туалета – автобусную публику, словно высматривала очередную жертву. Тем временем Джон Зоркий Глаз, бросив в угол рта сигарету из той же самой пачки и многозначительно прикурив, не спешил разрушать свой мужественный имидж неуместной болтовней. Это подействовало. Обернувшись и выпустив прямо мне в лицо струю дыма, она нарушила паузу:
    — А чего это вы не пристаете? Другой бы на вашем месте...
Водитель уже сигналил. Мы возвращались в раскаленное нутро «Икаруса». Это металлическое пекло на колесах не продувал даже воздух, под напором врывающийся во время движения через открытые люки.
Джону Быстрые Ноги пришлось услужливо сбегать за бутылкой желтого шипучего питья, чтобы попутчица не погибла от жажды и чтобы ощутить на вкус — какова она, французская помада, оставленная на горлышке пластикового жбана без умолку болтающими губами.  Ухватив бутылку, агрессорша угнездилась в кресле в передней части салона, а я прошел на свое место в конец автобуса.

Оставшиеся два часа пути чтиво не шло на ум. Смолило солнце, хотелось пить, но не пойдешь же клянчить глоточек у ехидной, насмешливой девицы!
Пройти через весь салон сквозь строй хоть и незнакомых, но зорко наблюдающих глаз, запросто заговорить с нею и так вот, стоя всю дорогу рядом, с разрывом лет этак в пятнадцать-двадцать развлекать анекдотами? Воображая все это, старый Джон Бесстрашное Сердце робел и терялся, опасаясь проявить себя никчемным мямлей. Это выглядело бы тем более непрезентабельно, что рядом, бодая Старого Джона бесцеремонным локтем, развалился парень в темных суперменских очках; тот самый, что побеспокоил меня, оторвав от чтения, во время остановки. До этого он не проронил ни слова, тренируя мускулистые скулы жевательной резинкой и тая в уголках губ презрительную усмешку. Он всю дорогу изучал туристическую карту. На ее мятой, по преимуществу зеленой поверхности были обозначены высоты, низменности, речушки и дороги. Над моей головой нависал внушительный рюкзак из оранжевой синтетической ткани на дюралевом крепеже; парень, загружаясь, впрессовал его в просвет между полкой и обшивкой потолка.

Небрежно-независимый облик попутчика вполне соответствовал стандарту, внедренному рок-н-роллом, студенческими тусовками и хэви-металлическими массовками. Бледно-синие выцветшие джинсы. Забывшие первозданную белизну битые кроссовки. (Ими тинейджер злоупотреблял, то и дело норовя сложить свои ноги поверх моих .) Клетчатая рубаха. Бронзовый торс в распахе воротника, бугристой эластичностью воскрешающий тоскливые мысли о превосходстве людей, не чурающихся бодибилдинга.

Казалось, как только я начну проявлять интерес к девице, а рядом с ней к тому же сидела брюнетистая, углубившаяся в чтение газеты дама, хипак чего-нибудь да отколет. Да и брюнетка могла, забыв об ужасах криминальной хроники, переключиться на меня и тоже съязвить по поводу моих донжуанских заходов. Поэтому Джону Меткому Глазу ничего не оставалось, как еще раз проверить наличие патронов в барабане верного кольта и, надвинув на глаза войлочную шляпу, томиться в полусонной дреме.