Винтики
Помнит себя на этой кривой, огородами выбежавшей к самому Днепру, улочке, притихшей в оккупацию и ожившей с приходом наших. Пришли к ней поздним вечером, она только уложила детей спать. Самый маленький, Костик, капризничал, еле убаюкала. И вот в тот момент кто-то настойчиво постучал в дверь. Открыла сразу же, думала соседка. И ошиблась, в комнату вошли двое. Сверкнули лакированные козырьки на фуражках под лунным светом.
- Собирайся! - неприятным голосом скрипнул передний.
- А дети? - недоуменно оглянулась.
- Не твое дело! - скрипнуло вновь от дверей. - Разберемся сами.
Так и ушла в одном платье. Даже плакать не смогла. Боялась испугать детей. Она поудобнее примостилась к окну и замерла, наблюдая как троллейбус, медленно покачиваясь на выбоинах, въезжает на мост. Внизу сумрачно мерцал Днепр, а на крутых берегах было пустынно, холодная погода всех разогнала по домам. Редкая встречная машина косо осветит салон и в нем почти никого, так, человек пять, погруженных в свои невеселые думы, пассажиров...
Ей, когда уж совсем становилось невмоготу сидеть одной в хате, нравилось выходить к остановке, садиться в троллейбус и ездить по кругу, пока не скажет водитель:
- Бабуля! Мне уже пора в парк!
Тогда она выбиралась из салона, помогая себе клюкой и уходила домой.
Троллейбус лихо пронесся по острову, затормозив перед мостами Преображенского, а перевалив через них, так же бодро начал ввинчиваться в проспект Ленина. Она еще помнила то время, когда здесь от порогов до самого города лежала степь, а вдоль крутого берега петляла пыльная дорога, уходящая в старый Александровск. Давно это было, казалось - из другой, нереальной, приснившейся ей жизни. Муж был рядом, дети, как ни голодно и холодно порой а преодолевались беды! А теперь...
Вздохнула, - где все это делось, прошелестело, прошумело, сложилось из мелькнувших перед глазами секунд, минут, часов...
- Бабуля! Тебе плохо? - увидела перед собой встревоженное лицо молоденькой водительши. Очнувшись, она глянула в окно - троллейбус стоял на конечной. Двери открыты, от них веет вечерней прохладой, вагон пуст...
- Нет, доченька, задумалась. - Она посмотрела на девушку и добавила: - Если можно, посижу у тебя здесь в тепле и назад поеду, а то идти мне трудновато. - И виновато улыбнулась.
- Сиди, сиди бабуля, ничего, сейчас поедем, - сказала та и пошла к себе в кабину и тут же вернулась назад. - Подкрепимся вначале! - добавила, разворачивая пакет и вытаскивая из него аппетитно пахнущую булочку: - Ешь, бабуля, сама пекла.
- Спасибо, детка, - она взяла своими не гнувшимися пальцами булочку и втянула в себя вкусный, ароматный запах свежеиспеченного хлеба, - Господь тебя не забудет!
Дивчина вновь ушла к себе, через открытую дверь в салон доносилась незатейливая мелодия, которую она мурлыкала себе под нос.
Когда их привезли на шахты и распределяли по работам, в замызганной комнате у начальника на зашарпанном столе лежал большой кусок хлеба и она не могла отвести от него своих голодных глаз, только судорожно глотала подкатывавшуюся к горлу слюну, он, подняв от бумаг тяжелый взгляд и увидев, куда она смотрит, медленно подошел и ударил так, что она опрокинулась на стену, потом еще раз и еще:
- Ишь, падла фашистская, есть захотела... Я тебя накормлю!
А всего-то делов, что в документах у нее записано - немка, значит не наша, не человек... Из-за этого и арестовали...
Троллейбус тронулся с места и побежал назад, гостеприимно распахивая двери на остановках. Но почти никто не спешил этим воспользоваться. Когда вернулась, еле нашла своих детей, спасибо добрым людям - помогли. А потом демобилизовался муж, приехал, она от радости не знала куда его посадить, а он молча собрал свои вещи и в двери.
- Ты куда? - хрипло спросила.
- Ухожу, как с тобой жить, с врагом...
Как стояла, так и села на землю, холодной стены за спиной не почувствовала, ни времени, ни света перед глазами, ничего, тьма и мрак, как выжила не знает...
Гулко загудел троллейбус и она очнулась, узнав по звуку, что проезжали мимо кладбища. Здесь лежит ее старшенькая, уже начала работать, помогать матери... Возвращалась вечером со второй смены, возле дома встретили какие-то злодеи, позарились на кофточку, которую она купила себе с первой получки, убили...
На своей остановке она осторожно сошла, опираясь одной рукой на клюку, а другой бережно держа булочку и помахав вослед троллейбусу, неторопливо, чтобы не оступиться, захромала к себе. Вот и темненький, небольшой дворик, а дальше беленьким пятнышком светится домик. Возле дверей кто-то топчется, ожидая ее. Она знает кто это. Всегда приходит, когда ему тяжело.
- Матильдочка, я к тебе, еле дождался. - Слышит его виноватый голос.
Вижу, вижу, - она проходит мимо, не останавливаясь. Тогда уехал от нее аж на самый Северный Кавказ, не пожалел. - Что, не сладко тебе? Видишь какой! А мне всю жизнь вот так, думаешь, хорошо было? - непримиримо говорит она и проходит мимо в комнаты.
Свидетельство о публикации №210112800543