Иосиф

Абрамсон Иосиф Тобиасович родился евреем. Такая запись была в пятом пункте его советского паспорта. Его некоторые качества соответствовали сложившимся по отношению к этой национальности стереотипам - он был умный. И умел считать. Даже не считать и не просчитывать, а интуитивно чувствовать результат, увидев его только первые предпосылки. Течение его жизни с самого начала определялось тем, что он еврей. Это его судьба.

В 1971-ом я ушел с завода "Новатор" в ЦНИИПА, так назывался тогда этот НИИ, вскоре сменивший название на ЛНПО "Гранит". Мне 22 года, за спиной техникум и армия, учусь на втором курсе заочного факультета ЛИАП. Взяли меня старшим техником на оклад 90 рублей в лабораторию Комкова, в группу Татьяны Козловой. Здесь я впервые познакомился с появившимися тогда интегральными микросхемами. Сначала ничего не понимал, но довольно быстро освоился, и через пару месяцев уже сочинял какие-то свои схемы. Занятие было интересным, и вскоре я стал считать себя специалистом в этой области. По работе был связан с Валей Забелиной. Как-то она дала мне готовую схему, которую надо было встроить в другую, мою схему. Стал разбираться, увидел, что она не работает. Пришел к Валентине "с претензией".

- Эту схему разработал кандидат технических наук, Абрамсон, она не может быть нерабочей, сказала она.
- Мне ваши кандидаты не указ, "мы и сами с усами" - она не работает.

Таким был первый контакт с эти человеком. После очередного переезда, которые бывали часто, я оказался в большой комнате, в которой было человек 20 из разных групп. По воле случая, мой стол оказался рядом со столом Абрамсона.

Естественно, будучи рядом, мы много говорили по работе, и просто общались. Мне было интересно, чем он занимается, стал вникать в его дела, предлагал какие-то варианты. Через некоторое время Абрамсон предложил перейти в его группу. Я с радостью согласился, поскольку с Козловой отношения как-то не складывались. С тех пор мы работали вместе в течение 6 лет. В нашей группе были: Коля Замышляев, Галя Губкина, Людмила Климанова и Маша Попова.

С самого начала отношения с Иосифом сложились не как с начальником, а как с коллегой, товарищем, другом. Он был старше меня на 8 лет, имел степень и был для меня авторитетом. Но это никак не мешало спорить с ним по самым разным вопросам. Он находил заказы. Мы долго обсуждали, не соглашаясь друг с другом, но, в конце концов, рождалось новое устройство с хорошими характеристиками. В 1975-ом он предложил оформить одну из таких схем как изобретение. Я совершенно не знал, как это делается, он все взял на себя, и в конце концов появилось первое авторское свидетельство, в котором было напечатано мое имя. Потом мы занимались такими делами регулярно. Сначала он все оформлял сам, постепенно втягивая меня в процесс, и через некоторое время я уже мог это делать самостоятельно. Кроме одного - хождения по институтским инстанциям, чтобы получить какие-то деньги за внедрение уже зарегистрированного изобретения. Я долго сторонился этого процесса, но перед уходом из Гранита он заставил меня и этому научиться. Под его контролем я самостоятельно подготовил все необходимые бумаги. Потом пошли на основную площадку. Подведя меня к очередному кабинету, он говорил, что я должен сказать, я входил и говорил. Потом этот опыт мне хорошо пригодился.

В 1974-ом Абрамсона перевели на должность старшего научного сотрудника. Это была очень хорошая позиция для дальнейшей карьеры и хорошая зарплата - порядка 400 руб. Как это было принято у нас, он принес несколько бутылок коньяка и соответствующую закуску. В тот день он, может быть единственный раз в своей жизни "не рассчитал силы". Сидел в одиночестве, уставившись в одну точку. "Что может быть хуже пьяного мужика" - шутливо сказал по этому поводу Слава Борц. Шутка была удачная - интеллигентный "до мозга костей" Иосиф и "пьяный мужик" - антиподы. Вскоре уже со мной была такая же история - на новоселье у Люды Климановой я перебрал, Оська долго возился со мной, довел почти до дома.

Осенью 1978-го Иосиф отдал своего сына Диму в прогулочную группу от фирмы "Невские зори" и предложил нам сделать тоже самое. Это стоило порядка 40 рублей. Ребенка брали на 5 часов, занимались и учили разговорному английскому языку. Группа располагалась на Республиканской улице, это примерно в 7-ми трамвайных остановках от нашего дома. Проблемы с детским садиком у нас были. Я подумал, и решил, что хотя это и дорого, надо последовать совету. Так наши дети тоже оказались в одном месте.

В том же году Ося купил себе автомобиль "Запорожец" - "мыльницу", как тогда называли эту марку. К этому времени я уже тоже "созрел" для автомобиля и думал, как его купить. Зарплаты, конечно, с трудом хватало на текущие расходы. Но был у меня источник побочных доходов - вознаграждения за изобретения, которые мы с Иосифом "клепали" постоянно. В том году появился еще один источник - Ося нашел "левую" работу. Геологам из организации "Севморгео" понадобился регистратор. Они ставили свои датчики на самолет, на котором потом "бороздили" выбранную местность. Информация с датчиков выводилась на самописцы. Но это же вчерашний день! Бумагу с нарисованными кривыми нельзя ввести в ЭВМ, которая может информацию обработать лучше и намного быстрее человека. Современное решение – перфоратор. Вместо кривых на бумаге он будет выдавать коды на перфоленте, которые ЭВМ легко может понять. Было решено сделать устройство, которое соединяло бы датчики с перфоратором. Такова была задача. Решить эту задачу стандартным образом - обратиться в министерство или в главк, найти разработчика и изготовителя, "выбить" на это немалые деньги и ждать. Все это было бы очень непросто и небыстро, а время не ждет! Проще найти инженера, который это может сделать "на коленке", найти, как оплатить работу - и, готово!

Мы взялись за эту работу. Иосиф рассказывал о первой встрече с "заказчиком" Володей.  Было это примерно так. Договариваются по телефону о месте встречи, потом - как узнать друг друга. "У меня будет черный портфель" - начинает Иосиф. "А у меня в руках газета "Правда", продолжает Володя. Оба рассмеялись, контакт был установлен. (В то время у многих мужчин были черные портфели, а самая распространенная газета – «Правда»).

В Советском союзе не работать было нельзя - грозила статья за тунеядство. Работать на двух работах тоже было нельзя - вторая зарплата попадала в разряд "нетрудовые доходы", и тоже грозила статья. Поэтому надо было оформить на работу в Севморгео какого-то фиктивного работника, который имел бы право работать или не работать, и вместо него получать зарплату. Иосиф кого-то нашел. Кажется, это была пенсионерка, за небольшую плату она позволила воспользоваться своим паспортом.

Итак, у меня появились (пока только потенциально) достаточно большие "левые" деньги. Я хочу автомобиль. Иосиф и в этом мне помог. В начале 1979-года его знакомый, по фамилии Гуткин-Якобсон решил продать свой автомобиль Москвич-407, 1959 года выпуска. Мы договорились, я приехал на многоэтажную автостоянку в Купчино вместе с Ивановым Виталием Николаевичем смотреть эту машину. Цена была 2500 рублей, с оформлением - 2650. Дорого, но очень хочется, я согласился взять. Условие было такое - продажа в конце летнего сезона. Меня это устраивало – за это время надеялся собрать деньги. После встречи, Ося сказал, что я его товарищу понравился. Я заметил, что в данном случае, меня это совсем не радует - продавцу обычно нравится, когда покупатель ничего не понимает в том, что ему продают.

Летом Гуткин мне позвонил. В машине проблема с зарядкой аккумулятора. Как ему известно, я занимаюсь электронными схемами, поэтому с электрической схемой, которая много проще, я, может быть, смогу сладить. Я согласился – конечно, какие проблемы, это должно быть очень просто. Машина была у него на даче. Он пригласил приехать в выходной, можно с семьей. Я хотел взять сына, но тот наотрез отказался. Паршивец, еще семи лет нет, а уже с характером, уже неуправляемый.

Поехал один. Схему проводки автомобиля я видел впервые. Это была не привычная мне электрическая схема, а какая-то электромеханическая, в которой, как оказалось, ориентироваться совсем непросто. Я довольно долго копался в проводах. Уже не помню, получилось или нет, но через какое-то время работу закончил.

Гуткин-Якобсон работал кинооператором. В тот день у него были гости, и после поиска неисправности, он предложил мне посидеть вместе со всеми. Среди его друзей и знакомых - те, с кем он сталкивается по работе. Актеры, музыканты, певцы и прочие люди от киноискусства. Здесь, за столом, люди были весьма колоритные. Некий тенор пел, профессионально, насколько понимаю. Обстановка была веселая, раскрепощенная. Между делом, кто-то обозвал собеседника обидным словом "коммунист".

- Я не позволю себя так оскорблять, ты за это ответишь!...

Гуткин сказал мне, что это все артисты. У всех есть автомобили, и поэтому  каждый из них "по совместительству" автомеханик. Есть специализация. Кто-то "руку набил" на двигателях, кто-то на подвеске. Про себя говорил - когда мне надо, я русский по фамилии Гуткин, но иногда мне удобнее и приятнее быть евреем Якобсоном. Вечером кто-то из гостей довез меня до станции на своей 21-ой Волге.

Я купил автомобиль у Гуткина-Якобсона в августе 1979г. Через некоторое время от Иосифа узнал, что его товарищ уехал в Америку.

1978 год. Я захожу в институтскую столовую, уже под конец обеда. Зал достаточно пустой, народ уже схлынул. За дальним столиком сидят Абрамсон И.Т. и Валамов Юрий Федорович, начальник нашего сектора. Я беру обед, иду в зал, они подзывают меня к себе. Располагаюсь. Без всякого вступления, Варламов рассказывает анекдот.

Русский говорит еврею: - У тебя есть машина?
- Есть.
- У меня нет. У тебя есть дача?
- Есть.
- У меня нет. Кем ты работаешь?
- Начальник цеха.
- Я простой работяга.
- У тебя хорошая зарплата?
- Очень хорошая.
- Так что ж тебе, жидовская морда, еще надо, почему ты уезжаешь?
- Потому и уезжаю.

Я еще не знал, что все это очень серьезно и не понимал, как реагировать. Во время обеда не часто ведутся серьезные разговоры. Потом, без видимой связи с предыдущим, говорил Абрамсон.

- Тебе надо поступать в аспирантуру.
- Я не хочу.
- Надо! Я говорил с Левой Лапкиным, он предложит тему, готов быть твоим руководителем. Говорил также с Фоминым П.П. (начальник отделения), он тоже согласен. Ты можешь выбирать. От Лапкина больше практической пользы, У Фомина больший "вес" и "пробивные способности". Сейчас ничего не говори, обдумай хорошенько. Но в аспирантуру надо поступать обязательно. У тебя для этого есть все необходимое. Кроме того, тебя знают члены Ученого совета, и относятся к тебе положительно, а от них зависит все. Тебе остается только соблюсти все формальности.

Я долго сопротивлялся, но в конце концов пообещал, что сделаю, что надо. Все это было очень неожиданно. Тема аспирантуры сильно озадачила, остальное не понял. А жаль, меня это касалось самым непосредственным образом. Информация была не прямая, но достаточно четкая. Лишь через несколько лет я вспомнил этот эпизод в его полном объеме.   

Абрамсона назвали Иосифом в честь великого вождя всех времен и народов Иосифа Виссарионовича Сталина. Трудно сказать, сыграло ли это имя какую-нибудь роль в его жизни. Он родился в Риге, в мае 1941 года. Вскоре началась война. Родители разделили трагическую судьбу миллионов евреев, младенца чудом спасла русская семья. Иосиф пережил войну. Детство и юность прошли в Риге , высшее образование получил в Ленинграде, в ЛИТМО. Было что-то на этом курсе особенное. Мне известна судьба некоторых его однокурсников, она была успешной. В некоторых случаях, очень успешной. Карьера Иосифа тоже складывалась хорошо - КТН, СНС, ученый секретарь большого объединения. Много статей, докладов, изобретений. Но неожиданно, в 1979-ом году он собрался уходить из Гранита. Несмотря на дружеские и, как мне казалось, доверительные отношения, он мне ничего не говорил ни о причинах, ни о своих планах. Почему-то и тогда я не вспомнил анекдот, рассказанный Варламовым, не сопоставил ситуацию. Но слишком много времени уже тогда прошло с тех пор. В Граните у Абрамсона, как и у всех, была вторая форма секретности. С такой формой нельзя в течение 10 лет покидать пределы Советского Союза.

В аспирантуру я поступил. Моим руководителем по подготовке диссертации стал Фомин Петр Петрович. Абрамсон уволился. Руководителем группы вместо Иосифа стал Замышляев Н.П. Без Абрамсона я уже не представлял себе работу в "Граните", и когда меня пригласил Лапкин Л.Я. работать в НТО Аналитического приборостроения АН СССР у профессора Баранова, я согласился. Написал заявление, осталось только договориться о режиме. Дело в том, что мой сын посещал прогулочную группу. Мне надо было его отправлять туда, Ира потом забрала. Но при таких делах, мне надо ежедневно опаздывать на работу на 1.5 часа. В Граните у меня было два отпуска - основной и аспирантский. Со своим начальством я договорился о том, что один из отпусков не беру, а "размазываю" его по трем сезонам - осень, зима и весна. В НТО я просил нечто подобное, т.е сдвигаю куда угодно рабочий день и каждый день опаздываю на 1.5 часа. Договориться не удалось, я остался в Граните. Здесь одну из тем (лазерное наведение), которыми мы занимались с Иосифом, передали в сектор Хмельника А.Б., другие темы остались в секторе Варламова. У меня был выбор - уйти к Хмельнику, или остаться. Я договорился с Хмельником о режиме и ушел к нему, работать "с лазером".

Иногда приезжал к Иосифу домой. У нас тогда еще тянулись прежние совместные дела по изобретениям. Про свою новую работу он говорил мало. Основное мое занятие в то время - работа над диссертацией. Я рассказывал о том, чем занимаюсь. Но чувствовал, что в своих научных интересах мы все дальше расходимся. Для того контакта, какой у нас был когда-то, необходимо  постоянное общение. Иосиф рассказал, что когда он уходил из Гранита, Варламов всполошился - только Ося имел со мной хороший контакт. Для остальных я был настолько странный, что не очень понятно было, как ко мне подступиться.

У Хмельника был специфический коллектив - женщины примерно одного возраста, старше меня на 8 - 10 лет. Ко мне они относились хорошо, даже очень хорошо, но "влиться" в такой коллектив было весьма затруднительно, быть в нем "как все" - невозможно. Такая ситуация была мне непривычна и не слишком комфортна. В 1980-ом мое одиночество разбавил А.Березницкий, но мы оба оставались "по ту сторону" этого взрослого женского коллектива. Поэтому, когда в 1984 году Иосиф предложил перейти к нему на ЛЭМЗ, где он тогда оказался, я принял решение без больших раздумий – слишком хорош был когда-то наш тандем, особенно наглядно это было видно в сравнении. И если Абрамсон не может вернуться в Гранит, то придется мне перейти к Абрамсону.

Как всегда, Иосиф был корректен. Я должен защититься, в Граните меня держит аспирантура, и он договорился об альтернативе. В ЛИАПе был хорошо знакомый ему профессор, который согласился стать моим руководителем. Работа с диссертацией переключается на ученый совет ЛИАПа, там же будет защита. Я туда приехал, поговорил со своим будущим руководителем. В конце августа 84-го, после 13-ти лет плодотворной работы, я покинул Гранит.

Приезжаю на ЛЭМЗ, это недалеко от Стрельны, пишу заявление. Начальник отдела кадров говорит - какой прием! - У нас сокращение, отказать. Звоню Абрамсону. Пришлось вводить "тяжелую артиллерию" - его однокурсник был в то время Генеральным директором этого объединения. Меня все-таки оформили. Позднее, другой его сокурсник Гриша Гусаков, рассказал, что с приемом самого Абрамсона все было много сложнее. Его не брали потому, что он еврей. Не помогало даже личное поручительство Генерального директора. И только вмешательство более высоких инстанций, до которых удалось достучаться, позволило решить вопрос.

Первые впечатления были не слишком благоприятные - новые люди, немного странные, жесткий режим работы, процессоры, с которыми я не был знаком, много советского "коммунистического" духа, от которого в Граните я уже отвык, меня не знают - я никто. Дима Голецкий, в группу которого я попал, устроил мне что-то вроде экзамена - предложил решить какую-то схемотехническую задачу. Задача была настолько простая, что стало обидно - за кого меня здесь принимают! С первой получки, как это принято везде, надо было "сделать стол". Спросил у Оси, что купить из спиртного. - Водки! Чем больше, тем лучше.

Достаточно быстро я втянулся в новую работу и снова стал "уважаемым специалистом". В то время одной из "государственных" проблем было воровство бензина на бензоколонках. Этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне, было постановление партии и правительства создать систему автоматического отпуска бензина. Тему лично курировал член политбюро ЦК КПСС Гейдар Алиев. Заказ попал на ЛЭМЗ, в конечном итоге - к Абрамсону, а теперь и ко мне. В течение года весь отдел "стоял на ушах". Программисты, цифровики, аналоговщики, каждый занимался своей задачей. Работали вечерами, ночами, в выходные. Главный инженер Бутрин иногда приходил вечером и просто присутствовал - я буду с вами, пока не уйдет домой последний работник. Мы с Осей были в центре этого процесса, занимались процессором. К нам все время подходили разные исполнители, чтобы согласовать обмен сигналами и данными, решить другие вопросы. Однажды подходит Галя Корыхалова. Я не помню, чем она занимается. - Ты кто? - спрашиваю. Ах да, управление печатью... К осени 1985-го опытный образец был готов. Далее была подготовка и передача документации на завод САМ в Рязани, потом настройка опытной партии... Естественно, ни о какой науке и диссертации не могло быть и речи.

В то время у Абрамсона на ЛЭМЗе не было какого-то особого положения, он был "один из нас". Иногда мне казалось, что у меня статус здесь даже выше, чем у него. Это было печально, в Граните все было совсем не так. Через некоторое время в отделе образовались две группы, испытывающие одна по отношению к другой большую неприязнь. С одной стороны, Чурилов, Мартыненко, Абрамсон, Никульченкова. С другой - Голецкий, Матюкас (начальник отдела) и его заместитель. Естественно, я поддерживал ту, в которой Абрамсон. Мы с Иосифом были в лаборатории Голецкого. После серии неприязненных разговоров, Абрамсону удалось перейти в лабораторию Чурилова, я остался у Голецкого.

Во всех отношениях, работать в этом отделе было непросто. Когда напряжение немного спало, Иосиф договорился о том, что меня возьмет к себе Лева Лапкин (его однокурсник, который мне был хорошо знаком еще в Граните). В мае 1986-го я перешел на работу в НТО Аналитприбор.

... Весна, мы идем по улице Большая Зеленина. Тепло, у Оси расстегнут длинный плащ, пояс свисает, но до земли не достает. Какой-то прохожий обращается к нему - извините, Вы потеряете пояс. Через некоторое время, то же самое, потом опять. Тут Ося не выдержал - черт возьми, кому какое дело! Иду, как хочу. Почему-то всем хочется вмешаться в мою личную жизнь.

Мы встречались с Иосифом и после моего увольнения с ЛЭМЗа. В то время он изучал французский язык. Я не спрашивал - зачем, мне самому хотелось бы знать какой-нибудь язык. Французский - это так просто, говорил он. В нем большинство корней слов для русского знакомы. Достает словарь, произвольно открывает, показывает. - Действительно, если смотреть внимательно, аналогий много.

Как-то он познакомился с приезжей француженкой. Они договорились, что она пришлет ему вызов, и он приедет в гости. И вот однажды, этот вызов пришел. Иосиф написал заявление, оформил необходимые бумаги. Был 1988 год. Перестройка и гласность "набирали обороты". Барьеры и запреты падали один за другим...

Рассказ Иосифа.

Ему позвонили по рабочему телефону, попросили приехать в определенное время к начальнику отдела кадров. Иосиф приехал. В кабинете начальника было двое - сам начальник и невысокого роста, невзрачный незнакомец. Когда Иосиф вошел, начальник, ничего не говоря, встал и ушел. Ося остался вдвоем с незнакомцем. Незнакомец представился - он из КГБ, по поводу его заявления на посещение Франции. Далее, довольно грубо сообщил, что Абрамсон ни в коем случае никуда не поедет, и сейчас он хочет поговорить с ним о другом. - У Вас неплохое положение, хорошая зарплата. Вы понимаете, что все это очень непрочно и может вдруг закончиться. Чтобы этого не случилось, вам надо будет работать с нами... Абрамсон резко отказывается.

Продолжение не знаю, или не помню, но по итогу - гость из КГБ ушел ни с чем. Я был у Иосифа вскоре после этой встречи. Настроение было подавленное. - Мне плевать, что говорит Горбачев и вообще, мне плевать на все, что происходит в этой стране.

Через год он вместе с семьей уехал навсегда в Америку.

15.08.09