Танки на крышах. Ч. 1, гл. 9

                                Г л а в а  9

         После того как я прошел интервью, моя жизнь стала «стремительно» меняться. Через три недели я получил сертификат на право медицинской деятельности на территории Замбии, а еще через полтора месяца и вид на жительство*. Через четыре месяца без двух дней после моего приезда, с 1 июля, заработал мой контракт. Он был составлен на три года. Зарплата в нем была определена ровно в два раза меньше обещанной, но меня устраивала и такая. В деньгах на ежегодный отпуск было отказано. Оговаривались только деньги на билет по окончании срока контракта. Я пытался включить туда и выделение мне машины, которая была мне положена и по правилам для иностранцев и которую мне тоже обещали, но профессор сказал мне, что машин у него нет. 
         * - Этот документ называется «Work permit». Он является видом на жительство и одновременно разрешением на работу на территории страны на весь срок действия визы. Для краткости и удобства я в дальнейшем буду называть его паспортом.

         Довершением всему послужил эпизод, когда внезапно возникла проблема с моими зубами. Для того чтобы привести их в порядок я обратился к дантисту в самом «Хиллтопе». Он назвал цену, от которой я чуть было яйцо не снес. Профессор обещал помочь, потому что в контракте одним из пунктов предусматривалась оплата моих внезапно возникших и непредвиденных медицинских проблем. Но обращаться к этому дантисту мне отсоветовал Шухрат, задав всего один вопрос о качестве его работы. Я понятия не имел. Он  отвез меня к нашему. Замечательный мужик по имени Тагир. Дагестанец, но тоже из Ташкента. В дальнейшем мы неплохо с ним сдружились. Он взялся мне помочь за гораздо более низкую цену. Я с удовольствием согласился, ибо  экономил деньги профессора. Но когда работа была закончена, и я принес шефу счет на оплату, он мельком взглянул на бумажку, потом вернул ее мне и коротко бросил:
   - Нет.
         Повернулся и ушел. Я так никогда и не узнал причину отказа. Видимо, деньги, которые он заплатил бы за мои зубы своему же дантисту все равно вернулись бы к нему. Но как бы там ни было, а расплачиваться мне пришлось самому, из-за чего я влез в свой первый долг. Сплошной обман даже на профессорском уровне. Но постепенно я привык и к этому.
         Но раз мне показали кукиш, я решил не оставаться в долгу. В тот день, когда я получил сертификат, я позволил себе маленький розыгрыш.
   - Сегодня у меня есть серьезный повод основательно выпить, – сказал я профессору, вручая ему этот исторический документ. – Вы же знаете, что русские без этого жизни себе не представляют.
   - А вы русский? – поднял  он  высоко  то, что  в его представлении являлось
бровями. – Вы же из Узбекистана.
         Африканцы могут ориентироваться только в названной им географии. Определить даже примерно национальную принадлежность белого – задача для них абсолютно непосильная.
   - Я русский, приехавший из Узбекистана в Замбию, где говорю по-английски, – выложил я перед ним для разгадки неразрешимый ребус.
         Некоторое время стояла тишина, необходимая ему для осмысления, но и это не принесло результата.
   - Вы хотите выпить? – был единственный вопрос на тему, в которой он хоть что-то понял.    
   - Да, – твердо сказал я, глядя прямо в его глаза. – Это возбраняется?
   - Да нет… - рассеянно промямлил он. – Это ваше личное дело.
         Пить я не собирался, а лишь позволил себе кураж. Но поскольку на это не требовалось специального разрешения и никак его не трогало, я позвал Эркина, и мы-таки выпили. И совсем не потому, что хотели, а потому, что в Африке, как выяснилось, мы можем что-то делать, опираясь только на свои собственные желания и прихоти. Эту новость следовало «обмыть».

         Но теперь, когда все определилось, можно было расслабиться и приступить к изучению Африки, в частности - Замбии, и в частности этой частности – ее столицы – Лусаки*. Для этого я стал ходить пешком.
-----------------------------------------------------
         * - Кроме Лусаки, я до этого успел дважды побывать в Ндоле, куда профессор возил меня на консультации, и один раз очень коротко в Кабве, что основательно укрепило мои знания.

         Я всегда делал это, когда приезжал в незнакомые города. Так можно быстрей их изучить. В Питере, помнится, я уже месяца через два по приезде мог быть гидом. Разумеется, по памятным местам, не в «спальных» районах. Я и дома ходил пешком регулярно, проходя за день иногда по пятнадцать километров. Мне всегда это нравилось.
         В Лусаке я стал ходить на работу и обратно почти каждый день, а каждое воскресенье в какое-нибудь место, предварительно наметив маршрут по карте города. Лусаку я изучил довольно быстро, но вот тут, в процессе этого познавания, со мной стала происходить удивительная метаморфоза.
         Первое, на что я волей – неволей обратил внимание, это то, что идти пешком невозможно. Пристают буквально через каждые 100 – 200 метров. Подходят с открытой улыбкой на устах, сверкая завидными зубами, как будто невыразимо счастливы познакомиться с белым гостем страны, здороваются, с живым интересом в глазах интересуются моим самочувствием, а потом по секрету сообщают, что они голодные или у них какая-то другая, абсолютно неразрешимая без моего участия проблема. И просят деньги.
         Две – три  таких  встречи воспринимаешь еще спокойно. Потом начинаешь
отмахиваться. Но с десятого раза невольно поступаешь уже так, как это делает весь мир: просто - морда кирпичом, и дефилируешь мимо, даже не удостаивая взглядом.
         А еще уличные пацанята подбегают стаями. Страшные оборванцы. Невероятно приставучие, отделаться от них почти невозможно. Будут идти за тобой долго-долго, периодически дергая за рукав. Ну с ними-то вообще надо «ухо востро» держать: того и гляди слямзят что-нибудь. А так быстро, как они, уже по возрасту не побежишь. А если все-таки побежишь, могут остановить и обвинить в педофилии и сексуальных домогательствах, и ты ничего не докажешь. В свидетели придут десятки. Потому что белый должен платить. Но ни в коем случае этим пацанам нельзя что-то давать. На всех мелких денег все равно не хватит. А если дал одному, то остальные будут или преследовать до того места, куда ты направляешься, привлекая взгляды окружающих, или передерутся между собой. А могут и камушком в затылок зафитилить. Впрочем, зафитилить могут и в том случае, если никому ничего не дал.   
         Дороги в Замбии когда-то строили англичане, поэтому они покрыты очень качественным асфальтом*. Но англичане ходили здесь пешком лишь до начала автомобилестроения, поэтому вдоль дорог тротуаров нет. Они есть только в центре и в респектабельных районах. При строительстве дорог никто не думал о пешеходах. Края этих прекрасных по качеству дорог изрыты, а дальше, по обочинам, кирпичного цвета земля с торчащими в обилии камнями самых разных форм и размеров и кое-где проглядывающими корнями деревьев, и ходить можно только там. Если тебя на дороге собьет машина, водителя не накажут. А нечего на проезжую часть лезть! Вот там, где протоптана дорожка, там и ходи. А раз уж это ненаказуемо, то большинство водителей о пешеходах и не заботятся. Днем еще можно разглядеть чернокожего пешехода, идущего по дороге, и посигналить, а ночью? Поэтому инвалидов тьма. Президент даже издал специальный указ, обязав местное население  носить белую одежду в темное время суток. Однако во-первых, о нем мало кто знает, ибо не читали, потому что большинство вообще категорические противники какого бы то ни было чтения, а остальные грамоте не обучены. А во-вторых, где деньги на белую одежду? А ее ведь еще и стирать иногда нужно. Поэтому люди просто стараются держаться подальше от дорожного полотна. И неважно, что кое-где можно пройти, только имея, как минимум, второй разряд по альпинизму. А в сезон дождей? Это все для местных.
--------------------------------------------------
         * - Много позже мне представился случай видеть весь процесс кладки асфальта от начала до конца недалеко от моего дома. Когда я понаблюдал за этим, я понял, почему в нашей стране асфальт крошится через месяц после завершения строительства дорог.

         А вот если белый, все-таки, рискнул идти по дороге, то прежде всего он должен постоянно помнить, что движение здесь левостороннее. Мы привыкли на дорогах идти по левой от себя стороне, «глядя смерти в лицо». Но если ты идешь в Замбии так, как привык, знай: она дышит тебе в затылок. Особенно важно это помнить, если ты собрался перейти улицу. В отличие от наших улиц, здесь сначала надо посмотреть направо, а дойдя до середины – налево*. Именно по этой причине  двух молодых врачей из Киева и одного из Ташкента выслали из страны домой. «Грузом – 200». 
             
         * - В Африке вообще все наоборот, как в Зазеркалье: люди черные, как негативы, движение на дорогах левостороннее, и даже больных по больничным коридорам возят на каталках ногами вперед.

         Но и это еще не все. Если белый идет пешком, для замбийцев это все равно, что увидеть слона, плавно парящего над горным ущельем. Белый на дороге! Пешком!! Один!!! И дело не только в том, что, по их представлениям, этого «не может быть, потому что не может быть никогда». Речь еще и о деньгах, ибо белый платит, как минимум вдвое. Сигналят или мигают фарами. А потом притормаживают и показывают указательный палец, направленный вверх.
   - Сэр, такси! - слышно почти беспрерывно.
         Через полчаса такого «внимания» хочется идти сквозь джунгли.
         В жилых районах, которые мы обычно называем «спальными», и где проживает большинство населения, асфальта не было никогда. Только десятилетиями (а может быть и веками) утоптанная земля. Огромные ямы никто, никогда и ничем не засыпал, не считая сплюснутых пластиковых бутылок от разных напитков и рваных целлофановых пакетов вперемешку с обрывками бумаги, выглядящих, как обыкновенный мусор. Все это ссыпают в ямы для того, чтобы по дороге все-таки смогла проехать машина. Впрочем, мусор в обилии можно увидеть даже на городских магистралях. По обочинам великолепных дорог земля, покрытая изумрудной травкой, жутчайшим образом замусорена. В Африку понятие санитарии еще не пришло. Через несколько веков далеких потомков современных африканцев будут хоронить в слое «пластиковой эры».   
         Следующее, что бросилось в глаза, это невероятное количеситво упитанных и даже ожиревших граждан. У них на всю южную Африку одно единственное самое почитаемое национальное блюдо – «ншима», с вариантами названия в каждой стране и даже почти в каждой отдельной провинции каждой из этих стран.
         В госпитале меня месяца три, чуть ли не ежедневно, уговаривали ее съесть. Я как мог сопротивлялся, но один из работников, тот самый мой приятель, разъяснивший мне причины африканского смеха, однажды принес ее в мой  офис  и  поставил  перед фактом, сказав, что это подарок от него лично. Сопротивляться  в такой  ситуации  было бы  не  этичным, поэтому  я  честно  ее
съел. И  пообещал  и  себе, и ему, что второй раз я это съем только в том случае,
если мне будет угрожать голодная смерть. Но технологией приготовления все же поинтересовался. А вдруг кому-то станет интересно.
         Вот рецепт этого кулинарного «фейерверка»: насыпаешь кукурузную муку в кастрюлю с кипящей водой из расчета полкило на брата (или сестру) и тщательно перемешиваешь. Никаких специй добавлять не надо. Даже соли. Получается пресное кукурузное тесто, которое раскладывается на блюда по количеству едоков. Блюда специальные. Они похожи на подносы: величиной с небольшой таз, плоские, но с несколькими ячейками. Большая ячейка предназначена для теста. В остальные кладутся отдельно кусок вареного или тушеного мяса (можно жареную рыбу или кусок курицы для разнообразия меню) и, опять отдельно, острые приправы из местных трав с добавлением тушеных бананов* или отварного картофеля, политых томатным соусом. И пересоленных, как бы в компенсацию за несоленое тесто.
         Все, ншима готова. И они едят это всю жизнь! Каждый день! А кто-то даже несколько раз в день! И только это, ничего другого. Справедливости ради скажу, что иногда те, кто может себе позволить такую роскошь, время от времени едят  чипсы с курицей, и еще раза три-четыре я видел евших сосиски. Но это только как «второе», или как «отдых» от ншимы на один день. 
-------------------------------------------------
         * - Оказывается существует два вида бананов. Сладкие бананы-фрукты нам хорошо знакомы. Другой вид – бананы-овощи – внешне отличаются только темно-зеленым цветом кожуры, который с течением времени сначала светлеет, а потом пятнами становится бурым. На вкус они совершенно пресны, но в тушеном виде и с различными приправами они приобретают очень хороший вкус, практически ничем не отличающийся от нашей отварной картошки. Мало того, что очень вкусно, так еще и очень полезно из-за богатого содержания витаминов. Штук пять таких бананов в день с добавлением местных трав гарантируют от авитаминоза, истощения и голодной смерти.

         Техника поглощения этого чуда кулинарного искусства тоже заслуживает отдельного описания. Ложками пользоваться не принято. От кукурузного теста отламывается кусок под размер собственного рта и тщательно разминается в кулаке для уплотнения**. Тушеные бананы и мясо цепляют вилкой отдельно, но ей пользуются далеко не все. Можно заедать ншиму хлебом.
--------------------------------------------------------
         ** - Такая манера еды диктует женщинам необходимость иметь на «рабочей» руке короткие ногти, лак на которых, по этой причине, облезает уже на второй день после накладывания. При этом на другой руке ногти могут оставаться длинными, аккукратными и безупречно отлакированными.

         Одного такого блюда в день достаточно, чтобы поддерживать свою жизнедеятельность на очень приличном уровне. А если это есть по 3 – 4 раза в сутки, запивать пивом, ликером или виски с содовой, и при этом не делать ни хрена, это ж какое у тебя будет пузо, не говоря об остальных частях тела?  Вот и вращают своими  немыслимыми  окороками,  с трудом  перемещая  себя  с места на место и  вызывая  у окружающих чувство нереальности. Морды (иначе
это  и  не  назовешь)  приобретают  конфигурацию гигантской  спелой груши. В
лучшем случае становятся круглыми, как-будто сформированы с помощью циркуля. При взгляде сзади уши не мешают видеть щеки, а затылок и шея сливаются в одно целое двумя – тремя мощными складками. Порой кажется, что шеи нет вообще. А их аккуратные и соблазнительные попки постепенно превращаются в пугающих размеров жопы, которые можно уже c успехом использовать для взятия ворот неприступной крепости.
         У нас была одна пациентка весом 160 килограмм! У нее одна нога была толще, чем я сам. Каждая грудь чуть ли не в два раза больше, чем ее голова. Когда мы, восемь человек, после операции переложили ее с каталки на кровать, мои руки оказались под ней, и вытащить их самостоятельно я не смог. Четыре крепких мужика должны были повернуть эту «балерину» набок, чтобы я вырвался на свободу, содрав при этом кожу с тыльной стороны одной из ладоней. И она в Африке далеко не уникальный экземпляр. Доводилось видеть и похлеще.
         Есть, конечно, и худощавые, но это или от Бога, или спортсмены, или люди физического труда с умеренным достатком, или пищевые диссиденты. Ну еще может быть, больные какими-нибудь хроническими хворями, которых в Африке больше, чем самих африканцев. Одни глисты и туберкулез чего стоят.
         После многих веков полуголодного существования по вине капризов природы или «визитов» завоевателей, полнота в Африке считается символом достатка, силы, красоты и здоровья. А раз это так, то понятное дело, к ней  будут стремиться все, стараясь перещеголять друг друга. А их изможденные лица в тех хрониках были ничем иным, как выдранными откуда-то кадрами о болезнях или каких-то эпидемиях, но под аккомпанемент комментариев советской пропаганды.
         Миф о голодной Африке рожден самими африканцами, вечно жалующимися на голод. Я развеял его для себя  сразу и навсегда. Если кто-то с пеной у рта будет вам рассказывать про голодную Африку, плюньте этому человеку в его необразованное или лукавое лицо. Голодные люди есть в любой стране мира. Но даже одна голодная страна взрывоопасна в масштабе всей планеты. Кто же позволит голодать целому континенту!?
         В Африке ездят на таких машинах, которых у нас не увидят еще много лет. Есть и старые колымаги, но это или «рабочая лошадь», которую уже не жалко дотрепывать, или собственность бедного фермера, который не смог в свое время купить хороший участок земли, и дела его идут «ни шатко, ни валко». А может быть она принадлежит государственному учреждению или конченому жмоту, что по сути одно и то же.    

         Еще одна особенность, на которую волей-неволей обращаешь внимание, это забор. Основная масса городских жилых домов в Замбии имеет всего один или два этажа. Каждый жилой дом или группа домов из двух-трех строений, огорожена высоким забором, сложенным из далеко не всегда оштукатуренных шлакоблоков. По верху такого забора торчат вмазанные в бетон осколки бутылок. Если дом побогаче, то вместо битого стекла там колючая проволока или провода под током. А порой и то, и другое. И такие заборы выстроены даже между отдельными дворами.
         Поскольку дома невысокие, с улицы видны только их крыши. Идешь по улице вдоль бесконечной стены через весь город и некуда «глаз положить». Только железные ворота в каждый двор с бдящими секьюрити в некоторых проемах. Я не говорю о пальмах, изумительно красивых экзотических деревьях и кустах, которые скрашивают этот унылый пейзаж. В каждом дворе разной зелени тоже достаточно. Цветы такие, каких в наших краях в жизни не увидеть. Но это единственное, чем и любуешься. Архитектуры нет.
         А все дело в ворах. Никто не сможет определить их количество. Да этим никто и не занимается. Можно было бы подсчитать затраты на цементный бизнес, на изготовление шлакоблоков, на возведение заборов, на содержание секьюрити в масштабе столицы и даже всей страны в целом. Но и эти расчеты тоже никому не нужны. Одно ясно: если бы все эти средства изначально уходили на улучшение жизни народа и борьбу с преступностью, это обошлось бы куда дешевле, а города выглядели бы не столь мрачно.
         Но вся беда в том, что для африканца - взять гораздо более естественно, чем заработать и купить. Взять – это норма. Потому и воруют, в крайнем случае  просят. Они попрошайничают даже на государственном уровне, там, где не поворуешь. И сколько ликования, когда Америка, Англия, или кто-то еще, дает им миллионы! Газеты пестрят обилием восклицательных знаков и счастливых лиц, на улицах радостные обсуждения. И никому в голову не приходит, что это кабала. Но потом, когда деньги уже получены и кое-кто начинает «закатывать рукава» в предвкушении, никто не знает, куда они деваются. Где они? Какую часть из них получит народ? Ни квачи! Вот на этом уровне и начинается воровство. Разворовывается все непосредственно из банков, непосредственно теми, кто имеет доступ и право распоряжаться. Цены на все растут, народ продолжает нищенствовать и в отчаянии идет воровать или просить тоже. А в городе незаметно для большинства появляется несколько шикарных машин и не менее шикарных домов.
         Если деньги получены товарами, то это ничего не меняет. Товары – те же деньги, нужно только их зажучить и выгодно продать. Товары не дорогие, но в обилии. Весь мир скидывает в Африку никому не нужное дерьмо, которое в странах-производителях никто и никогда не купит. Уничтожать жалко, да и хлопотно. А здесь - какие-никакие деньги, и о плате за хранение заботиться не надо. Африка с дней «независимости» каждой из составляющих ее стран превращена в мировую свалку для неликвида.
         Браво, господин президент! Обирание вами и вашей командой своего народа поставлено на очень качественный уровень. Единственное, что я посоветовал бы вам: не ешьте тортов на глазах у бедных людей. Это жестоко и безнравственно. И наймите репетитора, актера или режиссера, чтобы он  обучил вас руководить выражением своего лица. На нем так откровенно написан ваш «основной  инстинкт» - хапужничество*.
         * - В августе 2008 года стало известно о смерти президента Замбии Леви Мванаваса. Это произошло во Франции, где он был с визитом. На фоне гипертонической болезни еще в июне у него развился инсульт. Его долго лечили, потом прооперировали, но в конечном счете проиграли. Как говорит латинская поговорка: «О мертвых или хорошо, или ничего». Я остался верен этому высказыванию, ибо в те дни, когда писались эти строки, он еще здравствовал и цвел. Аминь.

         Впрочем, не считая публичной демонстрации отменного и здорового аппетита, все остальное – знакомая картина. Где-то мне это уже встречалось...   

         Очень редко среди африканцев можно увидеть кого-то с книгой в руках. Я не имею в виду студентов и школьников. Их относительно немного. Встретить группу учащихся можно только в непосредственной близости от своей «alma mater» - школы или университета. В общей людской массе они растворяются. Да и зачем народу образование? Лишняя головная боль только**. «От ума», как известно, бывает только «горе». Газеты, правда, идут нарасхват, народ их читает. Но в основном, спортивные новости. Спорт – это то, что всех интересует в первую очередь. И ведущее место, естественно, занимает  футбол. О нем пишут, о нем говорят и спорят взахлеб. А перед каким-нибудь ответственным матчем по городу разъезжают машины с «матюгальниками», которые безостановочно и очень громко призывают:
   - Все на стадион!!! Поддержим любимую команду!!!
        ** - Так же, кстати, рассуждают и в Греции и Израиле – безусловно высокоразвитых странах.

         Футбол – это то, что громко и всеми обсуждается на улице, в кафе, в любом месте, где соберутся как минимум двое. И каждый старается перекричать не только своего собеседника, но и всех вокруг. Причем говорят все одновременно, и при этом все отчаянно жестикулируют. Уму непостижимо, как они  умудряются  слышать своих же собеседников. Впрочем, слушающих я ни разу так и не увидел, сколько ни приглядывался. Только говорящих. Иногда из-за такого типа обсуждения кажется, что назревает драка. Но посмотришь на их лица, и эта мысль сразу отпадает. Улыбаются, глаза горят, как будто каждый из них по миллиону в лотерею выиграл или унаследовал королевскую власть вместе с казной и владениями. Потрясающее олицетворение всенародного счастья. Не хватает только песен, танцев или парада войск с последующей демонстрацией трудящихся.
         А если еще и пивка поддал, или чебуки*, или, кто при деньгах, амаруллы**, то если ты с друзьями где-то рядом и вам хочется поговорить, уходите куда-нибудь подальше, в другое место. Здесь вы друг друга не услышите.
         * - Самый дешевый слабоалкогольный напиток в Африке, предпочитаемый по этой причине беднотой. Я его не пробовал, но те, кто рискнули, утверждают, что он похож на обыкновенную брагу.
         ** - Ликер, изготавливаемый из растения с тем же названием. На вид напоминает вязкий и сладкий кофе, сильно разбавленный молоком до светло-бежевого цвета. Как-то по «Дискавери» показывали африканских животных, которые, наевшись листьев амаруллы, окосели не хуже наших алкашей в апогее. Смотреть было забавно, но животных все-таки жаль. Они-то не понимают.

         Но если любимая команда проиграла, то реакция такая, как будто объявлен
национальный траур. Вроде того, какой мне запомнился из далекого детства, когда хоронили Сталина.
         Бросается в глаза то, что они практикуют только такие виды спорта, где нет необходимости напрягать интеллект. У них, кроме футбола, развиты такие виды, как бокс, восточные единоборства, некоторые виды легкой атлетики. Такими, как шахматы, конная выездка, авто- или мотоспорт, они не увлекаются.

         Музыка – еще одна их страстная любовь. Их музыкальность общеизвестна. Весь мир перенял, и продолжает перенимать, их музыкальный стиль. Джаз, рок, рэп***. И надо признать, что в этом они замечательные трудяги.
-----------------------------------------------------
         *** - Для тех, кто не в курсе: рэп – это, когда группа из 5 – 6 человек читает стихи под аккомпанемент музыки, исполняемой в ритме идущего на средних парах паровоза, совершая при этом тычущие движения пальцами или кулаками в сторону публики для сообщения эмоций и демонстрации личной крутизны. Весьма почитаемы двух-, трехнедельная небритость и солнцезащитные очки. Можно одеть на голову какой-нибудь неожиданный головной убор. Иметь вокальные способности не обязательно, достаточно чувства ритма. 

         А вот классики они не знают. Ни имен всемирно известных композиторов или исполнителей, ни опер, ни оперетт, ни балета, ни симфоний, ни концертов или сонат. Даже миниатюр.
         Мне однажды пришлось долго объяснять одной особе, что балет – это «выражение внутренних чувств наружными органами». Не объяснил. Только навел на мысль об интиме.
         Но замбийская музыка мне понравилась. Очень мелодичные песни, правда, утомительно длинные, минут по двадцать. Может быть это своеобразная попытка навязать? Но к концу даже сама эта приятная мелодия начинает раздражать. И о чем вообще можно так долго рассказывать?
         Как-то я сидел в своем офисе. Работа была сделана, заняться нечем. Решил написать письмо домой. Захотелось рассказать о замбийской музыке.
         Кроме названий, о нотах я не знаю ничего, но много раз видел, как они изображаются. Взял лист бумаги, налиновал строки по пять линий, и нарисовал скрипичный   ключ,  всякие   диезы-бемоли,  а   потом,   чисто   «от   фонаря»,  и
музыкальные   аккорды.   Решил   факсом   отправить   свое «сочинение» домой,   сопроводив комичным текстом. Успел только написать: «Здесь по соседству, на четвертой пальме справа от ворот, живет один композитор».
         Сижу, задумавшись над продолжением. В это время в дверь постучали, и вошел наш госпитальный гарсон, которому я заказывал кофе. Он увидел на столе лист с нотами:
   - О, сэр! Вы пишете музыку?
   - Да, иногда, - ответил я, скромно так, потупив взор. - Когда Бах навеет.
         Он чуть призадумался. Наверное, не понял, что такое «навеет». Но чтобы «замазать» свое смущение, склонился над нотами и стал... напевать! Потом взял лист в руки, выпрямился и, продолжая читать с листа, начал... пританцовывать. Офигеть!
   - Что, нравится? - спрашиваю.
   - О да! Это великолепно! - восторженно отвечает.
   - Ну тогда забери это на память обо мне, - сделал я царский жест. - Я себе еще напишу.
         Он долго меня благодарил, сворачивая лист бумаги, а потом вышел. Я было начал смеяться, отнеся это к тому же «дай!», но потом задумался. Если мне действительно, по чистой случайности, удалось нарисовать что-то, что можно всерьез обработать, то даже услышав это когда-нибудь, я не смогу распознать свое детище, а мир никогда не узнает имени настоящего автора этого гениального произведения, которому, может быть, уготована судьба стать гимном страны.