Птички певчие, тетрадь 1я Роза, цветочки

                ПТИЧКИ    ПЕВЧИЕ
            Тетрадь 1я   Роза, цветочки               
                Никогда я не был на Босфоре,
                Ты меня не спрашивай о нём.
                Я в твоих глазах увидел море,
                Полыхающее голубым огнём.
                С Есенин
   
Была осень 1995 г. Мой друг Гюнал и я сидели на летней площадке кафе и пили чай с пирожными. Я вообще-то сладкое не люблю, тем более, что в Турции вся кондитерка просто суперсладкая.  Однако в тот день мы много ходили пешком, устали и  решили просто отдохнуть.
   Как я уже сказал, была осень,  начало октября. Солнце светило ещё по-летнему,  но деревья уже готовились конвертировать зелень листвы в золотые слитки. Пройдет ещё как минимум месяц, прежде чем деревья  начнут  осыпать золотом  прохожих, посетителей кафе, продавца бубликов с кунжутом, мальчишку-чистильщика обуви.
Кафе находилось в старом престижном районе Стамбула – Гази Осман Паша – так он называется. Место мы  выбрали очень удачно. Это небольшая площадь, по которой движение транспорта запрещено. С другой стороны, тут нет толп туристов, рабочие тоже не  заходят по причине дороговизны. Кафе вместе с летней площадкой довольно большое, только на открытой террасе стояло не менее 15 столиков. Было послеобеденное время и посетителей было мало, заняты были 5-6 столиков.
 Мы сидели, пили чай и обсуждали наши дела. Я курил неизменный «Житан»         (переводится с французского «Цыган»), которому много лет отдавал предпочтение. Блок этих сигарет я привёз из Севастополя. В Турции практически все сигареты производит гигант-монополист фирма « ТЕКЕL». Сигареты у них  все на один вкус и очень крепкие. Много лет спустя я распробовал развесной табак, который продавали на рынке в небольших холщовых мешках. Табак этот длинноволокнистый, маслянистый на вид и  очень красивого янтарного цвета. Его надо либо набивать в трубку, либо крутить самокрутки из рисовой бумаги, которая продаётся тут же, сложенная  для удобства в «гармошку». Я начал делать самокрутки, так как трубка, по моему мнению, предполагает наличие пуза и бороды, чего у меня, слава богу, не было и нет.
   Мне было 27 лет, я высокий блондин спортивного сложения, глаза серо-зелёные - то есть совершенно нетипичный для  Турции человек. Итак, мы сидели, пили чай, я курил, как вдруг к нам подошла девушка и, обращаясь ко мне, что-то спросила. Я, естественно, ничего не понял, мой словарный запас был не более пары сотен турецких слов, которым меня научил Гюнал.
-Она просит прикурить,- перевёл мой товарищ.
   Тут и я заметил сигарету в руках девушки. Достав зажигалку, я нагнулся над столом, чиркнул кремнем и девушка прикурила.
- Тешеккюр эдерим (большое спасибо),– сказала она и, сверкнув глазами, пошла к своему столику. Я проводил её взглядом. Высокая, даже очень высокая для турчанки, она была одета в укороченный плащ, чуть ниже колена и темно-синие джинсы. Сев за свой столик, девушка дала прикурить  своей подруге и, посмотрев на нас, едва заметно улыбнулась. А может быть мне  просто показалось, что она улыбнулась.
- По-моему, она хотела с нами познакомиться,- после некоторой паузы сказал Гюнал.
-С чего ты взял?
-Что взял?
-Извини. Почему ты так думаешь ?
    Гюнал говорил по-русски почти чисто, но некоторые обороты нашей речи ему были просто незнакомы. Иногда я забывал об этом – настолько правильна была его речь.
-Она прошла через весь зал к нам за огнём, а могла прикурить ближе.
-Точно! – тут и я заметил, что недалеко от них  курили за столиком. - Что делать-то, Гюнал?
-Я не знаю.
-Слушай, кто из нас турок - ты или я? Как ты не знаешь, что делать?
-Я тут 3 года живу всего, с девушками не знакомился. С местными.
-Ё-моё, ну что делать-то? Может просто подсесть к ним за столик? Я  у себя в стране так и сделал бы.
-Не, так нельзя тут. Может быть, ругаться будут.
    В моём мозгу мелькали и отбрасывались разные  варианты. Я понимал, что времени не много, они могут каждую минуту встать и уйти. «Если он уйдёт – это навсегда, значит просто не дай ему уйти» - вспомнились слова песни.
-Ну что же делать-то? – повторил я с досадой.
-Не знаю. Честно, не знаю.
   Девушка ещё раз взглянула на нас и потянулась к своей сумочке.
-Они уходят. Всё, вставай, пошли! У меня есть план.
    На самом деле никакого плана у меня не было. Что творилось  в моей голове передать словами невозможно. Тем не менее, пройдя 15 метров, я уже знал, что делать.
    Я шёл к выходу и старался сделать так, чтобы мы оказались в дверях одновременно. Это удалось, я открыл перед девушками дверь и жестом предложил им пройти первыми. Они улыбнулись.
-Sank you! – сказала девушка, которая подходила к нам прикуривать.
-Ou ! You can speak English?
-A little.
-Wаnderfull! My name is Georg. This is my friend Gunal.
-I  am Gul. And this is my friend Fatima.
   Процесс пошёл! Мы шли по улице, разговаривали и я смог рассмотреть девушек вблизи. Гюль была высокая, лишь на пол головы ниже меня. Чёрные длинные волосы свободно лежали на плечах. Лицо  не смуглое, а скорее приятного здорового цвета. Косметики практически не было, лишь немного подкрашены полненькие губы. А глаза...глаза были цвета жареного кофе . Фатима была немного ниже ростом, темно-русые длинные волосы. Вообще, девушки вполне походили на европеек, не из Скандинавии,  конечно, но в южной Европе они вполне сошли бы за своих. Улочка, по которой мы шли,  заканчивалась, вливаясь  в широкую автостраду.
-Вам куда? – спросил я.
-Нам на остановку метро.  - А нам на автобус.
-А давайте вечером на дискотеку сходим.
    Девушки переглянулись, Фатима едва заметно кивнула.
-Ок,- сказала Гюль, - а куда?
-Ну, я не знаю..У вас есть какие-нибудь предпочтения?
-Давайте в «Ешиль балык» (Зелёная рыба).
-Гюнал! Знаешь где это?
-Нет.
-Запоминайте адрес…
   Гюнал записал  адрес дискотеки.
- В 8 ?
-Ок, в 8.
-До встречи! – Пока!
   Мы попрощались и пошли в разные стороны.
-Иессс!
-Да, нормально получилось вроде бы, - сказал Гюнал.
-Как ты думаешь, сколько им лет?
-Думаю лет 16-17, максимум  18.
-Вряд ли. Как минимум по 20,  мне так кажется... Как они тебе вообще ? Что ты  о них думаешь?
-Они из богатых семей. А так  вообще они мне понравились. Красивые.
-Почему ты думаешь, что они из богатых?
-Одежда дорогая, хорошо знают английский, дорогое кафе.
-А мне показалось, что одежда обычная.
-Не, - сказал Гюнал,- одежда дорогая.
    Подошёл наш  автобус,  и мы поехали домой. Вообще, должен сказать, что брюнетки не в моём вкусе. Были до этого дня.

    Сейчас мне придется сделать небольшое отступление и пояснить, как я докатился до такой жизни. Но сначала должен признаться, что план знакомства, который я придумал, пока шёл к выходу, был не такой. Всё получилось спонтанно. Я не мог знать, что девушки знают английский, а мой словарный запас не давал мне возможности говорить с ними по-турецки. Я заготовил две фразы, что именно я хотел сказать, утаю от вас. Сейчас я думаю, что это скорее всего не сработало бы. Но как говорил наш школьный физрук «смело идём на мяч – это главное».
    Лучше попытаться и, испытав неудачу, пожалеть об этом 5 минут, чем вообще не пытаться и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я так думаю.

                *       *       *
    В Турции  1й раз я оказался в 1991 г. осенью. Это была командировка от  моей фирмы в Стамбул на пароходе из Ялты. В Севастополе только начали строить здание таможни на морвокзале. Что запомнилось из 1го рейса – так это инструкция на борту перед выходом в город. Нас всех собрали в кают-компании и пассажирский помощник начал :
-Вы приехали в страну, где исповедуется ислам. Поэтому, чтобы не попасть в неприятную, а порой и опасную ситуацию, вам необходимо уяснить себе некоторые правила поведения.
   Первое. Женщины на улицах появляются лишь в сопровождении мужчины – брата, отца, мужа. В крайнем случае, девушка может идти в сопровождении старой женщины. Заговаривать на улице или общественном месте первому с женщиной нельзя. Если вы хотите что-либо узнать, спросите у мужчины. Нельзя также пристально разглядывать женщин.
   Второе. Ввоз свинины и продуктов её переработки в страну запрещен законодательно. Если вы взяли с собой сало (смех в зале) - съешьте его на борту.
    Третье. Мусульманам запрещено употреблять спиртные напитки. Пиво и вино купить в городе можно, хотя и сложно. Но идти по улице или сидеть в парке и открыто пить пиво нельзя. Полиция может арестовать. Есть также полиция нравов,  у них коричневая форма. У обычных полицейских форма синяя.
    Четвертое.  Английского языка практически никто не знает. Вы скорее найдете человека, знающего немецкий, так как много турок ездили на заработки в Германию.
    Пятое. Вождём турецкой революции в начале века был М.К.Ататюрк. Непочтительно отзываться о нём запрещено законом.
    Шестое. Никогда ничего не покупайте за ту цену, которую назначили вначале. Сделать так – оказать неуважение продавцу. Надо торговаться и сбить цену в 2-3 раза. Торговаться не принято лишь в супермаркетах. Там цена проставляется сразу на упаковке.
    Седьмое. Виза вам не нужна, вы считаетесь транзитными пассажирами и вам на руки выдается так называемая Landing Card. Не теряйте её, штраф за потерю  20$. (на 20 баксов в то время семья могла жить месяц, сейчас в это даже трудно поверить)
    И последнее. Наше судно будет стоять в порту Каракёй. Это практически центр города, но в темное время суток припортовый район опасен. Одному гулять по нему не рекомендуется. На этом всё. Желаю приятных впечатлений.
    Сосед справа повернулся и вполголоса сказал:
-Если с женщинами даже  разговаривать нельзя, то что будет, если, к примеру ,  какую-нибудь за задницу ущипнуть?
-Яйца отрежут, - предположил сосед справа.
   Как  вы понимаете, желание общаться с турецкими женщинами после  такого напутствия пропало напрочь. Эти нормы поведения стали для меня аксиомой на несколько лет вперёд. Пищу об этом затем, чтобы вы поняли, что ситуация в кафе, описанная в начале, была довольно скользкая.
    Конечно 1995 – это не 1991. Между этими датами лежит пропасть под названием
«Голливуд», но об этом позже.
                *     *     *
   Стамбул поразил меня даже не своими размерами, а какой-то инопланетностью. Здесь все было чужое, всё не так, как мы привыкли. Здесь были либо очень богатые, либо очень бедные, среднего класса практически не было. И мы, кого в последствии назовут челноками, стали катализатором  формирования среднего класса.
    Уже во время 1й поездки я заметил разницу в ценах, у них было значительно дороже! Правда, некоторых товаров, таких, как джинсы или кожаные куртки, у нас не было вообще.
Вернувшись в Севастополь, я ещё с полгода поработал на фирме, а потом решил, что с меня хватит. Надоело выполнять дебильные приказы, и я подался на вольные хлеба. К тому времени я был женат, как мне казалось, на ангеле, и был у нас с этим ангелом сын. Начал я возить товар в Стамбул. Да-да , это не ошибка, именно так и начинали челноки – возили в Турцию и другие страны товары и продавали их за валюту. Валюту же везли в свою страну. Только в 93м я начал понемногу покупать на вырученную валюту товар в Турции и везти его в Севастополь. Самое интересное, что никакой ввозной пошлины на товар не было. Была проблема вывезти из страны валюту, разрешалось только 200$, потом 400. Куда  её только ни прятали, где её только ни находили ялтинские таможенники! Помню, как у молодого парня в 92м   нашли 2000$ . Изъяли их под протокол, а его отпустили в Турцию. А он ночью прыгнул с парохода во время перехода до Стамбула. Была зима и он утонул быстро. Сейчас две «штуки» грина небольшие деньги, а тогда..
   Вспоминается и веселый случай. В 93м стоим в очереди в зал досмотра. Впереди меня стоит мужик из Севастополя, я его наглядно знал. Нас приглашают на досмотр одновременно - освободились сразу 2 стойки. Мы проходим в зал и становимся за противоположные стойки, таким образом мы стоим лицом друг к другу на расстоянии 5 метров, а таможенники, которые нас проверяют, стоят спина к спине.
   Я механически отвечаю на вопросы и наблюдаю за земляком. А там происходит нечто интересное.
Инспектор: У вас задекларировано 400$. Другая незадекларированная валюта имеется?
Земляк: Ну.. есть.
И: Предъявите.
З. достаёт из левого кармана долларов 100-150 мелкими купюрами.
И. пересчитывает их и отодвигает в сторону. – Их вывозить нельзя, нужно сдать в сберкассу на морвокзале на хранение. Другая незадекларированная валюта имеется?
З.(замявшись)  Да.
И.(удивленно) Предъявите.
З. достает из правого кармана немецкие марки, тоже мелкими купюрами, примерно сотню.
И. пересчитывает их и отодвигает в сторону.- Это тоже надо сдать в сберкассу. Ещё какая – нибудь незадекларированная валюта имеется?
З. Вообще-то есть ещё.
И.(окончательно обалдевший) Предъявите.
З. достает из заднего левого кармана купоны (украинские дензнаки в тот период)
И. пересчитывает  их и отодвигает в сторону.- Это не валюта, но вывозить можно только 100, а у вас 250, соответственно 150 надо сдать. Другая  незадекларированная валюта имеется?
З. Всё, больше нету.
И. Хорошо, идите сдавайте, а потом опять ко мне.
  Земляк уходит, а на его место становится пожилая женщина. Тем временем  мой досмотр затягивается. Инспектор понимает, что я еду за товаром и пытается от меня добиться добровольной выдачи cпрятаной валюты.
-Добровольная выдача влечёт за собой лишь конфискацию, без возбуждения уголовного дела.
-У меня ничего больше нет.
-Найдём и дело заведём. Потом поздно будет договариваться.
-Ищите.
    Таможенник перерывает всю мою сумку, прощупывает швы на одежде, открывает одеколон и пену для бритья, пролистывает записную книжку. Ничего.  Тут к стойке напротив  подходит мой земляк и протягивает инспектору справку из сберкассы. Инспектор мельком смотрит на неё и отдаёт земляку его паспорт.
-Счастливого пути. – Спасибо!
     В этот момент и меня, наконец, отпускают, и мы вместе идем к пограничникам. На пароходе попадаем в одну каюту, знакомимся. В Стамбуле земляк покупает автомобиль, оказывается, что у него в правом заднем кармане лежали 7000$ . Как сказал поэт «гвозди бы делать из этих людей». Таким нервам можно только позавидовать. На этом фоне моя заначка выглядит бледненько. В моём загранпаспорте была расслоена обложка, вырезана картонная прослойка по размеру  купюр и вклеены 600 баксов. Контрабанда лежала все время у инспектора под носом.

                *       *      *

   К дискотеке мы подошли  в 7-45. Это был престижный центральный район Стамбула, недалеко от отеля «Конрад Хилтон». На входе стояли два качка в тёмных костюмах и изображали из себя мафию, вокруг кучковалась молодежь, в основном ребята,  девчонок  было всего 2-3. Я огляделся, наших знакомых нигде не было.
-Может, они уже внутри? – предположил я.
-Их одних не пустят.
-Почему?
-Пускают только парами мальчик-девочка.
-Интересно…
   В этот момент за моей спиной раздалось «Hi!» Мы оглянулись. А вот и они.
-Good evening!
    Девчонки были в светлых плащах и подкрашены по-вечернему.
-Lets go? – Ок !
   Гюнал пропустил Фатиму чуть вперед и двинулся за ней вслед, отставая на полшага. Я на автопилоте взял Гюль за руку, она едва заметно вздрогнула от неожиданности, и мы пошли внутрь.  Дискотека была действительно классная - огромное помещение, умело разделенное на танцевальную зону и множество зон отдыха со столиками и мягкими диванами.
  Мы сдали верхнюю одежду в гардероб и прошли в зал. Представилась возможность разглядеть девушек, так сказать, поподробней. А посмотреть было на что ! На Гюль была облегающая водолазка молочного цвета и кремовые джинсы. Высокая грудь, тонкая талия и выпуклая попка радовали глаз, длинные блестящие чёрные  волосы доходили до талии.Фатима  была чуть ниже ростом, но казалась еще более фактурной.
  Мы прошли  за отдельный столик, стоящий в углублении, заказали 3 кофе и безалкогольный коктейль мне. Разговор вначале шёл немного натянуто. Девушки никак не могли запомнить как меня зовут. Моё имя Георгий было весьма непривычно для них. Я сократил его при знакомстве до Георга,  но все равно это не помогло. Назваться Герой или Гошей я не хотел - терпеть не могу, когда меня так называют. Девушки время от времени переспрашивали у Гюнала  моё имя. В конце концов я не выдержал: «О кей , - говорю, - только сегодня и только для вас я буду Ибрагимом». Смеялись минут 15.
-А как будет Ибрагим сокращенно?
-Ибо.
-Ок, я Ибо!
  Напряжение отступило,  и мы стали танцевать, потом пили кофе, потом опять танцевали.
- А можно Георг сократить до Гео? – спросила Гюль.
-Для тебя можно, - ответил я.
   Как вы уже догадались, про себя я её называл Гюльчатай. Кстати, «гюль» в переводе с турецкого значит «роза», гюльчатай – это какая-то роза, может благоуханная, может прекрасная, до сих пор не знаю точно.
  Музыка была западная, местных мелодий не было, медленных композиций тоже. Это меня отчасти огорчало, но лишь отчасти, потому что смотреть на Гюль даже со стороны было одно удовольствие. Двигалась она с кошачьей гибкостью и точностью, тонко чувствуя мелодию и повторяя её своим телом. Я давно заметил,  как женщина танцует, так она и любовью занимается, тут была несомненная связь. Именно тогда я впервые подумал о том, что неплохо бы с ней покувыркаться. Но это была отстранённая, неконкретная мысль. Я подумал о ней, как мог подумать о какой–нибудь кинозвезде или певице. Никаких конкретных планов затащить Гюль в постель я не строил,  казалось более реальным взять, например, за задницу Патрисию Каас. Гюль проявила ко мне какой-то интерес, и в этом я ничего необычного не видел. Сейчас объясню почему.
  Примерно  с 1993 года сначала в кинотеатрах, а затем и по телевидению в Турции стали показывать американские фильмы. До этого все фильмы были местного производства или индийские. Американские фильмы были не новые, в основном 70-80 годов. И под их влиянием у турецких женщин, особенно молодых, сложился стереотип  красивого мужчины: высокий голубоглазый блондин, этакий антипод среднестатистического турка, невысокого кареглазого брюнета. Это была для меня не новость, но я также знал о строгих нравах, касающихся добрачного секса. Если невеста оказывается не девственницей, муж имеет полное право вернуть её родителям. Типа «заберите ваш бракованный товар». Для такой «возвращенной»  женщины выбор дальнейшего жизненного пути невелик: в проститутки или же быть вечным изгоем в собственной семье, которого едва терпят из жалости и прячут всякий раз, когда приходят гости. Жениться на Гюль я не мог, хотя бы потому, что у меня уже была жена. Кроме этого против такого брака было всё – религия, родственники и, как я подозревал,  различное  социальное положение.
 За соседний столик, отделенный от нас перегородкой, прошли два парня и две женщины, полностью укрытые паранжой. Ни лица, ни глаз видно не было. Что они тут делают? А, впрочем, в каждой избушке свои погремушки. Гюнал заметил  мое удивление.
- Это могут быть и парни.
-?
-Под паранжой.
-А зачем?
-На дискотеку пускают только парами. Четырёх девушек они не нашли, дома взяли паранжу.
-А охрана не знает о такой возможности?
-Знает, но под паранжу заглядывать никто не будет.
   Два часа пролетели незаметно. Без четверти десять Фатима с виноватым видом сказала:
-Нам к 10 нужно быть дома к сожалению.
-Тогда нужно бежать уже.
   Быстрым шагом мы вышли из дискотеки, неподалеку дежурили такси.
- Мы на такси,- сказала Гюль.
   И тут только до меня дошло, что я не знаю, как её найти , ведь мы ни о чём не договорились. Вспоминая тот вечер,  я понял, что девушки тянули до последнего, не хотели уходить. А мне и в голову не пришло, что родители не разрешают им поздно приходить домой.
-Гюль, можно у тебя попросить номер телефона?
-Запиши, пожалуйста.
    Таксист дал нам  ручку и вырвал лист из блокнота. Гюль  написала номер и протянула его мне. Я закрыл  дверь и такси через мгновение скрылось за поворотом. Гюнал потянул меня за рукав.  – Пошли, что стоишь ?
-Гюльчатай понравилась.
-Кто?
-Гюль.
-Ааа .. да ..красивая девушка. Только вряд ли что получится у тебя с ней.
-Понимаю..Всё равно понравилась,- улыбнулся я.
-Ну, тогда надо придумать что-нибудь…

                *       *       *
  В ту ночь спал я плохо, крутился на кровати, как уж на сковородке. Десятки вариантов развития событий я продумывал и отбрасывал. Слишком мало я знал о Турции, о её людях, об обычаях, чтобы придумать что-нибудь стоящее. Поэтому под утро я пришел к выводу, что по сути мне ничего не светит. На этом и успокоился.
  Разбудил меня Гюнал часов в 10 утра.
-У тебя лицо опухло.
-Быстро спал!
   Мы посмеялись и пошли на кухню завтракать. Мама приготовила нам завтрак, а сама ушла на работу. Мы уселись на лоджии и стали поглощать классический турецкий завтрак – оладьи, чай, брынза, маслины и джем.  Квартира была на 3м этаже  4хэтажного дома. На улице было пустынно, лишь  мальчишки гоняли мяч прямо на дороге.  Это был спальный район, где жили рабочие, назывался он « Бэшюз эвлер» - «Пятьсот домов». На самом деле его надо было назвать «пятьсот улиц». С запада на восток тянулись чётные улицы, с севера на юг – нечётные. Наш квартал был между 71 и 73  улицами с одной стороны, и между 22 и 24  с другой. Дома в основном 4хэтажные, с небольшими лоджиями, на первых этажах кое-где были продуктовые лавки. Ни деревьев, ни кустов, ни клумб – типичные каменные  джунгли.
-Как тебе  Фатима? – начал я издалека.
-Нормально. Судя по всему, она из богатой семьи, они вместе с Гюль учатся в «Коммерческом колледже»,  в последнем классе.
- Не узнавал, сколько им лет?
-Нет, но думаю 17-18.
-Получается, что Гюль тоже богатая?
-У них в колледже простых нету, там обучение стоит 25 тонн баксов в год.
-Не слабо, - покачал я головой.- Ты с Фатимой договорился о встрече?
-Нет.
-А телефон взял?
-Нет. Да зачем я ей нужен? Она пошла на дискотеку только потому, что её Гюль попросила.
-Ну , ты себя недооцениваешь, - сказал я. Действительно , Гюнал был парень симпатичный,  выше меня ростом , где-то 192-193 см,  глаза  светло-карие,  каштановые волосы. – Ты же 5 языков знаешь, учишься в университете.
- Да тут таких…- Гюнал посмотрел на улицу и покачал  головой. - Богатые выходят замуж за богатых или знаменитых в крайнем случае. По-другому здесь не бывает. А у вас не так разве?
-Я не знаю ..Наверное, так.
-Ну вот.
    Мы замолчали, сосредоточившись на завтраке.
-А я взял у Гюль телефон, теперь думаю, когда ей позвонить – сегодня или завтра.
-А какая разница?
-Да вот у тебя хотел спросить, - улыбнулся я.
-Всё равно, ты ей явно нравишься.
-Заметно?
-Заметно.
-Ну, тогда звоню сегодня. Только надо придумать, куда предложить сходить с ней.
- Сходите с ней в новый парк на Галате, называется «МиниТюрк».
   Я позвонил Гюль и мы договорились на завтра, субботу. Весь оставшийся день я пытался сосредоточиться на работе и выбросить Гюль из головы.

                *           *           *
  Парк « МиниТюрк»  построили в самом конце залива «Золотой рог», по-турецки «Галата»,  засыпав заболоченный участок. На территории находятся уменьшенные копии всех исторических архитектурных памятников Турции.
   Был прекрасный осенний день, когда небо высоко и прозрачно. Легкий ветерок разогнал  вечный смог над Стамбулом, и лето, вроде бы уже собравшееся сваливать из города, решило задержаться и побаловать нас теплом перед сезоном осенних дождей и ветров на Босфоре.
  Мы походили по парку, посмотрели экспозицию, потом посидели на летней площадке кафе. Говорили по-английски, но я попросил Гюль , что бы она повторяла простые фразы по-турецки, в связи с чем было много веселых минут. Турецкий язык довольно сложный, не похож ни на славянскую, ни на романскую группу. Четыре часа пролетели незаметно. Мы пообедали  в ресторанчике на Галате и я пошёл провожать Гюль на такси.
-Такой прекрасный день.. Мне жаль, что он уже заканчивается. Гюль, я послезавтра уезжаю домой  на три недели, потом приеду сюда на месяц.
- Ты позвонишь мне, когда приедешь?
-Конечно!
- Позвони,- и уже садясь в такси,- я подожду.
  Я слегка пожал ей руку и закрыл дверь. Машина вырулила с парковки и влилась в плотный поток движения. Я помахал рукой, заметив, что Гюль оглянулась.

                *         *         *

   Сборы в дорогу заняли весь остаток дня. Наутро я попрощался с семьей Гюнала и  поехал в аэропорт. Полёт до Симферополя примерно 1,5 часа , потом таможня и автобус на Севастополь. После месячного отсутствия родной город мне показался чистым, но ужасно маленьким.
   Жена встретила меня радостно, но этой радости хватило, как обычно, на полчаса.  Потом начались бесконечные жалобы на то, сё , пятое-десятое, и как ей трудно, и что домоработница наша  дура и все  плохо делает, и времени ни на что не хватает. Потом сравнила меня со всеми мужьями своих подруг и сделала вывод, что я хуже всех.
- Только почему-то они такие внимательные и замечательные у меня деньги постоянно занимают.
-Ты опять всё сводишь к деньгам! И без денег люди счастливо живут !
-А ты жила без денег?
-Ещё чего не хватало!
   Остановить этот поток слов можно было двумя способами :  везти её в ресторан или тащить в кровать. От ресторанов я жутко устал, так что сами понимаете, я предпочёл второе, к тому же я её месяц не видел.
  В койке у нас всё всегда было отлично. Это было единственное место, где мы не ругались.  Хотя сказать, что я  часто ругался со своей женой нельзя, просто она меня постоянно пилила.
  В конце концов,  мы в очередной раз разругались и я вместо 3х недель пробыл дома две, собрал сумку и уехал в Стамбул раньше на неделю.
  На пароходе произошел  забавный случай. Я приехал  на морвокзал и подошёл к кассе.
-Есть билет в одну сторону?
-Есть один-единственный, но только третьим в каюте  на диванчике.
-Давайте.
   Уже отходя от кассы обернулся и спросил:
-А кто там со мной в каюте?
-Супружеская пара.
-Да вы что, шутите? Я не поеду.
- Не переживайте, они люди немолодые, один день вам с ними всего провести придётся,- я махнул рукой и согласился. Если бы я только знал, что меня ждёт!
   Сели на пароход вечером, поужинали. Захожу в каюту, знакомимся. Люди, действительно, немного за сорок,  с виду совершенно обычные.
  В каюте  двухъярусная койка в одном углу и мой диванчик у иллюминатора – в другом. Ночь прошла спокойно, утром встали, позавтракали в ресторане и вернулись в каюту. Я выглянул  в иллюминатор, закурил. Погода была отличная: солнце, тепло, ветра нет - красота одним словом. Тут женщина и говорит мужу:
- Я пойду  на верхнюю палубу, позагораю. Слышала, что шезлонги даже есть.
-Да, дорогая, иди.
   Как только она вышла, мужик со скоростью кобры метнулся к своей сумке и извлек из её недр бутылку водки.
-Давай бахнем!
- Не, я водку вообще не люблю, тем более в 9 утра.
-Ну, ты чё? Составь мне компанию, не одному же мне пить. Ну, хоть для вида пригуби.
-Ну, налейте 50 грамм.
   Сидели мы друг напротив друга, я на диванчике, а мужик на единственном стуле. На столе была бутылка водки, два пластиковых стаканчика и одно яблоко на закуску. Мужик наливает мне граммов 30 , себе  полный стакан.
-Давай за удачную поездку, чтоб всё было хорошо!
  Я едва пригубил, а он махнул одним глотком, откусил  яблоко и налил себе ещё полный. Буквально через 10 минут бутылка была пуста. Мы  закурили и буквально через пару минут я  увидел  как у мужика что-то изменилось в глазах, как будто планка упала.
- Так. Пойду,  посмотрю, чё она там делает, – встаёт и выходит.
  Минут через 7-8 возвращается, причём, заметно навзводе. Сел напротив  меня , хлопнул себя по коленкам и говорит:
-Прикинь, поднимаюсь наверх, сидит там эта сука с какими-то кобелями, полуголая, сиськи наружу выставила… Ну , я ей там дал дрозда!
   При последних словах в каюту залетает его жена и с порога начинает орать:
-Уроды! Вас на 5 минут одних нельзя оставить! Успели нажраться с утра пораньше! И как только не стыдно! – и  так далее в таком же духе без остановки. Я сижу и не могу даже  слово вставить. Обидно, я ж вообще не пил! Ну да ладно, не буду мужика подводить, всё на него сваливать. Мужик спокойно сидит и слушает, потом так же спокойно говорит:
- Я тебя сейчас, сука, утоплю…
   Тётка издаёт  дикий вопль и выбегает из каюты, мужик за ней. Я продолжаю сидеть в каюте  в дерьмовом настроении. Проходит минут 10, открывается дверь , залетают два амбала , хватают меня за руки–за ноги и тащат по коридору. Это был тот самый момент, когда я  за несколько секунд вспомнил всю свою прошлую жизнь. Тут нам на встречу идёт Сан Саныч, начальник охраны парохода. Мы с ним были давно знакомы.
-Идиоты,- говорит Сан Саныч. – это не он!
   Амбалы ставят меня на ноги, поправляют на мне воротник.
-Извини ,- говорят,– ошиблись. – И обращаясь к шефу: - Он в  235й и сидел с бутылкой водки.
- Вы подумайте своей башкой! Как  он может быть мужем  этой  сорокалетней кашёлки ?!
-Ну, мало ли..
   Я опёрся  рукой об переборку и говорю:
-Что это было?
-Это у  тебя в каюте у мужика белая горячка?
-Не знаю , белая или нет, но он свою жену утопить грозится.
-Вот эти дебилы тебя с ним и перепутали. А чё вы с утра бухать-то начали ?
-Да какое там «бухать»! Я трезвый как стекло, этот хрен прицепился ко мне, поддержи, мол, компанию, пристал  как банный лист к филе.  Я только пригубил, а он всю бутылку сам.
-Понятно. А эта баба прибегает ко мне в каюту, волосы дыбом, орёт  «у мужа белая горячка, он меня убить хочет !» Я её как увидел , так сразу и поверил. Послал своих бойцов к вам в каюту, не предполагал, что с супружеской парой ещё кого-то поселили.
-Уфф, - выдохнул  я и покачал головой.
    Дальнейшие события не заставили себя ждать. Минут через 5 прибегает один из лосей, которые тащили меня по коридору, и говорит:
-Взяли его на камбузе, пришёл за топором для рубки мяса. Связали. Куда его?
-К доктору в изолятор. И будьте там, мало ли что..
    Я вернулся в свою каюту и обессиленный сел на диван. Во попал ! Минут через 5 заходит эта мадам.
-Вы извините, что так получилось, я же не знала, что он один нажрался.
-А что это меняет ?
-Ну , не знаю…  Всё равно извините. Его сейчас уложили в изолятор и сделали укол. Доктор сказал, что, наверное, проспит до утра. Так что он вас беспокоить больше не будет.
Я молча отвернулся к иллюминатору и стал смотреть на море. И тут меня как током шарахнуло – он спит до утра в изоляторе, а я остаюсь один на один с его жёнушкой в каюте на ночь! Утром он очнется, придет в каюту, увидит расклад и утопит меня в Босфоре. Я выскочил из каюты и побежал к Сан Санычу.
- Я с этой бабой один на ночь не останусь! Меня её муженёк утром пришьёт! Переселяйте меня куда угодно!
  Сан Саныч задумался: – Да, таких гусей лучше не дразнить. С другой стороны мест нет - корабль битком. Если хочешь, можешь у меня в каюте на диванчике.
- Я пошёл за вещами.
   Самое интересное во всей этой истории рассказал доктор на следующий день за ужином.
Утром этот псих очнулся и говорит «где я?»
-Вы в изоляторе,- отвечает доктор.
-А что я тут делаю?
-Вчера вам стало нехорошо и вас пришлось поместить сюда. Как вы себя чувствуете?
-Да нормально..
  Доктор осмотрел его, а затем расспросил о событиях предыдущего дня. Этот деятель ничего не помнил ! Тут  пришла его жена: «Ох-ах,  Петечка,  мой любимый, как твоя головка? Бо-бо ? Нет ? Ну пошли на экскурсию,  мы уже в Стамбул прибыли…»  И они под-ручку на выход. Вот такая семейная жизнь..
  Через  два дня пароход ушел в Севастополь, и я переселился к Гюналу.

                *        *        *

  С Гюналом мы  познакомились пару лет назад, он тогда работал в одной оптовой фирме, где я брал товар. Мы как то сразу сдружились с ним, может  быть ещё и потому ,  что он очень хорошо говорил по-русски.
  История их семьи с одной стороны  типична для многих, с другой стороны  заставляет  задуматься  о том, «с чего начинается  Родина». Жили они в Болгарии, по национальности турки,  их деды и прадеды там жили, ведь Болгария 300 лет была под султаном. Как только началась в России  «перестройка» и соцлагерь распался, в стране пришли к власти националисты и стали преследовать этнических турок. Началось всё  с обмена старых паспортов на новые. В паспортном столе говорят:
- Как  ваше имя? Гюнал ? Мустафа? Джелал?  Таких болгарских имён нет. Выбирайте себе болгарское имя, и мы даём вам новый паспорт. Если вас это не устраивает, паспорта не получите. А с нового года старые паспорта не действительны.
   Гюнал был ещё несовершеннолетний и его это не касалось. Отец Гюнала, спокойный и уравновешенный человек, коммунист, впервые в  жизни вышел из себя:
-Неужели  я буду менять имя, которые мне отец с матерью дали ?! Да ни за что ! Они меня на том свете проклянут !
  Наступил новый год. В полиции было известно, кто получил паспорта , а кто нет.  И за папой пришли. Он незаметно выпрыгнул  в окно и перелез к соседям. Полгода прятался у друзей-болгар, потом его все-таки схватили и посадили на месяц в тюрьму за нарушение паспортного  режима. К тому времени  в мире уже стало известно о болгарских событиях,  и многие страны Европы стали принимать беженцев.
  Отец сказал семье: «Уезжаем! Я тут не останусь. Думаю, надо ехать на историческую родину , в Турцию, иначе мы так и останемся проклятыми эмигрантами в любой другой стране». Историческая родина встретила репатриантов двойственно. Правительство выделило квартиру на окраине Стамбула, а местные жители отнеслись к ним достаточно прохладно. Репатриантов было много, а рабочих мест не очень. «Понаехали тут  непонятно кто, квартиры им дают сразу, а  кто  они такие? Они там все с болгарами перемешались, охристианились, водку пьют..» И вышло так, что в Болгарии они были турками, а в Турции  стали болгарами..Впрочем, насколько мне известно, и сейчас в Болгарии недовольны тем, что не всех турок тогда выгнали из страны. По их мнению, сейчас туркам в Болгарии принадлежит  весь аграрный сектор и  все финансы.

                *         *         *

  Всё это время, пока я был вне Стамбула, Гюль не выходила у меня из головы. Реально смотря на ситуацию, я понимал,  что ничего хорошего из наших встреч не получится. Она мне нравилась, я ей нравился - и что дальше?  Переспать с ней, а её родственники мне потом яйца отрежут ? Да дело даже не в этом. Она мне нравилась, очень нравилась. И я  не  хотел причинять ей боль, продолжая наши бесперспективные отношения. Приехав в Стамбул, я поселился у Гюнала дома и решил, что встречаться нам с Гюль не стоит, и с головой погрузился в работу. Прошла неделя, и я уже смирился с тем, что больше никогда не увижу Гюль. Но судьба дала мне второй шанс.
   Ровно через неделю утром раздался  звонок на мой мобильный.
- Hi, Geo, how are you? – это была Гюль. – Ты ещё на корабле или  вы уже проходите таможню?
  «Почему я должен быть на пароходе?» - пронеслось в моей голове. « Аа, ёлки-палки , я ж приехал в Стамбул на неделю раньше , чем обещал».
-Привет, Гюль. Да, я на корабле ещё.
  «Откуда у неё мой номер? Блин, я ж ей звонил с него!»
- А когда вас будут выпускать?
-Я думаю через пару часов.
-Можно я тебя встречу на машине?
-Спасибо, мне очень приятно, но не хотелось бы тебя беспокоить, я и сам доберусь.
-Нет-нет, никакого беспокойства. Так я приеду?
-Ок, приезжай, встретимся через 2 часа на выходе из таможни.
-Ок, до встречи !
   Я побросал свои шмотки  в дорожную сумку, чтобы она не выглядела пустой, и рванул на стоянку такси..
-Порт Каракёй, быстро!
  Ехать было довольно далеко, к тому же был час пик, народ ехал на работу. Повезло, что таксист оказался  настоящим профессионалом.  Мы летели по каким-то закоулкам, где не разъедутся две машины, объезжая  утренние пробки. Через полтора часа мы приехали в Каракёй, я заплатил таксисту 2 счетчика и взял из багажника сумку. Гюль пока нигде не было видно. Я зашел на таможню в холл и встал около окна, наблюдая за улицей.
-Георгий, привет! – послышалось сзади. Я обернулся, знакомые челноки из Севастополя выходили с таможни. Наш пароход в очередной раз пришел в Стамбул.
-А, привет..
-Ты с нами в рейсе был? А мы тебя не видели.
-Да я почти не выходил из каюты..- не успел я ответить, как моё внимание привлекла спортивная машина, показавшаяся из-за поворота. Желто-лимонного цвета, с низкой подвеской, машина своим  видом выделялась из общей массы.
  Я остановился у выхода, ещё раз взглянул на это паркующееся чудо техники и отвернулся, высматривая Гюль.
-Hi ! – раздалось  у меня за спиной. Поворачиваюсь. Гюль.
-Hi ! – подавляю в себе желание обнять её. Она подходит ближе и мы дважды целуемся в щечки, как друзья.
-Извини, решила похвастаться, - говорит она.
  Чувствуя на себе взгляды окружающих, мы пошли к машине. Я смотрел поверх желтого спорткара и не мог понять, где её машина. Гюль достала  ключи и нажала кнопку на брелке. В  спорткаре открылся багажник. Я, окончательно обалдевший, поставил сумку, сел в машину и мы поехали. На выходе из таможни немая сцена, все замерли и провожают нас глазами. Послышался негромкий звук падения, возможно, упала чья-нибудь челюсть.
   Мы ехали с Гюль по Стамбулу, и у меня было такое чувство, что мы с ней давно знакомы, так мне было с ней легко.  Она смеялась моим шуткам, рассказывала мне про учебу, про свой день рождения, про то как отец подарил ей на 18-летие этот «Лотос». Кстати сказать, машина дорогая, ручной сборки. Приехали мы очень быстро, или мне так показалось. Я попросил Гюль  остановиться на вьезде в «500 домов» , потому что не стоило рисковать на такой низкой подвеске ехать по рабочему району. Мы попрощались до вечера, договорившись встретиться в Cevahir Centеr. Я забрал сумку из багажника и пошел второй раз заселяться  к Гюналу. Пришел в квартиру, бросил сумку под кровать и сел в кресло. Надо что-то подарить Гюль на день рождения, но что ? Что можно подарить девушке, у которой всё есть? Вопрос на засыпку. Подумал и пришел к выводу, что надо подарить ей что то такое, что будет связано только со мной, будет ей напоминать обо мне, если меня нет рядом. Да нет… я не ребёнка имею ввиду.
  Я поехал в старейший в городе золотой базар – «Капалы чарши». Побродил по лавкам и, наконец, нашел то что искал. Это было что-то вроде брелка или  подвески на цепочку. Серебряные фигурки обнимающихся влюбленных. Обнаженная девушка положила юноше руки на плечи, а он нежно обнимает её за талию. Высотой не более 1,5 см, фигурки были исключительно выразительны. Хозяин лавки упаковал их в красивую бархатную коробочку.
-Для дэвушки ? – спросил он по-русски.
-Да,- улыбнулся я.
-Самая лучшая  подарка!
  «Надеюсь» - подумалось мне.
  Вечером того же дня я ехал  в Cevahir Center, самый крупный в Европе мегамаркет. Станция метро находится прямо под ним. В то время он был совсем новым, работал не более полугода. Я бывал там пару раз с Гюналом, центр поразил нас своими размерами и роскошной отделкой. До сих пор не знаю, сколько там этажей - под землёй не менее 4х и над землёй не меньше семи. Внутри пальмы и фонтаны, под куполом огромное количество кафе и ресторанов на любой вкус. А какие там магазины! Каждый имеет своё собственное лицо, каждая витрина несёт на себе отпечаток креатива. Мне, как профессионалу в торговле, было просто в кайф пройтись и посмотреть на дизайн бутиков.
Напротив магазина  молодёжной одежды FCUK я стоял минут 30, настолько он  поразил меня своим торговым оборудованием. Это было что то вроде FERRARI в автопроме, что называется «не убавить, не прибавить».
   Итак, моя остановка. Я вышел  из вагона метро и встал на эскалатор. Несколько этажей вверх и громада центра встала передо мной. Я приехал на 20 минут раньше, не хотелось опаздывать. Ещё раз с удовольствием посмотрел витрины, и тут вспомнил, что не купил цветы. Вот болван! Ну когда меня жизнь научит?! Немного расстроившись, я подошёл к условленному месту  минут за 5 до «времени Ч». Буквально через пару минут появилась Гюль.  Хорошая девочка, не стала себе цену набивать, опаздывая на полчаса, как это у нас любят.  Мы сели в лифт и поехали на самый верх. «Счастье – это когда всё время хочется целоваться в лифте» - вспомнилось мне. Мы с ней в лифте первый раз, а мне уже хочется. Хотя бы  целоваться.
  Мы поднялись на самый верх и выбрали уединённое кафе. В зале был полумрак, на столах стояли незажжённые свечи, лишь за двумя столиками горели огоньки, на которые прилетели парочки. Мы сели за столик на мягкие диваны, я зажег свечу и у нас появился собственный центр притяжения. Подошёл официант и мы сделали заказ. Я полез в карман за бархатной коробочкой, слегка волнуясь – а вдруг не понравится?
-Поздравляю с днём рождения! - и протянул Гюль подарок.
   Она осторожно взяла коробочку, открыла и увидела ИХ.
-Как прекрасно…. Спасибо!
   Я взял её руку в свои, и это было последней каплей, которая прорвала плотину. Мы одним рывком приблизились друг к другу и наши губы слились. Это был не просто поцелуй, она отдалась мне полностью. Это было для меня более эротично, чем если бы я её тут же трахнул. Краем глаза я заметил, что официант, направлявшийся к нам с заказом, резко развернулся и пошёл назад. Левой рукой я обнял Гюль за талию, а правой зажал фитиль свечи, которая стояла в специальном бокале. Боли от ожога не было, я даже ничего не почувствовал, лишь на следующее утро обнаружил пузыри на пальцах. Губы Гюль пахли малиной и  молоком, мы еле-еле смогли отлепиться друг от друга. Я вообще не в состоянии был отпустить её, да и она не хотела этого. Гюль положила мне голову на плечо  и я почувствовал себя счастливым. Я держал её за талию, её грудь касалась моей, и время остановилось.
   Много ли нужно человеку для счастья?  «Много» - ответят  счастливые, «мало»- ответят несчастные.
                Я сюда приехал не от скуки,
                Ты меня, незримая, звала.
                И меня  твои лебяжьи руки
                Обнимали, словно два крыла. ( С Есенин)
Что тут ещё добавить?..
  Наконец я пришёл в себя, зажёг свечу и сделал знак официанту. Он принёс наш заказ и расставил тарелки на столе. Гюль не убрала голову с моего плеча. Моя храбрая девочка!
Это не Москва образца 3го тысячелетия, это Турция  95го года. То, что мы с ней целовались в кафе, выглядело как минет за столиком в наши дни.  Получается, что через 10-15 лет минет в публичном месте станет нормой? Подозреваю, что вопрос  риторический. 
Мы поужинали, вкуса пищи я не помню. Я расплатился по счёту и дал  официанту двадцатку  «на чай» за понятливость, так сказать. Гюль прицепила мой подарок  к своей серебряной цепочке, и мы поехали по домам. Она подвезла меня до моего района, мы поцеловались на прощанье и я пошел домой. Ног под собой я  не чувствовал, счастье вошло меня и приподняло над действительностью. 
  В тот мой приезд в Стамбул  мы виделись ещё дважды, потом мне срочно пришлось выехать в Севастополь. Я позвонил Гюль и обьяснил ситуацию.
-Когда тебя нет рядом я смотрю на серебряные фигурки и мне кажется, что это ты обнимаешь  меня.
   Меня это так зацепило, что я не выдержал и сказал: «Гюль, я люблю тебя!»  «И я люблю тебя, Гео..»,  - послышалось в ответ. Эти слова были сказаны по телефону, но от этого они не стали менее главными.

                *          *          *

  По дороге домой, ещё в самом начале пути, произошёл  интересный случай. Я позвонил на пароход пассажирскому помощнику  и сказал, что хочу ехать с ними до Севастополя.
-Без проблем, но судно на рейде, в порту нет свободного места. В 18-00 от причала  в Каракёе отойдет катер на судно. Не опаздывайте.
  Я собрал дорожную сумку, одел костюм , рубашку, галстук, чтобы их не смять в сумке, и в 16 часов  выехал от Гюнала.  Сначала я доехал на маршрутке до ближайшей  станции метро, что заняло минут 40,  спустился под землю и сел в вагон поезда. Мне нужно было доехать до Эминоню, там выйти, перейти по Новому мосту через Галату и прийти в порт. Минут через 20 поезд вырвался из-под земли на поверхность. Это значит , что мы уже в старом городе , ехать оставалось минут 15. И тут мы попали в жуткую пробку. Я не  учел, что это был час пик, к тому же пятница, то есть  час пик в кубе. Поезд практически встал, пешеходы нас легко обгоняли. Сумка у меня была тяжелая, идти так быстро и так далеко с ней я не мог, оставалось лишь надеяться, что пробка вот-вот кончится. Но время шло, а лучше не становилось, за полчаса мы проехали метров 600-700. Было уже 17-45, то есть  15 минут до отправления катера. В отчаянии я вышел из вагона и остановился. Что делать? Брать такси? Так вот они  стоят параллельно с нами. Но стоять на месте смысла не было, и я пошел вперёд и вышел на перекрёсток. И тут же на перекресток выехал мотоциклист. Ехал он по поребрику – это бордюрный камень, отделяющий проезжую часть от пешеходной.  Я замахал рукой, останавливая его. Сейчас на ум приходит сцена из «Бриллиантовой руки» : -Цигель-цигель ай лю-лю « Михаил Светов» УУУ! Тогда было не до того. Турецкий язык я знал плохо, но, видимо, жесты мои были красноречивее слов. Я сказал примерно следующее:
-Друг, 5 минут потом  корабль финиш, нет, порт Каракёй быстро надо.
   Мотоциклист, парень моих лет, поднял забрало шлема и,  выслушав меня,  сказал:
-Проблем ёк! – Пристегнул мою сумку к багажнику, пока я надевал шлем, и мы поехали.
  Это была ещё та поездочка!  По бордюру он ехал примерно 60-70 км\час и, наконец, мы  вырвались на мост,  свободный от пробки. К  середине моста  мы уже летели около 180. Ветер буквально срывал с меня пиджак, хотя я сидел за спиной мотоциклиста. «Кавасаки» выл на какой то верхней ноте и к концу моста мы уже вышли за 200  и, практически не сбавляя скорости,  плавно вошли в поворот к порту. Я уже прощался с жизнью, когда он затормозил перед таможней. Было 18-00. Я спрыгнул с сиденья, снял шлем и взял сумку.
-Тешеккюр!
-Good Luck! – сказал парень и махнул рукой на прощанье. Я пробежал через таможню и выскочил на причал как раз вовремя – посадка на катер уже заканчивалась. Никогда в жизни я не видел такого мастерского вождения мотоцикла.

                *         *         *

    В Севастополь пришлось  срочно приехать из-за проблем в бизнесе. Как обычно это бывает,  навалилось всё сразу. Делами пришлось заниматься сразу же по прибытии . Пока меня не было, пожарники составили протокол и закрыли один из наших магазинов, «Общество защиты прав потребителей» оштрафовало другую точку, наш водитель попал в аварию не по своей вине, но машина разбита, развозить товар не на чем, и так далее в таком же духе.
  Вечером приходил домой, выжатый как лимон. Садился ужинать и жена заводила свою вечную пластинку. Одна её сторона – нытьё, вторая – упрёки. Темы тасовались по кругу: Верка  купила новую шубу\ пальто\куртку\сапоги за столько-то, Петровы ездили в Париж\Тайланд\Тунис\Египет,  твоя мама меня ненавидит,  как впрочем и я её тоже (видятся раз в полгода) , мне надо купить туфли, мне понравилось колечко в «Зарине», отвалился карниз в спальне и Я ОЧЕНЬ УСТАЛА.
  Я сидел и кивал головой, как китайский болванчик. Спорить о чём-либо во-первых, было бесполезно, а во-вторых, просто не было сил. Если я начну возражать, то будет очередной скандал, результатом которого будет моя головная боль, с которой все равно  завтра  придется идти на работу . Звезда же просто проваляется весь день на кровати и мне ещё придется готовить ужин. Так  что  надо быстрее разделаться с проблемами и ехать в Стамбул. Эта мысль меня и поддерживала все эти дни.
  Наш брак давно уже трещал по швам. Жене всегда чего-то не хватало, постоянно была чем-то недовольна. От развода меня удерживали два фактора:  наш сын и любовь. Я все ещё любил её.
  Я ужинал и молчал. Вообще, женщины любят молчаливых мужчин, они думают, наверное, что мужчина их слушает.  Антагонизм и дуализм ситуации состоит в том, что в этом случае женщина начинает думать, что она  глава семьи, или как минимум шея, типа куда хочу – туда и поверну. А всего-то навсего не хватает моральных сил поставить её на место. Такой вот парадокс.
  Наконец я разрулил проблемы в Севастополе: карниз прибит,  сапоги\колечки\туфельки куплены – можно брать билет .

                *              *               *

    Стамбул меня встретил плохой погодой – дождем и ветром. Город  швырял в меня жёлтые мокрые листья, как будто был не рад моему приезду. Работы и здесь у меня было много, ведь весна и осень в нашем бизнесе - это самая горячая пора. Пару дней не звонил Гюль, очень сильно уставал, ноги просто отваливались. На третий день не выдержал и позвонил, ведь работу, как известно, всю не победить.  Услышал голос Гюль в трубке  и сердце оборвалось. Она очень обрадовалась  и мы договорились встретиться вечером.  Гюль  заехала за мной, мы катались по вечернему городу,  потом ужинали в рыбном ресторане на Кумкапы, потом я её отчаянно целовал в машине на прощанье. На следующий день всё повторилось, но финал был иной. Гюль прошептала «я так больше не выдержу» и включила зажигание. Следующие 10 минут мы неслись по мокрым скользким улицам, визжа покрышками на поворотах. Наконец, мы подъехали к уединённому отелю. Слева от отеля была дорога, за дорогой чернело Мраморное море, справа была фабрика по пошиву  кожаной одежды.
- Я зайду в отель и как только поднимусь в комнату, сразу же позвоню тебе. Ок?
-Ок.
  Гюль ушла, оставив мне ключи от машины. Я сидел внутри, сердце отчаянно билось, кровь стучала в висках. Я  ощущал себя попавшим в воронку событий, из которой не было достойного выхода. Больше всего на свете я хотел эту девушку и, одновременно с этим, больше всего на свете я не хотел создавать ей критическую жизненную проблему, какой станет для неё потеря девственности. Какая у нас с ней  перспектива? Бежать в другую страну с несколькими тысячами долларов в  кармане? И что там делать? Мне идти работать грузчиком? И  как я буду содержать девушку, привыкшую к богатству? Этот бред я отбросил сразу. И тут я подумал: «А о чём думает Гюль? Хотя о чём может думать  влюблённая девчонка в 18 лет…»
  Телефонный звонок раздался неожиданно:
-23й номер,- сказала Гюль.
-Иду.
   Я вышел, закрыл машину и направился к отелю. Меня слегка потряхивало, может от ветра, может  от волнения. Я вошел в отель и уверенным шагом прошёл мимо рецепшена. Что было бы , если бы меня остановили? Не знаю, никогда не задумывался над такими вещами. Будешь задумываться – точно остановят. Я поднялся по лестнице на 2й этаж, так ничего и не решив. «Быть или не быть»  - я считаю, это не вопрос для мужчины. Вопрос звучит так: «Быть или не быть жертвой обстоятельств?»
   Я нашел 23й  номер, нажал на ручку и толкнул дверь.
  Гюль стояла посреди комнаты, спиной ко мне, её плащ лежал на кресле. Свет она не включила, лишь  сквозь  жалюзи пробивались полоски  от уличных фонарей. Я подошел и обнял её за плечи, они дрожали. «Ты моя любимая девочка», - с нежностью подумал я и в ту же секунду понял, что я должен делать. В конце концов, мне не 18 лет, «не 1й раз замужем». Я поцеловал её в шею, провел рукой по упругой груди, потом ещё ниже, по бёдрам. Гюль развернулась лицом ко мне, и мы нашли губами друг друга. Я обнимал её , потом приподнял кофточку на спине и скользнул рукой к обнажившейся талии. Гюль чуть отстранилась от меня и одним движение сняла с себя кофточку и бросила её поверх плаща. Я расстегнул  свою рубашку, девушка прикоснулась к моей груди ладошками и погладила меня. Ладошки были мягкие и нежные, как у младенца. Я расстегнул застёжку на бюстике и снял его. Мамочки мои родные! Там  было на что посмотреть! Высокая упругая грудь практически идеальной  формы, темно-розовые соски,  как два  гранатовых зернышка. Я двинул плечами, и моя рубашка упала на пол. Мы стояли посреди комнаты обнажённые по пояс и отчаянно целовались . Её  грудь упиралась мне в торс и мой план начал трещать по всем швам. Остановиться и не трахнуть её было выше человеческих сил.
    Мой план рушился, как финансовая пирамида. 
   И вот, собственно, о главном.  Я  расстегнул пуговицу сначала на своих джинсах, потом на её. Скользнул руками  за пояс сзади и сделал движение, как будто очищал апельсин от корки. Корка в  виде джинсов пошла вниз. «Апельсин» у Гюль был тоже что надо! Девушка, все ещё дрожа, сделала то же самое,  и мы переступили  ногами через наши упавшие джинсы. «Раз, два, три,  четыре, пять, вдох-выдох, вдох-выдох». Если я не возьму сейчас себя в руки (в фигуральном смысле конечно), то потом меня уже ничто не остановит. Я сел на кровать, Гюль стояла передо мной. Я начал целовать её грудь, она застонала,  я гладил её руками , она слегка покачивала бёдрами, как бы помогая себя ласкать.  В какой-то момент мне начало казаться, что моя душа вышла из тела и, соединившись с её душой, поднялась к потолку и смотрела на нас сверху.
   «Семь, восемь, девять, десять, вдох-выдох, вдох-выдох». Гюль застонала вголос. Я стянул с неё последнюю деталь одежды и толкнул её  легонько на кровать. Она упала на спину, но потом приподнялась, стянула с меня трусы и, взяв рукой мой стержень, направила его в себя. До сих пор не знаю, как мне удалось удержаться, но я смог убрать её руку от себя и снова толкнул её на кровать. Гюль упала и закрыла глаза. Я навис над ней, мои губы были у её груди. Я несколько раз поцеловал их, потом скользнул ниже, потом ещё ниже, и вот уже её цветок передо мной. Я провёл по нему ладонью снизу вверх, открывая его, потом прикоснулся к нему губами, языком, и начал его целовать, легко и нежно.   Никогда раньше я этого не делал. Может быть поэтому я долго не мог сообразить, как мне оставить её девственницей, с одной стороны, и дать  ей разрядиться, с другой. В наше время это стало нормой, а тогда отношение  к такому было, прямо скажем, негативное.  Бытовало мнение, что это не "по-пацански", что это унижение для мужчины. Спасибо моему товарищу, он ещё в институте рассказал о том, что он сам не раз делал это, и вообще это абсолютно нормальная вещь.
-Что..что ты делаешь? Нет..не надо ..это неправильно, - шептала Гюль  в перерывах между стонами и пыталась отстранить  меня .
-Relax, canim *. ( джаным * - «душа моя», обычное обращение к любимым в Турции)
   Наконец  Гюль перестала сопротивляться и сразу же часто-часто задышала, с шумом выдыхая через нос. Я почувствовал, как всё её тело напряглось, бёдра сжали мою голову, потом она их с трудом развела в стороны, выгнулась дугой и, издав протяжный стон, кончила. Её  тело конвульсивно дёрнулось несколько раз,  я накрыл её цветок своей ладонью, что привело опять к ряду конвульсий. Наконец, она вытянулась и затихла. Я, окончательно обалдевший, пошёл в душ и включил холодную воду. Шагнул под жёсткие струи и стоял минут 10, упёршись рукой в стену. Холод, поначалу вообще не бравший меня, постепенно смыл с кожи невероятное напряжение и стал проникать внутрь. Я переключил смеситель на горячую сторону – не хватало ещё простудиться. Уфф… вроде отпустило… Когда я вышел из душа, обмотав вокруг себя полотенце, Гюль по-прежнему лежала на кровати в той же позе и не шевелилась. Я сел рядом с ней на кровать и долго-долго смотрел на её лицо, на разбросанные по простыне чёрные волосы, на её руку,  до сих пор сжимавшую  покрывало. Дотронуться до неё я не решался, мне казалось, что она спит. Наконец, она открыла глаза, посмотрела на меня, потом по её лицу пробежало как бы легкое дуновение ветра, и она вспомнила всё, что произошло. Она повернулась на бок, лицом ко мне и  положила голову на мои колени, замотанные полотенцем.
-Спасибо,- прошептала она, - я даже не представляла, что так возможно… и что это так прекрасно..
  Я погладил Гюль по голове и провёл рукой по её длинным волосам, рассыпавшимся по кровати. В душе я испытывал огромное удовлетворение от всего, что произошло. Я смог, я сделал это, я не поломал влюблённой девчонке жизнь и я нашел в ней то, что я уже и не надеялся  найти – любовь.  Именно  тогда я понял, что физическое удовлетворение – это просто ничто по сравнению с моральным. Наплевать, что мне пришлось тяжело, что оставаться без разрядки вредно для моего здоровья. Жить тоже вредно, но мы ещё живы..
-Сanim, - возвращаясь в реальный мир сказал я, - время 21-45.
   Гюль приподнялась на руках:
-Надо ехать..как не хочется..
-Угу,- сказал я.
    Я оделся и вышел в коридор, Гюль осталась в номере подкрашивать губы. Выйдя на улицу, я зажмурился от сильного ветра, погода ухудшалась на глазах. Казалось, город ополчился на меня, только вот за  что? За Гюль? Извини, город, я люблю эту девочку и не собираюсь перед тобой оправдываться. Не ревнуй, пожалуйста, будь мудрее, тебе две с половиной тысячи лет, не веди себя  как пацан. Я сел в машину и завёл двигатель.
Прогрев его, я воткнул передачу и подъехал ближе к отелю. Вышла Гюль и села в машину.
-Можно я поведу?
-Ок,- и откинулась на сидении.

                *         *          *

  Встретиться нам удалось только через два дня: на следующий день у матери Гюль был день рождения, а в понедельник я не смог, просто не успевал закончить дела хотя бы к 8ми  вечера.
  Встретились мы в кафе в Cevahir Center, в том самом, где мы впервые целовались. Я пришёл немного раньше, заказал чай, посмотрел на часы – было без четверти. Выпил чаю, закурил. Опять посмотрел на часы. Гюль опаздывала. Я слегка нервничал, ведь как говорит «русское радио»  - от любви до ненависти один раз.
  Роза опоздала на полчаса, поцеловала меня и села рядом на диван. Выглядела она смущенной,  я надеялся , что это из-за опоздания. Оказалось, что по другому поводу.
-У меня есть подруга по интернету, Клэр. Мы с ней уже год переписываемся, живёт она в Калифорнии.  Она очень хорошая подруга, у нас нет секретов. Ей, как и мне 18 лет. Знаешь, это очень здорово иметь такую подругу. Как бы пишешь дневник, а он тебе отвечает. Гео, пожалуйста, не сердись на меня,  но я ей всё рассказала.
Я посмотрел на Гюль. – Гео, не смотри на меня так, пожалуйста!
   Гюль придвинулась ко мне ещё ближе и взяла мою руку в свои ладошки. Я отвернулся и стал смотреть вперёд, а Гюль шептала мне в плечо.
- Понимаешь, она мне очень близкая подруга, я её никогда не видела, но это даже и лучше. Я не стесняюсь ей рассказывать всё, она всегда может что-то посоветовать. Ты не сердишься на меня? Правда? – Я покачал головой:
- Не могу я  на тебя сердиться. – Гюль вздохнула и продолжила:
-Клэр меня отругала. Она сказала, что я поступила глупо, что я не забочусь о своем мужчине. Она сказала, что это очень вредно для тебя,  что ты не.. как это сказать..не разрядился?. Ой, ну не смотри на меня, пожалуйста! Мне и так очень стыдно, - так стыдно, что хочется плакать. Какая я глупая дура!
   Ну вот и настал момент, когда надо расставить все точки над «Ё».
-Гюль, послушай , ты ни в чём не виновата. Это был мой выбор, я ведь люблю тебя и не хочу создавать тебе большую проблему. Скажи, если бы я вошёл в тебя, и ты стала бы женщиной…  это была бы большая проблема для тебя?
   Гюль низко опустила голову и прошептала:  « Это была бы очень большая проблема... ».
Мы помолчали, потом я всё же решился и спросил:
-Тебе хорошо было в тот вечер? Всё в порядке?
   Гюль опять прижалась щекой к моему плечу. – Мне было очень хорошо. Когда я …как это?...  разрядилась, мне кажется что я или уснула, или отключилась на какое-то время.
  Она опять замолчала на несколько минут, потом добавила:
-Но мне ужасно стыдно, что я такая дура, что не позаботилась о тебе. Хорошо, что Клэр мне всё объяснила, теперь я знаю,  что нужно делать. Я ужинать не хочу, если хочешь, поужинай пожалуйста.
Я сказал, что не голоден. - Поехали в отель? – предложила Гюль.
-Поехали..
   Я расплатился с официантом, помог Розе надеть плащ, и мы пошли к лифту. Сели  в лифт  с третьей попытки и спустились на уровень автопарковки, нашли машину Гюль и рванули в Кумкапы. Всю  дорогу меня сверлило любопытство: что именно посоветовала Клэр?

                *          *          *
  Ну что мне вам сказать?  В общем, Клэр не подвела.
  Как только мы зашли в номер, Гюль взялась за меня. Отклонила все мои настойчивые попытки приласкать её, стянула с меня всю одежду, разделась сама и сделала то, что я с ней 3 дня назад – толкнула меня на кровать, легла  сверху и стала меня целовать, сначала в губы, потом в грудь, потом всё ниже и ниже. Наконец, добралась до стержня  и стала его осторожно ласкать. Делала она это, конечно, неумело, хотя и очень старалась. Главный момент для меня заключался не  в том, КАК она это делала, а в том, что это делала ИМЕННО ОНА. Само сознание этого факта так повлияло на меня, что я кончил минуты через 3. Теперь настала очередь Гюль. Такого мандража, как в прошлый раз, у неё не было и она кончила несколько раз подряд.
   Потом мы лежали на кровати обнявшись  и я гладил её волосы. Рядом со мной на стенке висело бра с лампочкой, которая горела как очень слабое пламя свечи. Мне показалось, что Гюль уснула, по крайней мере её дыхание стало глубоким и ровным. Дотянуться до выключателя  рукой я не мог, не потревожив девушку, поэтому я дотянулся до него ногой.
Лежал и щелкал кнопкой, то включая, то выключая дрожащий огонек. Щёлк-щёлк, щёлк-щёлк, вдох-выдох, вдох-выдох.. Последняя мысль, которая промелькнула в голове, перед тем как я уснул, была «спасибо, Клэр, … спасибо , Клара..»
   
                *         *          *               



  Недели через две  Клара опять дала о себе знать. В очередной раз,  когда мы  приехали в отель на Кумкапы, Гюль  застеснялась, когда я начал её раздевать.
-Бэби, ну что такое?
-Гео, извини, мне вчера Клэр насоветовала, даже прислала несколько  фотографий. Сначала мне показалось, что это классная идея, а сегодня я уже так не думаю…
-Да что случилось то?
-Я сделала прическу.- Я начал пристально смотреть на голову Гюль.- Да не на голове..
«Твою мать, а где?!»  Я, конечно, слышал об интимных прическах, но видеть не приходилось.
  Наконец, после долгой шуточной возни я стянул с неё то, что закрывало причёску.
    « Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
       А ты не вейся на ветру…»
  Я  был немного в шоке, но само собой, виду не подал,  и начал с  жаром уверять Гюль, что всё очень классно. Сейчас вспоминаю этот момент и давлюсь смехом, хотя уже по другому поводу. Гюль сделала всё красиво, всё, как надо. Сегодня я смеюсь над своей дикостью, Кларе очередной «респект и уважуха». Аккуратная прическа  облегчает секс в любой форме. У Гюль, кстати сказать,  всё от природы было красиво – большие губки были пухлые и прикрывали малые. Я любил смотреть на неё голую, особенно, когда она не видит, что я смотрю. Женское тело намного красивей мужского, по крайней мере, мне так кажется…
     Мы лежали уставшие,  и  Гюль  стала рассказывать о своей  семье. Отец у неё один из мажоритарных акционеров крупного химического концерна, член совета директоров. Мать, несмотря на то, что денег в семье хватает, работает управляющей филиалом банка. В семье ещё есть старший брат и младшая сестра.
   Я лежал, обнимая девушку, и думал: а что же я могу рассказать о себе? Сказать Гюль, что я женат и у меня есть сын? До этого момента она меня ни о чём не спрашивала. Врать не хотелось, правду сказать не мог. Оставалось надеяться, что она не спросит.
   Она и не спросила, к счастью для меня.
   Это была наша последняя встреча в тот мой приезд  в  Стамбул. Дела опять призывали меня домой. Мы расцеловались с Гюль на прощанье, заверили друг друга в любви (совершенно, впрочем, искренно) и вместе вышли из номера. Хозяин к нам уже привык и всегда отворачивался или уходил, когда мы спускались. Я оставлял ему десятку под колокольчиком, за понимание момента, так сказать. И это в своё время сослужит  нам свою службу, но об этом тогда я даже не подозревал.
  Мы вместе вышли из отеля, улица была пустынна, лишь метрах в 70-80 стояла припаркованная машина. Мы сели в «Лотос» и Гюль повезла меня в «500 домов».
   Я, конечно же, не мог видеть, как,  не включая  фар,  завелась и тронулась следом машина, которую мы видели. В темноте светились лишь мутные от зависти и ревности глаза.

                *           *           *

  Наступил новый, 1996 год. Пароходы встали на плановый ремонт, потом  в Турции был байрам, и я смог приехать в Стамбул только в середине марта. Прошло уже 4 месяца, как я не видел  Гюль. Она мне иногда снилась, мы занимались любовью в моём сне. Тем тоскливее  было просыпаться после таких сновидений. И это при всём при  том, что у меня под боком была очень красивая женщина, с которой мы занимались сексом не менее 3х раз в неделю. И это не был механический трах, я всё ещё любил свою жену Машу, может быть, не так сильно, как Гюль, но определенно любил. А для Гюль, у которой никого рядом не было, думаю, это был вообще сложный период.
   Со стороны может показаться, что это какой-то бред, но очевидно защитные механизмы в моём мозгу сработали, чтобы я не сошел с ума. Я жил в двух мирах, в двух измерениях, между которыми был «червячный переход», как в фантастических романах. В Севастополе одна жизнь – потом «скачок» Севастополь- Стамбул, - и  вот уже другой мир и другая жизнь. Сознание блокировало воспоминания о другом измерении, и у меня не создавалось неразрешимых проблем.
    В конце марта  в Стамбуле была прекрасная погода, ветер и дождь разогнали вечный коричневый смог над городом, и в небе засверкала медитативная синева. Я стоял на пеленгаторной палубе и смотрел на проплывающий мимо Босфор.  Сколько раз я проходил этим маршрутом и всегда в нём было что-то новое. Потом я лёг на стоящие тут же стопкой пластмассовые шезлонги, ожидающие летних туристов, и впился глазами в небесную глубь.
   Гюль встретила меня на выходе из таможни. Она выглядела счастливой. Было около 10ти часов утра.
- Я так по тебе скучала, Гео...- у неё был грудной голос, моё имя она произнесла так, что у меня свело внизу живота.
- Я тоже скучал, бэби, спасибо, что встретила. А тебе разве не надо быть в колледже?
- Неужели ты думаешь, что я пойду учиться, когда ты приехал? Даже не надейся! – рассмеялась она. – Сегодня ты мой на весь день.
-Мне надо сумку к Гюналу забросить и переодеться.
-Уже еду туда.
   Полтора часа мы прорывались сквозь пробки на дорогах, ещё час ушёл на то, чтоб я дошел пешком до дома , переоделся и вернулся к машине. Потом мы заехали пообедать в рыбный ресторан, быстро прикончили еду, сели в машину и рванули в «наш» отель. Машину оставили на стоянке в 500 метрах от гостиницы и пошли по берегу моря. Гюль рассказывала про учёбу,  про подруг, про то, что к ней клеится  какой-то придурок Мемет и ещё много чего. Я старался идти с ней в ногу и недоумевал. То она ведет машину как на пожар, то теперь идёт еле-еле, нога-за-ногу. Кто способен понять этих женщин?
   Мы шли по берегу, держались за руки, я старался попадать в разговор, вовремя кивать и поддакивать, но в голове кроме мыслей о постели ничего не было. Как же мне хотелось сорвать её цветок! Думаю, больше, чем на первом свидании. Оральные ласки – это, конечно, хорошо, за неимением  лучшего, но тело просило движения, драйва, хотело уставать от любви.
   Наконец, мы доползли до отеля. Хозяин слегка удивился, что мы пришли днём, кивнул нам, как старым знакомым, и мы поднялись наверх. Я разделся и пошёл в душ, сказав, что хочу освежиться с дороги. Минут  через  5 свет в душе неожиданно погас, и я услышал её голос: - Ничего, что я свет погасила? Я хочу к тебе.
- Иди сюда.
- Подожди, одену шапочку, - Гюль одела одноразовую шапочку для волос, заправила под неё свою гриву и скользнула ко мне под тёплые струи.  Свет пробивался сквозь неплотно закрытую дверь, и в узкой полоске солнечного света косые струи воды казались падающими жемчужинами. Наши тела касались друг друга, желание хлестало через край.
- Я много переписывалась с Клэр,- зашептала Гюль.- Она меня многому  научила и многое объяснила.  Я знаю, что всё, что я делаю, для мужчины мало. ( Ох, детка, в самую точку.) Но теперь я  знаю, что делать( ?!! ). Пошли.
   Мы завернулись в полотенца и вышли из душа. Гюль задёрнула плотные шторы и в комнате воцарился полумрак. Она сняла свою шапочку,  достала из сумки  какую-то упаковку и  тюбик крема.  Я разглядел, что это упаковка презервативов. Что там ей  Клэр насоветовала? Гюль сняла с меня полотенце и осторожно одела презерватив. Трудно  описать словами мои чувства, пока она это делала. Неужели она решилась окончательно и бесповоротно?  С её стороны это предложение, от которого я не в силах отказаться.
  Но я недооценил Клэр.
   Гюль встала на цыпочки и дотянулась до моего уха.
-У женщины рядом с парадным входом есть запасной,- прошептала она. – Войди в него, только осторожно.
   Она выдавила немного крема себе на пальчик и, отвернувшись от меня, встала на колени. Я, окончательно обалдевший от её слов и позы, двинулся к ней, как в тумане, со штырём в презервативе наперевес. Крем был уже на месте, так что мне осталось лишь слегка надавить, и я оказался наполовину внутри. Гюль застонала, и я понял, что ей больно. Я осторожно подвигался вперёд-назад минуты две, не больше, но видя, что болезненные ощущения у Розы не проходят, сымитировал, что кончаю – застонал, зарычал, дёрнулся несколько раз и вышел. В презервативе это оказалось не сложным,  в смысле обмануть её.
Сколько раз слышал, что женщины имитируют оргазм – и вот самому пришлось стать иллюзионистом. Я пошёл в душ, снял резинку и выбросил её в мусор,  окатился душем и  вернулся в комнату.
   Гюль лежала на кровати, я лёг рядом и прижался к её тёплой попке.
-Canim, спасибо, ты просто чудо. Тебе было больно?
-Немножко. Клэр говорила, что поначалу будет немного больно, но потом станет нормально. А через несколько месяцев даже приятно. Ничего, потерплю. Тебе было хорошо?
  Я со всей возможной искренностью в голосе заверил её, что мне было суперхорошо. Развернув Гюль к себе лицом, я начал её ласкать, и минут через 5 она бурно кончила, свернулась калачиком и затихла. Пока она спала, я по традиции щелкал пальцами ноги по выключателю электрической свечи и мысленно разговаривал с Клэр.
«Клара, дорогая, если бы ты только могла меня услышать! Я тебя никогда в жизни не видел, не слышал твоего голоса, даже не читал ни одной строчки, написанной тобой. Тем не менее, ты оказала на мою жизнь такое влияние, которое трудно переоценить.  Счастья тебе, удачи во всём и спасибо!»
  Этот день стал поворотным в моей сексуальной жизни. Я впервые чётко осознал, что всё в наших телах, мужских и женских,  подчинено одной силе природы – любви. Всё, что несёт любовь – прекрасно, во всех проявлениях. Мы, люди, сами ставим себе запреты и ограничения, природа здесь непричём. Всё, что  у нас есть, все  части тела даны нам природой. И нет никаких постыдных, порочных, «нечистых» или ещё каких-то особенных частей тела. Перед  природой все равны - что палец, что, простите, задница. Если вы считаете, что какая-то часть вашего тела «нечистая», «порочная» - ну возьмите топор и отрубите её… Как, например,  это делается в некоторых африканских странах, где девушкам, достигшим 16ти-летнего возраста, вырезают малые губы и клитор. Каменным ножом. Так как считают, что женщина с этими частями тела не способна на верность мужу. Ну они-то дикари из каменного века, а мы-то с вами считаем себя цивилизованными людьми. Так будьте так добры, считайте что всё, что делают мужчина и женщина в постели, касается только их двоих….
  Наконец, Гюль проснулась и взялась за меня «по-взрослому»…. Минут через 20  я, обласканный своей ненаглядной, уснул, чувствуя, как её шелковые ручки гладят меня по спине…
     « У неопытной девушки можно многому научиться ». Знаете, кто сказал? Джованни Казанова. Эту фразу я прочитал много лет спустя.
                *           *           *

  По совету Клэр мы встретились следующий раз через 4 дня, потом начали встречаться через два дня на третий, потом вообще через день. Всё  постепенно нормализовалось,  болевых ощущений у  Гюль больше не было.
  Прошло около месяца, как я прибыл в Стамбул, виза заканчивалась,  и мне необходимо было выехать максимум через 3 дня. Гюль знала об этом и сбежала с занятий, чтобы побыть со мной. Было что-то около 11ти, когда мы зашли в номер. Приняли вместе душ и собрались выпить по чашке чая. В комнате было тепло  и Гюль радовала меня, расхаживая обнаженной. Я сидел в кресле и любовался ею - не пялился, как  гопник на толстую барсетку, а  рассматривал её переферийным зрением. Высокая упругая грудь едва подрагивала при ходьбе, тонкая талия подчёркивала круглую попку, стройные длинные ноги  без волос (не знаю, эпиляция или не было от природы) и длинные черные волосы до талии. Я на неё не смотрел специально, дразня отсутствием внимания.
   Всё-таки удивительно, как всё изменилось за полгода, что мы встречались. Изменился я , изменилась Гюль, даже не знаю, кто изменился больше. И хотя я практически на 10 лет её старше, мои изменения были, возможно, глубже. Я сидел и вспоминал, как поначалу Гюль стеснялась меня, всегда старалась выключить свет или прикрыть себя чем-нибудь. И вот она ходит по комнате обнаженной при дневном свете, делает чай, и, как мне кажется, специально попадается мне на глаза и принимает эротические позы. Она знает, что я любуюсь ею…. ууу, хитрая…
   На прошлой неделе я попросил её  подойти обнажённой к креслу, спиной ко мне, опереться о спинку, запрокинуть голову назад и потрясти волосами вправо-влево. Она немного удивилась, но сделала это. Густые черные волосы, как конский хвост, колыхались из стороны в сторону, доставая своими кончиками до ягодиц, как бы гладя их своим движением. Господи, от этого зрелища я чуть не кончил! Потом обнял девушку, поблагодарил, и объяснил свою просьбу эротической фантазией. Гюль слегка покраснела, но с тех пор вообще перестала  меня стесняться и явно получала удовольствие от того, что я за неё наблюдаю. Её даже расстраивало, если я не смотрел на неё.
- Почему ты так ни разу  на меня и не взглянул? - спросила она.
- Потому что если я буду на тебя смотреть, чай ты вообще никогда не сделаешь.
  Гюль  шутя стукнула меня в плечо и стала разливать чай по чашкам. Неожиданно внизу, наверное, на 1м этаже отеля, раздались громкие голоса. Гюль поднесла палец к моим губам и прислушалась. Голоса  в холле зазвучали ещё громче.
-Это голос моего отца! – воскликнула Гюль. У меня всё оборвалось внутри.
-Быстро одеваемся!- прошипел я. – Нет, стоп. Ты ложишься в постель, скажешь, что плохо себя чувствуешь.
-А ты? Ты куда? Может в шкаф?
-Я попробую уйти отсюда, - ответил я, лихорадочно натягивая джинсы.- Убери  мою чашку и ложись. – Наконец  джинсы, кроссовки и куртка были на мне, я рванул к двери, намереваясь выскочить в коридор и бежать на верхние этажи, а потом, возможно, на крышу, но за дверью уже послышался топот и ручка двери задёргалась.
-Гюль! – послышался мужской голос.- Гюль, ты здесь?
  Я рванул к окну и распахнул его. Второй этаж,  вроде бы не очень высоко, но так как высота 1го этажа была около 3х метров плюс подоконник второго этажа, получалось около 4 метров. Я посмотрел вниз, там был внутренний  дворик, так называемый «световой колодец», площадью не более 7 квадратных метров. Если я спрыгну туда и все двери будут закрыты, я окажусь в ловушке.
-Гюль, ач капы (открой дверь)!
   Девушка испуганно посмотрела на меня и я решился . Повиснув на руках на карнизе, я сгруппировался и отпустил руки. Удар о землю был сильным, его смягчила коробка, на которую я приземлился. Окно наверху захлопнулось, очевидно  Гюль закрыла его. Я вскочил и принялся осматриваться. Дверь была всего одна, большая и железная. Я без особой надежды дёрнул за ручку. Заперто. Оставались окна. Их было 6, первые 3 оказались закрыты, четвертое было приоткрыто в горизонтальной плоскости. Слишком узко, чтобы я смог пролезть. Я встал на подоконник, упёрся плечом в раму и нажал. Не сразу, но окно поддалось, пластик не выдержал моего отчаянного рывка. Я протолкнулся в комнату и прикрыл за собой окно. В номере было второе окно и выходило оно во двор фабрики. Как раз то, что нужно!  Бежать на улицу мне было опасно. Я открыл его и собрался было уже вылезти наружу, как вдруг вспомнил, что сломал раму. Достал бумажник, вытащил 100 баксов и положил под поломанное окно. Нельзя  оставлять человеку, который пытался нас выгородить,  такую поломку без оплаты. Сотка была последняя, через 2 дня я должен был уехать, деньги были на исходе. Сопли жевать было некогда и я рванул во двор фабрики. Оказавшись у задней стенки здания, я стал исследовать  двери. Первая оказалась запертой, зато вторая вела в узкий длинный коридор. Я пошел вперёд уверенной походкой клиента. Внезапно впереди  справа открылась дверь, и в коридор вышел рабочий в фартуке.
-Извините, я заблудился. Где шоурум (выставка продукции) ?
   Человек с недоумением посмотрел на меня, потом показал рукой – прямо и направо.
-Тэшэккюр.
   Я вошёл  в шоурум со служебного входа, за столом дремал пацан лет 14-15.
-Добрый день, с кем я могу поговорить по поводу оптовой закупки?
   Пацан побежал звать управляющего. Я прошёл в зал и сел в кресло. Надо постараться успокоиться и провести переговоры не спеша,  потянуть время. Выходить на улицу было опасно. В зал вошёл мужчина в деловом костюме, я представился оптовиком из Москвы.
Я знал, что тут любят москвичей , потому что они берут много и часто. Мы ходили по залу, управляющий показывал мне новые модели, образцы кожи и меха, цветовую линейку и т. д. Когда мы подошли к витрине, я выглянул на дорогу перед отелем. Там стояли два чёрных мерседеса. Сердце ёкнуло. «Как там Гюль?» - подумал я.
  Тут я вспомнил про «дорого яичко, когда их два».  Полчаса назад я был близок к тому, чтобы расстаться с ними. Если бы меня застали с Гюль – никто и гроша ломаного не дал бы за мою жизнь. Мне как-то сразу взгрустнулось, расставаться со своими шарами я не спешил. Я  к ним привык, они мне при ходьбе абсолютно не мешали, да и танцевал я нормально.
Через 10 минут я опять выглянул, мерседесов не было. Я поблагодарил управляющего, взял рекламный  каталог, сказал, что я подумаю, вышел на улицу и быстрым шагам пошёл в противоположную от отеля сторону. Через полтора часа я был дома. Меня встретила мама Гюнала, у неё был выходной.
   Пока я ехал в метро, продумал различные варианты развития событий. Очевидно, что нас кто-то выследил и сдал её отцу. Очевидно также, что Гюль будет всё отрицать и про меня ничего не скажет. Тогда как меня могут вычислить? Только по телефону. Наверняка папаша забрал у Гюль её мобильник и сейчас  начнёт пробивать все номера.. Тогда надо срочно что-то придумать, тупо не отвечать на звонки – это не выход. Позвонят сегодня, позвонят завтра, потом легко вычислят местонахождение. Можно отсоединить батарейку, но тогда я подведу Гюль под подозрение – слишком много входящих и исходящих на один  и тот  же номер. Мысль пришла внезапно, как понос. Я подошёл к маме и обьяснил ей, что нужно сказать, если позвонят. Она удивилась, но расспрашивать не стала. Я сел на кухне, мама напоила меня чаем, положила мне на тарелку творог, мёд и лепёшки. Прошло минут 20, я поужинал и вышел на балкон курить. Звонок раздался неожиданно, высветился номер Гюль. «Сейчас!» - сказал я и нажал кнопку «ответ». Мама  с опаской взяла телефон и, держа его перед собой, сказала то, что я её и просил:
-Добрый день, ксерокопия слушает.
   Мужской голос сказал: « Извините, ошиблись ».
« Бля-а-а-дь, пробивают телефоны...» - подумал я, но потом успокоился. Во-первых, мой план сработал и этот номер они исключили из списка подозреваемых, а во-вторых, если они пробивают номера, значит не знают, где я живу. Значит,  меня не провели до дома, не разобрались в этом лабиринте тёмных улиц.
  На всякий случай я собрал свою дорожную сумку и поставил её под кровать. Ночью спал плохо, нервишки мне помотали за предыдущий день изрядно. Что-либо рассказывать Гюналу я не хотел, не хватало только его впутать в историю. Заснув под утро часа на 2-3, в 8 часов я был уже на ногах. Мама оставила мне завтрак и ушла на работу, Гюнал ещё спал. Я позавтракал и начал ходить из угла в угол. День тянулся бесконечно. Видя моё состояние, Гюнал спросил,  в чём дело. Я ответил, что неприятности с доставкой груза, Гюнал покачал головой  и ушёл на работу. Еле-еле дождавшись вечера, я лёг пораньше спать, но сон опять не шёл. Я думал о своей Розе. Что там с ней делают? Бедная девочка! И какая же это сволочь нас выследила?! Вопросы, вопросы – и ни одного ответа. Мне в голову стали приходить совсем уже какие-то джеймсбондовские варианты: «жучки» в мобильнике, диктофон в машине, микрофон в каблуке и прочий бред.
  Наконец, усталость взяла своё и я уснул. На следующий день вечером уходил мой пароход.
Из дома я вышел только за 2 часа до отправления, добрался до порта без приключений, прошёл паспортный контроль и мы отошли от пирса по расписанию.
  Опасность мне больше не угрожала, но тревога за Гюль лишь усилилась. Я метался по каюте, стискивая кулаки в бессильном желании помочь ей. Умом я понимал, что помочь ей ничем не могу, но сердце рвалось из груди. Оно, неподвластное разуму, жило по своим законам. И я, человек не религиозный или, можно сказать, слабо верующий, вдруг, повинуясь своему сердцу, упал на колени и стал молиться, неистово, со всей страстью, на какую был способен, наверное первый раз в жизни прося у Бога не прощения, не удачи, не успеха, а снисхождения. Снисхождения к девушке, которую я любил. И хотя она мусульманка, по крайней мере,  я так думал, тем не менее, я верил, что Бог един для всех, и все мы дети его, и в каждом из нас есть его частица, Божья искра, которую мы называем душой.

                *          *          *

   В Севастополь я прибыл в конце апреля и целый месяц не мог уехать назад в Стамбул.    Иногда казалось, что все дела вроде бы улажены, как вдруг открывалась новая проблема, требующая моего присутствия.
   Сказать, что я постоянно думал о Гюль – это значит ничего не сказать. Я думал о ней каждую минуту. Иногда на работе наваливалось сразу много проблем, и тогда я радовался, что могу забыться, с головой уходя в их решение. Но наступал вечер, работа заканчивалась,  и мысли о любимой возвращались.
  В семейной жизни улучшения не наступало. Я ходил на работу, ел, пил, спал как зомби, душа была в другом городе. В довершении ко всему жена, видя  моё подавленное состояние, начала меня подозревать в том, что я завел себе любовницу на пароходе. О том, что я могу найти таковую в Турции, она додуматься не могла – жена была пару раз со мной в Стамбуле и Анталье и видела ситуацию с женщинами в этой стране.
   Однажды скандал по поводу моей любовницы  достиг такого накала, что я, не имея сил оправдываться, взял Библию и поклялся на ней, что я не изменял ей на пароходе. Жена сразу успокоилась и больше этот вопрос не поднимала. До сих пор я об этом вспоминаю с сожалением - на пароходе-то я ей не изменял, конечно… Господи, если ты меня слышишь, прости меня, ибо именем твоим я прикрылся в мутном вопросе.
  В тот месяц я много думал о том, что же такое «правда» и «ложь». И вот к чему я пришел.
Нужно ли мужу рассказать жене о том, что будучи в командировке с товарищем по пьяному делу на «слабО» взяли проституток?  Или должна ли мать рассказать своему ребенку, что его\её отец не летчик-испытатель, разбившийся на Байконуре, а неизвестный хрен с бугра? И что зачатие произошло в туалете на дискотеке, а потом 4 месяца решали про аборт, но так и не решили, потому что денег на эту операцию не нашли? С одной стороны - «ПРАВДА» , с другой – "ПОСЛЕДСТВИЯ правды".
   С точки зрения морали ложь – это зло. Но давайте представим теперь, что во всём мире одномоментно стала известна вся  правда людям, так или иначе связанным с данными событиями. Сможет ли в таком случае наша цивилизация продолжить своё существование?  Я лично сомневаюсь.
  Я вывел для себя формулу: «Я не лгу, я лишь стараюсь не говорить неприятную правду близким людям». Не претендую на универсальность, лишь стараюсь ужиться с собственной совестью. Живя в реальном мире, я понимаю, что совесть может быть чиста лишь у тех людей, которые ею не пользуются. И, тем не менее, это не повод, чтобы  врать направо и налево, ибо ложь, выпущенная на свободу, похожа на крысу. Эта крыса будет где-то бегать, питаться сплетнями, расти, и чем больше времени пройдет, тем больше эта крыса вырастет. В конце концов настанет такой момент, когда ваши с крысой пути пересекутся,  и она покажет свои острые зубы.
   
                *             *             *

   Просто взять и позвонить Гюль я не мог, была вероятность того, что телефон до сих пор находится у кого-то из родственников. В этих условиях звонить из-за границы было вообще безумием, да и из Стамбула надо было звонить крайне аккуратно.
   Наконец, все дела в Севастополе я поборол, насколько это вообще возможно, и рванул на самолете в Стамбул – плыть 32 часа на пароходе было выше моих сил, нервы были на пределе. Был конец мая 1996 года, тепло, на лотках появились первые фрукты - скороспелые яблоки и сливы «эрик». Во время полета в самолете я ещё раз прокручивал варианты встречи с Гюль. Я знал, где она учится, можно было перехватить её утром до занятий или сразу после них. Но там было много людей, и среди них мог находиться тот, кто нас выследил.
   В конце концов я придумал оригинальный план. Главная роль в этом плане отводилась маме Гюнала.
 Мама опять удивилась моей просьбе, но  ничего не спросила – женщины в Турции привыкли не задавать лишних вопросов. Пришло примерное время окончания занятий в Коммерческом колледже, и мы с  мамой вышли на улицу - надо было позвонить с телефона-автомата. Текст я написал. Первый звонок Гюль сбросила – очевидно, занятия ещё не кончились. Мы подождали 10 минут и позвонили ещё, на этот раз Гюль ответила. Мама зачитала текст: «Здравствуйте, вас беспокоит ксерокопия Vefa, для вас выполнен заказ» . Гюль стала говорить, что она ничего не заказывала, я , естественно, ожидал такой ответ. Мама продолжила: «Работа, наверное,  по географии или геологии, на заказе написано «ГЕО» и ваш номер телефона». Я надеялся, что Гюль поймет этот намёк, и я не ошибся – она спросила адрес  ксерокопии, мама его зачитала с моей записки, потом добавила, что сейчас в ксерокопии будет перерыв на обед, а с 3х часов они снова открыты.
  Мама повесила трубку, я поцеловал её в щёку и рванул на стоянку такси. Вымышленный обед нужен был для того, чтобы мне успеть доехать до района Университета, где и находится небольшая ксерокопия Vefa. Место я выбрал не случайно. Это узкая улочка рядом с Университетом и в 3 часа дня там всегда много студентов, проехать на улицу на машине  затруднительно, поэтому Гюль пойдет пешком. Напротив ксерокопии есть традиционное кафе с нардами и кальяном, там на открытой площадке  под низким навесом всегда полумрак. Сидя в кафе отлично видно, что происходит на освещенной солнцем улице.
  Минут за 40 я добрался до Университета, пробежал 250 метров до кафе и занял диван на летней площадке в углу. Принесли чай и я закурил  свой «Житан». Минуты тянулись долго, как никогда. Я смотрел на часы, гипнотизируя  секундную стрелку, которая ползла, как нарочно спотыкаясь на каждом делении.  Не забывал я наблюдать и за входом в ксерокопию, но Гюль я всё равно прозевал. Она пришла не стой стороны, откуда я её ждал, да и одета она была уже по-летнему. Волосы были собраны в хвост и заколоты. Я её просто не узнал, лишь краем глаза отметил , что в 14-55 какая-то  девушка стремительно вошла внутрь. Заметил я её лишь когда она вышла, растерянно оглядываясь по сторонам. Людей на улице было много, даже если за ней следили,  я не в силах был заметить,  кто именно.
- Роуз! – вполголоса позвал я. Нас разделяло метров 8-10, но я находился в тени, а её слепило солнце.
-Роуз!!- позвал я громче, и она услышала, стала вглядываться в полумрак под навесом.
    Я помахал ладошкой вправо-влево, и она, сделав пару шагов вперёд, узнала меня.
Последние два метра она пролетела, споткнувшись о порог террасы. Я поймал её за плечи, обнял, и она разрыдалась. Прибежал испуганный официант, который видел её полёт. Я показал жестом,  что всё нормально, помощь не нужна. Гюль уткнулась в мою грудь и всхлипывала, не в силах ничего сказать. Я гладил её по голове, по спинке, по плечикам, баюкал её, как ребёнка.
- Гео, Гео, я думала, что потеряла тебя навсегда, решила уже, что они тебя схватили, но мне не говорят.
- Со мной всё нормально, я выбрался через фабрику кожаных изделий. Так что там было? Что они с тобой сделали? Это был действительно твой отец?
   Гюль немного успокоилась, и даже, казалось, повеселела.
- Да, это был  мой отец. Он зашел один, когда я открыла дверь. Перед этим я закрыла окно, из которого ты выпрыгнул. Отец был страшно злой. Он говорил, что я опозорила семью, встречаясь в отеле с любовником. Я спросила, где он видит любовника. Отец заглянул в душ, под кровать и в шкаф, потом открыл окно и посмотрел вниз. У меня сердце упало, когда он это сделал. Но он закрыл окно, и я поняла, что тебя там уже нет.
-Что ты здесь делаешь? – спросил он.
-У меня начинаются месячные и я очень плохо себя чувствую.
-Почему же ты не поехала домой?
-Потому что  ты ругаешь меня, если я пропускаю занятия.
-Ты всё врёшь! Мемет мне всё рассказал! Ты здесь встречаешься со своим любовником!
-Мемет – грязный недоносок, он сам ко мне приставал! Когда я сказала, что бы он отстал от меня, он сказал, что я ещё пожалею об этом. Он всё врёт, осёл шелудивый!
Мемет – это мой троюродный кузен, он давно за мной ходит и пристаёт, - пояснила Гюль.- А  за 3 дня до этого он подошёл ко мне и сказал, что ему всё  известно, что я шлюха и сплю с неверным. И если я не буду спать с ним, он всё расскажет отцу. Я врезала ему сумкой по морде и сказала, чтобы он убирался к шайтану. Я ж не думала, что этот гад устроит на нас облаву. Так вот, - продолжила Гюль, - отец остановился и замолчал, озадаченный. Я поняла, что он засомневался, и стала сама  на него давить.
-Как ты мог такое обо мне подумать?! Кому ты веришь – мне или этому недоноску Мемету, который только и ждёт, как нас опозорить, чтобы отомстить тебе за своего папашу-неудачника, которого ты выгнал из фирмы за хроническую глупость!?
-Я .. мне...…Мемет  даже описал мне того человека, с которым ты встречаешься. Высокий, светлые волосы, голубые глаза, иностранец.
- А почему не негр? Или, в крайнем случае, не китаец? Воображения не хватило?
    Отец помолчал, потом продолжил:
-Гюль, ты знаешь, как я отношусь ко всему, что касается чести нашей семьи.. Если что-то не так…..от меня отвернутся все партнёры, все будут тыкать в нас пальцами и распускать грязные сплетни. Когда ты выйдешь замуж, и вдруг окажется что …
    Отец замолчал.
-…Что я не девственница? Ты это хотел сказать? Да?
   Отец сел в кресло и наклонил голову, обхватив её руками. Тут у меня созрел план.
-Отец, давай мы решим этот вопрос раз и навсегда. Ты или доверяешь мне или не доверяешь, но тогда убей меня сразу. И чтобы этот вопрос больше не  стоял, давай,  когда у меня кончатся месячные, ты отвезешь меня к доктору, и он обследует меня. К любому доктору, которого ты выберешь сам. Договорились?
    Отец долго молчал, потом кивнул.
-Но потом ты передо мной извинишься в присутствии всей семьи.
    Отец вспыхнул, но сдержался.
-А как ты думал? Я же твоя дочь, в конце концов!
   Отец пробормотал «хорошо», я одела туфли, плащ и мы вышли. С отцом были человек 7-8 , его личный телохранитель и сотрудники охраны  компании. Телохранитель подошел и отрицательно покачал головой. Я  перевела дух, поняла, что тебя не нашли. Когда выходили из отеля, я незаметно кивнула хозяину, поблагодарила его. Мы вышли, я села в машину отца и отдала ключи от своего «лотоса» водителю, чтобы он пригнал его домой. Единственное, чего я теперь боялась, так это то, что месячные должны были начаться через 2-3 дня, не раньше.  Но я рано расслабилась. Отец попросил на время мой мобильник, а его просьбы принято выполнять. Я отдала телефон и сразу поняла, что он задумал. Меня всю заколотило. Наконец, мы приехали домой, я прошла в свою комнату, упала на кровать и расплакалась. Силы покинули меня окончательно. Наверное от стресса в тот же день у меня начались месячные, раньше чем обычно. Когда приехала с работы мать, я  уже лежала в кровати. Она поговорила со мной немного и пошла к отцу. Не  знаю, что она ему сказала, но у отца решительности поубавилось. На следующий день мать отдала мне мой телефон. Я себя плохо чувствовала и в колледж не пошла. Вечером за ужином увидела отца, вид у него был виноватый. Через 4  дня у меня все «эти дела» закончились,  и я сказала маме, что готова ехать к гинекологу. Мама стала меня уговаривать никуда не ездить, говорила, что они мне верят безусловно, но я стала настаивать и сказала, что я тогда сама поеду и привезу им справку, чтобы в следующий раз они думали, что делают. Ещё сказала, что я очень злая на отца за то, что он устроил в отеле. Мать согласилась ехать. Всё происходило в субботу, и отец был дома. Ехать он уже расхотел, но я ему напомнила, что мы с ним кое о чём  договорились. Отец был вынужден поехать с нами, сам сел за руль, мы  с мамой сели сзади. Приехали в частную клинику, отец нехотя поднялся с нами и дошёл до кабинета. В кабинет он не пошёл, остался в коридоре. Мы с матерью зашли. Гинеколог, пожилая женщина, осмотрела меня в присутствии матери, правда я  была за ширмой и мать моей «причёски» не видела. Гинеколог вышла и сказала матери, что я девственница и в половые контакты не вступала. Спросила, не нужна ли нам справка. Мать сказала, что нет, а я сказала, что нужна. Врач выписала справку и поставила свою личную печать. Мы вышли из кабинета, отец с тревогой смотрел на нас.
   Проходя мимо него, я протянула ему справку и пошла дальше не останавливаясь. Отец шел за нами, мы сели в машину и поехали домой. Я незаметно наблюдала за ним. С одной стороны, с него как будто  упал какой-то груз, с другой стороны он выглядел виноватым. Мне было его не жаль, может только совсем немного.
   На следующий день, в воскресенье, отец собрал всю семью  и пригласил Мемета. Мы все сели за стол, отец встал и сказал:
-Я прошу прощения у моей дочери Гюль  за то, что я безосновательно подозревал её в неподобающем поведении. - Было видно, как трудно ему это говорить при всех. Затем он подошёл к Мемету, взял его за воротник, вытянул одним рывком из-за стола и открыл его головой входную дверь.
-Убирайся, грязный рот, и никогда не переступай порог этого дома!
    Наконец я смогла спокойно вздохнуть. Единственное, чего я не поняла: если отец брал мой телефон, чтобы звонить по всем  номерам и вычислить тебя, то как это у него не получилось? Ты что, не брал трубку?
   Я рассказал Гюль, как я решил эту проблему.  Она рассмеялась и я, наконец-то, узнал свою девочку! Я рассказал,  почему не звонил, Гюль отнеслась к этому с пониманием, тем более после того, как я услышал мужской голос  с её номера.
- Мне было очень тяжело, потому что я не знала, как тебе дать знать, что со мной все в порядке.
  Гюль снова  прижалась ко мне и прошептала:
-Гео, спасибо, что ты  меня пожалел и спас от большой беды свою глупую розу. Я б не пережила позора. Какая я была глупая дура!  Я ничего не знала – ни о жизни, ни о сексе, вообще ничего!
   Она взяла мою правую руку  и прижала сначала к своему лбу, потом к своим губам, потом опять прижалась щекой к моей груди. Догадайтесь, что я чувствовал... Да меня просто распирало изнутри!
   Потом она прошептала « я так хочу тебя..». Но, как известно, абсолютного счастья не бывает. Пришлось ждать ещё 2 дня, прежде чем мы решили проблему с местом.
  Идти в «наш» старый отель было, мягко говоря, опасно.

                *            *            *

   Через два дня Гюль заехала за мной и мы поехали на новое место. На этот раз это была трёхкомнатная квартира в Фатихе. Это практически центральная часть Стамбула, застроенная 6-7этажными домами, где на первых этажах обычно находятся бутики. Фатих имеет славу района, где в основном живут религиозные люди, женщины по улице ходят в традиционной мусульманской одежде – черная накидка с головы до пят, видно только лицо. Днём на улице очень оживленно и затеряться в толпе не составляет труда.
  Пока мы ехали, Гюль болтала без умолку, говорила она на английском, изредка вставляя турецкие слова. Мои знания языка росли с каждым днем, к тому же я купил в Севастополе учебник турецкого,  самостоятельно осваивал грамматику, склонения-спряжения. Картина сразу прояснилась  и дело пошло быстрее.
-После того случая отец чувствует себя виноватым передо мной. Подарил мне бриллиантовые серьги, вот посмотри! Я с ним разговариваю официальным тоном, хотя внутри мне смешно. После того как ты приехал, я успокоилась. Пока тебя не было я,  чтобы позлить отца, однажды приехала  домой в 11 вечера – была у подруги. Никто даже слова не сказал! Правда, мать позвонила в 10-30, когда я уже была за рулём. Через неделю я заканчиваю колледж, потом экзамены, а потом выпускной бал! Быстрее бы закончить учёбу, как она мне надоела!
  Оставив машину на платной стоянке метрах в 300 от квартиры, мы пошли вместе – народу на улицах было очень много, никто ни на кого не обращал внимания. Квартира была на 3м этаже (плохо - подумал я, - очень высоко), отделка была в традиционном турецком стиле – очень низкие диваны и столы, ковры, мозаичные светильники и много разных резных деревянных деталей. Впрочем, кухня и ванная были вполне современные.
   Я пошел в душ, а Гюль приготовила еду – салат и жареное мясо. Потом  мы сидели на кухне и обедали. Ели руками, как здесь принято среди близких людей, хотя вилки и ножи тоже были. Руками мне казалось вкуснее и  интимнее, что ли.
  Пока мы обедали, Гюль рассказала,  что эта квартира принадлежит её подруге, она досталась ей по наследству от бабушки с дедушкой, сдавать её она не хочет, так как надеется сохранить интерьер.
  Мы пообедали, Гюль вымыла посуду, я порывался ей помочь, что её сильно удивило, и она стала расспрашивать, кто в моей стране готовит и кто моет посуду. Я ответил, что это, как правило, делает женщина, но иногда и мужчина, потому что у нас равноправие. Гюль сказала, что равноправие – это не правильно,  равноправие приведёт к тому, что ничего не будет делаться вообще. Даже принять какое-то решение сложно, потому что мужчины и женщины слишком разные, их интересы часто противоположны.  Поэтому решать должен кто-то один. Здесь, в Турции, решает мужчина.
-Но, наверное, может быть и  по-другому, я думаю. Только не в этой стране, - добавила Гюль.
  Домыв  посуду, Роза пошла в душ, а я остался на кухне, включил вытяжку над плитой и закурил. Окно открывать я не решился – могли увидеть соседи. Курение – дурацкая привычка, но не будь её у меня,  мы возможно и не познакомились бы. Она могла и не найти повода, чтобы подойти ко мне там, в кафе. Самое страшное, что сейчас придется идти и чистить зубы, я ж не хочу, чтобы от меня пахло «цыганом». Наконец,  я увидел, как дверь в душ открылась и Гюль прошла в комнату, я быстренько почистил зубы и последовал за ней. Мы не были вместе полтора месяца, я соскучился.
   Гюль сидела на диване, обернувшись полотенцем, я был в таком же наряде – полотенце было обмотано вокруг  меня, на манер шотландского килта. Она поманила к себе, я подошёл, Гюль встала на колени лицом ко мне, стащила с меня полотенце и начала меня ласкать губами и языком. Я положил свою руку ей на голову и закрыл глаза, как вдруг Гюль встала , крепко обняла меня за шею, подпрыгнула и обхватила меня бедрами за талию. Я чуть не упал от неожиданности, как-никак, в ней было килограммов 56-58, а я хоть и весил 75, но не ожидал такого прыжка. Мой стержень касался её, и было такое чувство, что она сидит только на нём.
-Ты сумасшедшая, я чуть не упал.
    Гюль рассмеялась, прижавшись щекой к моему уху.
-Я давно хотела забраться на твоё «деревце»! – сказала она и поцеловала меня. Кто в состоянии предугадать женскую фантазию, тем более эротическую? Я удерживал её за задницу обеими руками и стоял посреди комнаты, слегка отклонившись назад для равновесия.
Гюль спрыгнула  и, взяв за руку, подвела меня к  большому зеркалу в чёрной деревянной раме. Наклонившись, подняла с дивана тюбик крема и упаковку презервативов, прошептала мне на ухо смущенно «помажь мне кремом сам»  и встала на колени пред зеркалом, в паре метров от него. Я сделал, как она сказала, надел презерватив и вошел в неё. Гюль застонала, но я почувствовал, что это не от боли,  а от желания. Я посмотрел в зеркало – мы были там в полном формате, Гюль тоже  смотрела в зеркало, как я заметил.
    Я начал двигаться , осторожно и неглубоко, наблюдая за всем происходящим как бы со стороны, но удержаться в таком темпе и режиме долго я не мог, и начал входить всё глубже и глубже, двигаясь всё быстрее. Гюль не отрывала взгляд от зеркала и тихонько стонала. Продолжалось это минут 6-7, наконец она прогнулась, издала громкий стон и кончила. Это настолько поразило и завело меня, что я и сам кончил через считанные секунды.
  Отдышавшись, мы пошли в ванную помыться,  набрали тёплой воды, напустили целое облако пены и залезли вдвоем. Пролежав там минут 40, вылезли и пошли в кровать, залезли под одеяло. Мы долго-долго лежали, обнявшись, я гладил Розу по волосам, по худеньким плечикам, по красиво изогнутым бёдрам. Потом желание снова вернулось к нам, и мы кувыркались ещё часа полтора.
  Солнце уже садилось, заходя за крыши соседних домов, последние его лучи покидали комнату, медленно отступая всё выше и выше по стене, пока, наконец, совсем не исчезли, не выдержав столкновения с потолком.
-Я иногда лежу в кровати дома и не могу заснуть, всё думаю о том, что было бы, если бы я тогда не подошла к тебе в кафе и мы не познакомились. Получается, что ничего этого не было бы? И я жила бы как раньше, болтая с подругами о всякой ерунде, читая глупые любовные романы, в которых нет ни слова правды?
-Всё было бы нормально, - улыбнулся я.- Нашла бы себе местного мачо и всё было бы окей.
-Кто такой «мачо»? – Я объяснил.
-Эти местные «мачо» только и умеют, что распускать грязные слухи о девушках и смотреть грязные журналы. Я уверена на 100%, что, если бы,  убереги меня Аллах, я встречалась с местным «мачо», он бы и думать ни о чём не стал, сделал бы меня беременной при первой же возможности и бросил, если б только отец не заставил его жениться на мне. А зачем мне такой мужчина, который бросает меня как использованный презерватив? Здесь никто ничего не умеет в постели и не знает о сексе. Всё это считается порочным, я только не понимаю, почему. Хвала Аллаху, моя семья богата и я ни в чем не нуждаюсь, у меня хорошее образование, есть компьютер и интернет. Без интернета я бы не познакомилась с Клэр. И ты бы бросил меня, глупую дуру, потому что я ничего не умею в постели.
  Повернувшись ко мне, Гюль посмотрела на меня как-то по иному, странно:
-Гео, ты такой опытный, всё умеешь. У тебя, наверное, было много женщин? Нет, не отвечай! – она  поспешно приложила свой пальчик к моим губам. – Не хочу о них слышать! У вас ведь там в России, Украине секс – это просто? Нет таких барьеров, как у нас. Нет, не отвечай мне, молчи!  А ваши женщины, наверно, чудо как хороши в постели. – Я попытался убрать её палец с моих губ, но она зажала мне рот ладошкой.
-Не хочу ничего о них слышать! Я сейчас уберу руку,  и ты скажешь, любишь ты меня или нет. Это всё, что я хочу знать! Всё, убираю руку! – она отняла  ладошку  и я разлепил губы. – Говори, приказываю тебе! – полушутя-полусерьёзно сказала Гюль.
-Я тебя люблю.
-Не слышу, громче!
-Я тебя люблю!
-Ещё громче!
-Я тебя люблю, Гюююль!!!
-Потому что, если ты меня не любишь, я зарежу тебя и себя, только не знаю с кого начать!
   Мы рассмеялись, и она опять легла на мою грудь, вздохнула и прошептала:
-Хвала Аллаху, что всё случилось так, как случилось..
   О, женщины! Какие вы разные и в тоже время одинаковые! Всем вам нужна любовь, как воздух.. Гюль  обвинила меня в опытности в постели, но самое смешное , что до неё  ТАК сексом я никогда не занимался. Это она меня подтолкнула к этому, где-то вольно, где-то невольно..

                *          *          *

    За последующие две недели мы встречались в квартире всего три раза – Гюль  заканчивала колледж и впереди были два экзамена.
  Наступило время экзаменов, и мы виделись всего один раз, да и то в кафе. Гюль выглядела уставшей.
-Мне приходиться много учить, потому что из-за событий в отеле я  пропустила целую неделю подготовки, а плохо сдать экзамены я не хочу. Мне очень хочется поехать с тобой в нашу квартирку, но я ужасно устала..
-Гюль, всё нормально, нет проблем…
-Есть проблема! Я хочу тебя и я обещаю , что, как только сдам экзамены, я тебя насмерть залюблю!
  Мы рассмеялись, я обнял её. У Гюль было тонкое чувство юмора, мне всегда нравились такие женщины. А вот женился я на девушке с золотым, поэтому и тяжёлым характером, готовой в любое время  рыдать по любому поводу. Я вспомнил о своей жизни с Машей, и настроение сразу пропало. Впрочем, Гюль  должна была идти учиться. Она предложила меня отвезти, но я отказался, сославшись на то, что мне нужно ещё поработать.  Мы попрощались на автопарковке, она села в свой  Lotus и рванула с места. Ездила она так же, как и занималась любовью – без оглядки, со страстью и напором.
  Я вышел с парковки и пошел в парк. Наступило жаркое лето, и было приятно бродить по прохладным тенистым аллеям и ни о чём не думать. Собираешь все мысли в комок, направляешь их в верхнюю пазуху носа, высмаркиваешься и выплёвываешь  их, как меня научил один йог.
  Прошла экзаменационная неделя, Гюль всё успешно сдала, и мы могли с утра до вечера не выходить из квартиры. Гюль приносила продукты и готовила простые и вкусные блюда: перзолу (отбивные из баранины на ребре), испанак  (зеленое растение типа спаржи тушеное с рисом). Иногда я покупал свежую рыбу и готовил её сам, что приводило Гюль в изумление – приготовление рыбы здесь считается уделом профессионалов. Через 5 дней Роза сказала:
-Завтра я прийти не смогу – у меня утром маникюр, потом визажист и парикмахерская,  а вечером выпускной бал. И мне ещё надо заехать забрать платье.
- Тогда сейчас  будешь отрабатывать за завтра! – сказал я и повалил её на кровать. Мы катались по кровати, смеялись, дрались подушками, занимались любовью и, наконец, уснули, не в силах больше двигаться.


                *            *            *
    На следующий день с утра я занялся работой – близился срок окончания моей месячной визы, и надо было закончить дела. Бизнес шёл нормально, мои родители, с которыми я был компаньоном 50 на 50, успешно реализовывали товар, который я присылал.  Вечером, уставший, но довольный проделанной работой, я приехал к Гюналу домой, мы поужинали, и я собирался ложиться спать (было около 9 часов), как вдруг раздался звонок от Гюль:
- Canim, приезжай ко мне на выпускной!  Все родители уехали, началась танцевальная программа, играет английская группа. Приезжай, пожалуйста, я хочу с тобой потанцевать!
-Гюль, извини, я ужасно устал, уже ложусь спать.
-Гео, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!! Я ведь никогда с тобой не  танцевала.. как это сказать.. медленные? ..  да,   медленные  танцы!
-Ок, - вздохнул я.
-Я буду через полчаса ждать тебя на улице!
   Гюнал слышал разговор, и пока я одевался, он надавил стакан свежего гранатового сока и протянул мне.
-Пей, сейчас усталость снимет.
-Экстази?
-Ага! Типа  того! – засмеялся он.
     Я нацепил на организм костюм  Versace,  который неделю назад купил в «Галерее».  Выбирал самую спокойную расцветку, но всё равно костюм смотрелся броско. Мне давно нужен был хороший костюм, но всё время было жалко денег. И тут случайно увидел на их бутике «сезонная скидка 35%». Зашел и купил, Гюль ещё не видела – не было повода. В Севастополь я его забирать не собирался. Маша, если увидит, будет месяц пилить  за такие деньги, когда у неё самой носить вообще нечего (все шкафы забиты её шмотками), ни одних сапог (12 пар), про туфли вообще говорить нечего (чего про них говорить, если их даже сосчитать непросто) и т. д.
  Я поймал такси, назвал адрес и через 20 минут был на месте. Гюль была на улице, стояла на крыльце. Пока я рассчитывался с таксистом и он давал мне сдачу, я успел рассмотреть её платье. Тёмно-синее, почти чёрное, длинное, идеально по фигуре, лёгкое декольте      (впрочем, смелое для Турции образца 1996 года). Дополняли его черные туфельки на небольшом каблучке и одинокая нитка чёрных жемчужин на шее.
  Я вылез из машины и пошел к ней. Она скользнула по мне взглядом и отвернулась,  не узнав. Я подошел  к ней сбоку, она меня так и не заметила, осматривая подьезжающие машины.
-Ждёте кого-то, девушка?
    Гюль обернулась ко мне, теперь была её очередь удивляться. Она меня видела в джинсах и без них, а в костюме не приходилось.
-Гео..Я тебя не узнала… какой костюм! Тебе так идёт, ты такой красивый!
  Я закурил сигарету и взял её под руку. Оппа! Оказывается, в её платье я не видел основных элементов! Спина была очень открытая, вырез опускался ниже талии, на талии же его края стягивала небольшая нитка черных жемчужин. Сбоку и чуть сзади от середины бедра и вниз шёл разрез. Сказать,  что это было смело – это вообще ничего не сказать!  Гюль, видя мое восхищение платьем, сказала:
-Папа увидел платье, когда уже приехал сюда – его чуть удар не хватил! Но ничего, у меня карт-бланш после нашего с ним марафона в отеле!
  Я засмеялся: – Ну ты и горячая голова! – потом серьезно добавил. - Слушай, Гюль, скажи мне честно, зачем я тебе здесь? Только  чтобы потанцевать?
    Она хитро на меня посмотрела:
-И потанцевать тоже... Ты мне тут нужен, чтобы встряхнуть этих ханжей! Вы с Клэр мне глаза открыли на то, как мы тут живём. Мужчины сразу после свадьбы сажают жён дома, не  дают даже на работу ходить. Женщинам ничего больше не остаётся, как сплетничать про всё и про всех. Впрочем, парни тоже сплетничают, сами мечтают залезть кому-нибудь под юбку,  а потом рассказать об этом всем на свете. Ненавижу это всё!
-Гюль, что-то ты раскипятилась, как чайник на костре, - сказал я по-турецки.
-Гео, пошли, пожалуйста, я хочу позлить этих сплетников.
    Я затушил сигарету и выбросил её в урну. Мы вошли в зал  и я сразу вспомнил свои школьные дискотеки. Здесь зал был побольше и ансамбль покруче, а так очень похоже.
Какая-то английская группа, косящая под "битлов", играла 3-4 быстрых композиции, потом один «медляк» и так далее по циклу. В зале было человек 300-350, на быстрые композиции выходило танцевать человек 100, на медленные – буквально несколько пар. Ребята были в костюмах, девушки в красивых, но очень закрытых платьях, как правило, с длинными рукавами. Некоторые девушки были в белых кружевных перчатках.  Все, в основном, скромно стояли по стеночкам. «Медляки» танцевали «по-пионерски»: танцующие находились друг от друга на таком расстоянии, что чемодан было можно пронести. Руки парня по бокам талии девушки, руки девушки чуть выше рук  парня. В общем, утренник в детском саду.
   Заиграли  очередной «медляк». Гюль дёрнула меня за рукав, мол, пошли танцевать.
- А как танцевать-то ? вот так? – кивнул я в сторону танцующих.
-Ну да..а как ещё? Я по-другому не умею..
   Я спиной чувствовал, что на нас смотрят немало людей. Спокойно, дети, шоу ещё не началось!
-Давай-ка выйдем в холл, я хочу тебе кое-что показать.
    Мы осторожно пробрались к выходу и опять оказались в холле.
-Слушай, Гюль, нет ли где-нибудь открытой аудитории? Я хочу тебе кое-что показать без посторонних.
-Есть аудитория нашей группы, она, наверное, открыта.
-Пошли.
     Мы прошли по коридору, повернули направо и оказались перед дверью. Я нажал на ручку и мы вошли, Гюль включила свет. Обычный класс для занятий, столы и стулья, много свободного места.
-Canim, видела в кино, как люди танцуют в паре?
-Видела, конечно.. но мне так не суметь.
-Я тебя учить  танго танцевать не буду – я сам не умею. Научу тебя тому, что называется «звёздочка». В принципе, подходит под любую медленную композицию, разница лишь в амплитуде движения. Вот смотри: моя правая нога всегда впереди. Ты почти сидишь на ней, двумя ногами зажимая моё бедро. Вот так, ещё плотнее ко мне, да…. Отлично. Правую руку расслабь полностью, я её держу, расслабь локоть.. Вот так.. Левой рукой держи меня вот здесь. Немного отклонись назад, спина прямая. Движения такие: для тебя сначала назад, потом вперед с полуповоротом, вот так вот.. и по  кругу. Если смотреть сверху, получается рисунок звездочки. Давай еще раз повторим.
  Мы прошли ещё две «звездочки», Гюль сказала, что всё поняла.
-Это не слишком вызывающе будет смотреться?
-Как раз то, что надо! Я этого  и хотела! Мне тут страшно завидуют, что отец подарил мне Lotus, что парни за мной ухаживают. Сочиняют про меня всякие гадости.
      Мы вышли из класса и шли по направлению к залу.
-А мне обидно было, я ж не виновата, что у меня отец богатый, хотя тут все не бедные. Они ездят на фиатах – ну а я здесь причём? Говорят про меня, что я шлюха,  так хоть чтоб не зря было..
   Мы вошли в зал и буквально через 5 минут заиграли медленную композицию. Мы подождали, пока несколько пар выйдут танцевать, и я повёл Розу в середину.
   «Не волнуйся, я тебя веду, просто иди за мной и всё будет хорошо. Смотри на меня» - шепнул я ей.
    И мы начали.
   Сначала потихоньку, с маленькой амплитудой шага и не спеша. Гюль, естественно, забыла расслабить руку и я прилагал некоторые усилия, чтобы это нам не мешало. Под конец она всё же вспомнила и расслабила локоть, мы сделали ещё несколько па и музыка закончилась. Когда мы шли к краю площадки, на нас все уставились, как на слонов в зоопарке. Мы встали у стены и я закрыл собой девушку от любопытных взглядов. Вокруг нас образовалось пустое пространство метров пять в диаметре. Гюль одними глазами спросила меня «ну как?».  Я кивнул «всё окей», и она улыбнулась.
   Сыграли ещё несколько быстрых композиций, под одну из них мы сходили потанцевать. На сцену поднялись парень и девушка, очевидно ведущие вечера, и что-то обьявили по микрофону.
-Последняя песня, - перевела Гюль, - вечер танцев заканчивается.
  С первых же аккордов я понял, что это за песня. Это была композиция всех времен и народов «Besame mucho». Я  увлёк девушку за собой в центр зала, и не обращая  ни на кого внимания, мы начали! Ещё несколько пар вышли танцевать, но, в конце концов, практически все остановились и просто смотрели на нас. Гениальная музыка подхватила нас и мы кружили в центре зала , как две щепки в водовороте. Уроки первого танца не пропали даром - Гюль полностью расслабилась и, обхватив моё бедро своими, чётко повторяла мои движения. Правой рукой я  обнимал её за талию и попал в вырез платья ниже жемчужной заколки. Амплитуда движений была большая, практически максимальная, при этом боковой разрез внизу платья поднимался выше и выше, и как я понимаю, Гюль не один раз сверкнула залу нижним бельем . В общем,  я думаю, было на что посмотреть.
   Когда музыка закончилась, я, повинуясь какому–то подсознательному импульсу, поднёс правую руку девушки к своим губам и поцеловал. Зал выдохнул. В гулкой тишине мы прошли сквозь зал и вышли на улицу. Гюль была заметно розового цвета. Я сам шёл не то чтобы как в тумане, скорее как в звенящем вакууме, всё ещё находясь под впечатлением музыки. Мы пришли на парковку и Гюль открыла машину.
  -Бэби, разреши я поведу..
    Она послушно отдала мне ключи и села в пассажирское кресло. Я вырулил с парковки и влился в поток трафика. И вдруг Гюль разрыдалась. «Ё-моё, - пронеслось у меня в голове, - переборщил я со своим «фанданго» ( танец страсти ). Вот дебил!»
- Гюль, что с тобой?
    Она вытерла слёзы рукой:
-Не обращай внимания, это от счастья..
-Уфф, - выдохнул я.
-Это было так здорово, что я не нашла слов и пошли слёзы,- улыбнулась Гюль. – Прости меня…такая прекрасная музыка… никогда раньше её не слышала..
- Это «Besame mucho» на испанском языке, переводится как «целуй меня больше» или «целуй меня крепче».
-Да, такая музыка может быть только про любовь..
    Я осторожно вёл машину во всё ещё плотном потоке, несмотря на то,  что было уже 11 вечера. Наконец Гюль рассмеялась:
-Мы сделали это! Разворошили этот рассадник скорпионов (блин, причём тут скорпионы? Я сам скорпион по гороскопу, можно было просто сказать «гадюшник» например..) Про наше выступление теперь будут долго говорить!… Мы им показали «большой палец», как говорит Клэр, – и Гюль действительно подняла вверх большой палец. Я посмотрел на неё: - Думаю, Клэр имела ввиду средний палец, так называемый «фак».
-Что такое «фак»?
   Я обьяснил. Гюль открыла окно и высунула «фак» наружу. Так мы с ним и ехали всю дорогу до «Бешюз эвлер».


                *                *                *
    Через день после нашего выступления перед молодёжной аудиторией, так сказать, я уехал в Севастополь и вернулся в Стамбул только через полтора месяца. Дело в том,  что было трудно придумать причину  необходимости моего присутствия в Турции, так как летом для нашего бизнеса не сезон и работы очень  мало. В конце концов, мне удалось убедить всех, что мне необходимо участвовать в разработках  моделей нового сезона, что являлось наглой ложью. Кто меня там спрашивать будет.
  Был конец июля, самое  жаркое время в Стамбуле. Гюль закончила колледж и теперь находилась в свободном полёте, потому что смогла уговорить отца в этом году  не отправлять её учиться в Англию из-за плохого здоровья. Отец бросился по частным клиникам её обследовать, и там, естественно, за такие деньги нашли у девушки разные интересные болезни, типа расстройства пяточного нерва и ревматизма мочевого пузыря. Гюль ходила на процедуры: иглотерапию, магнитотерапию и массаж – которые даже больному человеку не могли повредить, не то что здоровому.
-Почему ты не хочешь ехать в Англию?
-Зачем девушке экономическое образование? Я не собираюсь сидеть на совещаниях по полдня, как мой отец. К тому же, как я понимаю, в Лондон за товаром ты пока ездить не планируешь. Этот год я выиграла, а за год может многое произойти.
   Первые 4 дня мы вылезали из кровати только чтобы поесть и принять душ. На пятый день, чувствуя, что нашим телам нужен отдых, Гюль предложила поехать на Принцевы острова. Этот архипелаг из десятка больших и малых островов находится в Мраморном море рядом со Стамбулом. Туда ходят большие регулярные катера, берущие на борт сразу по 300-400 человек. Мы отправились с самого утра, пока ещё не жарко. Плыли минут 40, причалили к одному острову, постояли 5 минут и поплыли к другому..Этот  второй и был нам нужен, название его я не помню. Мы сошли на берег, посмотрели расписание и взяли билеты назад на вечер. И пошли бродить по острову. Это был другой мир, совсем не похожий на Стамбул. Во-первых, не было ни одного автомобиля, транспортом служат конные экипажи, открытые, однотипные, но украшенные каждый по-своему. Ездить там практически некуда, и они катают туристов. Мы бродили  по тенистым улочкам и рассматривали старинные особняки, скрытые ухоженными парками. Нашли уютное кафе и пообедали в нем, потом решили сходить на пляж искупаться. Мы пошли по другой дороге и набрели на красивую церковь, я думаю, что армянскую - ни на православную, ни на католическую она была не похожа. Я слышал, что на Принцевых островах жило много армян, после резни в Турции в 20е годы они и остались в живых только здесь.
  Было видно, что здание старинное, была в нём какая-то загадка и суровость. Мы бродили по парку вокруг, так как дверь была заперта.
-Это церковь  твоей веры? – спросила Гюль. Я ответил, что нет. - А ты веришь в своего бога?
-Я не религиозный человек, я верю во вселенский разум, а не в доброго дедушку, сидящего на облаках. И ещё я верю, что Иисус Христос был хороший человек, но именно человек.
-Я тоже не особо верю в то, что рассказывают наши муллы. Верю лишь, что всё в этом мире не случайно и всему есть разумное начало.
   Наконец мы пришли на пляж, было что-то около 2х часов пополудни, ещё 5 часов до нашего катера. Пляж был небольшой, галечный, галька состояла, в основном,  из битой и обкатанной волнами черепицы. Глядя на неё, понимаешь, что люди здесь живут уже 2 тысячи лет.
  Мы взяли напрокат зонтик и два шезлонга и расположились у кромки воды. Море было довольно чистое, с учётом того, что рядом лежал гигантский мегаполис. Мы искупались, вода была 24-25 C .  Я спросил у Гюль, почему она не загорает и всё время лежит под зонтом.
-Не хочу быть смуглой, я же не курдка какая-нибудь, я белая женщина!
   Вот так вот, ни больше, ни меньше! Сказала, как отрезала. Действительно, турки-османы белокожие, выше ростом, чем курды, которых в Турции 20 миллионов при населении  40 миллионов.
   Прямо напротив нас лежал ещё один из островов архипелага – небольшой, с обрывистым берегом. Каких-либо строений на той стороне, что была обращена к нам, видно не было. Берег был обрывистый, но была видна четкая полоска неширокого пляжа. Казалось, что до этого острова было метров 100, максимум 150. За час, что мы лежали на пляже, по проливу между островами не прошел ни один катер, не проплыла ни одна лодка.
    На Гюль был очень красивый красно-белый целиковый закрытый купальник, но было видно, что ей в нем немного жарко.
-А давай сплаваем на этот остров? – предложила она.
    Я прикинул расстояние, вроде бы не далеко. Пролив выглядел мелководным, судоходства здесь быть не должно.
-Сплавать можно, только надо где-то одежду оставить.
  Мы собрали все вещи в один пакет и отдали на хранение старику, который выдавал шезлонги. Плавала Гюль хорошо, волноваться было вроде не о чем. Мы вошли в воду и поплыли, но проплыв метров 70-80 и  не добравшись до середины, я понял, что ширина пролива не менее 250 метров.  Мы без приключений пересекли пролив и выбрались на песчаный  пляж. Берег был абсолютно пустынен, лишь метрах в 50ти  лежала перевернутая лодка. Мы  забрались в тень нависающего с обрыва дерева и легли на песок. После небольшой борьбы мне удалось уговорить Гюль снять жаркий купальник. Видеть нас с другого берега никто не мог, так как мы лежали в тени, просто Гюль никогда не была на пляже обнаженной и нужно было  преодолеть  психологический барьер.
   Мы пролежали минут 20 и вдруг увидели, что по проливу на нас идёт стена дождя – это небольшое облачко решило охладить землю.
- Побежали под лодку!
   Я схватил Гюль, Гюль схватила купальник, и мы рванули к укрытию. Это была большая старая лодка с огромной пробоиной на корме. Дождь уже стучал по днищу, когда мы залезли в пробоину. Песок под лодкой было сухой и мы улеглись на него , смотря как потоки дождя проходят сквозь дыру в корме и поглощаются песком.  Место под  баркасом было много, можно было спокойно сидеть, но мы лежали на животах и, подперев голову руками, ждали окончания стихии. Постепенно дождь начал стихать и, наконец, пропал совсем. Тут же выглянуло солнце. Продолжалось всё не более 20 минут, но мир выглядел, как после автомойки. Стало вдруг прохладно и Гюль поёжилась. Я  перевернулся на спину, стряхнул с себя несколько песчинок, прилипших к животу и, приподняв девушку руками, положил её на себя, впрочем, она и не сопротивлялась.
-Замёрзла?
-Совсем немножко.
   Я начал гладить её своими руками по спине, согревая.
-Немного ниже, я там тоже замёрзла,- сказала Гюль, хитро прищурившись.
   Меня о таком два раза просить не нужно. Я погладил там, где она намекнула, и Гюль замурлыкала  как котёнок. Моя ракета рвалась в небеса, Гюль  обхватила ракету бёдрами, и стала потихоньку двигаться вверх-вниз. Цветок влажно раскрылся, и стало ещё приятнее. Я тёрся об неё , не входя внутрь, хотя очень хотелось. Гюль задышала всё глубже и глубже и, наконец, кончила, я последовал за нею буквально через несколько секунд, мой сок брызнул ей на спину. Я поцеловал её в губы:
-Тэшеккюр(благодарю).
-Бен тэшеккюр(это я благодарю).
    Мы выбрались из-под лодки, Гюль одела купальник и мы решили , что пора плыть назад.
Когда мы добрались почти до середины пролива, из-за маленького острова на большой скорости вылетел спортивный катер. Он был низкий и длинный, чем-то похожий на болид Фомулы 1. Шёл он прямо на нас, куда плыть – вперёд или назад – было непонятно.
Мы были примерно в 5 метрах друг от друга  -  Гюль немного отстала. Оставалось  только надеяться, что человек в катере заметит нас и пройдёт в стороне. Но катер шёл, не сворачивая, всё ближе и ближе.  Я понял, что водитель расположен очень низко и видит лишь небольшой участок моря. Из-за небольшой ряби наших голов вообще не было видно, я замахал руками, но понял, что мы уже попали в «мёртвую зону» обзора. Я поплыл вперёд, Гюль отчаянно рванула назад. Через несколько стуков сердца катер пронёсся между нами, волна накрыла нас с головой.
-Всё в порядке? – крикнул я.
-Да,- донеслось в ответ.
    В полном молчании мы доплыли до берега, держась в метре друг от друга, и выбрались из воды. Гюль заметно колотило, да и меня пробивала дрожь время от времени, хотя было не менее 30ти градусов. На пляже никого не было – всех разогнал ливень. Обессилев от пережитого волнения, мы легли на гальку, я обнял Гюль за плечи и прижал к груди.
-Я уже думал, что нам конец, потом увидел, что он проходит между нами, но ближе к тебе. Если б с тобой что-нибудь случилось, я бы этого не пережил.
  Гюль молчала минут 10, потом приподняла голову, посмотрела мне в глаза и сказала:
-Гео, поклянись мне, что трахнешь меня вот сюда (взяла мою руку и приложила к своему лобку) тогда, когда я тебя попрошу. Может через год, может через два, но ты трахнешь меня. (Она говорила  fuck)
-Гюль, конечно же я..
-Поклянись!
   Я посмотрел на Гюль, лицо её было решительно.
-Клянусь.
    Мы забрали нашу одежду, оделись и пошли на причал. Оказалось , что до отхода катера оставалось всего полчаса.
    Всю обратную дорогу в катере Гюль молчала, держа мою руку в своих. Мы забрали  машину со стоянки  и она повезла меня к Гюналу. И лишь когда мы приехали и я целовал её на прощанье, она сказала:
-Сегодня я узнала, что ты будешь мой. Ещё не знаю, как и когда – но точно будешь.

                *               *                *

  Примерно через неделю после нашего «заплыва в ширину» Гюль заехала за мной в Аксарай и мы поехали ужинать.
-Гео, ты говоришь, что сейчас у тебя работы не много. А можешь ли ты уехать на неделю из Стамбула вообще?
-Зачем? Куда уехать?
-В Анталью. Я всё продумала и если ты согласен, то я буду уговаривать отца.
   Я задумался. Конечно, я могу уехать хоть на 10 дней, делать тут  реально нечего.
- Я-то могу уехать, а вот что ты скажешь родителям ?
- Отлично! Я уже договорилась с моей лучшей подругой Салимой, что она мне сделает…  Как это называется, когда врут для тебя?
-Алиби, что ли?
-Да, алиби! Она уезжает к дедушке с бабушкой в горы и я, якобы, тоже еду с ней, чтобы в горах здоровье улучшать.
    Видя неуверенность в моих глазах, Гюль продолжила:
-Да, я не сказала.. Я плачУ за Анталью. Ты и так везде за меня платишь.
    Видя, что я пытаюсь возразить:
-Гео, пожалуйста, никто даже не узнает! Ни один человек! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
-Окей,- сказал я , притворившись, что сдаюсь. С деньгами и вправду была напряжёнка.
-Завтра уговариваю отца и снимаю наличные с карточки, чтобы отец случайно не узнал, где я трачу деньги!

                *             *             *

   Гюль вместе с Салимой уговорили отца на следующий же день. Ещё через день мы вылетели на аэробусе в Анталью, через полтора часа пересели на рейсовый автобус  и поехали дальше на восток до небольшого местечка Аланья.
  Гюль забронировала нам отдельные одноместные номера, чтобы избежать разборок с персоналом, в самом крупном на тот момент отеле Аланьи  Banana Republic. 5тизведочный отель вмещал до тысячи отдыхающих, почти все номера были заняты, так как был разгар сезона. Большой отель был выбран не случайно – среди такой толпы легче затеряться, здесь никто ни на кого не обращает внимания.
   На обед в день приезда мы не успели, так что пришлось ждать ужина. Гюль вышла к ужину в светлых льняных брючках и бежевой блузке. Народ поголовно ходил в шортах и майках, женщины иногда в коротких юбках. Судя по тому, что мы слышали за ужином, отдыхали здесь в основном немцы, датчане и всякие прочие шведы, русских было мало, турок ещё меньше. Вечером было заметно прохладнее, мы плотно поужинали и легли спать, естественно в одном номере.
  Завтрак мы проспали. Спустились вниз, выпили по чашке чаю и пошли на море.
Аланья – это вытянутая вдоль знаменитого пляжа Клеопатры узкая полоска отелей и, параллельно с ними,  такая же полоска магазинов и жилых домов. Длина пляжа более 3х километров, ширина доходит до 200 метров. Прекрасный жёлтый песок, который каждое утро  уборщики просеивают специальной сеткой! С одной стороны пляж заканчивается огромным каменным мысом, на вершине которого стоит старая генуэзская крепость.
    На Гюль был знакомый мне  купальник, я одел специальные плавательные шорты – они только ещё входили у нас в моду, здесь же в таких ходили все  мужчины.  Мы устроились под навесом и пошли купаться. Я уже бывал на анатолийском побережье с женой Машей в 92м и 94м годах, но всегда поражался, насколько Средиземное море более солёное, чем Черное. Постепенно пляж заполнялся отдыхающими. Женщины поголовно были в бикини, некоторые топлесс. Гюль ещё не была на побережье и ей было дико на это смотреть. Не верилось, что это тоже Турция.
  Топлессом обычно злоупотребляли немки, причем за 35. Зачем они это делали – непонятно, ибо хвастаться там было уже нечем, к тому же жаркое солнце вредно влияет на соски. Так что делали они это, скорее всего, чтобы показать, какие они продвинутые. Хорошо ещё, что стринги изобретены не были.
     Мы полежали часа полтора  и я предложил идти в номер, видя что Гюль чувствует себя неуютно в своем купальнике – слишком жарко и слишком выделяется. Она с облегчением согласилась и мы ушли. Через час мы пообедали и опять вернулись в номер – идти на пляж  при +35 это самоубийство. Я взял журнал «Вокруг света» , который купил в холле отеля и улегся на кровать.
  Часов в 5 вечера, когда жара спала, Гюль собралась пройтись по магазинам. Я вызвался её проводить, но она попросила меня остаться в номере. Вернулась  она, когда ужин уже начался.  Я ждал её в своем номере, она пошла переодеться к себе, и мы договорились встретиться внизу в холле. Я спустился и расположился в кресле с бокалом минералки, и тут вошла Гюль.
    Стало ясно, зачем она ходила. На ней были белые шорты, розовая облегающая короткая майка и розовые босоножки, украшенные маленькими раковинами. Одежда для курорта.
Гюль поняла по моим круглым глазам, что мне  всё понравилось, и взяла меня под руку.
Сейчас, много лет спустя после того вечера, я понимаю, что Гюль себя чувствовала не в своей тарелке в такой одежде. Всю жизнь она ходила в юбках до пола или брюках, а тут вышла в ресторан в шортах и майке! Мы прошли в ресторан, и я заметил, что она  наблюдает за реакцией окружающих. Никто особо внимания не обращал, лишь мужчины время от времени бросали взгляды на её красивую фигуру. Гюль окончательно успокоилась и стала вести себя естественно – улыбаться и болтать обо всём понемногу.
    После ужина мы не пошли в номер, а решили прогуляться по торговой улице. Жара окончательно спала, магазинчики светились огнями, народу было много, люди с удовольствием прогуливались и совершали покупки.
    Вот здесь-то на Гюль и обратили внимание! Одно дело привыкшие ко всему европейцы в отеле, другое дело турецкие мужчины-продавцы. Я сразу сориентировался и стал называть её «Роуз» и разговаривать строго на английском. Обычно же мы говорили на англо-турецкой смеси, что меня очень устраивало. Я взял Гюль за руку. Видя меня, некоторые продавцы начинали говорить на ломаном русском, не видя ответной реакции – продолжали на немецком,  английского почти никто не знал. Ничего навязчивого не было, всё было вполне корректно, но я спиной чувствовал, что её провожают взглядами довольно далеко.
   Мы прекрасно погуляли, потом пошли на дискотеку в нашем отеле, потанцевали…
Было очень здорово ощущать себя своим среди своих. Я заметил, что у Гюль было похожее чувство, она была здесь как рыба в воде. А всего-то 2й день на курорте! Девушка впитывала этот образ жизни и он, очевидно, гармонично ложился на её характер. Вокруг нас были улыбчивые приветливые люди  и мы улыбались им в ответ...
    В номер мы пришли заполночь, Гюль повисла у меня на шее и сказала:
-Гео, как здорово! Я так рада, что мы здесь!
-Да, бэби, сегодня был прекрасный вечер…
-Он ещё не кончился. Я тебя сейчас буду любить, а ты будешь лежать, как султан!
« Ну чисто тысяча и одна ночь » ,- подумал я с иронией. Гюль поставила мне подножку (и где только научилась?!) и толкнула меня на диван…

                *              *               *

   На следующее утро мы опять проспали завтрак, выпили чаю с виноградом вприкуску и пошли на пляж. Гюль разделась и я увидел ещё одну покупку – купальник-бикини лимонно-желтого цвета.
-Под  цвет машины выбирала? – поинтересовался я  в шутку. Она засмеялась:
-Конечно!  В Стамбуле тоже жарко, буду ездить в нём по магазинам!
-Осторожно только, когда будешь выходить из машины - могут быть аварии на дорогах.
      Она опять засмеялась.
-Я за всю свою жизнь не слышала столько шуток, сколько от тебя одного!
   Купальник ей шёл обалденно. Не знаю как для кого, а лично для меня женщина, одетая в красивый купальник или бельё выглядит более эротично, чем голая.
-Если мы будем продвигаться вперёд такими темпами, то ты завтра придёшь на пляж топлесс.
     Гюль улыбнулась.
-Нет, Гео, я не настолько европейская женщина… А ты бы хотел, чтобы я сняла на пляже верх?
-Это было бы только твое решение.
     Я видел,  что она не поняла ответ, но уточнять не стал.
  Вечером,  когда мы переодевались для ужина, я увидел последнюю покупку Гюль. Я брился в ванной вечером, как обычно;  ласкать женщину, прикасаясь к ней щетиной в самых чувствительных местах – это настоящий садизм. Я услышал, как она вошла и встала в дверях ванной комнаты.
-Гео..
-Малыш, я  бреюсь.
-Окей, - и она вышла.
   Наконец я закончил и прошёл в комнату. Гюль сидела на подоконнике и болтала ногами. На ней была новая облегающая майка на тонких бретельках, белые босоножки на небольшом каблуке и …Я сначала даже не понял, что на ней надето, или, скорее, что с неё было снято. Увидев меня, она спрыгнула с подоконника и поправила обновку.
   Это была джинсовая миниюбка длинной сантиметров 30, не больше. Учитывая, что рост Гюль примерно 174см , коротковато получалось. У меня на родине далеко не каждая девушка такую оденет, а это была Турция. Юбка подчеркивала красивые ноги, визуально еще удлиняя их, потому что в мини, в отличие от шортов, не видно где они заканчиваются.
-Уфф,- только и смог выдавить я.
-Гео, если ты скажешь, что это носить нельзя – я носить не буду… И не обижусь, правда.
    Я рассмотрел юбку внимательнее. Сидела она не на талии, а на бёдрах. Отлично сшитая из плотного коттона, грамотно подваренная, сидела на её заднице как влитая. Конечно, немного смело…- но это всё субъективно.
-Тебе идёт.
-Ты не будешь потом жалеть, что разрешил мне её носить?
-Буду, если в тебя влюбится какой-нибудь мачо и уведёт тебя от меня.
-Ну тогда жалеть не о чем! – улыбнулась Гюль. – Я, правда, сама не уверена, могу ли я её носить.
-Можешь конечно. У тебя красивые длинные ноги, есть что показать.  Ладно, пора на ужин.
   Мы вышли в ресторан, взяли еду и сели за столик.
-Гулять по проспекту пойдем? - хитро прищурившись, спросила Гюль.
-Пойдём, конечно, надо ж местному пиплу показать обновку!
   Мы рассмеялись, быстро покончили с ужином и пошли на променад. Я держал Гюль под руку. Реакция торговцев была ожидаемой – глаза у них заметно округлились. Нас зазывали в каждую лавку и предлагали бешенные скидки, чтоб только мы зашли.
  У одной лавки мы остановились. Заинтересовавшись раковинами, Гюль зашла внутрь. Через 5 минут в лавке были все торговцы с соседних магазинов. Одному, особенно назойливому, я показал жестом, чтобы он «завалил глаза в пол». Он смутился и вышел из помещения.
-Lets go, baby.
   Мы вышли и пошли в отель на дискотеку.
-Ну что, убедилась ещё раз, что нравишься мужчинам?
    Гюль с сожалением дёрнула губой.
-Ведут себя, как полные придурки. Мне стыдно, что я с ними одной национальности. А у тебя в стране мужчины так же пялятся на женщин?
-Нет, у нас отношение более спокойное.
-А почему?
-Много девушек в  мини – глаза разбегаются! -  засмеялся я.
   Гюль стукнула меня в плечо кулаком. 
   Мы пришли на дискотеку в наш отель. Народу было меньше, чем вчера. Танцпол просматривался довольно хорошо, было много молодёжи. Из общей массы выделялась одна группа – три девушки и два парня  славянской внешности: может русские, может поляки, может чехи. Из этой группы особенно выделялась одна девушка – блондинка под 180см ростом, можно было бы сказать «модельной внешности», но бюст 4го размера исключал такую возможность. Конечно же она притягивала взгляды мужчин, как магнит притягивает гвозди. Я тоже, не скрою, пару раз, так сказать, одним глазком..  Без всякой задней и любой мысли, просто действительно было на что посмотреть… Гюль, конечно, это заметила. Мы недолго потанцевали, Гюль сказала, что устала и мы пошли в номер.
   Я видел, что она расстроена, и ругал себя за свою несдержанность. Получается, что я сам недалеко ушёл от турецких торговцев... Мы поднялись в номер и разговор состоялся. Мне он запомнился ещё и потому, что это была наша первая ссора.
-Тебе нравятся блондинки?
-В каком смысле?
-В смысле как женщины. Почему ты пялился на эту корову белую с коровьим выменем?
-Ни на кого я не пялился!
-Нет пялился! Я видела! Ты на неё смотрел всё время!
-Гюль, ты не права. Ну посмотрел я на неё пару раз, ну и что? У каждого нормального мужика рефлекс – глаз сам отмечает привлекательных женщин. Есть даже такое выражение «блондинка в глаз попала».
-Тебе сейчас в глаз попадёт..- Гюль оглянулась в поисках чего-нибудь метательного…- вот эта щётка!
   Я едва увернулся от летящей мне в голову одежной щётки.
- Гюль, ну ты что разошлась-то? Говорю тебе, рефлекс такой. Если у мужика такой рефлекс пропадает – всё, можно подковы сдирать.
-Что делать? Подковы стирать?
-Выражение такое. Когда конь совсем старый и работать не может, то с него подковы сдирают. Чтоб добро не пропадало. Вдруг умрёт.
-Я сейчас с тебя подковы с мёртвого сдеру!
   Гюль с решительным видом взяла деревянные «плечики» и пошла на меня. Я её поймал за руку и прижал к себе, она ещё посопротивлялась немного, потом затихла, прижавшись ко мне.
- Я ужасно ревнивая. Не знал? Будешь теперь знать.
   И после бурного примирения в постели, лёжа на моём плече, она спросила:
-И что хорошего в блондинках? Что в них лучше?  Я много раз видела в Стамбуле, как  мужики с ума сходили по  блондинкам. Вот правда, скажи мне, Гео, что в них такого особенного?
-Ничего особенного нет.
-Тогда почему вы на них так кидаетесь? Гео, я знаю, что ты знаешь, но говорить мне не хочешь. Думаешь, я расстроюсь, если узнаю правду?... Да, я действительно расстроюсь, если узнаю, что у них есть что-то такое, чего нет у меня.
-Ничего в них «такого» нет, успокойся.
-Нет, Гео, это не ответ. Говори мне быстро, - и она ущипнула меня за грудь.
-Гюль, ну ты что?!
-Ну пожалуйста, Гео, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Я вздохнул. – Говорят, что блондинки по натуре своей более эмоциональные, более неуравновешенные...
-Ну и где тут плюс?
-Ну, якобы они…- я неохотно продолжил - ..лучше в постели.
-Это как?
-Ну, более эмоциональные, горячие что ли, более страстные…
-Так. А я? Я что – плоха в постели?
    Я попытался возразить, но она меня перебила.
-Я забыла, что ты ещё не знаешь, какая я в постели по-настоящему... - Она помолчала, потом добавила: - Но я уверена, что я в постели буду очень-супер-фантастически горячая! И ты у меня забудешь, как смотреть на всяких сисястых коровок!
   Я не возражал – а зачем?!
На том и уснули.

                *               *               *

    Мы много разговаривали, до этого у нас не было времени, вечно надо было куда-то спешить. А здесь мы вместе засыпали и вместе просыпались, вместе ходили в ресторан и на пляж, гуляли вечерами по Аланье.
   Я расспрашивал Гюль о местных обычаях, о том, как принято поступать в том или ином случае. Я ж вёл бизнес в Стамбуле и знать психологию партнёров – это большой плюс для меня. Параллельно осваивал турецкий язык.
   Гюль спрашивала меня, в основном, об взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, о том, почему мужчины поступают так, а не иначе. Вот некоторые из наших разговоров.
   О миниюбке.
- Гео, почему, когда я хожу в шортах, на меня мужчины реагируют достаточно спокойно, но стоит мне надеть мини, то все как с ума сходят? Шорты такой же длинны, как и юбка.
-Не знаю точно, но думаю - чисто психологический момент. Мужчине кажется, что стоит только протянуть руку, и она окажется под юбкой - скажем так, в самом интересном месте. В шортах это сделать невозможно.
-То есть все мужчины хотят залезть женщине под юбку?
-Ну, не каждой женщине… только красивой! – сказал я со смехом и уклонился от брошенного тапка.
   О ревности.
-Гео, что ты чувствуешь, когда мужчины на меня пялятся? И почему ты мне разрешаешь носить такую одежду?
- Бэби, ну ты же красивая.. Как можно такую красоту спрятать под балахон с головы до ног ? Это же преступление против человечества.
-Здесь именно так и делают.
-Я думаю, что это неправильно, - сказал я осторожно.
- И всё же, что ты чувствуешь, когда на меня ТАК смотрят?
- Я  тобой горжусь, что ты такая красивая. И немножко горжусь собой – ты ж выбрала меня, а не их. Пусть завидуют.
-А может это потому, что я тебе не жена? Если бы я была твоя жена - неужели бы ты разрешил мне носить мини?
- Гюль, давай раз и навсегда проясним этот вопрос. Ты моя женщина, нет никакой разницы жена ты мне, или нет. Ты можешь носить то, что считаешь нужным.
-А если я голой выйду на улицу? Разрешишь?
-Это твой выбор. Но ты должна знать, что мне будет больно.
    Гюль обняла меня и прошептала «извини». Помолчала и добавила:
-Но я всё равно тебя не понимаю. Стараюсь, но не могу.
-Ну, в общем, это нормально. Мы с тобой из разных миров.
   О мужчинах.
-Почему мужчины так странно ведут себя, когда увидят красивую женщину? Начинают идти за ней, оказывать ей всяческие знаки внимания, причем  делают это глупо и примитивно? Ты когда-нибудь видел, чтобы женщина на пляже, увидев что у мужчины красивые ноги, стала бы ходить за ним попятам?  Мужчины кажутся такими умными. Они делают всё в этом мире, всё изобретают, решают все вопросы. И так глупо ведут себя с женщинами.
-Сложный вопрос, детка. Есть такое выражение «потерял голову». Думаю, что даже самые умные мужчины могут потерять голову из-за женщины. А без головы трудно думать, ну вот и получается…
-Ты тоже ведёшь себя примитивно по отношению к женщинам? - спросила Гюль  с хитрой моськой.
-Нет, я – нет! Вспомни, как я тебя грамотно склеил в кафе на Гази Осман Паша!
-Не правда! Это я тебя склеила! Значит, ты тоже примитивный!
-А можно я буду хотя бы полупримитивным?
-Ну ладно… Уговорил!
     И о главном.
   Я ждал этого вопроса, ждал его давно.  Ох, как же мне не хотелось  на него отвечать! Я тешил себя иллюзией, что если она всё же спросит, я не знаю, что я ей отвечу. В глубине души я знал свой ответ. Но даже самому себе не хотел в этом признаться. Сказать всю правду я не мог и от этого было гадко на душе. В конце концов, этот момент настал, было это за день до окончания отдыха. Мы лежали после обеда в номере, я читал журнал, Гюль пилила ногти. Отложила пилку и дотронулась до моего плеча.
-Canim? – сказал я, не отрываясь от журнала.
-Гео, можно я задам тебе один вопрос? Ты не будешь на меня сердиться? Просто этот вопрос для меня очень важный.
  Я отложил журнал в сторону: - Ну конечно, бэби, спрашивай.
   Она выдохнула: - У тебя есть кто-то там, на родине? Я имею ввиду, женщина?
-Нет, детка, у меня нет женщины, - сказал я как можно более спокойно.- У меня была жена, мы развелись, у нас есть сын, ему 5 лет, я им помогаю.
   Я взял в руки журнал и сделал вид, что читаю, а сам краем глаза наблюдал за реакцией. Услышав про сына, Гюль едва заметно вздрогнула, но потом  успокоилась,  как будто камень упал у неё с души.
  Так оно, наверно, и было, но по закону сохранения материи (или энергии?), этот камень не исчез, а просто лёг на мою душу.
   Вечером, когда мы легли спать, и Гюль засопела, уткнувшись мне в плечо носом, я лежал с открытыми глазами, смотрел на пробегающие по потолку лучи прожекторов с дискотеки и думал о том, какой же я законченный гад и бездушная скотина. Я обманул хорошую девчонку, наврал ей прям в глаза. Единственное, что меня в какой-то мере  извиняло, так это то, что у нас не могло быть общего будущего. А жаль.
  Я впервые в ту ночь подумал о том, что с такой женщиной рядом можно «всю жизнь на одной ноге отстоять», то есть прожить жизнь  на одном дыхании. В ней были черты характера, которые мне нравились в людях – страсть к жизни, твёрдость духа, весёлый нрав, способность грести против течения и умение принимать новое (учиться?). Но я тут же  собрал эту мысль в комок и выплюнул её. «Не ожидай многого и не придётся разочаровываться».
    На следующее утро мы выезжали из отеля. Я упаковывал сумку, когда вошла Гюль. Вид у неё был расстроенный.
-Придётся всю новую одежду оставить здесь, - с сожалением сказала она.- Если мать найдет у меня в шкафу хоть что-то из этого – будет грандиозный скандал. Я всё уже оставила на столике, может персонал заберёт себе. Но вот с купальником и юбкой никак не могу расстаться.
-Давай я их положу в свою сумку, они нам в Стамбуле пригодятся.  У меня есть гениальный план. Ты одеваешь купальник и юбку, подьезжаешь к обменному пункту или банку, останавливаешь машину прямо напротив, выходишь, открываешь капот и наклоняешься к мотору. Через 3 минуты на улице хаос, аварии и пожары, персонал банка у окон давит носы о стекло, а я в это время выношу всю кассу. Ни стрельбы, ни шума, ни пыли. И мы возвращаемся сюда. Как тебе план?
  Сборы в дорогу были сорваны, Гюль  смеялась минут 15.
  Я всегда стараюсь заразить окружающих людей радостью, ведь я и сам болен чувством юмора. В этом мире и так слишком много горя и разочарований, чтобы отказывать себе в удовольствии жить глупо и смешно.
     Наконец вещи были упакованы, я взял обе сумки и пошел на выход, Гюль взяла ключи и пошла их сдавать на рецепшн. Вернулась она через 5 минут слегка озадаченная.
-Я получила твой паспорт и заглянула в него, чтобы проверить, не перепутали ли они чего-нибудь. И увидела год твоего рождения. Тебе ..28 лет ?
-Да. А что тебя удивляет? Это  проблема?
-Нет-нет, - поспешила ответить Гюль.- Просто я думала… мне казалось.. Просто ты моложе выглядишь, я думала тебе 24, максимум 25.
Я пожал плечами: - К сожалению, я не такой молодой, почти на 10 лет тебя старше.
-Это очень хорошо! Здесь, в Турции, это норма, когда жена младше на 10-15 лет.
-Ну, нам-то с тобой это не грозит, - сказал я неожиданно даже для самого себя. – Твой отец тебя за меня никогда не отдаст.
  Что это на меня нашло?  Что я творю?!
   Всю обратную дорогу в автобусе, затем в самолете Гюль сидела грустная и молчаливая. Мы обменивались односложными фразами, и хотя были рядом, казалось, находились далеко друг от друга.
   Через 5 дней я уезжал из Стамбула, заканчивалась виза. Гюль провожала меня до порта.
-Гео, я действительно не знаю, как быть дальше. Отец скорее убьет меня, чем отдаст за тебя замуж.
-Canim, не думай об этом. Ты любишь меня, я люблю тебя, и это главное. Что будет – то будет, а чего не будет – того точно не будет. - Потом  помолчал и добавил. -  Но ты права, надо подумать как  нам быть дальше.
-  Надо что-то  придумать, -  сказала Гюль. -  Не знаю что, но что-то надо...

                *               *                *

  В Стамбул я вернулся через два месяца, сентябрь – октябрь в нашем бизнесе самый супер-сезон, надо было заработать денег, поэтому пришлось задержаться на родине.
Времени подумать было достаточно.  Я перебрал в голове тысячи разных вариантов, но все они в конечном итоге сводились к тому, что нам с Гюль надо бежать из Турции. Захочет ли она  со мной бежать - тоже вопрос. Она богатая наследница, девушка, привыкшая к роскоши.  Я по себе знал,  что от плохого к хорошему быстро привыкаешь, а от хорошего  переходить к плохому очень трудно.  И даже если она согласиться бежать со мной, остаётся куча нерешённых вопросов:  куда, как , с какими документами,  где взять на всё это денег.  Остаётся ещё один вопрос, который касается только меня, и тем не  менее, не последний  по важности -  что будет с моей семьёй, женой и сыном, если я пропаду без  вести?  На  что им жить? Вариант  переводить им деньги из=за границы  я отбросил сразу. Если уж пропадать, так пропадать  что называется " с концами".  Пропал без вести и всё. Через  5 лет признают погибшим, всё имущество переходит к жене и она официально становиться вдовой. Тут  мне не к месту вспомнилось название водевиля "Весёлая вдова" и я загрустил. Что я вытворяю, что вообще происходит?  Потом взял себя в руки и продолжил обдумывать решения проблем.
    Самое простое - оставить в банке депозит с ежемесячной выплатой процентов.  Я сходил в банк, проконсультировался и понял, что надо оставить 6  депозитов в шести разных банках с выплатой процентов раз  в полгода. Так чтобы в январе получить проценты за полугодие в банке А, в феврале - в банке Б  и так далее. Исходя из того, что мы втроём жили в Севастополе менее чем на 300 долларов, я посчитал, что такая сумма будет для них двоих вполне достаточна. Таким образом, исходя из 10%  годовых, надо положить 6 депозитов по 6000 долларов, всего соответственно 36 штук "вечнозелёных". Сказать легко - вопрос где их взять? У меня на тот момент было в обороте что-то около 30  штук, но продать весь товар под "ноль" нереально, это вам скажет каждый , кто хоть раз в жизни сталкивался с розницей. Максимум. что можно сделать - это вытащить 20 тысяч. Где взять недостающие 16?  Без понятия.
  Гюль  встретила меня в порту, как обычно, но в этот раз я был во всеоружии, так сказать. Вышел с таможни с охапкой алых роз, ведь у нас была годовщина знакомства. Гюль была очень тронута тем, что я помню. Честно говоря, я об этом вспомнил случайно, выбежал с морвокзала в Севастополе, купил розы и попросил их упаковать так, чтобы было не видно.
   Из этой затеи, естественно, ничего не вышло – на таможне их вывернули буквально на изнанку, всё допытывались, зачем я везу в Турцию такой букет. Я обьяснил.
- А что, разве нельзя купить букет в Стамбуле ?
   Я обьяснил, что девушка будет встречать меня в порту. Когда в розах  ничего не нашли, таможенники решили, что это отвлекающий манёвр и принялись методично перерывать мои вещи. Потом предложили пройти на личный досмотр. Попросили снять ветровку, свитер, джинсы, кроссовки.
-Давайте сразу в задницу уже загляните, чтоб скорее с этим покончить,- сказал я, когда они опять ничего не нашли.
-Надо будет – заглянем.
  Но не стали, наверно я им не понравился.
   Вечером Гюль потащила меня в дорогущий ресторан. Перед этим мы заехали в нашу квартирку в Фатихе и отметили  встречу классным пистоном. Гюль одела красивое открытое белое платье и туфли на высоком каблуке, всё это лежало в шкафу в нашей квартирке. Заметив мой взгляд, она сказала:
- Купила платье и туфли, а показать  некому. Родители не поймут, приходится здесь держать.
   В ресторане нам подали какие-то национальные суперкушанья, которые мне вообще не понравились, хотя турецкую кухню я очень люблю и ставлю её на первое место среди всех, что мне удалось попробовать. Танцевали мы под живую музыку, исполнялись джазовые композиции и много блюзов.
  -Я тут  на досуге думал как нам быть дальше, - сказал  я , отодвинув тарелку. Гюль посмотрела на меня и перестала жевать. -  Но я хотел бы сначала услышать, что ты обо всём этом думаешь.
  Гюль отложила вилку
   Следующие две недели мы встречались почти каждый день и наслаждались обществом друг друга, компенсируя разлуку длиной в два месяца. Я  уже довольно сносно говорил по-турецки, хотя практики не хватало. В пятницу  мы договорились встретиться в нашей квартире днём, сразу после обеда. Когда я приехал, Гюль уже была там.
  Я принял душ, вышел, обмотавшись полотенцем, и взялся за Розу. Она немного поотбивалась от меня, но я её победил, и на правах победителя завалив её на кровать, начал ласкать. Потом мы перевернулись и полюбили друг друга под цифрой 69.
   Гюль сделала чай, мы выпили  и отдохнули. Я достал презерватив и, поставив Гюль на полу, взял её сзади. Рассказываю это потому, что эти наши кувырки оказались роковыми. Когда я не на шутку разошёлся, в шкафу, который стоял в этой же комнате, что-то с грохотом рухнуло и послышалась какая-то возня. Я прервался, снял презерватив и посмотрел на шкаф. Гюль развернулась ко мне лицом и со страхом смотрела на меня.
   В шкафу явно было что-то живое, хотя больше никаких звуков слышно не было. Я взял полотенце, обмотался им и двинулся к шкафу. Гюль пыталась удержать меня за руку, но я отстранился от неё.  Полотенцем я замотался чисто инстинктивно – если там кошка, чтобы  она с перепугу на меня не прыгнула и не оцарапала. И вообще, не ходить же с торчащим по квартире.  Я подошёл к шкафу и открыл дверцу.
-Ё.. твою мать! - вырвалось у меня.
   В шкафу была девушка, бледная от ужаса. Очевидно  полка, на которой она сидела, в конце концов не выдержала её веса и рухнула. Этот грохот мы и услышали.
-Ким сениз? (кто вы) – спросил я. Девушка молчала. Я посмотрел  на Гюль, она сидела на полу, закрыв лицо ладошками.
-Ким о? (кто это)
   Гюль отняла ладошки от лица, с ужасом посмотрела на меня  и бросилась к моим ногам, обмотанным полотенцем.
-Гео, прости меня, это я во всём виновата!
    Я никак не мог понять, что здесь происходит.
-Кто это в шкафу? - повторил я вопрос.
-Это  Салима, моя подруга, это её квартира.
- И что она делает здесь и сейчас в этом шкафу?
-Гео, прости меня!
-Простить тебе что?
    Гюль молча сжала меня ещё крепче, потом выдохнула:
-Это я разрешила ей спрятаться в шкафу.
    Я по-прежнему ничего не понимал.
-Зачем?
   Гюль ещё сильнее прижалась ко мне.
- Я спрашиваю зачем?
-Она…она хотела посмотреть на нас..
    До меня стал доходить смысл происходящего. Гнев и ярость стали подниматься во мне из глубины к горлу.
-Она хотела посмотреть на нас, как мы занимаемся любовью?! Я  правильно понял?! И ты разрешила ей для этого залезть в шкаф?! Здорово! Пожалуй, я пойду отсюда.
     Я посмотрел на девушку в шкафу. Она сидела, закрыв лицо руками, и, как мне показалось, беззвучно плакала. Гюль  крепко вцепилась в меня, вернее, в полотенце на моих ногах. Я распустил узел на поясе, и полотенце осталось в её руках. Скрывать  в этой комнате что-либо от кого-либо было глупо, меня тут видели все присутствующие во всех ракурсах. Я стал быстро одеваться: трусы, джинсы, носки. Гюль сидела на полу, сжимая  полотенце и не смея поднять глаз.
  Я взял рубашку и вышел из комнаты в прихожую, сел на тумбочку, одел кроссовки и встал, намереваясь снять с вешалки куртку. В этот момент из комнаты выскочила Гюль и с плачем бросилась мне на шею:
-Гео, любимый, прости меня, дуру! Ну, так просто получилось ! Салима меня всё время прикрывает, и когда мы ездили в Аланью, и квартира эта её. Ну, прости меня!!
- Я чё – клоун в цирке??! Да я тут с голой жопой, ****ь, скачу, как пони, по квартире, а для кого-то это шоу!  За…бись!! – заорал я, мешая английские и турецкие  слова с русскими матами. Высвободив одну руку, я дотянулся до вешалки и снял ветровку. Гюль, абсолютно голая, рыдала в голос. Отцепив от себя её руки, держа ветровку в левой, я рывком открыл входную дверь. Гюль прыгнула на меня,  как дикая кошка и ухватилась за ветровку. Я разжал пальцы и вышел за дверь, ветровка осталась у неё. Дверь закрылась, щелкнул английский замок. С той стороны двери послышался глухой удар.
  Я как в тумане сбежал по лестнице и вышел на улицу. Солнце уже садилось, было наверное, прохладно, но я ничего не чувствовал. Ярость, обида и разочарование смешались во мне в один убийственный коктейль. Жить просто не хотелось.
      На следующий день вечером я покинул Стамбул, сев на корабль,  в полночь мы отошли от стенки, взяв курс на Крым. Гюль пыталась дважды дозвониться до меня в течении дня, но я не брал трубку.
     Первую ночь на пароходе я практически не спал. Лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Из меня как будто  вынули, выжали, выдавили всю волю к жизни - то, без чего человек не может оставаться далее в этом мире. И сделала это богатая избалованная девчонка. Я был для неё лишь игрушкой, развлечением такого сорта, которое при всех деньгах её папаши было трудно найти в Стамбуле. Причем без всякого опасения, что об этом кто-нибудь узнает из родни. Она прекрасно понимала, что я, как иностранец и немусульманин, во-первых, ничего не скажу, потому что мне и говорить-то, собственно, некому, во-вторых, замуж она за меня не пойдёт ни при каких раскладах по причине того, что это просто невозможно. Да ещё при всём при этом остаться целкой! И рыбку съела и косточки сдала, так это называется. А я, придурок, не вставил ей по полной программе! Я мрачно рассмеялся в полной темноте, сосед по каюте перевернулся на другой бок – видимо, я его разбудил.
   Вглядываясь в прошлое, понял, что я  для неё был удобен во всех отношениях, как может быть удобной обувь, одежда, машина, вилла, яхта и множество других вещей, которые её окружали. Да, вот я и нашел себе название в её мире, которое она для меня определила. Я был вещью. И от этого мне стало  ещё хуже, хотя это казалось уже невозможным. ****ь, ведь я же не бездушная машина, я  - живой человек! Сука, как ты могла так со мной поступить?! Устроить шоу из нашей любви?!
    Я вспоминал события минувшего года и они вспыхивали цветными картинками в моём мозгу, как слайды в проекторе на белой стене. Щёлк – мы танцуем на дискотеке в «Зелёной рыбе», щёлк – мы целуемся в кафе в Cevahir Center, щёлк – я целую её бёдра в отеле на Кумкапы, щёлк – мы танцуем «Besame mucho», щёлк – она держит «фак» в окне машины и мы несёмся по ночному городу, щёлк - она лежит на мне под перевёрнутой лодкой на Принцевых островах, щёлк – она в миниюбке идёт по торговой улице в Аланье, щёлк – мы исполняем номер 69 напротив приоткрытой двери шкафа, щёлк – и наконец, я вижу только пустую белую стену, и ничего больше. Шоу  закончилось, «must go on» не будет.
  Нравился ли я ей? Конечно нравился, как нравится, к примеру, породистая лошадь. Я соответствовал стереотипу красивого мужчины, сложившегося в Турции на тот момент времени. Была мода на брюки-клёш, ботинки с тупыми носками и высоких голубоглазых блондинов.
   Тут мне вспомнились мои угрызения совести накануне отъезда из Аланьи, когда я соврал Гюль, что не женат. Я опять мрачно рассмеялся. Мои терзания показались мне смешными. На всякую твою ложь найдётся во много раз более изощрённая ложь окружающих. И чем ближе эти люди, тем больнее тебе будет, когда всплывёт правда.
   Наконец я забылся тяжёлым сном без сновидений. Весь следующий день мы шли по морю, я практически не вставал с койки. Сосед по каюте поинтересовался моим подавленным состоянием и мне пришлось сослаться на проблемы в бизнесе. Вечером  после ужина я лёг и попытался заснуть, но невесёлые мысли лезли и лезли в голову, не давая сну завладеть моим мозгом. Я встал, оделся и пошел в бар. Было что-то около полуночи. В баре я методично напился в хлам, потом сидел на палубе, смотрел на ночное море, на пену, бегущую от кормы, и пьяные слёзы катились по моим щекам, падая и разбиваясь о железную палубу - точно так же, как и моя любовь упала и  разбилась о железную стену циничной реальности. В какой-то момент я уже решил прыгнуть в море и покончить одним разом со всеми мыслями в своей башке. Я перелез через леерное ограждение и встал на краю палубы, держась руками позади себя за стальной трос леера. Остановила меня, вернее задержала прыжок, мысль о деньгах. При мне была приличная сумма, это были деньги моей семьи. Стоп! Семья!! У меня же есть семья! Фули я тут исполняю?! У меня есть сын Колюшка и жена Маша! Совсем, ****ь, голову потерял из-за этой богатой сучки! Ещё один мартин иден нашёлся недоделанный! Нырять в ночное море с корабля из-за любви глупо, когда она есть, и уж вдвойне глупо, когда её нет. Я перелез через леера назад на палубу, стараясь по-пьяни не зацепиться ногой и не свалиться в холодную черноту. Я вернулся в каюту, думая о семье. Машу я любил. И пусть не так яростно, как эту турчанку, но всё равно любовь к ней жила в моём сердце. Упав на койку, я тут же забылся тяжелым сном. Последняя мысль, возникшая в голове, была о том, что я всё ещё люблю эту кареглазую девчонку. Но я смог усилием воли раздавить эту мысль, как таракана тапком.

                Конец 1й тетради.